Так, дорогие читатели, я окончательно отчаялась в идее систематизировать свои стихи самостоятельно – неадеюсь, с вашей помощью (выраженной в отзывах) это получится! Отдельная благодарность моим первым двум читательницам – Елене Никуличевой и Свете Чёрной!
Хоть лежи на диване, в окошко глядя,
Хоть разбейся в лепёшку за правое дело –
Через тысячи лет все забудут тебя,
И истлеет в земле наше бренное тело.
Это – стихи, написанные за прошлые годы, их ничтожная часть. В этой записи я не провела никакой селекции, просто выложила все “как есть”. Вас же, читатели, прошу сказать – что нравится, что нет.
***
Смотреть – с усталостью в глазах,
И понимать, что это – крах.
Лишь равнодушно наблюдать
За жизнью, что моей была,
Но разложилась и сгнила.
Чего-то нужно изменить…
Все заботы и беды мои – это буря в стакане
Перед отблеском будущих бед и забот,
Когда грёстное солнце над миром пылающим встанет,
И клубящимся дымом скроет кровавый восход.
Июльским утром 86-го года мы, четверо киношников, прибыли в Махачкалу, снимать интервью с Расулом Гамзатовым. До того, естественно, договорились о встрече в Союзе писателей Дагестана, где он – председатель.
Ждем. У входной двери в здание вывески нескольких творческих союзов. Подъезжает, здоровается с нами. Дежуривший на проходе парень при его появлении встал, в руках держит раскрытую книгу.
Читать далее
Сто лет одиночества определил каждому диктатору Габриэль Гарсиа Маркес. И получил за эту тезу Нобеля. Эдуард Шеварднадзе не был диктатором, но цену одиночества познал сполна.
Более полвека назад молодого провинциального комсомольского лидера приметил Василий Мжаванадзе, первый секретарь ЦК Компартии Грузии. И стал ему покровителем.
Карьеру Шеви делал по классической схеме: второй секретарь ЦК комсомола, затем, в 29 лет – первый. После – секретарь райкомов компартии, сначала на периферии, после – в столице. Заместитель министра, а в 37 лет – министр внутренних дел Грузии.
Читать далее
Каждый из нас, живущих на Земле – заложник определенного сообщества, в котором обман и предательство, к сожалению, познаются чаще, чем дружба и любовь. В силу этого даром судьбы стало для меня знакомство с человеком, который отказывался жить по законам группы. Читать далее
Проснулся я среди ночи. Сны свои, обычно, сразу же забываю, но этот запомнился.
Зажег ночник. Жена спала, даже во сне от меня отвернувшись. Подумал, может рассказать? Читать далее
За моей матерью, Кетеван Орахелашвили, 23-х лет отроду, чекисты пришли в конце ноября 1937 года, ночью. Это не стало для нее сюрпризом, еще в мае был арестован ее отец, Мамия Орахелашвили, чуть позже и мать – Мария, жившие и работающие в Москве. Оба – в прошлом профессиональные революционеры, занимавшие высокие государственные посты, позже от власти отстраненные, но отправленные на почетные синекуры. В ноябре, прямо с репетиции, забрали и мужа, Евгения Микеладзе, главного дирижера Тбилисского театра оперы и балета. Когда явились арестовывать Кетусю, няня, (Анастасия Зарубина) служившая в их доме, заявила пришедшим, что малолетних детей – двухлетнюю Тину и годовалого Вахтанга, берет на свое и Тамары Семеновны (сестры Евг.Микеладзе) содержание. Как правило, в случае ареста обоих родителей, детей изолировали от родственников в специальные детские распределители, а оттуда направляли в детские дома других городов, подальше от места жительства. Но делались редкие, не системные исключения, как и в данном случае – чекисты ничего против не имели. Однако, для легитимации опеки, в последующем следовало пройти еще много сложных юридических процедур. Эти две женщины сделали все, чтобы спасти Тину с Вахтангом от детдома, и оставить их при себе. Читать далее
Смысл человеческой деятельности лежит вне ее пределов.
Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты – вечности заложник
У времени в плену.
ЗАЛОЖНИК ВЕЧНОСТИ
рассказ для документального фильма
*
Фотография — Борис Пастернак в огороде своей дачи в Переделкино.
Свидетельство очевидца:
Вот он стоит перед дачей, на картофельном поле, в сапогах, в брюках, подпоясанных широким кожаным поясом офицерского типа, в рубашке с засученными рукавами, опершись ногой на лопату, которой выкапывает суглинистую землю. Это вид совсем не вяжется с представлением об изысканном современном поэте. Мулат в грязных сапогах, с лопатой в загорелых руках кажется ряженым. Он играет какую-то роль. Может быть, роль великого изгнанника, добывающего хлеб насущный трудами своих рук. Между тем он хорошо зарабатывает на своих переводах Шекспира и грузинских поэтов, которые его обожают. О нем пишут в Лондоне монографии. У него автомобиль, отличная квартира в Москве, дача в Переделкино. Он смотрит вдаль и что-то думает среди несвойственного ему картофельного поля. Кто может проникнуть в тайны чужих мыслей? (Валентин Катаев). Читать далее
Можешь ли ты дать себе своё добро и своё зло и навесить на себя свою волю, как закон? Можешь ли ты быть сам своим судьёю и мстителем своего закона?
Ужасно быть лицом к лицу с судьёю и мстителем собственного закона. Так бывает брошена звезда в пустое пространство и в ледяное дыхание одиночества.
Ф. Ницше. «Так говорил Заратустра».
Часть I.
… Она мертва…
Мысль, как боль. Ноющая, тягучая, где-то во внутренностях. Реальность воспринимается как сон. Бесконечно длинный и нудный. Ничего не имеет значения…
Она мертва.
В двух словах невозможная, невыразимая печаль. Тоска, рвущая на части, перерастающая в злобу. Как морская волна набирающая скорость, растущая все выше, вдруг разбивается о скалы, так и злоба вдруг исчезает от любого воспоминания о ней. Хочется плакать, но слезы кристалликами льда застревают в горле. Становится тяжело дышать. Тяжело думать.
Она мертва.
Девушка, которую любил больше жизни… Больше жизни…
Выйдя на крыльцо с сигаретой в зубах, чтобы полнее насладиться красотой вечера, я заметил, как в приоткрытую калитку скромно забрел Черный. Александр Сергеевич увидел его в окно и вышел гостю навстречу. Черный сделал несколько шагов, остановился в нерешительности и принялся часто дышать, высунув язык. Читать далее
Дети! храните себя от идолов. Аминь.
1-е Иоанн. 5:21
Ом Лет один.
(Исчезновение Маркуса.)
Маркус сел за стол, выпил стакан воды, закрыл глаза и исчез…
Похмелье – словно тяжелая, вязкая жижа в голове. Ступаю неуклюже, хмурю брови. Позавчера мы с тобой провели три часа вместе. Не знаю когда встретимся снова, не знаю встретимся ли… Без тебя мне плохо. Так хочется еще хотя бы раз вдохнуть запах твоих волос, поцеловать ладони… Читать далее
Воспоминание – единственный Рай,
из которого нас не могут изгнать.
Жан-Поль Рихтер.
Во сне на землю обрушивался ливень. Он затопил улицы неизвестного города, казалось, будто сам воздух пропитан им. Читать далее
– Как спалось? – спросил Петр, завязывая шнурки на ботинках.
Игорь не ответил, а только поморщился. Вид у него был такой, словно за всю ночь ему ни на секунду не удалось сомкнуть глаз. Он достал комбинезон из своего шкафчика и стал нехотя одеваться.
Петр сочувствующе усмехнулся. В этой подземной казарме мало кому виделись добрые сны, чаще лишь кошмары – бессмысленные и малопонятные обрывки, или, что было гораздо хуже, чернота. Петр поднялся с лежанки и пару раз с силой притопнул, обувая ботинки поплотней. Читать далее
Тех, кто живет в подвале, лучше не трогать – это знал каждый пацан во дворе. И Валерка знал. Он бы и не полез никогда в этот подвал, если бы не Диман Кагода.