Посвящается Зое Мухиной

Мы в ответе за тех, кого приручили.

Антуан де Сент-Экзюпери.

– Шалом! У меня вопрос к вашей гостье. Нора, двадцать пять лет назад вы работали в питерской школе, и у вас был любимый ученик-старшеклассник. Скажите, а вы не хотите вашу следующую пьесу написать об этом?

На лице Норы отразилось некоторое замешательство. Справившись с ним, она сказала:

– Да, это правда. Но вы не представились…

– Простите… Ян Раппопорт – тот самый ученик, – ответил звонивший. И, выдержав паузу, добавил: – Я бы хотел с вами увидеться. Если вы не против.

Нора слегка улыбнулась.

– Буду рада! Подъезжайте, если это возможно, через час на студию.

– Спасибо, до встречи!

Дальше Ян уже не слушал программу “Культурный шок”, которая регулярно выходила на русскоязычном Iton.tv. Собственно, увидев Нору на экране, – стареющую, но по-прежнему притягательную и желанную, он вообще, можно сказать, не слышал, о чем они говорили с ведущим, – уловил только, что речь шла о ее пьесе, которую, как он смутно понял, будет ставить тель-авивский театр “Гешер”. Видеть ее, пусть и на экране, и знать, что она тут, в Израиле, действительно было для него шоком – так что программа на сей раз полностью оправдала свое название.

Однако нужно было поторапливаться – от Раананы до Тель-Авива было хоть и недалеко, но с учетом вечерних пробок небыстро. Еще он хотел купить Норе цветы, но не торжественный букет – что-нибудь неброское и нежное, а это придется поискать.

Ян был спокоен и собран. Он размышлял только над одним – куда ее пригласить поужинать: к себе или в ресторанчик? Для первой встречи через двадцать пять лет было бы правильнее на нейтральную территорию. А вдруг она завтра уезжает? Может, сразу спросить, надолго ли она здесь? Или спросить уже за столиком? Уехать в Раанану можно и оттуда. Ладно, решил он, разберусь по ходу пьесы. И усмехнулся про себя – все вертится вокруг “пьесы”.

Нора с солидным бородатым ведущим программы стояла в холле. Она тепло взглянула на Яна и обратилась к ведущему:

– Ну вот, Миша, познакомься – это и есть мой любимый ученик Ян.

– Передаю даму в надежные мужские руки, – засуетился Миша, – и засим откланиваюсь. – Созвонимся, – он тронул Нору за плечо. – У тебя, если не путаю, еще дня три в запасе?

– Не путаешь. Созвонимся.

Они чмокнули друг друга в щеки и приобнялись. И Миша удалился.

Нора с интересом смотрела на Яна.

– Так вот ты теперь какой, ученик! – с удовольствием оценила она.

– Нравлюсь? – самодовольно спросил Ян.

– Такой мужчина не может не нравиться. Особенно престарелой даме.

– Да ладно, не кокетничай – дама в самом соку.

– Ну да – на большого любителя!

– Я и есть большой любитель. Поехали ужинать! Ты какую кухню предпочитаешь?

– Любую, в которой можно отведать разных морских гадов, – хочу оторваться у вас по полной!

– Тогда в арабский ресторан. Если у тебя нет предубеждений.

– Нет, – и Нора засмеялась. – Я толерантна. Особенно по части меню.

– Замечательно! А вот вино закажу тебе отечественное, то бишь израильское. Чтоб ты заценила.

– Договорились.

“Наверняка она спросит, как я живу, чем занимаюсь, про семью само собой”, – размышлял Ян за рулем. И готовил правильные ответы.

Она и спросила. Ян вкратце поведал про дом в Раанане, за который выплачивал кредит, про работу, про жену и троих детей. И выразил желание пригласить ее завтра вечером к себе. Если у нее нет других планов. Планов, к счастью, не оказалось.

Ян почти не ел, а с удовольствием смотрел, как его дама уплетает хумус и морской коктейль. А в памяти отрывочно вспыхивали воспоминания, как он в ее питерской квартире уминал пудинги, муссы, пирожные и запивал их коктейлями – все то, что она готовила к каждому его приходу.

– А ты теперь известная писательница? – спросил он чуть насмешливо.

– Я совсем не известная писательница, но Миша – мой сокурсник, живет здесь очень давно, матерый журналист… Короче, показал мою пьесу режиссеру, тому понравилось, и вот я здесь.

– О чем хоть пьеса?

Нора, не донеся до рта морского гребешка, воззрилась на собеседника с удивлением:

– Ты же передачу смотрел…

– Вот именно что смотрел. Но не слушал. Смотрел только на гостью программы.

– А-а… Пьеса о Лермонтове, конкретнее – о его дуэли.

– Примерно это я и подозревал. Лермонтов же твой кумир. И нас всех, своих учеников, им заразила.

– А еще заразила чтением, – не без гордости уточнила Нора.

– Да, я пристрастился к книгам благодаря тебе. Родители были счастливы! С годами страсть не угасла, но вот времени на чтение катастрофически мало. Я правильно понимаю, что в связи с постановкой ты будешь часто нас навещать?

– Нет, неправильно. Мы сейчас главное обговорили, и больше я им не нужна, только мешать буду. Все остальное можно согласовывать виртуально. Ну, вот, может, на прогон позовут, а потом уже на премьеру. Так что еще пару раз приеду, но нескоро – пьеса непростая, труппе придется с ней мучиться долго.

– Жаль! Но все равно хорошо, что у меня еще будет возможность с тобой повидаться.

– Тебе это зачем? – недоверчиво спросила Нора.

– Нужно, – твердо ответил Ян и со всей серьезностью посмотрел в глаза визави.

Нора опустила их в бокал.

– А твоя семья – муж, дети? – задал непраздный вопрос Ян.

– Мужа как не было, так и нет. А сын как был, так и есть, ты его наверняка помнишь. Только сейчас это взрослый мужик, но пока холостой.

– Что это вы такие одиночки оба? Ну, он, понятно, еще успеет, не девочка. А ты почему замуж за столько лет не вышла?

– А зачем? Мне и так неплохо. Одиночество меня не угнетает, скорее наоборот – утешает. Но тебе не понять, Яник, – у тебя большая семья, и это здорово!

– Да, здорово! – подтвердил Ян. – Так вы вдвоем живете? Или порознь?

– Порознь. Причем, в разных частях света – я в Европе, а он в глубокой Азии.

– “В глубокой Азии” – это где конкретно? – Яну стало искренне любопытно.

– В Макао. – И, поскольку Нора уже многократно разъясняла народу, что за зверь такой Макао, заученно отрапортовала: – Это не совсем Китай, но почти рядом – полтора часа по воде от Гонконга. Бывшая португальская колония, поэтому там два государственных языка – китайский и португальский, своя валюта, граница, таможня. Макао называют азиатским Лас-Вегасом, он сплошь состоит из казино и их обслуги.

– Экзотическое место выбрал.

– Да он не очень выбирал – так получилось, что его на работу туда пригласили.

– А чем он занимается?

– Стряпней. Шеф-повар казино Вин Палас – кормит буржуев, понаехавших растранжирить лишние бабки.

– Класс! – со смехом одобрил Ян. – Солидняк, и работа что надо! Доволен?

– Очень! И, думаю, вряд ли вернется в Россию.

– Ну и правильно!

Ян отвез свою спутницу в Яффо, где она остановилась у своих старых во всех смыслах друзей, взял ее телефон, и они распрощались до завтра. Назавтра Нора отправлялась на экскурсию в Иерусалим, и Ян предложил забрать ее прямо с Мицавы, куда их вернет вечером экскурсионный автобус.

По дороге домой Ян прикидывал, какие поручения дать своей помощнице на завтрашний день. Помощница, приходившая два раза в неделю и по экстренному вызову, была пожилой теткой из числа свежих российских репатриантов. Ужин, конечно, должен состоять из морепродуктов и хумуса, который безумно понравился Норе. Фрукты, вино, мороженое, цветы… А главное, как быть с семьей? Вот это задачка!

Удивительное дело, но у него не было ощущения, что минуло двадцать пять лет. Он чувствовал себя тем же семнадцатилетним мальчиком, влюбленным в свою училку литературы, а ее видел той же тридцатипятилетней красавицей и умницей, кем она была в его питерские годы.

Наутро он тщательно составил список продуктов и меню и вручил своей домоправительнице с наказом подготовить блюда, стол и помещение к восьми вечера. По дороге в клинику доктор Раппопорт сделал звонок своей даме. Нора подтвердила их договоренность и сообщила, что она уже по дороге в Иерусалим.

– Постарайся не отрываться от группы – в Иерусалиме легко заблудиться, – заботливо предостерег он.

День в клинике выдался не слишком сложным, и к вечеру Ян не чувствовал себя, как зачастую, выжатым лимоном.

Нора была полна ярких впечатлений, о которых живо и рассказывала своему спутнику всю дорогу до Раананы. Но в городке ее настигли новые.

– Да это Эдем! – воскликнула она. – Боже, Яник, ты живешь в Эдеме!

Они ехали по городу-саду. Буйная средиземноморская весна осыпала все деревья цветами разных тонов, и их ветки свисали почти до асфальта пышными гирляндами. По обе стороны дороги тянулись аккуратные коттеджи не выше двух этажей, утопающие в палисадниках. Вокруг царили патриархальные уют и комфорт, чистота и тишина.

– Да, это курортный, очень дорогой город. Но нет в мире совершенства – море у нас под окнами не плещется. Здесь, в основном, говорят по-английски, а не на иврите, потому что население составляют репатрианты из англоязычных стран – Великобритании, Америки, ЮАР. Есть и из Франции, правда.

– Да это рай на земле! Я бы хотела жить в таком месте, – задумчиво произнесла Нора.

– У тебя хороший вкус, всегда это знал, – одобрительно откликнулся Ян.

Просторный холл, служивший одновременно и прихожей, и столовой, был убран живыми цветами и зажженными свечами.

– О-о-о-о, как красиво… – протянула в восхищении Нора.

– Так же красиво, как было у тебя, тогда, в девяностые, в Питере, – тихо отозвался хозяин.

– Ты помнишь? – казалось, гостья была искренне удивлена.

Ян промолчал.

– Скажи, а кто это все? Жена?

– Нет, моя домработница. Семейка поехала навестить отца и брата, в Канаду.

– А-а-а, я же не спросила тебя о твоем близнеце… И о родителях тоже, – виновато сказала Нора. – А вы же все вместе в Израиль уезжали.

– Ну да! Но через несколько лет Марик подался в Канаду, и родители за ним. Но мамы три года назад не стало…

– Ой! Рановато. Я тебе очень сочувствую, Яник!

– Спасибо! Рак. Сама понимаешь… В общем, мои сейчас общаются с близкими далекими родными. Ну, давай покажу удобства и – за стол. Перекусим, а потом проведу экскурсию по дому. У тебя сегодня экскурсионный день!

Дом Яна был под стать остальным в этом чудном городке, – не огромный, а компактный и уютный, с садом, бассейном на заднем дворе, фонтанчиком у центрального входа. В нем было немало живописных работ, статуэток, разных безделушек, раковин и много книг. Были развешаны и фотографии. Нора попросила показать снимки детей. Этот момент Ян второпях не продумал, но тут же нашелся.

– А почему они с Мариком, а не с тобой? – удивилась Нора, которая всегда безошибочно отличала близнецов, на чем другие, включая их родителей, регулярно прокалывались. И на сей раз, к досаде хозяина, не ошиблась.

– Ну, сапожник же всегда без сапог. Я всех вечно щелкаю, а вот меня некому, – отшутился он.

– А жена? – последовал вопрос.

Ну, это было проще. Ян ткнул в один из портретов.

– Очень симпатичная! – одобрила Нора. – Из России?

– Нет, сабриха.

– Мне, кстати, тоже многие говорят, что я на сабра похожа.

– Они правы, – улыбнулся Ян, с облегчением осознав, что номер с женой удался.

Попотчевав свою гостью еще какое-то время, хозяин предложил прокатиться к морю. Заверив, что на машине это рядом.

Средиземное море, как успела заметить Нора, находилось в постоянном беспокойстве – шумело и гнало к берегу белых барашков. Но она любила именно такое море, волнующееся, а не штиль. Купаться в нем было еще холодно, а прогуляться возле – в самый раз.

– Помнишь, мы с тобой мечтали, что после школы ты будешь поступать в театральный? – начала Нора. – А ты стал врачом. Почему?

– Видишь ли… Здесь же нет обучения на русском, да и театральная жизнь, в общем, не бог весть, как говорится. Папа считал, что нужно выбирать высокооплачиваемую профессию, чтоб обеспечить себе и будущей семье достойное существование. А в актерской профессии надо быть выдающимся талантом, чтоб тебя заметили, выбирали. А быть просто статистом… Непрестижно.

– Папа прав.

– Ну вот, для начала я отслужил в армии, заодно подтянул иврит. А поскольку к юриспруденции у меня вообще никакой склонности не было, а к медицине какая-то была, то остановились на меде. Но я же неполноценный врач.

– Это как?

– Я физиотерапевт, Нора. То есть мой контингент – это отдыхающие, местные и приезжие, реабилитанты после операций и тяжелых травм. В том числе раненые и контуженные в терактах, при столкновении с соседями-арабами. Массажи, лечебная гимнастика, иглоукалывание, бассейн, души – это моя компетенция. В общем, физиотерапия – это что-то среднее между спортом и медициной. От меня, слава богу, не зависит жизнь пациента, но вот качество ее зависит: сможет он после шунтирования вести полноценную жизнь или так и останется полуинвалидом.

– Это тоже большая ответственность. Ты любишь свою работу? – с интересом спросила собеседница.

– Ну, не могу сказать, что люблю, но она мне нравится, втянулся за эти годы. В общем и целом, я доволен.

Они продолжали гулять по побережью и, улучив подходящий момент, Ян нарочито незначащим тоном предложил:

– А давай ты позвонишь своим друзьям, чтоб не подумали, что тебя взяли в заложницы террористы, и останешься у меня. Я хоть выпить смогу за нашу встречу! Тем более завтра шабат, а, значит, у меня выходной, – добавил он последний сокрушительный аргумент.

Нора помолчала явно в раздумье. Потом нерешительно начала:

– Ян… Это будет неправильно. Со всех сторон. Твоя жена с детьми в отъезде…

– И давно ты стала такой моралисткой? – в интонации спутника прозвучала едва уловимая издевка.

– Вообще-то я выросла, я бы даже сказала, постарела, ты не заметил?

– Нет, не заметил. Для меня ты осталась прежней – такой же красивой и желанной.

Пропустив комплимент мимо ушей, Нора продолжила:

– И как я объясню свое отсутствие друзьям, у кого я заночевала? У бывшего ученика, которому сорок два? А мне, между прочим, если ты разучился считать, шестьдесят. Шестьдесят, понимаешь?! Я уже бабушка. Но без внуков.

– Я помню про “возрастную пропасть”. Но ты не в России, где в шестьдесят женщина – старуха. У нас семидесятилетние ходят на работу с макияжем и в коротких юбках, да еще и замуж выходят. У меня в клинике таких дам немало. Ты попробуй им сказать, что они -“бабушки”! В лучшем случае, засмеют. А в худшем – поколотят.

– Да, Яник, я не живу в Израиле и у меня другие мерки.

– Прости, – сказал он нежно и притянул ее за плечи. – Тебе у меня хорошо?

– Да.

– А со мной?

– Тоже.

– Так в чем же дело? В твоих друзьях? Ты уже “бабушка”, отчитываться в своих поступках ни перед кем не обязана. Ну скажи, что хочешь полноценно пообщаться со старым другом, и потому остаешься в Раанане. Все просто!

– Знаешь, у меня, по-моему, дежавю. Вот примерно так ты меня склонял к близости тогда, в лохматые девяностые.

Ян искренне рассмеялся и обнял Нору крепче.

– Так склонилась же! И разве нам было плохо? Пока я не уехал.

– Плохо было твоему папе, который сразу все понял и провел со мной воспитательную беседу.

– Но пережил же! Я прошу, Нора! Останься со мной. На одну ночь. Как знать, может, это наша последняя ночь.

– Ты не понимаешь. Я, правда, уже старая, у меня давно нет интимной жизни, и мне вообще не нужны мужики – у меня к ним нет даже примитивного физического влечения. Природа и годы берут свое. Это ты мужчина в расцвете сил, со мной все по-иному. Я – Спящая красавица…

– Я разбужу… Я обещаю. Я сделаю все, что должен сделать Принц, чтоб разбудить свою Спящую красавицу.

И Ян осторожно стал покрывать лицо и шею Норы мягкими поцелуями.

И Нора позвонила. Ну почему у нее никогда не хватало сил ему отказать – ни тогда, ни сейчас?

Ян действительно сделал все. И Нора в его объятиях, полных страсти и нежности, с удивлением испытала давно позабытые ею ощущения. Неужели она все еще женщина? Это в шестьдесят-то?!

Они провели не только восхитительную ночь, но и замечательный день. У Норы до отъезда оставался еще следующий, в который была запланирована встреча с теми, кого она пока не успела повидать. К тому же она хотела сделать покупки домой – и для себя, и презенты. Чем они с Яном и занялись.

Ян накупил ей знаменитых израильских кремов на основе Мертвого моря и сыры, без которых Нора жить не могла. Российские контрсанкции, введенные четыре года назад, обрекли ее и ее соотечественников на небогатую альтернативу: либо потреблять “сырную замазку”, либо сесть на жесткую диету – то есть обходиться исключительно брынзой. А еще Ян очень хотел одарить ее чем-то несъедобным, чтоб она дольше о нем помнила, и в итоге остановился на шикарной французской сумке-портфеле – писке сегодняшнего дня.

– А икру ты любишь?

– Ask! – иронично ответила дама.

– Будет тебе икра. Даже черная.

– А что, у вас черная икра продается?!

– Ну, мы – не вы! – с гордостью ответил новоиспеченный Рокфеллер. – Но черная как раз ваша, российская.

– Сволочи, – процедила Нора.

Ян только одобрительно хмыкнул.

В общем, “на базу” в Яффо Нора возвращалась с несколькими пакетами. Когда они уже подъехали к дому, она сказала:

– Яник, все было чудесно, ты, как всегда, оказался прав. Только в аэропорт ты не приезжай, ладно? Ребята меня отвезут. Тем более ты работаешь.

– Как скажешь. Я тоже больше люблю встречать, чем провожать. Только вот что – ты мне сообщение пришли из Пулково, когда сядете, обещаешь?

– Обещаю!

– Я очень рад, что вовремя включил телевизор! Это судьба!

– Да, наверное.

Прощальный поцелуй – и Нора вышла из машины.

 

 

В 9″в” у Норы были два близнеца – Яник-Марик. Их так все и называли – сдвоенным именем. Они были необычайно хороши собой и так же необычайно похожи. Чем лихо и пользовались, при необходимости выдавая один за другого. Но, ко всеобщему удивлению, Нора сразу заметила неуловимое для других глаз отличие: Яник был породистее, а Марик – проще. Контакт она установила со всем классом, но любимым учеником стал Яник – после того, как прочел программное стихотворение Пушкина “Я вас любил” так, что ей захотелось плакать. Этот подросток, еще ничего не испытавший в жизни, каким-то непостижимым образом смог передать всю боль автора. С того дня во всех сценках, что она ставила с классом, у Яника была заглавная роль. С которой он всегда блестяще справлялся.

Как-то, после очередного школьного праздника, он увязался проводить ее домой. Не пригласить она посчитала неудобным, и Нора предложила зайти. Так он познакомился с ее шестилетним сынишкой. Впоследствии были еще какие-то поводы, которыми Яник пользовался, чтоб попасть к ней в дом. И вот однажды, за кофе или чаем, он решился:

– Нора Леонидовна, я хотел вам сказать, что вы мне очень нравитесь.

– Я рада!

– Боюсь, вы не поняли – вы мне нравитесь не только как учительница, но и как женщина. Вы очень красивая!

Глаза юноши сияли восторгом.

“Только этого мне не хватало!” – подумала Нора. А вслух, тоном наставницы, произнесла:

– Это нормально. Это юношеская влюбленность, через нее проходят все, и зачастую подростки своим предметом выбирают опытных женщин с большой разницей в возрасте. Как у нас, – подчеркнула она. – Но со временем все бесследно рассасывается.

– Я не хочу, чтоб рассосалось, – серьезно заявил Яник. – Можно, я к вам буду иногда приходить? Просто пообщаться – с вами так интересно!

Конечно, в такой невинной просьбе Нора отказать не могла.

И Яник приходил. С каждым разом он становился все смелее в речах и уже без обиняков высказывал свое желание перевести их платонические отношения во “взрослые”. Нора пришла в ужас, стала объяснять про “возрастную пропасть”, про субординацию и педофилию.

– Мне шестнадцать, скоро будет семнадцать, какая педофилия, Нора Леонидовна?! Я половозрелый гражданин.

– Как ты хорошо разбираешься в Уголовном кодексе однако! – съязвила она. – И откуда такие познания?

– А я изучил, – без тени смущения ответил любимый ученик. – Чтоб вы не волновались.

– Спасибо, успокоил!

– Нет, ну вот скажите, когда мы с вами часами беседуем, вы чувствуете эту “возрастную пропасть”?

– Да нет вроде… – не очень уверенно ответила Нора.

– Вот видите! А почему вы думаете, что почувствуете ее в постели?

При слове “постель” Норе становилось плохо физически.

– Прекрати меня соблазнять, змей-искуситель! Этого никогда не будет!

– Почему? – наивно вопрошал Яник.

– Я уже все объяснила, и не один раз. И не прикидывайся, что ты тупее, чем есть на самом деле.

– Я не прикидываюсь, я, правда, не понимаю!

И подобный диалог происходил из раза в раз. Полгода. Вышвырнуть его из дома Нора уже не могла – рука не подымалась. К тому же ее тоже влекло к Янику – себе она старалась никогда не врать, ни в чем. Но влечение влечением (будь она неладна, эта “химия!”), а границы соблюдать – это святое, искренне считала Нора.

Пока она пребывала в образе “железной леди”, настал момент, когда им с сынишкой нужно было перебраться на новую квартиру, за тридевять земель от школы – “на выселки”, как определила Нора. Ей не только предстояло за время весенних каникул перевезти весь скарб, но еще и просверлить дрелью сотни дырок в бетонных стенах, чтоб повесить карнизы, различные полки, шкафчики, акварели и другую красоту. Делать эту кропотливую мужскую работу категорически было некому.

И Нора решилась пойти на “злоупотребление служебными положением” – она бросила клич классу на предмет выявления добровольцев. Откликнулись четверо, среди них, естественно, Яник-Марик.

За один день мальчишки, конечно, не управились, тем более что дорога к новой квартире училки занимала добрых полтора часа в один конец. На следующий двое волонтеров прийти не могли, а близнецы подтвердили свою готовность и дальше сверлить дырки.

Но Яник приехал один, объяснив, что у отца с Мариком какие-то свои домашние дела. Надо сказать, что по причине необустроенности нового жилья Норин сынишка жил у бабушки, в ожидании, когда дойдет очередь перевезти в новую квартиру и его, вслед за мебелью. Таким образом Нора со своим искусителем оказалась один на один.

Яник добросовестно работал, и много чего наворотил. Вечером хозяйка стала настойчиво гнать его домой.

– Яник, у нас автобус ходит раз в час, а после девяти вечера вообще не появляется. Поэтому не тяни, а то домой не попадешь.

Но Яник именно тянул. В итоге Норе все же удалось выпихнуть его из квартиры и с облегчением вздохнуть. Но не тут-то было! Минут через сорок в дверь позвонили. На площадке стоял смущенно (артист!) улыбающийся Яник:

– Наверное, я все же опоздал – автобуса нет. А денег на такси у меня тоже нет. Можно мне войти?

– Я дам тебе денег. Сколько есть, но хватит или нет, не знаю. Доедешь – возьмешь у отца недостающие.

– Не надо. – И ученик практически втолкнул хрупкую Нору внутрь жилища. – Давай я уже останусь. Ну, раз так вышло, – он смотрел на нее умоляющим взглядом. И Нора сдалась.

Уже отвечая на ласки Яника, она периодически ужасалась: “Господи, что я делаю?!”

Сотовых в 90-е годы еще не водилось. В только что сданном доме телефонная связь была не подключена, и телефонов-автоматов в округе, представлявшей собой огромный пустырь с домами-коробками, тоже не имелось. Естественно, позвонить родителям Яник никак не мог. Нора примерно представляла, что творится в доме Раппопортов, и какой скандал разразится, когда блудный сынок вернется в лоно семьи. Но эти соображения уже ничего не меняли.

Неделя каникул быстро кончилась, и встреча с юным любовником неминуемо наступила. Выглядел он, как отметила Нора, вполне здоровым и счастливым (“Значит, побили несильно!”). Когда она вышла из школы после всех своих часов, то обнаружила, что Яник ее поджидает.

– Ну, рассказывай.

– О чем? – ученик улыбнулся.

– Об избиении младенца.

– Это неинтересно. Тем более избиения не было. Ну, поорали, как положено. Я все объяснил.

– Всё? С этого места, пожалуйста, поподробнее.

– “Всё” – это про автобус, который не ходит после девяти, о чем ни я, ни моя любимая учительница не подозревали. А денег у нее для меня на такси не было – у нее зарплата маленькая. А я не рискнул садиться вообще без денег, и решено было, что мне лучше вернуться домой утром. Что и было сделано.

– И все поверили, да?

– Похоже, да. К тебе можно?

– Опять? Понравилось? – взъерепенилась Нора.

– Понравилось! А тебе разве нет?

Ну не мог же педагог плюнуть ребенку в душу! Тем более что потенциал Яника как любовника она действительно оценила. Особенно то, как он был нежен с ней.

– А я увольняюсь, – сообщила Нора, когда они вылезли из постели на кухню выпить кофе. И, не дожидаясь вопроса, пояснила: – Я не в состоянии пилить полтора часа в один конец каждый день, да еще с ранья. Это официальная мотивировка. – И замолчала.

– А неофициальная – из-за меня?

– Сообразительный, – похвалила Нора ученика.

– А как же я? Я не могу не видеть тебя каждый день.

– Яник, все рассосется, обещаю. Ты почаще вспоминай, сколько мне лет, и процесс пойдет быстрее.

– А я тебя умной считал, – буркнул юноша и потянулся за сигаретой.

Норе почему-то стало его жалко:

– Ну сам подумай – все равно это не может продолжаться долго…

– Почему?

– Почемучка! – разозлилась Нора. – Я полгода уже это объясняю!

– Значит, я тебе просто не нравлюсь, – грустно заключил Яник.

– Если б ты мне не нравился, ты бы не оказался в моей постели, чудовище. Но этому нужно положить конец – чем раньше, тем лучше. Для тебя лучше в первую очередь. Пока не засосало.

– А я, может, хочу, чтоб засосало?! – с вызовом отпарировал Яник.

– Если хочешь, значит, совсем глупОй, – безжалостно заключила Нора.

– Ну и пусть!

И по окончании учебного года Нора уволилась. Ко всеобщему огорчению. Но мотив ее тоже был всем понятен – столько времени и денег тратить на дорогу неразумно, можно пойти в школу рядом с домом.

Яник позвонил спустя неделю (телефоны уже были установлены) и сообщил, что в сентябре проводится городской конкурс имени Набокова, и что он очень бы хотел в нем участвовать, если его учительница согласится ему помочь. Яник действительно был наделен актерскими данными, и Нора посчитала, что это грех – упускать возможность продемонстрировать эти данные всему Питеру. И она сказала “приезжай!”

Яник бывал каждый будний день. Норин сынишка с детсадом отдыхал на даче на Карельском перешейке, куда в выходные образцово-показательная мать отправлялась его навещать. Несколько раз в компании Яника.

К конкурсу Набокова они готовились всерьез. И, хоть Нора не была ни режиссером, ни сценографом, но со вкусом у нее было все в порядке. И вот как-то, в один из визитов, Яник, помявшись, изрек:

– Тебе отец может позвонить.

– О, это уже интересно, колись!

– А чё колоться? Он мне не доложил зачем. Так, между прочим, бросил, что хотел бы пообщаться. Наверное, насчет конкурса.

– Ну да, конечно! Ладно, пообщаемся. Что-то мне подсказывает, что он знает больше, чем говорит.

– Думаешь, он догадался?

– Яник, запомни: идиотов вокруг нет! Все взрослые люди, прожили жизнь, и всё про нее понимают. В отличие от тебя, – не удержалась она.

Раппопорт, респектабельный мужчина, пару раз заходил в школу и беседовал с Норой так же, как и с другими учителями своих близняшек. На лоха он явно не тянул. Поэтому Нора ждала очень серьезного разговора. Каковой и состоялся.

– Нора Леонидовна, у меня, собственно, только один вопрос: почему вы, в ущерб своему личному времени, в свой заслуженный отпуск уделяете столько внимания моему сыну?

– Он талантливый мальчик, изъявил желание участвовать в городском конкурсе на лучшего чтеца и попросил меня помочь. Нам для подготовки программы действительно требуется много времени – я ведь тоже дилетант, а не режиссер. Вот, вместе ищем нестандартные интерпретации, Яник, кстати, немало своих замечательных идей предлагает…

– Нора Леонидовна, мы с вами взрослые люди, а я к тому же и старше вас на десять лет, так давайте не будем лукавить друг с другом, вы согласны?

– Допустим, – осторожно ответила Нора.

– Вы действительно верите, что для Яна так важен конкурс? Конкурс – это предлог, а точнее, бонус к общению с вами… Ян сильно изменился за последние полгода – из пацана он превратился в юного мужчину, и в этом, безусловно, ваша заслуга. Не спорьте! Я не слепой, чтоб не видеть, с какой мимикой и с какой интонацией он говорит о вас дома. Для вас же не секрет, что ваши подопечные о вас дома рассказывают? Они говорят о вас только в превосходной степени, и это опять же, подчеркиваю, ваша заслуга. Но Ян восхищается вами не только и даже не столько как учителем и личностью, сколько как женщиной. И я его понимаю! Вы красивы, обаятельны, остроумны, хорошо образованы, интеллигентны, ну и так далее. И я отдаю себе отчет, что мой сын попал в хорошие руки, и с вами он вряд ли приобретет негативный опыт. Но… Он практически забросил учебу, а у него на носу десятый класс и выпускные. Но даже это было бы полбеды. Мы готовимся к отъезду в Израиль, а Ян категорически не желает ехать. Я подозреваю, что причина в вас.

– Как? – оторопела Нора. – Он мне ни слова не говорил.

– Наверное, не хотел расстраивать преждевременно. Отъезд должен состояться следующим летом. Вы умная женщина и не можете не понимать, что останься он в этой… на родине, с фамилией Раппопорт ему не светит карьерный рост. А вы сами заметили, что он талантливый перспективный мальчик. Я не хочу, чтоб мои сыновья прозябали здесь, – я хочу, чтоб у них была обеспеченная жизнь в нормальной стране, вы меня понимаете?

– Еще бы! Чего вы хотите от меня? Чтоб я завтра же выставила Яна?

– Нет, это было бы очень болезненно… для вас обоих. Но ваши отношения нужно прекратить, и чем раньше, тем лучше – он должен успеть отвыкнуть от вас, тогда ему будет легче решиться на отъезд. Я предлагаю отложить ваш разрыв до его выступления на конкурсе. То есть у вас есть еще остаток лета. Потом пройдет конкурс, и каждый займется своим делом – работой, учебой, вы к тому же и своим сынишкой… Что вы можете мне ответить?

– Вы мудрый человек. Я даже не стану прикидываться, что у нас с Яном нет близких отношений, – из уважения и к вам, и к себе. Я вас услышала и обещаю, что все сделаю, как вы просите. После конкурса он меня больше не увидит. Я могу идти?

– Я рад, что не ошибся в вас! И я благодарен вам! За Яна.

– В каком смысле? – не поняла Нора.

– За то, что вы любите не себя, а его. Позвольте, – и Раппопорт склонился, чтоб поцеловать Норину ручку. – У моего сына хороший вкус, и он сделал правильный выбор. Я желаю вам всего самого наилучшего в жизни и уверен, что вы меня не обманете, чего бы вам это ни стоило.

– Будьте покойны!

Нора была сильно взволнована. Как эмиграция? Она что, больше не увидит своего мальчика, даже поговорить с ним не сможет? Откуда он взял, что я люблю Яна? Да, я к нему привязалась, тем более, науку любви он просто схватывает на лету, и буквально с каждым днем становится все более искусным любовником. Но разве я его люблю? Он моя игрушка, забава, но это же не любовь. Как я, тридцатипятилетняя тетка, могу любить школьника, своего вчерашнего ученика? Так я и знала, что отец обо всем подозревал с самого начала. Интересно, а Марик знает? Ну уж наверняка Яник похвастался своими успехами на любовном фронте! Не хватало еще, чтоб братик растрепал об этом в школе. Тогда мне позор! Хорошо, что ушла из нее. Пусть теперь перемывают мои кости себе на здоровье! Нет, не пусть! Все равно неприятно, позор. Как же я в это вляпалась, старая дура? Спасибо хоть отец оказался приличным человеком, еще и поблагодарил. Другой бы грязью облил или, чего доброго, рыло начистил. Ну и дура же ты безмозглая!

Янику о разговоре с его отцом она решила до поры до времени не сообщать. Ну, не звонил отец, и ладно. Все разборки после конкурса.

Результаты превзошли самые смелые ожидания – и участника, и его наставницы: Яник завоевал первое место! Нора велела ему принести диплом в школу и показать завучу – пусть знают. После ликования от победы предстояло выполнить обещанное. Нора решила подождать, пока Яник ни объявится сам. Он не заставил себя долго ждать.

И после сеанса любви Нора взяла в руки топор войны. Она объявила начинающему донжуану, что это было их последнее свидание. Яник совершенно растерялся – что опять случилось? И вот тогда Нора вкратце пересказала их разговор с Раппопортом-старшим. И подчеркнула, что обещания не нарушает. Вдобавок спросила, почему он ее не уведомил об эмиграции.

– Потому что я решил остаться.

– Значит, твой отец прав! Ты должен ехать со всей семьей. Тебе нечего здесь делать. Здесь всем нечего делать. Была бы я еврейкой, только б меня и видели! У тебя впереди жизнь. И мужчина не должен цепляться за юбку. Если он мужчина. Поэтому исчезни из моей жизни! Навсегда.

Яник физически ощущал, как каждое слово хлещет его по лицу и с трудом удержался от слез, чтоб уж совсем не выглядеть слюнтяем перед любимой. А главное, он ясно почувствовал, что ни расспросы, ни уговоры больше не помогут – Нора не изменит своему слову, и он ее больше никогда не увидит. Ну, если только случайно в метро. И то до отъезда.

Поэтому он молча все это выслушал и пошел к выходу. Ян не обернулся, а просто вышел и защелкнул за собой дверь. Теперь все было кончено. В лифте он размазывал по лицу слезы. А там, за дверью, сидя на полу, подвывала от бессилья что-либо изменить “железная леди”.

Нора ждала его звонков, но Яник не звонил. Постепенно боль от потери утихла, и она зажила своей обычной жизнью.

Позвонил Яник следующим летом. Спросил, как она живет, и сообщил, что на днях их семья покидает благословенное Отечество. Нора слушала.

– Я бы хотел проститься, Нора.

– Прощайся, – ответила она спокойно.

– Я бы хотел проститься лично. Можно к тебе?

– Нет, – отрезала она.

Повисла пауза.

– А мы можем встретиться где-нибудь?

– Нет, – услышал он вторично.

– В тестах обычно предлагаются два варианта ответов, – с паузами, тщательно подбирая, выговаривал слова Яник. – А ты стабильно выбираешь только один. Ты не хочешь меня видеть?

– Нет.

– Понятно. Видно, я предложил неудачный тест. Но вы его прошли, зачтено. – Он помолчал. – В таком случае, прощай, Нора! И знай – я никогда тебя не забуду. – Он вздохнул и повесил трубку.

“Зачтено. Молодец! Выдержала “тест”. Ну вот теперь все”. Но на душе скребли кошки. Почему она отказала ему во встрече, даже вне своего дома? Потому что отдавала себе отчет, что будет очень больно, обоим. Потому что не рубят из милосердия хвост по кускам.

 

 

Лету до Питера пять часов, и куда себя девать, было совершенно непонятно. Нора не спала в самолетах, поэтому ей оставалось только читать или думать. С чтением получалось плохо – мысли, воспоминания о том школьном романе не давали сосредоточиться на тексте. Вот чего-чего, а встречи со своим любимым учеником Нора никак не ждала, когда летела на Святую землю. Да-а, это сюрприз. Приятный, глупо было бы отрицать. Замечательно, что у него все сложилось, – дом, семья, высокооплачиваемая работа, живет в райском уголке.

Как правильно она тогда, двадцать пять лет назад, поступила, что отшила его. Все равно она не имела на него никакого морального права. Вон он какой – молодой здоровый красавец, а она? Старая калоша. Это он, воспитанный еврейский мальчик, не хотел ее ранить, сказав горькую правду: “Какая же ты, мать, старая!” Нора горько вздохнула. Нет, она знала, что не выглядит не только на свои 60, но даже и на 50, но и на те 35 тоже давно не выглядит.

И славно, что он ее не забыл, примчался, подарил ей ночь любви, накупил кучу всего… Хороший мальчик, дай Бог ему всего-всего. А в следующий раз, когда она соберется в Израиль, она ему предварительно напишет. Если он захочет, они встретятся, а нет – так нет. Спасибо, Земля Обетованная, за такой подарок!

Из Пулково Нора послала сообщения о прибытии и Яну, и своим друзьям из Яффо. Дома, переложив продукты в холодильник и перекусив чем бог послал, она включила компьютер, чтоб сообщить и местным волнующимся о своем возвращении, а заодно перекинуть снимки с фотоаппарата, просмотреть почту и сообщения в сетях.

Письмо было от Яника, о чем бы?

“Нора, дорогая, ты еще в воздухе, и я считаю часы до вашего приземления… Я должен сделать тебе признание – я тебя обманул. У меня нет семьи – я никогда не был женат. Ты угадала – на фотографии Марик со своими детьми, а не с моими, у меня их просто нет. А “жена” – это моя бывшая очередная пассия, не более. Нора, я обманул тебя потому, что неплохо тебя знаю. Скажи я правду, ты бы заела себя тем, что “сломала мне жизнь”. А я не хочу, чтоб ты себя винила, потому что я тебе бесконечно благодарен за то время, что ты была со мной, пусть даже и недолгое. Все эти годы в моей зрительной памяти те высокие стаканы с коктейлями разного цвета, украшенные “инеем”, дольками апельсина, и с торчащими в них соломками; твой красно-черный халат в пол с крупными цветами, в цыганском стиле. Он так изящно распахивался, когда ты клала ногу на ногу, и твои тонкие ножки еще больше будили во мне аппетит. Я помню этот полумрак, который ты создавала к моему приходу, зашторивая балконную дверь и зажигая свечи или ночник. Это была та сказка, в которой я жил полгода. А всю последующую жизнь я искал эту сказку. Но так и не нашел. Поэтому я один.

Но у меня есть идея! Ты же хотела бы жить в Эдеме? Почему не со мной? Выходи за меня замуж, Нора! Никто не знает, кому сколько осталось, – может, это ты меня переживешь, а не наоборот. Нас ведь не зря вновь свела судьба. Помнишь, ты мне когда-то, в нашей прошлой жизни, гадала по руке и сказала, что я женюсь поздно? Может, время пришло? Я не тороплю тебя – подумай. И, пожалуйста, сообщи мне о своем следующем визите к нам – я тебя встречу в Бен-Гурионе, а не буду полагаться на случай. Только приезжай хотя бы недели на две – поживешь у меня, я покажу тебе страну, и у меня будет достаточно времени, чтобы уговорить тебя стать моей женой. Ну если я тебя уговорил, будучи 17-летним сопляком, то кто сказал, что это не удастся зрелому мужчине? Нежно тебя целую, навсегда твой Яник”.

Нора обхватила голову руками. “Я сломала тебе жизнь, мой мальчик! Мне все же это удалось. Ты сумасшедший! Ты всегда был сумасшедшим. Господи, что же мне с тобой делать? Что же ответить побежденному учителю победителю-ученику? Разве что в Канаду слетать, на консультацию к Раппопорту-старшему… Интересно, что он теперь скажет? Впрочем, он уже наверняка все сказал за двадцать пять лет – и про меня, и про тебя, мой любимый ученик”.

 

15 апреля 2018 г.

г. Пятигорск