Каждый из нас, живущих на Земле – заложник определенного сообщества, в котором обман и предательство, к сожалению, познаются чаще, чем дружба и любовь. В силу этого даром судьбы стало для меня знакомство с человеком, который отказывался жить по законам группы.
Нико Чавчавадзе трудно назвать отшельником. Наоборот, общение было для него такой же естественной потребностью, как вода и воздух, однако его несхожесть с другими была очевидной.
В 83-ем, после попытки угона самолета молодыми людьми, закончившейся человеческими жертвами, угонщикам грозила смертная казнь. Часть грузинской интеллигенции, движимая желанием предотвратить это, направила властям петицию с просьбой сохранить молодым жизнь. Вспомнив то время и страсти вокруг нештатной ситуации, нетрудно догадаться, как подобный порыв был встречен «наверху»: каждый из подписавших прошение был вызван на ковер, где получил свою дозу чистки мозгов и альтернативу в форме раскаяния. Увы, многие не выдержали давления и отказались от своих подписей – власть без особых усилий подавила волю людей, которым по большому счету ничего не грозило.
В отличие от них Нико Чавчавадзе являлся директором академического института, государственным мужем, которому было что терять – должность, статус, работу, наконец. Его вызвали к главному режиссеру политического спектакля – первому секретарю ЦК, коему г-н Нико, аргументируя свою непреклонность, объяснил, что милосердие – основа христианской морали, которой обязаны следовать все люди. Данный аргумент звучал, по меньшей мере, странно из уст главы института философии – базового в идеологии марксизма. Но еще более странным явилось то, что Эдуард Шеварднадзе не стал его оспаривать. Более того, принципиальность академика никак не отразилась на его судьбе. Не могу утверждать, что именно поразило тогда партийного лидера, возможно впервые в жизни он увидел наяву духовно здорового человека.
Мы подружились позже, спустя несколько лет. Уговорив г-на Нико стать респондентом фильма «Театр эпохи Шеварднадзе», анализировавшем прошлое, я понял, что это – экстраординарный, со странной для начальственного статуса открытостью ученый, без намека на высокомерие и позерство. Спокойный, доброжелательный и при этом необычайно умный человек.
Первое впечатление меня не обмануло, наоборот, чем ближе узнавал я Нико Чавчавадзе, тем больше удивлялся и глубже черпал из этого кладезя интеллекта, опыта и порядочности. Г-н Нико знал все, что суждено знать человеку и при этом умудрялся не демонстрировать свое преимущество над оппонентом, уважая чужое мнение и прислушиваясь к нему, каким бы наивным оно не представлялось, ненавязчиво предлагая свое и не настаивая на его истинности. Однако проходило время и ты, убежденный до тех пор в обратном, понимал, что правота твоя была им начисто повержена. А бесед и дискуссий на нашу жизнь к счастью выпало немало. Он любил принимать гостей в своей, также мало соответствующей его академическому рангу двухкомнатной квартире, где главным атрибутом были не вещи, а книги. Его родное кварельское вино развязывало языки, а Нико Чавчавадзе улыбался и больше слушал нашу дребедень, чем говорил сам. Эти прекрасные вечера, длившиеся до поздней ночи, живут во мне, как светлые праздники не очень-то веселой тогдашней жизни.
Г-н Нико всю свою жизнь оставался мыслителем, причем абсолютно «свободного полета». В советские времена, хотя плоды его раздумий и противоречили догмам господствующей идеологии, трудно было назвать его диссидентом в общепринятом смысле. Он не тратил усилий ради того, чтобы утвердить себя в качестве символа инакомыслия. Г-н Нико поступал иначе – при обычной мягкости и покладистости характера, он становился непреклонным стоиком в ситуациях, когда считал это необходимым. Этот известный в Грузии человек при полном отсутствии каких-либо комплексов, вообще не воспринимал эгоцентризм как таковой. Казалось, он сам разрушал прижизненный памятник себе, который воздвигали для него другие. В середине 80-х, когда в студенческой среде популярность другого философа, Мераба Мамардашвили, достигла апогея, г-н Нико пошутил: «У меня появился шанс остаться в истории. Как директора института, в котором работал Мераб».
По жизненному опыту это был человек, гораздо старше своего поколения, но по состоянию души он оставался на порядок моложе своих сверстников. Молодежь тянулась к Нико Чавчавадзе, да и ему самому, по-моему, было интереснее общение с ней, нежели с научным бомондом. Обычно молодые, при всем пиетете к мэтрам, считают их ценными экземплярами музейной коллекции, но не реальной жизни. Причиной выступает извечная проблема – непреодолимость возрастного барьера. Мне кажется, г-н Нико в этом смысле представлял собой безусловное исключение, ибо в моей памяти не всплывает ни одного примера, где люди моложе его, проявили бы отчужденность в отношениях с ним.
Как-то тель-авивские документалисты, снимавшие фильм о скитаниях своих предков по миру, попросили меня рекомендовать человека, знающего историю появления евреев в Грузии. Обычно не очень сговорчивый в таких случаях г-н Нико согласился. И вот, мы сидим вечером у меня дома, работаем при автономном освещении камеры (электричества давно нет, и еще долго не будет). Г-н Нико говорит об исходе сынов Израилевых, а сама атмосфера – его лицо в полутьме с прыгающей на отсвете свечи собственной тенью, неторопливая с продыхом речь, – создают какую-то странную ауру. Девушка, знавшая русский, настолько заслушалась, что перестала переводить. Но их, кажется, мало что волнует – трое парней впитывают каждое его слово, точно говорит он на иврите: молчат и слушают при включенной камере. А когда г-н Нико ставит точку на вовсе не коротком экскурсе по истории их предков, они бросаются к нему и обнимают – все вместе, благодарят и чуть не плачут, при этом, не поняв ни одного его слова. Мистика какая-то!
Нико Чавчавадзе был человеком Добра, безупречным и совестливым. Он с легкостью прощал другим их заблуждения и ошибки и брал чужую вину на себя, когда виновные не делали этого из трусости. На одном из заседаний парламента, в ответ на истеричное заклинание одного из своих коллег: «Кто же, в конце концов, несет ответственность за потерю Абхазии?», г-н Нико поднялся и произнес: «Я!.. Я – как грузин, гражданин своей страны и парламентарий ответственен за все, что случилось».
Разумеется, никакой вины Нико Чавчавадзе здесь не было, и быть не могло. Как раз наоборот, он являлся одним из немногих, с которыми непримиримые лидеры абхазского и осетинского движений вели диалог, они считались с его мнением и верили его словам. «Признанием» собственной вины г-н Нико призывал остальных к откровению. Но желающих сказать правду в зале тогда не оказалось, как не нашлось таковых по сегодняшний день.
Считается, что ушедший из жизни человек продолжает жить до тех пор, пока живы те, кто помнят его. Я счастлив уже тем, что Нико Чавчавадзе знали и любили люди, гораздо моложе меня, следовательно, он еще долго будет оставаться частью реальной жизни. Я горжусь тем, что судьба сделала мне такой подарок – свела с человеком, так непохожим на остальных. А самому г-ну Нико я благодарен за то, что он оставил в моей памяти свое лицо – умное, с грустноватой улыбкой, скрывающее плоды раздумий, совсем не радужных, но призывающих нас быть чуточку лучше и добрее, чем мы есть на самом деле.
«Особенность духа заключается в том, что он не дан человеку в законченном и завершенном виде, а скорее задан ему как свободно-необходимая цель его бытия в мире, его causa finalis,* долженствующая придавать смысл его существованию, смысл, который не навязан ему изначально, но который он должен обрести сам».
Этими словами самого философа мне хотелось бы поставить точку на своих сумбурных заметках о нем, с чувством, что будь Нико Чавчавадзе жив, то вряд ли бы они ему понравились.
_______
* целевая причина (лат.)
________________________________________________________________
Николоз (Нико) Чавчавадзе (1923-1997) – грузинский философ. Доктор наук, профессор, академик. В течении 30-ти лет руководил институтом философии Академии наук Грузии, где с друзьями и единомышленниками освобождал философскую мысль от догм господствующей идеологии, переводя ее в сферу антропологии и культуры. Помимо научной и педагогической, вел и общественную деятельность, являлся членом парламента Грузии (1992-1995), где возглавлял комитет по делам Абхазии. Похоронен там, откуда был родом – в Кахетии, во дворе церкви Иоанна Крестителя.
© Copyright: Николоз Дроздов, 2011
Свидетельство о публикации №21101270082
