Константин Комаровских. Душегуб, или беспутная жизнь Евсейки Кукушкина (роман, часть 20)

Солнце зашло за горизонт, но полная темнота ещё не наступила. Евсейка подошёл к валяющимся около попоны мёртвым, попытался восстановить картину произошедшей трагедии.

– Грабёж? Но зачем так далеко вместе ехали? А, может, и не вместе, а здесь случайно встретились? – невольно возникли вопросы. Ответа он получить не мог. Ясно было только, что хакасы убили этих русских, судя по одежде и повозке, людей не бедных. Но всего он узнать не сможет, да и не всё ли ему равно? Надо спасать свою шкуру – ведь, если то, что он видит сейчас, обнаружится, ему не открутиться. Бессрочная каторга, а скорее всего, виселица. Однако замешательство его длилось не долго. Кто – то подсказывал ему, что надо делать. Он только выполнял его указания. Взяв с попоны кусок хлеба, он подошёл к верховым лошадям. Жеребец прижал уши – это не предвещало ничего хорошего. Евсейка взял стоящее неподалеку ведро с водой и поставил перед жеребцом. Тот жадно втянул в себя всю воду. Видно было, что кони не поены и не кормлены.

– Тогда проще, – подумал Евсейка. – Будете, как шёлковые.

Напоив всех лошадей, он исследовал возок. Нашёл там мешок с овсом, накормил всех лошадей. После этого даже жеребец позволил подойти и привязать себя на длинную привязь.

– Хорошие арканы, – сказал он сам себе, перевязывая коней. И тут же в памяти возникли волосяные вожжи, которыми был завязан денник каракового жеребца…

Стемнело почти совсем. И стало холодно, и есть захотелось. Он на ощупь нашёл на попоне кусок варёного мяса, отломил кусок хлеба. Зачерпнул из Енисея воды тем же ведром, из которого поил лошадей. О том, что рядом с ним четыре человеческих трупа, мысли у него тогда не было. Этот «кто – то» всё время руководил его действиями, оберегая от ненужных сейчас переживаний. Он уже в полной темноте нащупал бутылку, понюхал – похоже, водка.

– Ну, что ж, попробуем, надо же когда – то.

Он сделал прямо из горлышка пару глотков. Водка вроде бы обожгла рот, он сразу же откусил кусок мяса. Приятное тепло разлилось от головы по всему телу. Он проглотил ещё немного. Голова как бы затуманилась, закружилась, стало хорошо. Он залез в повозку, завернулся там в какую – то большую тряпку, то – ли одеяло и уснул.

Ранним утром его разбудил холод. Он вылез из повозки, огляделся. Голодные лошади тщетно пытались найти какую – то пользу в прошлогодней траве, обгрызали даже кусты, на которых не было ещё листьев. Вчерашнего овса явно не хватило на всех. Лужицы, образовавшиеся от пролитой вчера воды, были покрыты корочкой льда, а трава инеем. Енисей также мощно, как и вчера, накатывал на берег свои холодные волны. Четыре трупа молча спрашивали у Евсейки, что с ними будет.

– Похоронить бы надо. Но лопаты нет, да и земля ещё не оттаяла.

И тут он вспомнил, как хоронят моряков на море. Он читал об этом в какой – то книжке, когда был на каторге. Он подошёл к убитым хакасами мужчине и женщине. Во лбу мужчины дырка от пули, закрытая сгустками тёмной крови. Мёртвые глаза были чуть приоткрыты. Евсейка закрыл их полностью и задумался. А ведь не в ссоре убили хакасы этих людей. И не из – за пароконной повозки – хакасы на таких не ездят. Можно было, конечно, повозку продать. Но это навряд ли. Деньги! Должны быть деньги. И хакасы об этом знали. Евсейка засунул руку во внутренний карман редингота. Вытащил оттуда бумажник с деньгами и какой – то бумагой. Денег было немного – около десяти рублей.

– И что, из – за этого убивать двоих? Не может такого быть. Должны быть ещё.

Он развернул плотную бумагу и начал читать. То, что там было написано, ударило его, как молнией. Перед ним лежал труп купца второй гильдии Ланина Тихона Фомича. Евсейку аж затрясло от внезапно пришедшего на ум решения. Не будет больше бывшего каторжника Евсея Пахомова Кукушкина, а заместо него будет купец Тихон Фомич Ланин. Но вдруг раскроется всё это дело, что тогда? Виселица? Бессрочная каторга? Эти вопросы встали перед ним ещё вчера, когда он увидел лежащие на берегу четыре трупа. Но тогда он думал о том, что на него повесят все эти трупы, а теперь дело поворачивалось ещё сложнее. Однако на длинные рассуждения и переживания времени особо не было. Он уже при свете дня продолжил обследования возка. Откинул обитое кожей сидение и обнаружил под ним огромный баул, в котором увидел запасную мужскую и женскую одежду и металлическую большую коробку из – под монпансье. В коробке аккуратной пачкой лежали деньги в ассигнациях. Денег было много. Не время пересчитывать, решил Евсейка. И даже ботинки, почти новые были на дне баула. Он быстренько отделил нужную ему для переодевания одежду, примерил ботинки. Они были с купцом примерно одного роста, и даже ботинки оказались впору. Он снял с убитого редингот и тёплую поддёвку – не мёрзнуть же в дороге. И вдруг заметил в старой траве около мёртвого какой – то не совсем понятный предмет. Он поднял его, внимательно рассмотрел и понял, что это такое – пистолет! Он вспомнил, что видел похожую штучку у начальника тюрьмы. Только у того эта штука была посолиднее. Он отложил все нужные вещи в сторонку и стал искать необходимый для захоронения груз. Нашёл четыре больших камня, обвязал их разрезанными надвое арканами. Потом пригнал свой челнок, вытащил из него рыбу и снасти и погрузил в челнок труп Тихона Ланина, обвязав его другим концом аркана. Отплыв аршин тридцать и проверив глубину веслом – весло не доставало дна – с трудом перевалил тяжёлого купца через борт. Лодка немного черпанула воды, однако не перевернулась. Тело быстро погрузилось в енисейскую холодную воду.

– Царство небесное, – проводил Евсейка купца в последний путь. – А ведь, наверно, хороший человек был.

Быстрое течение снесло челнок на приличное расстояние, и Евсейке стоило немалого труда причалить лодку к тому месту, откуда он отплыл.

Настал черёд женщины. Он невольно ей залюбовался – хороша! Как можно было убить такую красавицу! Краше он не видел в своей короткой ещё жизни.

– Ну, что ж, и тебе царство небесное. Иди к мужу.

Енисей поглотил и это красивое тело, булькнув только небольшой воронкой.

Настал черёд хакасов. На поясе у них были ножи. Евсейка осмотрел их и решил, что его собственный нож лучше, сподручнее. Поэтому отправил ножи на дно реки вместе с хозяевами. Долго думал, что делать с берданкой. Взять с собой? Может и пригодится. Но почему вдруг у купца Ланина с собой старая замызганная берданка? Да и есть у него теперь оружие, которое не занимает много места и приличествует купеческому званию. И берданка тоже полетела за борт. Переодевшись в одежду купца и выпоров ножом из рукава старого зипуна самородки, он бросил его в челнок. Оттолкнул челнок от берега. Его подхватило быстрое течение и понесло к далёкому северному океану.

Закончив похоронные дела, он ощутил страшную усталость и разбитость. Нет, мёртвых он не боялся. Даже когда – то в ранней молодости участвовал в похоронах бродяги, которого загрызли собаки барина. Но там было совсем по – другому. Тогда он просто делал работу, как ему было приказано. Сейчас же он сам был руководителем всего этого дела и исполнителем тоже. Он ещё раз обследовал повозку. И нашёл там две новых интересных бумаги – паспорта. Один купца Ланина, другой его жены Александры Егоровны. Купец был старше его на два года. Паспорт был выдан в Екатеринбурге. Евсейка стал мучительно вспоминать, где находится этот Екатеринбург. А, это где – то по дороге на каторгу. Точно вспомнить не смог, так как тогда память его была в помрачении, но понял, что это очень далеко отсюда. И куда ж тебя занесло, Тихон Ланин? Значит, в ближайшее время никто тебя искать не будет, да и не очень тебя знают в этих краях.

Читайте журнал «Новая Литература»

А день тем временем шёл к вечеру. Енисей по – прежнему грозно шумел, словно говоря:

– Нет мне дела до всего, что происходит на моих берегах, но в мои дела, в моё водное царство лучше вам не соваться.

Евсейка спокойно подкрепил силы остатками купеческого ужина, присовокупив к нему солёного осетра, и стал думать, что делать дальше. Спускаться по Енисею дальше на челноке – купцы, наверно, на таких посудинах не плавают, поэтому он и отправил челнок вниз по енисейскому течению. Пусть думают, что утоп он, если кто поймает этот челнок. Но у него же четыре лошади, управляться с которыми он неплохо умеет. Четыре – это, конечно, многовато. Но лишних можно продать. На пути Минусинск, вот там и продадим. А, если вдруг повезёт и будет пароход до Енисейска – поедем на пароходе, благо документы и деньги имеются.

Немного оттаявшая за день природа к ночи стала снова замерзать. Он хотел разжечь костёр, но побоялся, что огонь может его выдать – мало ли кто проедет по тракту. То, что тракт близко, было понятно по всему – не поедет же купец на пароконной повозке по дикой степи! На сей раз он приготовился к ночлегу основательней – две тёплых лошадиных попоны, тёплая одежда купца – всё подошло как ни раз лучше. Для сугреву выпил два шкалика водки и заснул спокойно до утра.

Рано утром возок, запряжённый парой лошадей, выехал на минусинский тракт. Сзади к возку были привязаны две осёдланные лошади. Правил всем этим лошадиным поездом купец второй гильдии Тихон Ланин.

 

 

Катерина, проводив Евсейку, занялась обычной домашней работой. Не заметила, как наступил обед. Обычно в это время Евсейка возвращался с рыбалки.

– А, он же сейчас ставит снасти дальше, значит, и приедет позже, – успокоила она сама себя. И снова погрузилась в своё хозяйство. К вечеру сбегала к Ульяновым. Уборки сегодня было совсем немного, и она быстро вернулась домой. Евсейки не было. Тут уже она сильно забеспокоилась. Что делать? Она побежала на берег Енисея – вдруг он так много поймал рыбы, что не может один донести. Но ни рыбы, ни рыбака на берегу не было. Енисей надменно и безразлично нёс свои воды к океану. На завывшую от страха и горя бабу он не обратил никакого внимания.

Катерина бросилась в деревню, постучала в калитку урядника. Залаяли собаки. Сонный голос урядника недовольно спросил:

– Кто там?

– Это я, Катерина. Евсейка пропал, Авдей Поликарпыч!

– Как пропал? Погоди, я сейчас, оденусь только.

Катерина, всхлипывая, рассказала о своей беде.

– Похоже, утоп твой Евсейка, а, может, и сбёг. Хотя, зачем ему вроде и бежать? Что, плохо ему жилось? Так и вольные не все живут. Да и такую красавицу иметь каждый день под боком… Ты вот что. Сейчас уже поздно, а завтра я телеграфирую в Минусинск начальству, как положено. Ежели сбёг, так там его и поймают. А ты иди домой.

– А, может, не надо телеграфировать, Поликарпыч? Может, он заблудился?

– Так положено. Всё. Иди домой, – голос урядника приобрёл начальственную строгость.- Ты утром – то прибеги, скажи, что и как. Вдруг, да и объявится.

Утром беглец не объявился. Урядник пошёл к телеграфисту.

– Здорово, Кондратий! Сообщить надо в Минусинск – пропал ссыльный Кукушкин.

– Доброго здоровьица, Авдей Поликарпыч! Не могу я Вам ничем помочь – сломался мой аппарат. Пытался сам починить – не могу разобраться. Надо из Минусинска вызывать мастера.

– Вот беда – то! Как же я теперь буду отговариваться, что не сообщил во – время? Хоть сам поезжай или кого посылай. А когда, как думаешь, может к нам мастер приехать?

– Так, кто его знает? Сообщить ему надо.

– Да – а. Подвёл ты меня, подвёл. Не знаю, что и делать. А когда почта от нас туда?

– Завтра должна быть.

– Пошлю донесение по почте, объясню, что случилось. Не повесят поди, но поругают здорово, уж это как пить дать.

Тихон Ланин доехал до Минусинска к концу дня. Остановился на постоялом дворе.

– Покормить лошадей, Ваше степенство? – спросил его мужичок, выполнявший, видно, тут роль и смотрителя, и слуги.

– Напой и покорми. Только сначала дай им остынуть.

– Знамо дело. Не беспокойтесь. Поужинать не желаете?

– Принеси чаю и хлеба. Остальное у меня есть с собой.

Осетрина уже хорошо просолилась. Тихону вспомнились слова деда Евлампия – самая дорогая и вкусная рыба. Тихон не знал цену рыбе, но то, что вкусная – это да! Он выпил пару шкаликов водки и хотел уже было ложиться спать, как постучал в дверь тот же мужичок:

– Может, ещё чего желаете?

– Благодарствую. Скажи мне только, когда будет пароход до Енисейска?

– А завтра к вечеру должен и быть. И позвольте спросить, почему у Вас в поводу лошади под седлом? Да и сёдла – то вроде как хакасские?

– Вот оно – попался! – побледнел Тихон, который в этот момент стал снова Евсейкой Кукушкиным, беглым каторжником. Он уже сунул руку во внутренний карман поддёвки, где находился браунинг. Но через мгновение успокоился – мужичок перед ним был плюгавенький, соплёй можно перешибить. С ним и без пистолета не больно сложно совладать. Никого больше на постоялом дворе не было. Но сначала решил отшутиться и купить мужичка:

– Много будешь знать – скоро состаришься. А чтоб поменьше спрашивал, заплачу я тебе двойную цену. Сколько ты хочешь?

– Двугривенный за постой, да ещё столько же за овёс.

– Вот тебе целковый, и принеси мне ещё картошки варёной и водки полуштоф.

– Слушаюсь!

– И скажи мне, конский базар где.

– Так, он тут поблизости. Завтра и покажу. А что, хотите ещё прикупить коня или этих продать?

– Продать мне надо. Ты не понял ещё что – ли, лошадьми я торгую.

– Таких лошадей, думаю, продать не сложно будет. Тут у нас цыгане в последнее время всё больше покупают. Где – то продают их потом, наверное.

Мужичок принёс холодной картошки и водки. Тихон выпил ещё пару шкаликов, больше не захотелось.

Конский базар оказался и в правду неподалеку. Народу было мало – день не базарный. Несколько цыган и хакасов толпились около гнедого жеребца, отчаянно спорили, махали руками. Тихон, привязав коней к коновязи, степенно прохаживался около них. Через какое – то время от спорящей толпы отделилось два цыгана и подошло к нему.

– Доброго здоровья, барин! Всех продаёте?

– Всех.

– А на чём ездить будете?

– У меня ещё есть.

– Богатый барин, однако, – сказал один из цыган, разглядывая запряжённую в двуколку пару. – Сколько за пару хочешь?

– А сколько дадите?

– Полста, вместе с упряжью и повозкой.

– Маловато что – то. Одна повозка столько стоит, – стал для виду торговаться Тихон, не зная совершенно цен. – Сам брал за семьдесят пять. Пятёрку сбавлю с этой цены – и всё.

– Дорого, барин. Лошади – то не молодые.

– Как хотите, больше не сбавлю, – Тихон понял, что лошади стоят много больше. Надо было поприценяться сначала, поругал он себя мысленно. Цыгане, поговорив меж собой по – своему, отошли. Но было понятно, что лошади их заинтересовали.

Тихон от нечего делать подошёл к кучке народа, которая всё ещё толклась около гнедого жеребца, послушал разговоры. Речь шла о цене тридцать – сорок рублей. Жеребец был неплохой, но с аглицкими лошадьми полковника Суходолова не шёл ни в какое сравнение. И тут он заметил стоящего немного в стороне молодого татарина в дорогом бешмете. Он не участвовал в торге, а просто стоял и слушал. Тихон вернулся к своим лошадям. Вскоре к нему опять подошли два цыгана, что подходили недавно.

– Давай, пятьдесят пять.

– Шестьдесят пять.

– Дорого, лошади – то немолодые, – снова выставили свой аргумент цыгане.

Поторговавшись ещё немного, сошлись на шестидесяти. Евсейка пересчитал деньги.

– Всё честно, барин. Думаешь, цыгане – так обязательно обманут?

– Ничего такого я не думаю, – вроде как совсем безразлично сказал Тихон. – По мне, хоть цыгане, хоть хакасы – всё едино, лишь бы денежки платили.

А сердце защемило – вспомнились те цыгане, степановские, дядя Михай, Рада…

Цыган начал отвязывать вожжи от коновязи.

– Погоди, я там кое – что забыл, – Тихон вытащил из повозки баул.

– Забирай, забирай, барин, нам чужого не надо.

Осталось продать хакасских лошадей. Покупателей не было. А ведь скоро пароход! И тут он увидел, что приехали верхом два новых хакаса. Спешившись, привязали коней к дальней коновязи, где привязывают коней, не предназначенных для продажи. Тихон вдруг почувствовал что – то неладное – хакасы уж слишком внимательно смотрели в его сторону, оживлённо переговариваясь и иногда показывая рукой на Тихона.

– Если хотят купить, так подошли бы, посмотрели, что – то здесь не то.                                   Тихон на всякий случай приторочил баул к седлу жеребца и сел в седло, внимательно наблюдая за хакасами. Увидел, что к нему направляется один из хакасов. Тихон напрягся, непроизвольно сунул руку за пазуху, нащупал рукоять ножа.

– Здорово, барин! Продаёшь коней, али как?

– А ты, что, купить хочешь?

– Посмотреть надо. Жеребец – то вроде мне знакомый. А не Маганаха это жеребец? Где ты его взял?

– А тебе что? Купил! У хакаса и купил. А как его звали – какое мне дело!

– Врёшь ты, однако, барин. Маганах ни за что не продаст своего жеребца. Украл ты его, однако. Отдавай мне, а я отведу его к Маганаху.

Тихон высвободил из стремени правую ногу, чтобы можно было ударить хакаса, если понадобится. Однако хакас не дремал. Он сильными клешнями своих никогда немытых рук схватился за эту ногу, пытаясь стащить Тихона с седла. И опять кто – то мгновенно подсказал Тихону, что надо делать. Нож его с силой вонзился хакасу под левую лопатку. Хакас разжал руки и осел на землю. Второй хакас бросился на помощь. Но не успел даже схватить конский хвост. Жеребец оказался на редкость резвым – не зря, видно, держал его главный хакасский разбойник.

Очутившись за воротами базара, Тихон немного придержал жеребца и оглянулся. Второй хакас бешеным галопом уже догонял его. Тихон ударил жеребца каблуками ботинок в бока, тот тоже перешёл на галоп. Проносились какие – то улочки, огороды, плетни. Наконец, город кончился. Тихон оглянулся. Хакаса видно не было – похуже был у него скакун. Перед Тихоном возникла какая – то роща. Он направил жеребца к ней, переведя его на шаг. Подъехав ближе, Тихон понял, что это кладбище. Он спешился и привязал жеребца к кладбищенской оградке. И тут увидел приближающегося хакаса. Тот его из – за деревьев не видит, едет шагом, явно высматривая противника. За плечами берданка. Тихон вытащил из кармана браунинг. Повертел его, пытаясь понять, как из него стрелять. Курок такой же, как и у ружья. Сбоку какая – то маленькая железка. Он её подвинул, взвёл курок. На конце короткого ствола мушка, такая же примерно, как и у ружья. И тут хакас его увидел. Берданка уже у него в руках. Но тут его конь споткнулся, и пуля прошла далеко от цели. Хакас начал перезаряжать своё ружьё, что – то засыпая в ствол. Тихон понял, что у хакаса очень старое ружьё, которое заряжается через ствол. О таких ружьях рассказывал ему ещё артист. Тихон прикинул расстояние, их разделяющее – аршин пятьдесят. Добьёт его пистолет или нет? Но выхода другого не было. Он прицелился, как из ружья, и нажал осторожно на спусковой крючок. Раздался негромкий выстрел. Тихон увидел, что ружьё выпало из рук хакаса, а сам он медленно сползает на землю. Заниматься больше хакасом не имело смысла – он уже не опасен. Тихон вспомнил про пароход. Надо ехать к пристани. А вдруг там его уже ждёт полиция?! От неё ведь не отобьёшься ножом, и даже браунинг не поможет. И тут он услышал протяжный гудок – пароход. Вскочив в седло, он направил жеребца на этот звук. Опять какие – то улочки, переулки, огороды – Тихон запутался в их сплетении. Но тут снова гудок – и стало понятно, куда ехать.

Пароход уже стоял у причала, потихоньку покачиваясь на речной волне. Тихон привязал жеребца и бросился в кассу.

– Билет до Енисейска, пожалуйста. Первый класс.

– Все билеты в первый класс проданы. Осталось два билета во второй.

– Давайте.

– А за конём кто – то придёт? – недоумённо спросил кассир, когда Тихон уже ступил на дебаркадер.

– Отдайте его Маганаху, если встретите. А не встретите – заберите себе, – не удержался от шутки Тихон.

Каюта второго класса оказалась маленькой комнатушкой, где было привинчено к полу три кровати и крошечный столик. На одной из кроватей сидел татарин, которого Тихон заметил на конском базаре. Тихон сделал вид, что видит его в первый раз. Спокойно с ним поздоровался. Но тревога вновь появилась при виде этого человека – он наверняка видел всё, что произошло тогда. Татарин тоже спокойно поздоровался:

– Доброго здоровья, барин.

Наступило неловкое молчание. Тихон засунул баул под кровать, обнаружив при этом, что никаких вещей у татарина не было. Это ещё больше усилило тревогу – обычно у пассажиров всегда имеется багаж, даже у каторжников в дороге были какие – то вещи. Но в это время загудел пароход, предупреждая всех о своём отходе. Медленно закрутились колёса, хлопая по воде своими лопастями, и пароход отвалил от причала. Тихон облегчённо вздохнул – если бы им заинтересовалась полиция, то не дали бы ему свободно отплыть.

Пароход, набирая скорость, забрался уже чуть ли на середину Енисея. Погода была тихая, волны почти не чувствовалось, и пароход резво бежал вниз по течению.

Тихон вытащил из баула оставшуюся провизию, пригласил татарина.

– Давайте знакомиться. Тихон Фомич, – он подвинул к татарину шкалик водки и протянул руку. Татарин пожал её своей сильной мозолистой рукой:

– А я Абдул. Отчества у нас нет. Фамилия не обязательно, – татарин довольно хорошо говорил по – русски. Они выпили и на какое – то время замолчали. Тихон налил ещё по шкалику. Татарин поднял его и улыбнулся:

– Вообще – то коран запрещает правоверному мусульманину пить вино. Но, я думаю, Аллах простит – мы ведь совсем немного, да и за знакомство – как не выпить! А осетрина хорошая. Неужели сам ловил? Вроде бы барин, такие люди рыбалкой не занимаются.

– Купил в Минусинске, – соврал на всякий случай Тихон.

– Уж ни на конском ли базаре? Что – то я не видел, чтобы там продавали рыбу. Зато видел, как ты лихо справился с хакасом.

Тихон непроизвольно сунул руку за пазуху.

– Успокойся, барин. Знаю, что там у тебя нож. Но ничего ты мне сделать не сможешь – люди кругом. Да и не враг я тебе, не выдам. Сам попал впросак, положение, может, и не лучше твоего. Хотя всего я не знаю. Если захочешь, расскажешь. А я тебе.

Тихон вытащил из кармана руку и испытующе посмотрел на татарина. Чёрные миндалевидные глаза его смотрели спокойно и дружелюбно.

– Ну, что ж, выпьем ещё по одной. Может, и расскажу что – то.

– А мне много и не надо.

Снова выпили. Водка немного успокоила Тихона.

– А зачем татарину меня выдавать? Смысла никакого. Похоже, он без денег, раз никакого багажа. Но одет хорошо, да и по разговору не похож на бродягу, – подумалось ему.

Татарин как бы подслушал его мысли:

– Ты вот сейчас думаешь – почему я без багажа? Путь – то неблизкий, с багажом люди ездят. Было у меня много багажа, когда ехал сюда, в Минусинск. А вот теперь этого багажа нет. Да и денег тоже нет.

– Обокрали тебя что ли?

– Какой обокрали – сам отдал.

– Как сам? Разбойники какие?

– Кабы разбойники! Проигрался я в пух и прах. Денег осталось только вот на билет. Даже в буфет сходить не на что. Спасибо тебе, что накормил, а то я не ел со вчерашнего дня.

– И давно ты здесь?

– Да уж два месяца доходит. Приехал – то ещё зимником, Енисей по льду переезжал, а сейчас – видишь что… – он махнул рукой в сторону реки.

– Так ты, что, приезжал специально поиграть? А во что играл – в карты, в юлку, в кости?

– В карты. А приезжал я не поиграть – шкурки продавал. Много шкурок. Хорошо продал. А теперь вот без шкурок и без денег.

– Ну, и задаст тебе жена, когда вернёшься домой.

– Э – э, милый барин, всё не так, как ты думаешь. Кабы жена… Дела тут пострашней. Ладно, мужик ты вроде свой, хоть и не татарин. Расскажу я тебе про свои дела.

 

Рассказ Абдула

– Вот ты вроде как купец, русский ты. А думаешь, у татар нет купцов?

Тихон не знал, есть ли у татар купцы. Собственно, до этого он был знаком только с одним татарином – соседом по каторге. Тот явно купцом не был. Но почему у татар не может быть купцов? Купцы, наверно, есть у всех народов.

– Должны быть.

– Так вот, я приказчик у такого татарского купца. Живём мы, татары, среди русских, но жизнь у нас своя, не похожая на русскую. Свои порядки. Да и вера, как ты знаешь, своя. Есть такая татарская деревня, Айдара называется. На Кети она стоит. Знаешь Кеть?

Тихон не знал, что такое Кеть.

– Я родом не отсюда, не знаю поэтому.

– Река это такая. Большая река. Не такая, как Енисей, но большая. Когда – то по верхней Кети и по Чулыму жили одни татары, а дальше к северу – тунгусы. А сейчас везде русские… Но это я так. Деревня наша большая, стоит в тайге. Богатая у нас тайга – и белки много, и соболя. Хорошо охотятся наши деревенские. А продавать некому. Вот и скупает у них по дешёвке пушнину наш собственный купец Равиль. А когда накопится шкурок много, отправляет кого – нибудь из приказчиков то в Красноярск, то в Минусинск. Равиль – не просто купец, он хозяин всей деревни. Охотники наши почти все неграмотные, да и по – русски почти никто из них не разговаривает. А Равиль грамотный и по – русски говорит хорошо.

– Но ты – то ведь грамотный, да и по – русски говоришь?

– О, Тихон, мои родители были богатыми. Они отослали меня учиться в Енисейск. Я там учился в гимназии.

– Ну, и где же сейчас твои богатые родители?

– Умерли пять лет назад. Какой – то мор начался в нашей деревне. Много людей померло. А я как раз тогда закончил пять классов. Приехал на каникулы в деревню – а уже ни отца, ни матери нет. Не знаю как, но все их деньги прибрал к рукам Равиль. А мне предложил работать у него приказчиком, раз грамотный я. Поработаешь на меня маленько, а потом сам встанешь на ноги, ты ведь знаешь, я любил твоего отца, сказал он тогда. Вот и начал я на него работать. Приказчик – в деревне человек уважаемый. Меня все даже побаивались. И особенно, видно, потому, что все боялись Равиля, моего хозяина. Я уже говорил, что Равиль управлял всей деревней. Был там верховной властью, другой власти там не было. Раза два в год приезжал к нам полицейский исправник из Енисейска. Так он был Равилю лучшим другом. Равиль для него обязательно зарежет барашка, жёны его сделают бешбармак. А про водку я и не говорю. Хотя сам Равиль почти не пил. Пытался кое – кто жаловаться исправнику на Равиля, но плохо для них это кончилось. Исправнику было наплевать на каких – то там татар, они все были для него на одно лицо. А вот Равилю эти жалобы не нравились. И все трое жалобщиков плохо кончили. Сам Равиль их и пальцем не тронул. Есть у него для расправы особый человек, Канафья его звать. Никто не знает, какой он национальности. Ни на татарина, ни на тунгуса не походит. Может быть, русский. Равиль, тогда ещё совсем молодой, нашёл в дальней тайге, будучи на охоте, мальчишку, совсем ещё маленького, лет двух, не больше. Тот даже не умел говорить. Равиль, конечно, очень удивился, увидев ребёнка там, где и взрослому человеку пройти тяжело. Мальчик в ответ на расспросы только мычал и что – то пытался показать жестами. Понять было ничего невозможно. Равиль накормил мальчишку. Тот ел жадно, было понятно, что уже давно блуждает по тайге. Соорудив что – то вроде люльки, Равиль уложил туда мальчишку. Приторочил люльку к седлу своей кобылы и пошёл к дороге, ведя кобылу в поводу. Через два дня вышел на дорогу. Ты знаешь, какие в тайге дороги? Чужой человек и не поймёт, что это дорога. Так, кой – где набита лошадьми тропа, а где – то её и совсем не видно. Однако мы ездим по таким дорогам даже на телегах. А для пешего человека, да и для всадника это и вовсе дорога, всё не через глухую тайгу пробиваться. Дорога эта не вела прямо в нашу деревню, а шла куда – то на север, к Енисею, говорили люди. Правда, до Енисея никто и никогда из нашей деревни не доходил – сильно уж далеко, да и незачем туда было идти. И вот, пройдя полдня, Равиль увидел остатки лагеря – большую поляну, на ней потухший костёр. А около костра растерзанные и уже объеденные зверем человеческие трупы. А недалеко валялся мёртвый конь, тоже сильно объеденный. Множество медвежьих следов по всей поляне – Равилю стало понятно, что случилось. Медведи в это время уже ложатся в берлогу. Но перед этим зверь должен накопить жира. А это не всегда получается. В тот год совсем не было шишки. Знаешь кедровую шишку?

– Знаю, пробовал орехи.

– Кедровый орех – главная пища для медведя поздней осенью. Когда нет шишки, медведь перед спячкой начинает усиленно охотиться. Охотится на всех зверей и птиц. И даже на человека, если он ему случайно попадётся. Так, видно, случилось и здесь. Непонятно только было, как сумел остаться в живых маленький ребёнок. Кто были эти люди – мужчина и женщина – и почему они оказались так далеко в тайге в это время, Равиль так и не узнал. Мальчика он привёз в деревню и вырастил его. Своих детей у Равиля не было, этот мальчишка стал ему заместо сына. Вырос он очень большим, пожалуй, больше тебя. И сила появилась у него, как у медведя. И злой стал, как зверь. Говорить он так и не научился, хотя слышал хорошо. Может быть, от испуга не мог говорить. Но понимает и по – татарски, и по – русски, и тунгусов понимает. Звать его Канафья. Все его в деревне боятся, даже больше, пожалуй, чем самого Равиля. Если кто – то становится сильно неугоден Равилю, в дело вступает Канафья. Он подкарауливает человека где – нибудь в тайге и ломает ему хребёт. Это старый татарский приём, ещё со времён Чингис – хана. Только тогда этим занимались двое, а Канафья справляется один. Потом находят в тайге мёртвого – никаких ран, а мёртвый. Сам я не видел, а вот один из наших деревенских видел, рассказал об этом. И через несколько дней тоже умер, когда поехал за сеном.

– Ну, а ты чего боишься? Подумаешь, проигрался. Многие проигрываются.

– Опять не понимаешь ты, барин. Шкурок я продал почти на пятьсот рублей. Ярмарка тогда была, хорошо шла торговля. Совсем собрался уже домой возвращаться, да вмешался шайтан. Уговорил меня Яшка, что держит постоялый двор, поиграть в карты. Мол, научу тебя, как играть. В барыше ты будешь. Да и мне тогда отстегнёшь маленько. Поначалу, правда, выиграл я почти сто рублей. Играли по – крупному. Несколько купцов там было, приказчиков да ещё какие – то люди, не знаю, кто. Но скоро фарт кончился. Я проиграл двести рублей. Говорю себе, отыграюсь, и всё, на этом закончу. Понимал ведь вроде, чем всё это пахнет. Но нет! Захватил меня азарт. Я то проигрывал, то выигрывал. Наконец, проиграл даже коня с кошёвкой.

– Знаю я этого Яшку, останавливался у него. Хитрый, похоже, мужичок. Всё пытал меня, откуда у меня хакасские кони. Теперь вот думаю, не он ли шепнул тем хакасам с базара.

– Лихо ты с хакасом сыграл, видел я. А как со вторым, что погнался за тобой?

– А он уже больше не погонится.

– Шустрый ты мужик, однако. А не боишься? Полиция ведь, да и хакасы могут мстить.

– Волков бояться – в лес не ходить. Ну, а ты – то чего всё – таки боишься?

– А где я возьму пятьсот рублей, да ещё и хорошего коня с кошёвкой? Если я вернусь, Равиль может через своего друга исправника засадить меня в тюрьму, а может, и на каторгу отправят. Или в дело вмешается Канафья. Не знаю, что лучше. Так что, нельзя мне возвращаться.

– Ну, и куда же ты теперь?

– Канал строится между Кетью и Касом, туда думаю. Там какое – то время поработаю, денег немного получу, а потом махну на золотые прииски под Мариинск. Есть там татарская деревня Казанка, в которой мой дядя живёт, брат отца. Пристроюсь около него, приказчиком, может быть, снова стану. Он два года назад приезжал к нам в гости, звал меня к себе. Торговлей он там занимается. Но тогда я отказался…

– А я ведь тоже на канал собрался. Только канал этот между Обью и Енисеем. Но и про Кас тоже разговор был.

– Один и тот же это канал. Ты не думай, что он прямо будет соединять Обь с Енисеем – очень уж далеко они друг от друга. Там есть реки, притоки Оби и Енисея, которые близко подходят друг к другу. Вот там и прокладывают канал. Так что, мы с тобой в одно место направляемся. А ты – то зачем туда, ведь у тебя вроде деньги есть?

– Какие это деньги?! Нужны хорошие деньги.

– И ты думаешь их там заработать? Землю копать – за это много не платят. Темнишь ты что – то.

– Темню маленько. Время мне надо переждать, чтобы забыли про меня. Ты пока меня сильно – то не расспрашивай. Потом расскажу. А сейчас давай ещё по капле выпьем за успех наших планов. Свела, видишь, нас с тобой судьба. Не думал, не гадал, что такой попутчик у меня появится.

Они выпили по шкалику

– А теперь давай отдыхать.

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.