Константин Комаровских. Душегуб, или беспутная жизнь Евсейки Кукушкина (роман, часть 21)

Паровая машина судна работала исправно, ровно хлопали по воде лопасти больших колёс, уверенно продвигая неуклюжую с вида посудину вниз по течению великой сибирской реки. Да и само течение бурного весеннего половодья значительно увеличивало скорость движения. Пассажиры уже привыкли к мерному шлёпанью пароходных колёс, и оно не мешало им спать. Особенно, если эти пассажиры, как наши герои, были молоды и полны здоровья, да ещё и перед сном приняли немного водочки. Так что, почти до самого Красноярска интернациональная каюта была наполнена могучим свистом и храпом, вылетавшим из крепких глоток. Но здоровые их организмы работали также исправно, как и судовая машина. Появилась потребность освободиться от отходов. Оба проснулись почти одновременно.

– Слушай, а где тут это самое место, ну, ты понимаешь, о чём я.

– Так, ты первый раз на пароходе?

– На этом – первый. Везли нас как – то на барже… – сказал Тихон и осёкся – не пришло ещё время для таких рассказов.

– Пойдём, я тебе покажу.

Только успели Абдул с Тихоном вернуться в свою каюту, как услышали долгий басовитый гудок – пароход подходил к Красноярску. Дело шло к вечеру, заметно стемнело, но было всё хорошо видно – они приближались уже к тем местам, где в это время года были белые ночи. На Енисее заштормило. Пароход, крепко привязанный к причалу, сильно качало. При этом раздавался какой – то тревожный звук – это скрипело трущееся друг о друга дерево судового борта и дерево причала. Было объявлено, что в Красноярске пароход будет стоять три часа.

– Три часа будем стоять, успеем и в город сходить.

– А надо ли? Тебе, что, хочется познакомиться с красноярской полицией?

Тихону знакомиться ни с какой полицией не хотелось. Он понял, что татарин – мужик не глупый, обстановку понимает.

– Правильно ты говоришь. В город соваться нам не стоит. Но на берег – то хоть сойдём.

Они выбрались из каюты и ступили на шаткий дебаркадер. На пароход зашло несколько человек, на вид крестьяне, но не бедные. Бедный на пароходе не будет кататься, подумалось Тихону. Вдруг подкатил лихач на рысаке, запряжённом в беговые дрожки на резиновом ходу.

– Настоящая американка, – вспомнил Тихон суходоловскую коляску. Из коляски вышел прилично одетый молодой человек с нафабренными усами, в клетчатой шляпе и узконосых штиблетах. Прибывший сразу направился к капитану, который тоже прохаживался около причала. Тихон каким – то первобытным чутьём почуял неладное. Он тут же увлёк Абдула за какую – то будку, что располагалась поблизости. Приехавшему человеку и капитану их не было видно, а они могли прекрасно слышать их разговор.

– Вы капитан?- бесцеремонно и даже грубовато спросил приехавший франт у капитана. Тому, видимо, не понравилась такая бесцеремонность.

– С кем имею честь? – сухо спросил он вместо ответа. Франт вытащил из кармана какую – то небольшую бумагу и сунул её капитану под нос.

– Понятно. Филёр, значит. И что Вам угодно?

– А кто это? – шёпотом спросил Тихон у Абдула.

– Это полиция. Стой спокойно, не вздумай бежать.

Холодный тон капитана охладил грубый пыл филёра, и он уже вежливо и даже как – то вроде заискивающе спросил:

– Нет ли у Вас на судне подозрительных лиц?

– Что Вы имеете в виду?

Читайте журнал «Новая Литература»

– Меня интересует беглый каторжник по фамилии Кукушкин и пропавший без вести татарин по имени Абдул.

– Я не спрашиваю имена и национальность моих пассажиров. А на беглого каторжника никого похожего нет.

– И всё – таки я, с Вашего позволения, прокачусь с Вами до Енисейска. Не волнуйтесь, билет я куплю, нам дают денег на подобные расходы.

– Как Вам будет угодно, – холодно сказал капитан, давая понять, что разговор окончен. Филёр отошёл. А капитан вытащил из кармана короткую трубку и стал набивать табаком. Раскурив её, он некоторое время молча стоял, смотря на енисейские волны, уже с большой силой бьющие в борт корабля.

– А стоит ли, Ефим Николаевич, идти в ночь при такой погоде? – спросил подошедший человек в такой же, как у капитана, форме. Из дальнейшего разговора Тихон с Абдулом поняли, что это механик.

– Что, какие – то неполадки в машине?

– Машина в полном порядке. Дров загрузили достаточно. Но ведь ветер – то какой…

– То ли не ходили мы в ветер, Афанасий Титыч! Судно крепкое, выдержит. Да и загрузка полная, не так сильно будет болтать. А в Енисейске надо быть по расписанию.

– Не хотите портить своё реноме?

– И это тоже.

– Ну, что ж, рискнём. Вся ответственность на Вас, если что случится.

– Не переживайте. Отвечает за всё всегда капитан, Вы это прекрасно знаете. Отходим через двадцать минут. Пассажиров уже, видно, больше не будет. Да и так, слава богу, идём не порожняком.

Тихон и Абдул, ошарашенные услышанным, молча стояли за будкой. Пароход ещё раз загудел.

– Ну, и что? Бежать надо?

– Никак нельзя. У меня в каюте остались деньги и документы. Без них куда? В бродяги только. Посмотрим по ходу дела. У меня – то документы в порядке.

– Чужие они у тебя, думаю. Иначе чтобы тебе волноваться.

– Чужие, свои – не всё ли равно. А ты расскажи ему какую – нибудь татарскую сказку или претворись, что по – русски не понимаешь.

– Что не понимаю – это не пойдёт. Он ведь ищет именно меня, значит, знает, кто я такой. А сказку придётся рассказать, только не совсем татарскую. А может, надо с ним сыграть в такую же игру, как ты сыграл с хакасами?

– Народу уж больно много. Но пошли, а то отстанем.

Они едва успели – два матроса уже собрались убирать трап. В их каюте на свободной койке сидел филёр.

– О, да у нас новый попутчик! – вроде как с радостью сказал Тихон. – Давайте знакомиться.

– Здравствуйте, господа. Позвольте представиться – Зубков, Михаил Иванович, бухгалтер из Енисейска. Я тут по делам был, направляюсь домой.

– Очень приятно. Ланин, Тихон Фомич, купец второй гильдии, из Тобольска. Здесь тоже по делам. А это мой новый знакомый Абдул, приказчик.

После знакомства наступило неловкое молчание. Пароход уже отвалил от пристани и потихоньку набирал ход, борясь с высокой волной. Его неимоверно качало. Даже сквозь наглухо задраенные иллюминаторы прорывался вой страшного ветра, смешанный с мерным свистящим звуком судовой машины. Пароход дрожал от напряжения и, казалось, весь скрипел, производя на пассажиров совершенно ужасное впечатление.

– Да, господа, в не очень приятное мы попали положение. А вдруг – откажет машина? Пароход ведь разобьёт о скалы.

– Пронесёт, дай бог. Машина, говорят, хорошая, ещё новая. Да и экипаж проверенный, – Тихон мучительно старался говорить правильно, как говорят господа. Уроки, данные артистом, очень пригодились.

Отойдя от берега с четверть версты, механик по приказу капитана сбавил обороты машины, и теперь судно шло в основном благодаря сильному весеннему течению. Качка стала как – то спокойнее, тряска и скрип почти не ощущались. Пароход то взбирался на большую волну, то скатывался с неё вниз.

– Не находите, господа, что теперь наше путешествие стало похоже на катание на американских горках? Приходилось когда – нибудь на них кататься? – силился шутить филёр, очень плохо переносивший качку. И если бы дело было днём, спутники его видели бы бледное лицо, искажённое мучением. Но тусклая электрическая лампочка едва освещала крохотную каюту, так что были различимы лишь контуры крупных предметов. Тихон никогда не слышал ни о каких американских горках, он и на русских – то не катался, так как в его деревне никаких гор не было. Горы были на каторге, но там никто и не мыслил с них кататься, как – то не до этого было. Но, чтобы выглядеть в глазах филёра бывалым человеком, каким должен быть в его понятии настоящий купец второй гильдии, он его активно поддержал:

– Да – да, Вы абсолютно правы, очень даже похоже.

Все опять замолчали.

– А не попробовать ли нам поспать, время – то позднее, – зевая, предложил Тихон.

– Вы ложитесь, а я выйду, подышу свежим воздухом. Неважнецко переношу я эти американские горки.

Филёр ушёл.

– Так как ты насчёт того, чтобы сыграть с ним в хакасскую игру? Я как – то чувствую, что положение твоё ещё более серьёзное, чем моё. Ведь это тебя, однако, он ищет. А сейчас ночь, никого на палубе нет.

– Сейчас нельзя – ещё рано, его могут хватиться. А первое подозрение упадёт на нас, раз мы его соседи. До Енисейска будет ещё одна ночь. А с парохода надо нам сразу сбегать. Но в такую холодную воду – не выплывешь. Лодка нужна. Я заметил лодку на нижней палубе, но надо днём всё это выяснить, что за лодка, как её можно использовать. Так что, ложись спать.

Ни Тихон, ни Абдул долго не могли уснуть. Положение было серьёзное. Каждый понимал, что на кону стояла их вся дальнейшая жизнь. Вернулся филёр. Осторожно улёгся на свою койку, полагая, что соседи уже спят.

– Придётся на самом деле сыграть в хакасскую игру – другого выхода нет. Но делать это в каюте нельзя – всё сразу и откроется. Ладно, посмотрим лодку, – с этой мыслью Тихон всё – таки заснул – здоровый молодой организм его потребовал это.

Когда все проснулись и вышли на палубу, то увидели светло – голубое северное небо с белыми облаками и тихую тёмную воду, которую уверенно рассекал нос парохода. Как – будто и не было той бури, от которой этот пароход скрипел и стонал, словно жалуясь на судьбу. Капитан вёл судно опять почти посередине реки, видимо, боясь сесть на мель или напороться на вывернутое с корнем дерево, что нередко встречалось около залитых половодьем берегов.

– А что, господа, не сходить ли нам в буфет? – предложил филёр, разыгрывая из себя любезнейшего человека.

– Отчего не сходить. Вот только денег надо в каюте взять.

Тихон с Абдулом спустились в каюту.

– А у меня – то денег нету, – смущённо сказал Абдул.

– Знаю я. Не переживай. Раз мы вместе, значит, найдём деньги. Платить будет каждый за себя, чтобы не вызывать у него подозрений. Вот тебе червонец, отдашь когда – нибудь, – тихонько рассмеялся Тихон.

– Рахмат, – вдруг перешёл на татарский Абдул.

– Что, что? – не понял Тихон.

– Спасибо, по – нашему.

– Потом благодарить будешь, если останемся живыми и не попадём на каторгу.

Выбор блюд в буфете был не богат, но путешественники не были избалованы. Поэтому уже порядком зачерствевшие пироги с рыбой и колбаса их вполне устроили. Нашлась там и водочка. Стало совсем хорошо. Все трое блаженно вытянули ноги, сидя в удобных шезлонгах. Филёр курил папиросу. Докурив, он выбросил окурок за борт и вдруг предложил:

– А не перекинуться ли нам в картишки, господа? Мы на службе иногда это себе позволяем, после работы, конечно, – добавил он, заметив недоумённые взгляды собеседников.

– Я, к стыду своему, так и не научился толком играть, – улыбнулся Тихон. – Так, знаю, как сдавать, ходить – и всё.

– А Вы? – обратился филёр к Абдулу.

– Я тоже плохо играю, можно сказать, совсем почти не умею.

– Да что там уметь?! Сдавай, да считай очки. А остальное – как повезёт.

– А карты у Вас имеются?

– Конечно, иначе, зачем бы я предлагал?

– Во что будем играть?

– Для начала в «дурака». Предлагаю по копеечке. Согласны?

– А что? Делать – то всё равно нечего, давайте попробуем. Как, Тихон?

Тихон очень смутно помнил, как надо играть. На каторге он никогда не играл. А вот Катерина научила его играть в «дурака» и в «шестьдесят шесть». Но он, как правило, оставался в дураках.

– Ладно, проиграю гривенник – не деньги это, – решил он про себя. И в самом деле, пять раз подряд проиграл. После этого поднял руки:

– Всё, баста, хватит, а то проиграюсь в пух и прах, не на что будет и до дому доехать.

– Ну, что Вы, что Вы! Мы ведь по мелочи играем. Но если не желаете дальше продолжать – что ж, воля Ваша. А Вы как? – обратился филёр к Абдулу. К тому вдруг вернулась страсть игрока и он предложил:

– А может, сыграем во что – то более серьёзное?

– Во что Вы предлагаете?

– В очко.

– Ну, что ж, в очко, так в очко. Первый банковать будет по жребию?

– Можно и по жребию. По монетке – орёл, решка. Только сначала позвольте проверить карты.

– А что? Карты как карты. Мы в них играем на службе, я уже говорил.

– И всё – таки разрешите мне их посмотреть.

Филёр нехотя протянул Абдулу колоду. Тот начал по одной их просматривать и проглаживать пальцами. Лицо его мрачнело по мере того, как он приближался к концу колоды.

– Краплёные карты, Михаил Иванович!

– Не может быть! Дайте – ка, я сам проверю. Да, действительно краплёные, – смущённо согласился он. – И как так получилось – ума не приложу. Кто – то явно сменил колоду.

А ум он тут же приложил, правда, про себя. Не мог же он рассказать, что карты эти они изъяли в Енисейске у картёжного мошенника Матюхи Федотова. Положено было их сдать как вещественное доказательство, но колод этих было несколько, и они с товарищами решили, что не нарушат сильно судебный процесс, если одну, самую красивую, колоду оставят для себя в память о том громком деле. Тогда никто почему – то не догадался проверить, не краплёные ли те карты. И вот теперь – какой конфуз!

– Я эти карты купил по случаю на базаре. Не подумал как – то проверить. А вот теперь – на тебе…- попытался выкрутиться филёр.

Абдул переглянулся с Тихоном. Тот едва заметно моргнул. Абдул понял этот знак как одобрение. Вытащил из внутреннего кармана бешмета почти новенькую колоду.

– А эти куплены в лавке. Можете проверить.

– Ну, что Вы, что Вы, я Вам верю.

– Нет, нет, Вы всё же проверьте. Всё должно быть по – честному. А то потом скажете – обманул меня татарин.

Филёр взял колоду в руки и погладил пальцами несколько карт:

– Всё чисто. Можно играть, если Вы ещё не передумали.

– Не передумал. Кто будет бросать монетку? Я ставлю на орла.

– Мне всё равно, кто будет бросать. Но думаю, что лучше это сделать тому, кто не участвует в игре.

– То есть, мне, – сказал Тихон и вытащил портмоне. Гривенник, высоко подброшенный сильным ударом большого пальца, завертелся в холодном воздухе и с тихим звоном упал на палубу.

– Решка! – объявил Тихон. – Смотрите оба, я не трогал гривенник.

– Только пусть и перетасует карты тот, кто не участвует в игре, – потребовал Абдул.

Тихон перетасовал карты и передал колоду Абдулу.

– Мы не договорились, как считать туза – за одно или за одиннадцать очков, – сказал Абдул, взяв у Тихона колоду.

– Как скажете, мне всё равно.

– Предлагаю – за одиннадцать.

– Что ж, договорились. Как говорил один мой знакомый, не очко обычно губит, а к одиннадцати туз. Какой банк Вы предлагаете, кстати?

– Для начала по полтиннику, то есть в банке целковый. Согласны?

– Согласен, – филёр вытащил из кармана серебряный полтинник и с размаху стукнул плашмя им по столу. Зелёное сукно стола приглушило звук, эффекта не получилось. Татарин наоборот долго рылся в портмоне, набирая нужную сумму из мелочи.

– Иду на половину банка! – как – то неестественно весело сказал филёр.

– Так нельзя, если выиграете, это уже будет стук.

– Тогда на гривенник – видите, как я плохо разбираюсь в игре.

В лице филёра почувствовалось явное напряжение, когда он, взяв три карты, задумался, брать ли четвёртую.

– А, была – не была! Давайте ещё одну!

– Как хотите, – вроде бы совершенно безразлично сказал Абдул и положил перед филёром карту.

– Тьфу ты, перебор! – огорчился филёр.

– Играем также по гривеннику или хотите увеличить ставку?

– Пока по гривеннику, дальше видно будет.

– Очко! – спокойно объявил Абдул, показав взятые им карты.

– Что ж, везёт Вам. Но продолжим игру. Думаю, что Вы не остановитесь на одном гривеннике.

Дальше ни одному игроку не удалось долго набрать двадцать одно очко, как требовали правила. Физиономия филёра всё больше мрачнела. Наконец, филёр радостно провозгласил:

– Очко!

На смуглом лице татарина не дрогнул ни один мускул, когда филёр забрал несколько гривенников, лежащих уже на столе перед игроками.

– Давайте увеличим ставку – два гривенника, – предложил он, войдя в азарт.

– Я не против, – согласился Абдул.

Тихон, сначала ничего не понимая, безразлично смотрел на игру, но постепенно, когда пошли туда – сюда гривенники, им тоже начал овладевать азарт. Он смотрел в карты то одного, то другого игрока, считая в уме очки и уже начиная понимать смысл этой не хитрой, как ему показалось, игры. Подмывало попробовать самому, но тут вдруг перед его глазами мелькнуло четыре трупа на берегу, и он сдержался, приняв снова абсолютно равнодушный вид.

Играли уже больше двух часов. Удача была то на одной, то на другой стороне. Сорвать банк полностью ни одному из игроков не удавалось. Солнце поднялось уже на свою самую большую высоту, холодно и безразлично взирая на весь этот копошащийся на земле мусор, часть которого считала себя властителями вселенной. Но властителями они были только для самих себя, да иногда ещё для какого – то количества другого мусора. А солнце, не доброе и не злое, равнодушно светило для всех. А когда уставало, уходило отдыхать за горизонт, словно, скрываясь от назойливых глаз этого земного мусора. Иногда эти назойливые глаза начинали раздражать великое светило, тогда оно пряталось за облаками. Когда же раздражение это становилось солнцу невмоготу, оно показывало свой гнев, сверкая молниями и грозно рыча громом. Сейчас же оно мирно отдыхало на холодном серо – голубом северном небе, не излучая ещё большого тепла, так как не пришло для этого время, но и не давая уже замёрзнуть весенним водам.

– Господа, я вижу, что игра ваша бесконечна. У меня, как вы понимаете, интереса к этому делу нет. Пойду я, прогуляюсь от нечего делать по пароходу.

Тихона уже сверлила мысль, что не успеет он определиться с лодкой. А что тогда? А тогда – неизвестно что. Тихон спустился по узенькой лестнице с верхней палубы, где располагались каюты первого и второго класса, на нижнюю, основную, палубу, где пассажирских кают не было, а пассажиры третьего класса устраивались, кто как мог, прямо на палубе. Он пробрался меж сидящих и лежащих людей на корму судна, где он вчера заметил лодку. Лодка оказалась большой просмолённой плоскодонкой с распашными вёслами, которые были сложены на её дне. Привязана была лодка толстыми верёвками к специальным крюкам. Тихон обрадовался – он боялся, что лодка будет замкнута на цепях. В памяти всплыла волосяная верёвка на деннике английского жеребца…

Но как заманить филёра сюда, на корму, где уже нет пассажиров, а только какие – то выступы на палубе да толстые канаты и два больших якоря? Да и пойдёт ли он ночью из относительно тёплой каюты в холод северной белой ночи? С этими мыслями Тихон вернулся к игрокам. А игра уже шла к концу. Перед татарином на столе лежала довольно большая горка мелочи и даже несколько мелких ассигнаций. Перед филёром только два гривенника. Вид у филёра был весьма жалкий, было заметно, что он сильно переживал свой проигрыш.

– Господа, а ведь время обеда, – обратился к игрокам Тихон. – А Вас, Абдул, вижу, можно поздравить с выигрышем.

– Ну, мы так, по мелочи играли. Михаил Иванович, думаю, не обиделся. А, может, хотите отыграться после обеда?

Филёр буркнул в ответ что – то невнятное.

– Сегодня в честь выигрыша обед для всех за мой счёт, и выпивка тоже, – сказал Абдул, впервые за весь день чуть улыбнувшись уголками рта. Видимо, он был доволен выигрышем.

После обильного на сей раз обеда, когда филёр отлучился по малым делам, Тихон шёпотом сказал Абдулу:

– Ты претворись пьяным, засни здесь, на палубе. А мы с ним (он показал рукой в ту сторону, куда ушёл филёр) спустимся в каюту. Я кое – что придумал. Ночью выманю его на нижнюю палубу. Сможешь ты сыграть с ним в хакасскую игру? Нож я тебе дам.

– Никогда этого не делал. Не знаю, смогу ли.

– Тогда, считай, каторга тебе обеспечена. Да и мне тоже. Он явно понял, кто мы такие.

– Откуда ты знаешь?

– А я случайно подслушал, как он просил капитана телеграфировать в Енисейск, чтобы к приходу парохода прислали на пристань трёх полицейских.

– Что ж, придётся этим заняться. Вообще – то татары обычно режут горло, баранам, например.

– Не пойдёт так. Это долго, и крови будет много. Ударишь его ножом в спину, под левую лопатку. Знаешь, где это находится? Не знаешь толком? Тогда смотри, – он ткнул татарина в спину. – Бить надо сильно. Не промахнись. Помни, что для нас с тобой от твоего удара зависит вся жизнь.

– Не промахнусь.

– Ещё раз расскажу. Мы с ним будем стоять лицом к воде около борта. А ты подкрадёшься сзади. Всё понял?

Татарин не успел ответить, так как к столу подходил филёр. Абдул тут же постарался притвориться пьяным. Он начал что – то бормотать по – татарски, развалился криво в жезлонге и захрапел.

– Эка, однако, как его развезло, – осуждающе сказал Тихон. – От радости что ли, выиграл ведь.

– Может, мы его отнесём в каюту?

– Не стоит. Поспит с часок на свежем воздухе – протрезвеет. Видно, мало пьёт. Да оно и понятно – мусульманам не положено. А мы с Вами пойдём в каюту, я что – то замёрз немного. Заодно и поговорим.

Они зашли в каюту. Тихон крепко затворил дверь.

– Что, Михаил Иванович, сильно опечалены проигрышем? И сколько, если не секрет, этот татарин выиграл?

– Почти двадцать рублей.

– Казённые деньги – то?

– С чего Вы взяли?

– А я знаю – казённые. И кто Вы такой, тоже знаю. И для чего Вы здесь, знаю. И помочь Вам готов, если не будете приставать сейчас ко мне с расспросами.

Филёр, явно не ожидавший подобного поворота, замолчал. И только он собрался с мыслями, как открылась дверь и вошёл Абдул.

– Ну, что я говорил! Поспал немного – и снова человек. Замёрз маленько? – обратился Тихон к Абдулу.

– Ничего, я ведь здешний. Нам, татарам, к морозу не привыкать. Но в каюте теплее, это верно. Поэтому посплю я ещё немного.

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.