Наталия Радищева. Портрет испанки (роман). Глава шестая

Уже на закате, когда разгорячённые и уставшие, Илья и Виктор лежали в полотняных шезлонгах и потихоньку потягивали пиво из бутылок, появилась Елена Васильевна. Как всегда, неожиданно, возникнув неведомо откуда.
– Извините, что помешала, – улыбнулась она. Старушка была в розовой панамке, украшенной розовым цветком, в синем сатиновом сарафане и серой клетчатой рубашке с закатанными рукавами. – Нет-нет, можете не вставать. Вы ведь так устали. Я присяду на пенёк, если не возражаете.
– Позвольте вас познакомить. Мой лучший друг Виктор, – представил своего товарища Илья. – А это наша дачница, Елена Васильевна, – указывая на старушку, пояснил он ему.
Ерохин сделал улыбку и попытался привстать, но от усталости снова упал в кресло.
– Вы пива не хотите? – спросил Илья гостью. – У нас и закуска имеется.
В тени стоял начатый ящик светлого хмельного напитка, а на ящике, выполняющем функцию стола, лежали хлеб с сыром и открытая банка шпрот.
– Нет, благодарю, – вежливо отказалась Елена Васильевна со своей неизменной доброжелательной улыбкой на устах, – как-нибудь в другой раз.
Родионов отлучился минут на пять, а когда вернулся, держал в руках клетку, в которой сидел маленький белый и красноглазый крысёнок.
– А вот ещё один член нашей семьи, – с улыбкой сказал Илья. – Прошу любить и жаловать. Зовут Кузя.
– Что за чудо? Откуда? – в один голос удивились Виктор и Елена Васильевна.
– Купил в зоомагазине, – объяснил Илья, наложил в тарелочку шпрот и сыру и, открыв дверцу клетки, поставил туда угощенье. Кузя тотчас же принялся есть. Насытившись, он вытер лапками мордочку и быстро заснул.
– Он не скучает один, без подружки? – спросила дачница.
– Нет, мал ещё. Пока только ест и спит. Милейшее существо. Добрый, людей не боится. Я его сажаю в карман, и мы идём гулять. Разговариваю с ним. По-моему, он меня понимает, – пошутил Илья.
– Так вот, что я вам хотела сказать, – продолжила Елена Васильевна, – я долго мучалась и, в конце концов, перевела всё, что написано у этой картины на заднике.
Она достала из кармана фартука очки и бумагу, надела очки и приготовилась читать. Потом передумала.
– Лучше, чтобы вас не утомлять, перескажу своими словами. Надписи сделаны в разное время и на разных языках. Вам повезло, что у меня есть словари многих, почти всех языков. Есть надписи на французском, румынском, польском. Это объяснения в любви. Похоже, что писали какие-то безумцы. Вот, например, один из них пишет, что счастлив тем, что провёл с ней сотню неповторимых ночей. Другой, что не советует никому связываться с этой женщиной, потому что она способна разбить мужчине сердце и разрушить его брак. Один даже называет ту, что изображена на полотне, Луизой. И сообщает, что она была ведьмой, за что её подвергли аутодафе. Явные параноики! Но есть одна интересная запись на испанском языке. Звучит она так: «Чтобы вкусить любви сей дамочки нужно совсем немногое». Потом идёт рецепт. И сбоку приписка, на староанглийском. Я её в точности перевести не смогла. По смыслу звучит так: «Если она вас полюбит, то ждите от неё всего, чего угодно». Впрочем, это только приписка, за точность перевода я не ручаюсь. Похоже, кто-то хотел предостеречь, чтобы не связывались с этой особой. И дальше идёт перечень трав по-латыни. Под общим названием «Эликсир бессмертия». Их всего восемь. Все они растут в нашей полосе. Нужно собрать и высушить эти травы, желательно с корешками. Затем сварить, процедить и добавить в отвар оливковое масло и пяток свежих яиц. Этой смесью надо протирать картину утром и вечером ровно пять дней.
Илья открыл бутылку холодного пива и протянул дачнице:
– Пожалуйста, выпейте с нами, – сказал он. – Я ваш должник, Елена Васильевна. Этот рецепт очень поможет мне в реставрации картины. Чувствуется, что писал специалист. Но где взять травы?
– Нет ничего проще, – дачница приложилась к бутылочке, отхлебнула пару раз, вытерла платочком губы и сказала: – Вы знаете Козиху? Ну, ту древнюю старуху, что козьим молоком торгует? Видели её, наверное? Она всегда приходит в посёлок в сопровождении своего стада. Так вот она ещё и травница. Собирает травы, сушит. Лечит ими ото всех болезней. Очень знающий человек. Вот кто вам поможет!
– Спасибо за подсказку. Когда Светка из города вернётся, сразу пошлю её к Козихе. А с меня подарок. Какой желаете? – спросил Илья.
– Да полно вам! – отмахнулась дачница, вставая. – Спасибо и на том, что мы живём здесь совершенно бесплатно.
– Ладно, я сам что-нибудь придумаю. Стойте, Елена Васильевна! Я ещё об одном одолжении хотел вас просить. Завтра приедут рабочие. Они будут отстраивать мастерскую, стеклить окна, делать облицовку, террасу готовую привезут. Работать будут три дня. Света в городе, по своим женским делам. А мужиков надо кормить. Что-нибудь простое. Щи, котлеты с гречкой. Заплачу хорошо.
– Я поняла. Конечно, сделаю. Не волнуйтесь. Все ваши работники, и вы с другом в том числе, без горячего не останутся. Завтрак будет в восемь, обед в два, полдник в половине четвёртого, ужин в девять.
– Всё замечательно. Только полдник не нужен. Мы лучше просто пивка попьём. – Илья встал с кресла, подошёл к своему замшевому пиджаку, висевшему на гвозде при входе в сарай, и вынул оттуда вместительный кошелёк с деньгами.
– Возьмите, Елена Васильевна. Здесь хватит и на продукты и на «жалование». «Полевой стан» устроим поодаль от сарая.
– Договорились! – дачница улыбнулась и, убегая, помахала друзьям сухонькой ручкой.
– Золотая старуха, – сказал Илья, когда она скрылась из вида. – Так скажи мне, книжник, хотел бы ты, чтобы такая деваха завладела тобой?
Виктор понял, что снова речь идёт о мадонне.
– По-моему ты уже в неё втюрился, – пошутил он. – Судя по её взгляду, ты её тоже пришёлся по вкусу.
Илья обернулся и посмотрел на мадонну. Её взгляд был тёплым и нежным. Как – будто мысленно эта исстрадавшаяся женщина хотела припасть к его груди и забыть обо всём плохом, что с нею было.
– Темнеет и сыро, – поёжился Илья. – Пойдём-ка в дом. Я тебе кровать уступлю, а сам лягу в кухне на диване. Спасибо тебе, Витька, что приехал, помог. Ты, кстати, куда в отпуск собираешься?..
– К себе поеду, на Смоленщину. Родительский дом надо ремонтировать.
– Жаль. А то бы приехали всей семьёй к нам? Тут Москва-река близко.
– Спасибо, конечно. Но у нас там река не хуже.
Так, беседуя, они шли к дому через сад. Спящего Кузю Илья нёс в горсти. Дома он запустил его в клетку и запер её на задвижку. После чего оба, и скульптор, и его гость отправились готовиться ко сну.

Утром Виктор принял душ, позавтракал с Ильёй и отбыл в Москву, на работу. После него приехали рабочие, и целых три дня, пока Света отдыхала в Москве, общалась по телефону с подругами, ездила по магазинам и смотрела видеофильмы, работа по постройке мастерской кипела.
Утром четвёртого дня, встретив жену у ворот ровно в десять утра, как договаривались, Илья повёл её показывать новую мастерскую. Старый сарай был облицован снаружи и внутри светлым деревом. Крыша была стеклянной. Фонарь открывался, наподобие люка. По стенам были полки с эскизами из пластилина и глиняная керамика, которой на досуге увлекался Илья. В основном здании стоял удобный диван, столик и кресла, купленные им накануне. Был и бар. Им служил старый холодильник, переместившийся из дома. На кухне красовался новый импортный. Высотой, под потолок. На овальной веранде, где стены  и потолок были полностью из стекла, размещались крупные формы. Заказ, который должен был быть сдан совсем скоро. Белые свежеструганные полы были застланы линолеумом и ковровым покрытием красного цвета. На потолке висел такой же красный светильник. Света была восхищена.
– Что скажешь? – не без гордости спросил Илья.
– Класс! – Света подняла большой палец. – А теперь пошли в спальню. Я соскучилась, понял? – она ущипнула его пониже брючного ремня.
– Светка, ты не представляешь, как соскучился я! – Илья поднял жену на руки и зарылся носом в ложбинку между её набухших грудей. – Сейчас запрёмся и будем трахаться до следующего утра! Хотя нет, – он призадумался, подходя со Светой на руках к дому. Надо сначала сделать одно важное дело.
– Какое ещё дело? – надулась Света.
– Надо сходить к Козихе и взять у неё сухих трав по списку. Список на кухонном столе. Там же планчик, как до неё добраться. – Илья опустил Свету на ноги.- Надо дойти до конца участка, там, за флигелем есть калитка. Спуститься вниз с холма, перейти по брёвнышкам речку, пересечь поле и войти в лес. Там широкая просека. По ней метров сто пятьдесят вперёд справа будет видно болотце. На берегу этого болотца вечно козы гуляют. И домишко её рядом. Что поделаешь! – предупреждая возражения Светы, поднял ладонь Илья. Это надо для работы. Из трав, которые она тебе даст, надо будет отвар сделать. Добавить туда оливкового масла и всё.
– Кто такая «Козиха»? – надув губы, спросила Света, уже разглядывая в руках бумажку.
– Да ты её знаешь. Помнишь, когда мы в первый раз сюда приехали, наутро к нам старуха с козами приходила?
– Что!!! Я к этой Бабе-Яге идти должна?! Да я умру от страха, от одной её рожи! Послушай, Илья, давай лучше поднимемся на второй этаж, – вкрадчиво заговорила Света, расстёгивая на его рубашке, пуговицу за пуговицей, – а потом я схожу. Часом раньше, – она добралась до ремня, потом потянула за язычок молнию на его брюках, – часом позже. Илья уже не мог сопротивляться. Света оттянула край его тугих плавок и мягко помассировала то, что скрывалось за ними.
– Ладно, не будем терять время, не пойдём на второй этаж, – сказала она, прикрыла глаза, вздохнула и села на пустой обеденный стол. – На улице прямо июль.
Она вынула заколку из своих белых волос, и они рассыпались по плечам. Илья уже не думал ни о работе, ни о Козихе и её травах. Для него сейчас существовала только его обожаемая жена. Она сдёрнула с себя платье и, выразительно облизывая кончиком языка губы, растянулась на столе. Вопрос был решён. К Козихе Света отправилась ближе к вечеру.
Она перешла по брёвнышкам речку, от которой тянуло сыростью, и носились тучи комаров. Некоторые, особенно дотошные, увязались за ней и не давали ей покоя, пока она пересекала заросшее травой поле, потом, у самого леса отстали. Несмотря на то, что в конце мая темнело поздно, в лесу было мрачновато. Там справа и слева от дороги во мху стояли сосны, было жутковато тихо. Эту тишину нарушали лишь карканье ворон и далёкий звук электрички.
Света прошла по просеке именно столько, сколько указано было в плане, и действительно справа, в некотором отдалении, увидела заросший водоём. То ли заброшенное озерцо, то ли болото. Комарья и мошек здесь было ещё больше. Она отмахивалась от них сумкой и расчёсывала до крови голые ноги. Света очень обрадовалась, когда из камышей показалась первая козья морда, за ней вторая. Приглядевшись, можно было понять, что козы здесь бродят повсюду. Среди зарослей, метрах в пятнадцати от озера темнела избушка их хозяйки, бабки-Козихи
«Избушка на курьих ножках – подумала Света, – только ножки в землю вросли».
Она подошла поближе. И тут же, как по мановению волшебной палочки, дверь распахнулась, и на пороге выросла согбенная бородавчатая старуха, с которой Свете предстояло иметь дело. Она поёжилась и старалась говорить, не глядя на уродливую бабку, напоминающую высохший, торчащий из земли корень.
Старуха пригласила молодую женщину в сени, а затем в комнату. И там и там стоял невыносимый запах. Словно в этом домишке только что сварили козла, вместе с рогами и копытами. Жилище старухи походило на неё саму. Оно и внутри было таким же ветхим, как снаружи. Крошечные окошки ещё с зимы были понизу заложены ватой, к которой прилипли дохлые мухи. Кровать была застлана лоскутным одеялом. На полках, на столе, на подоконниках – везде, где только можно, стояли коробки пузырьки и бутыли с какими-то настоями. Кучками лежали сушёные грибы, растения и насекомые. На готовой продукции были приклеены бумажки с кривыми надписями: «Для мужа», «Для жены», «Для младенца», «От сердца», «От живота» и тому подобное.
– Пришла? – захихикала старуха, вперив в Свету взгляд мутно-белых глаз. – Я знала, что придёшь. Все приходят.
Она подала Свете бутылочку из-под импортного пива, с надписью «Для мужа».
– Нет, бабулечка, – стараясь не смотреть на старухины бородавки, – возразила Света. – Мне нужны травы по списку.
– Читай, у меня глаза плохо видят. А пузырёк возьми, пригодится.
Чтобы не раздражать старуху, Света сунула пузырёк в сумку и стала читать (благо Елена Васильевна переписала все названия по-русски) по списку. Бабка своими крючковатыми пальцами проворно брала пучки вонючих сухих трав и складывала в полотняный мешочек. Затем сунула Свете мешочек. Та достала из сумочки довольно крупную купюру и дала старухе. Та, не глядя, опустила деньги в пустую кринку, стоявшую на столе. Потом в груди у старухи что затрещало и засвистело, и она велела
Свете довести её до кровати. Улегшись, Козиха покосилась на молодую женщину и сказала:
– Девчонку родишь, рыжую. А самой помыкаться придётся через собственную глупость. Про бутылочку не забывай, что я тебе дала. Она тебе поможет и мужа унять.
– Ладно, я пойду. Спасибо вам, бабуля, – Света кивнула Козихе и стала выбираться из старухиного жилья. Уходя, она оглянулась и увидела, что Козиха уже храпит. Лицо её во сне вытянулось, нос удлинился, щёки впали, а бородавки, ранее дрожащие на щеках, лбу и подбородке, как капли дождя на листе, застыли без движения.
Возвращалась Света в кромешной темноте. Лес обступил её со всех сторон. Козы, гуляющие вокруг заросшего тиной озера, то и дело высовывали свои рогатые морды из кустов. Происходило это в самых неожиданных местах, поэтому Света пугалась и вскрикивала. В темноте козы походили на чертей. Она промокла и выпачкалась в каком-то дерьме, провалившись по пояс в тухлую воду, изрезала ноги об осоку. Так минут двадцать покружив вокруг старухиного дома, бедняжка вышла на просеку, где было чуть светлее. Там она обнаружила, что потеряла туфлю. Очевидно, её засосало болото. Света сбросила вторую, и пошла по просеке пешком. Она прошла метров двадцать и увидела вдали своего мужа, который быстрым шагом направлялся к ней.
– Илья! – крикнула Света радостно. – Я тут! Возьми меня скорее, я босиком!
Илья, обеспокоенный долгим отсутствием жены, пошёл её искать. Он подумал, что Света могла заблудиться в лесу. Увидев Свету издалека, Илья ускорил шаг, подхватил жену на руки и всю дорогу до дома каялся вслух, что послал её под вечер в незнакомое место.
– Я уж думал, что Баба-Яга посадила тебя на лопату – и в печь.
– Что там у тебя шевелится? – подозрительно спросила Света, лежа у мужа на руках и обнимая его за шею.
– Где?
– В кармане?
Застегнутый на пуговицу карман жилетки Ильи зашевелился сильнее, и оттуда высунулась усатая мордочка с глазками-пуговицами и ткнулась ей в плечо холодным носом. Света завизжала и соскочила с рук мужа.
– Не бойся. Это Кузя. Ему одному дома скучно. Я взял его с собой прогуляться. Ты, наверное, слегка прижала его плечом.
– Да ладно, уже пришли, – вздохнула Света.
– Бедненькая моя, – у самой калитки Илья обнял и крепко поцеловал жену, – старый Хаз-булат совсем тебя замучил.
– Да уж. Пойду приму ванну.
– Давай, а я приготовлю ужин, – согласился Илья. Он хотел взять у Светы сумку, но она вспомнила, что помимо трав, Козиха сунула ей бутылку со странной жидкостью, «Для мужа», которую Илья может увидеть и решила взять сумку в ванную, а там запрятать поглубже, чтоб он случайно её не увидел. Кто знает, что придёт ему в голову?

Утром следующего дня Света сложила травы, полученные от Козихи, в глубокий ковшик, налила туда воды и поставила на огонь. Она сделала отвар, процедила его и добавила оливкового масла и разбила туда пять яиц, как полагалось по рецепту. Потом понесла ковшик Илье в мастерскую. Густая смесь в ковше пахла довольно приятно, чем-то напоминающим валерианку или мяту.
Илья уже натянул холст на подрамник, водрузил на мольберт и, нацепив очки на кончик носа, разглядывал мадонну. Он сидел на перевёрнутом ящике. Картина стояла перед ним.
Света поставила ковшик на землю, чтобы его содержимое остыло.
Илья оглянулся и пробормотал:
– Спасибо, крошка, – и снова углубился в изучение испорченного полотна. Некоторые участки холста он рассматривал через лупу. Света встала позади мужа и тут же поймала на себе неприязненный взгляд черноглазой женщины.
– Илья, мне кажется, она посмотрела на меня угрожающе.
– Ревнует, – пошутил Илья, улыбнувшись.
– Ты ей нравишься, а я – нет.
– Это потому, что я смотрю на неё с любовью, а ты с неприязнью. Ничего, когда я отреставрирую холст, ты ее тоже полюбишь.
– Ага. Щас, – Света скептически хмыкнула, – пойду, займусь обедом.
Илья не мог налюбоваться на свою мастерскую. Он то и дело обходил её снаружи и внутри, присаживался в кресло и снова вскакивал, увидев какую-нибудь соринку или стружку, не убранную после рабочих. На веранде стоял его рабочий станок, представлявший собой вертящуюся площадку на крепкой чугунной ноге, из которой расходились к полу ещё четыре. Там же был аккуратно сложен в шкафчике весь инструмент, стояли скульптурные эскизы, вылепленные из пластилина, высотой от восьми до тридцати сантиметров. На веранде находилась и муфельная печь, для обжига глины, а также мешки с материалом, стремянка и прочие вещи, необходимые ему для работы. Сам сарай было не узнать. Он превратился в жилое помещение. Оставалось только провести в него водопровод и поставить нагревательную колонку-душ. Впрочем, последнее было не  обязательным.  Достаточно было бы крана и раковины, чтоб можно было после работы сполоснуть руки. Илья посидел на диване, обтянутым светлой искусственной кожей, полюбовался на своё детище и опять вышел на улицу.
Смесь, сваренная Светой, уже остыла и загустела. Илья не был очень опытным реставратором, но теоретически знал этот предмет. Он умел заштопать картину, закамуфлировать прорехи, пересадить изодранное полотно на новый холст и так далее. Почему-то ему очень верилось, что смесь, изготовленная по старинному рецепту, поможет ему скорее достичь желаемого результата. Ему хотелось увидеть мадонну во всей её красе и похвалиться перед коллегами. Одно только мучило его. Надо ли сообщать бывшему хозяину, что в его доме найден шедевр самого Мурильо? Ведь, если так, то картина может стоить не меньше проданного Сергеем дома с участком, а может быть и бесценной. Скрыть от бизнесмена находку Илье не позволяла природная порядочность. Мать всегда говорила ему, что брать чужое – последнее дело, постыдное и всеми презираемое.
Он посмотрел на мадонну, натянутую на подрамник и спросил вслух:
– Что с тобой делать, красавица, подскажи?
Илья провёл рукой по лицу, через которое проходили два широких шрама, по белой шее мадонны, по её изящным рукам. Ему даже показалось, что взгляд женщины потеплел, она с нежностью посмотрела на него. Он обмакнул в похожую на крахмал смесь большую чистую кисть и промазал составом картину снизу вверх и обратно пять раз. Эффект был поразительным. Смесь не только мгновенно впиталась в полотно, но и выявила ранее незамеченные  детали. Сама мадонна словно бы глубоко вздохнула и распрямила спину.
– Ты прямо хорошеешь на глазах, – с удовлетворением сказал Илья. Он повернул мольберт к стене лицом, чтоб проникающие через фонарь в потолке солнечные лучи не помешали процессу реставрации. Затем подвязал, как всегда, косынку, прорезиненный фартук поверх рубашки и заляпанных краской брюк и полез на стремянку, доделывать медведя. Этот медведь был последним изделием в серии «Русских сказок». Он был высотой почти в три метра. Илье приходилось подставлять лестницу, чтобы добраться до его головы. До сдачи готовой продукции оставалась неделя. У Ильи выпало несколько дней, в связи со строительством мастерской, поэтому он дозвонился до заказчика и попросил пролонгации. Хотя бы на пару суток. Ему пошли навстречу и разрешили сдавать работу по частям, но так, чтобы к концу июля, когда в городе будет высокое начальство, всё было в полном блеске и на своих местах. Илья поклялся, что так и будет. Все, вылепленные им сказочные герои, предназначавшиеся для детского городка, были готовы и стояли на веранде. Оставалось доделать штрихи. Но эта кропотливая работа требовала времени. В Москве осталась лишь гипсовая «Сивка бурка», которую Илья не мог взять в загородный дом, в машине этой громоздкой лошади-качалке не хватило места. Её он надеялся прихватить по дороге на завод.
Илья делал всё по инструкции, прочитанной Еленой Васильевной на заднике картины. Он не мог пока вплотную заняться реставрацией, но в семь часов утра, приходя в мастерскую, и уходя, домой в десять вечера, Илья здоровался и прощался с Мадонной. Ему стало казаться, что она отвечает ему благодарным и нежным взглядом. Когда он работал, то широко распахивал двери мастерской и открывал потолочные фонари. В мастерской из-за этого было много света и солнца. Илья очень загорел за прошедшую неделю, когда со строителями трудился на свежем воздухе. Тело его до пояса покрылось бронзовым загаром, он очень шёл к его рыжим волосам, бороде, которую он начал отпускать и выгоревшим усам. На этом фоне его светлые, серо-зелёные глаза светились счастьем. По всему видно было, что скульптор доволен жизнью, и вдохновение не оставляет его ни на минуту.
Картина становилась ярче и выразительней день ото дня. Смесь подходила к концу, но, благодаря именно этой смеси, стал гораздо светлее фон, чётче различим, стал город в клиновидном окне, позади кресла, в котором сидела женщина. Илья видел башню с часами, фрагмент собора, ближе зелёный луг или задний двор какого-то дома. Даже крошечную курицу и двух дерущихся мальчишек. В окошко, с улицы, проникали узкие лучи солнца, расширяясь к каменному полу.
В отличие от Ильи, Света скучала. Целыми днями валялась на диване перед телевизором, слушала музыку, нацепив наушники, или в своём красном сарафане с открытой спиной ходила вокруг дома, время от времени, хмуро поглядывая на свой растущий живот.
Илья возвращался вечером из мастерской усталый. Ему хватало сил, чтобы поужинать и упасть на диван. Он съедал обычно большую тарелку макарон с мясом или яичницу из двадцати яиц и тут же, не допив стакан чая, засыпал.
Света шла одна на второй этаж и ложилась на широкую кровать одна. Она по-прежнему плохо спала. Когда она пожаловалась как-то на днях Илье на бессонницу и на то, что какой-то дурак или дура по ночам долбит на фортепьяно, он возмутился:
– Бессонница у тебя от безделья. Нам же объяснили, что напротив живут музыканты. Они – творческие люди. Хотят, играют днём, хотят ночью. Когда у них есть вдохновение, тогда и играют. Ты лучше бы придумала себе занятие. Шить бы научилась или вязать – это для будущей матери весьма полезно. Или читала бы классику. Она вызывает благородные чувства и мысли. Будущему ребёнку это тоже не вредно. А ты только смотришь картинки в туристических альманахах и журналах мод.
– Да, пошёл ты!- надулась Света. – Что я тебе, фабрика по производству детей?! Семь месяцев хожу с пузом, как Карлсон, а ты мне ещё лекции читаешь! Знал бы, каково быть беременной!
– Прости, дорогая, – Илья встал на колени и приложил ухо к её животу, чтоб почувствовать, как шевелится ребёнок. – Я больше слова плохого тебе не скажу.
Сам Илья был в постоянных хлопотах. Он решил освоить третий, пустой этаж дома. Перенёс туда кое-какое старьё, не поместившееся в мастерской. В том числе кучу старых, оставшихся от прежних хозяев, но вполне крепких одеял и подушек.
– Знаешь, Светик, мы можем устроить тут отличную комнату для гостей. В доме много добротных постельных принадлежностей, я думаю, из них получился бы отличный батут. На третий этаж перекочевал дубовый буфет, гардероб с зеркалом, несколько стульев и штук пять работ из дерева, которые Илья считал неудачными, но собирался в будущем использовать, как материал. Пару гномов, зайца, Белоснежку и Иисуса Христа. Света раздобыла в одной из комнат первого этажа старый письменный стол, и они втащили его в мансарду. Накрыли скатертью, и получился настоящий гарнитур. Матрацы и одеяла с подушками, застеленные покрывалом, изображали широченную тахту, а стол со стульями, задвинутыми под столешницу с четырёх сторон, изображали столовый уголок. В гардероб сложили старую, но ещё крепкую посуду, садовые принадлежности и прочее, оставшееся от прежних хозяев, что могло когда-нибудь пригодиться.
– Ну вот, настоящий отель. Если нагрянет кто-нибудь из знакомых, нам будет, где их разместить, – радовался Илья. Света тоже повеселела за работой.

Поздно вечером, улегшись в постель, Илья подумал, что вот эта жизнь, о которой он так долго мечтал, она наступила. Это и есть счастье. Дом, сад, любимая жена, в будущем дети. И возможность работать не только по заказам, но и для души. Он был сейчас не богат, но и не так беден, чтобы сражаться за каждый кусок хлеба. Он мечтал сделать гигантский мемориал, русским воинам всех времён, начиная от былинных богатырей. В центре композиции должен быть обобщающий всё лучшее, что было и есть в защитниках Родины образ Ильи Муромца. Илья мечтал об этой работе много лет. Делал эскизы, наброски. Раздумывал, из какого материала сделать модель композиции. В трудные годы его согревала мысль о том, что когда-нибудь он непременно осуществит свою мечту. И, кажется, до этого осуществления был один шаг. К зиме он покончит со всеми заказами и возьмётся за эту композицию. Начнёт со своего тёзки и постепенно сделает в пластилине всех персонажей мемориала, примерно около метра высотой, чтобы представить Художественному фонду на рассмотрение…
Больше Илья думать был не в силах. Он погрузился в глубокий и спокойный сон.
Света, как всегда, спала тревожно. Заснула поздно. Она злилась на своего врача, Владимира Вартановича, молодого, длинного тощего и некрасивого, но обаятельного весельчака. В него был влюблён весь персонал частной клиники, где она наблюдалась и готовилась рожать. Время от времени Света заезжала к нему, чтобы проверить, как протекает беременность. В последний раз она приехала к нему со странной, на его взгляд просьбой, ускорить роды.
– Ну, Вартаныч, ты же врач, ты всё можешь. Сколько мне ещё ходить таким чудилом? Ведь я ни в театр, ни на концерт, ни в гости пойти не могу.
– Дорогая моя, – удивлялся доктор, – ты женщина, потерпи.
Он опускал глаза на календарь, постоянно лежавший у него под стеклом и, постукивая длинными пальцами, на одном из которых было золотое обручальное кольцо, начинал подсчитывать, сколько дней Свете осталось до родов.
– Получается, что сейчас середина июня. Ещё месяца полтора, ну, два, Светочка, дорогая. Раньше никак.
В последний раз она ушла от Вартаныча, мысленно кроя его последними словами. Завидуя здоровому сну мужа, Света, как всегда, лежала на спине, с открытыми глазами, часов до трёх ночи. Потом заснула. В эту ночь, к счастью, никто не играл на фортепиано, но проспала она не более часа. Ещё не пели утренние петухи и не ходили электрички. Стояла полнейшая тишина. Но Свете почему-то было не по себе. Она прислушалась и услышала шаги. Тихие, крадущиеся. Скрипнули ступени лестницы. Кто-то поднимался снизу на второй этаж, где находилась их спальня.
– Илья! – Света подёргала мужа за плечо. – Илья, проснись! В доме кто-то есть.
Но разбудить Илью сразу было невозможно. Света трясла его, щипала за нос.
Он только мычал что-то в ответ, не открывая глаз.
– Ты слышишь? – чуть не плача, повторяла Света. – Кто-то ходит по дому! Илья! Да проснись же!
Наконец Илья с трудом разлепил веки.
– Кто-то забрался в наш дом. Наверное, вор.
Осознав смысл слов, произносимых женой, Илья в одних трусах сел на постели, опустил ноги в тапочки, снял с гвоздя свой замшевый пиджак и открыл дверь в коридор. Света мигом накинула халатик и пошла за мужем.
– Пить хочется, – хрипло, со сна произнёс Илья, спускаясь по скрипучей лестнице вниз. Света следовала за ним, попутно зажигая свет, то в спальне, то в коридоре, то в кухне. Окно кухни оказалось незапертым. Кузя, спавший до этого в клетке на подоконнике, при виде хозяев, заволновался и стал проситься наружу.
– Видишь, Кузя какой-то нервный, – сказала Света. – Наверное, кто-то напугал его.
– Дай ему валерьяночки, – посоветовал Илья, доставая из холодильника бутылку пива. Он сделал пару глотков, причмокнул от удовольствия и согласился:
– Может, и напугал. Окно-то вчера не заперли. Какой-нибудь кот почуял Кузю и влез.
– Слышишь? Прислушайся, по-моему, кто-то ходит наверху, тревожно сказала Света.
– Тот же самый кот и ходит. По крыше.
– Не смейся, Илья. Мне страшно. Посмотри. Видишь, вино выпито. На столе вчера оставалось полбутылки вина. А сейчас она пустая? Смотри…
Света указала Илье на мусорное ведро. Ведро было пустое. Только на дне лежали горкой оторванные фильтры от сигарет.
– Вчера тут была почти полная пачка «мальборо». Кто-то порвал все сигареты, взял только табак, а фильтры и папиросную бумагу выбросил в ведро.
– Значит, этот кот пьющий и курящий. Пойдём, посмотрим наверху.
Вздыхая, позёвывая, шмыгая носом и шумно вздрагивая от ночной свежести, Илья пошёл по дому. Света шла за ним и, как всегда, удивлялась тому, как много шума умел произвести её муж при любом, даже самом простом действии.
Супруги Родионовы исследовали первый, второй этажи и даже заглянули в мансарду. В доме никого не было.
– Это глюки, не иначе, – Илья быстро разделся и завалился на постель.
– Ты смеёшься, а я боюсь, – обиделась Света.
– Если нет никого, плакать мне что ли? – повернулся к ней Илья. – Да ерунда, залез какой-нибудь бомж по старой привычке. Они зимой по дачам шарят. Ну, выпил немного винца, взял покурить. Запираться лучше надо, вот что.
– Знаешь, я подумала, давай купим сейф. На всякий случай. Тайничок. Для денег и ценностей, – сказала Света, придвигаясь к мужу.
– Дельная мысль. Ещё на калитке табличку повесим: «Осторожно, злой крыс Кузя» – пробормотал Илья, обнимая её, и мгновенно засыпая. Света тоже уснула. Она так измучалась, что ей уже не мешали ни петухи, ни электрички, ни звуки фортепиано, раздавшиеся, как всегда, в самое неподходящее время. Она проспала до одиннадцати утра. Илья давно попил чаю и ушёл в мастерскую. Проснувшись, Света принесла ему завтрак на подносе и Кузю в клетке, чтоб он дышал воздухом и развлекал Илью.

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.