Константин Комаровских. Душегуб, или беспутная жизнь Евсейки Кукушкина (роман, часть 36)

Город кончился, они свернули на едва заметную дорогу, ведущую в Корики. Лошади пошли шагом – сани уже проваливались едва не по копылья. Видно, редко ездили в это время по ней люди. Тихон забеспокоился:

– Это здесь так, уже трудно ехать, а в тайге как?

– Проедем, лошади добрые, сани крепкие, проедем. Недавно ведь мы с Никишкой проезжали. Не волнуйся, – успокоил его татарин. – На лыжах пойдём, если лошадям тяжело будет.

– И то правда, – успокоился вроде Тихон.

Но на лыжах пока идти не потребовалось. Дорога скоро вышла на открытый луг, где ветер смёл с неё избытки снега, и лошади снова сами перешли на рысь.

– Хорошие всё же у нас рысаки, – опять порадовался про себя Тихон. Ему вдруг захотелось спать, и он спокойно задремал, доверившись, как всегда другу – татарину, правившему жеребцом. Впрочем, и править – то особо не требовалось. Жеребец сам находил дорогу, даже, когда её вроде и совсем не было видно.

На мельницу приехали, когда тусклое зимнее солнце уже поднялось на свою самую большую для этого времени года высоту. Потеплело. Охотники скинули тулупы и в одних поддёвках зашли в неказистую избушку мельника. Тот спал, видно, после обеда.

– Здорово, Лука! Не ожидал гостей?! А вот мы взяли, да и приехали!

– Здравствуйте, здравствуйте, гости дорогие! Проходите, располагайтесь. Хотел сказать, как дома. Да ведь это теперь ваш дом, – с плохо скрытой грустинкой приветствовал их старый мельник.

– Ладно, ладно. Думаю, не прогадал ты, продав нам эту мельницу. Развалилась бы совсем, и пошёл бы ты по миру.

– Да я и не в обиде. Оно вроде бы и жалко – не хозяин я. Но, ежели сурьёзно подумать, то всё правильно получилось… Всё в тепле, и не без денег. А работа и не шибко тяжёлая, привычная. Не на каторге, чай.

– А что, знаком с каторгой – то?

– Как не знаком? Пять годков тама пробыл.

– А где сподобился отведать каторги – то?

– В Кадаинском руднике добывал я серебро для царя – батюшки. Слыхали про такой?

– Спаси и сохрани нас Господь! Про такой рудник не слыхали. Да и вообще про каторгу почти ничего не знаем. Так ты что? Сбежал что ли оттуда?

– Оттуда особо не сбежишь. Да и куда бежать? Тайга дикая кругом…

– Но бегут же.

– Бегут. Это с работ открытых бегут. А там под землёй всё. Охрана на выходе и на входе. Честно отмотал я свой срок. На поселении ещё потом три года. И освободили подчистую. После этого сюда и прибыл. Думал, получится у меня – до каторги – то работал тоже на мельнице, дело знакомое.

Мельник замолчал, печально смотря в никуда, видимо, в прошлое своё. Охотники не стали больше мучить его расспросами.

Читайте журнал «Новая Литература»

Тихон разрядил неловкое молчание:

– Ставь самовар! Напои нас чаем. А ты, Никишка, коней накорми. Дай им овсеца понемножку. Сена пока не надо. С овса – то они легче побегут.

Мельник засуетился с самоваром. Тихон вытащил из своего верного, чуть живого уже от старости, баула большую бутылку водки, колбасу, ветчину и другие вкусные продукты.

– Что, Абдул, это не на Чачамге последняя рыбёшка, когда промёрзла речка до дна?

– Слава Аллаху, чтоб не повторилось больше такое.

– А что Иисуса Христа забыл? Да и Сэвэки, или, как его, Никишка, духа твоего самого доброго прозывать? Ха – ха – ха!

– Наверно, каждому из нас свой бог помог. Но ведь русская пословица такая есть: на бога надейся, а сам не плошай. Правильно я говорю? Мы и сами не сплошали. А, может, всё – таки и боги помогли – ведь мы их не сильно прогневили. Как думаешь – не сильно?

– Вот когда попадём к ним в гости, они нам всё и расскажут. Не боишься этой встречи?

– А что теперь бояться? Или ты предлагаешь идти мне в мечеть и замаливать свои грехи?

– А мне в православный собор? Ладно, мы – то сможем при нашем желании это сделать, а вот Никишке как? Шаманов поблизости я как – то не видел. Правда, он крещёный. Но крещение это, по – моему, так, для формы что – ли. Навряд ли верит он в православного бога. Для него Иисус – один из многих духов, только дух русский. Я и сам – то путаюсь во всех этих церковных делах – понятиях. Ладно, мы уже не раз про эти дела говорили, вроде всё уже обсудили и решили, но как – то невольно снова и снова возникает этот разговор. А вот и Никишка. Садись друг – товарищ за стол. Выпьем за нашу счастливую жизнь. Или не считаете вы её счастливой? Как Абдул?

– А почему не считать так? Мы молоды, здоровы. Есть что покушать, есть что выпить, есть с кем в постель лечь. И дела наши продвигаются не плохо.

– Ты как мыслишь, Никишка, счастливая у нас жизнь? Ты ведь теперь по – русски хорошо говоришь, понимаешь, о чём я толкую? Или для тебя счастье может быть только в чуме около костра? Да ещё, чтоб мясо было не от коровы, а от оленя?

– Олень – хорошо.

– Да, ты, похоже, забыл русский язык. Снова, как тогда, на Чачамге, стал говорить!

– Ничего я не забыл, – обиделся тунгус. – Олень, правда, вкуснее, чем корова.

– Вот, видишь, Абдул, у каждого своё понятие о счастье. Так что, выпьем за счастье, кто как его понимает. А ты, Лука, что не садишься за стол? Особого приглашения ждёшь? Мы люди простые, только вот денег у нас побольше. Может, потому, что повезло нам в жизни больше, чем тебе. А, может, потому, как мы только что говорили, боги разные нам чуть больше помогли, ха – ха – ха!

Тихону вдруг захотелось сказать – я вот тоже бывший каторжник, а теперь первый мариинский богач. Но он сдержал свой не во – время возникший и совершенно неуместный для данного момента порыв хвастовства.

– Благодарствую, хозяин. Рюмочку пропущу за выше здоровье.

После первых двух рюмок, выпитых в каком – то неловком молчании, начался общий весёлый разговор в основном про охоту. Никишка стал рассказывать, как правильно брать медведя на берлоге.

– Собак – то мы, может и зря взяли. На берлоге они особо и не нужны.

– А если побежит медведь?

– А на что у нас три ружья?

– С собаками, я думаю, интереснее. Я же просил, чтобы охота получилась красивой. Ведь не на Чачамге мы, где добывали медведя с голоду и от страху, чтоб он нас не съел.

– Тогда придётся собак сначала придержать – а то полезут вдруг в берлогу сразу. Всю красоту могут испортить.

– Можно и придержать. Ты вот, Абдул, и придержишь. Справишься с двумя – то?

– А теперь давайте ещё по одной за охотничье счастье, да и поехали.

– Поздно уже сегодня ехать. День – то короткий, не успеем добраться засветло. Да там ещё надо всё приготовить к ночёвке.

– Тогда отдыхаем! Наливай, Абдул! А ты, Лука, баньку бы истопил.

– Долгонько это дело.

– Мы и не спешим. Слышал же, что утром только поедем.
Утренняя позёмка напрочь замела едва заметную и без неё дорогу по реке. Лошади шли шагом, уже с заметным усилием таща сани. Собаки уже не нежились, как господа, в кошёвке, а бежали впереди лошадей. К полудню на правом берегу, покрытом тайгой, показался небольшой прогал. Это было устье реки Тяжин.

– Ну, вот, уже почти и приехали, – сказал Тихону довольный удачной дорогой Абдул.

– А я думал, дальше будет.

– Я сказал, почти приехали. Теперь поедем тайгой.

Ехать тайгой было ещё тяжелей, чем по реке. Дороги никакой не было. Кое – где только было прорублено что – то вроде просеки. Тихону тут же вспомнилось, как везли арестантов тайгой на Кару.

– Но ведь тогда не по желанию нашему был тот путь, а вот сейчас вроде как отдыхать едем. Но что это за отдых! Отдыхать надо дома, в тёплой постели. Но ведь сам же захотел на эту медвежью охоту, на кого же обижаться!

– Что это ты ворчишь? Устал уже что ли? Сам же просил эту охоту организовать.

– Вот об этом я и ворчу. Видно, разбаловался я хорошей жизнью, разленился. Уставать начал, от безделья ослаб, наверно. Ну, ничего, есть ещё силёнки, – Тихон вытер ладонью пот со лба. – Да и на лыжах я не особенно мастак. Может, отдохнём немного?

– Отчего же не отдохнуть! Никишка! Давай привал делать.

Привал получился коротким – тунгус, который вроде бы и не устал совсем, торопил их:

– Долго будем отдыхать – не успеем засветло доехать до места. Придётся ночёвку устраивать у костра. Хочешь у костра, хозяин, как тогда, на Чачамге?

– Хорошо там было. Это вспоминать хорошо. А на самом – то деле, и не очень хорошо. Поехали.

Начался осинник. Таких осин Тихон, уже вроде хорошо знакомый с тайгой, не видел нигде. Толщиной в полтора – два обхвата у комля, они огромными прямыми свечками устремлялись в небо. Казалось, что по ним можно добраться и до чертогов самого господа, если чертоги эти в самом деле существовали.

– Да, вот из таких осин обласа делать, – мечтательно сказал татарин.

– Что, вспомнилась Стрелка, и как нам чуть глотки не перерезали?

– От многих смертей мы как – то ушли. Значит, жить нам долго.

– Поживём. Теперь вроде нам никто не собирается полоснуть ножом по горлу.

– Приехали, – сказал удовлетворённо тунгус, когда они уже проехали этот огромный осинник и вступили в мелкий сосняк, где и находился «дю», построенный наподобие их жилища на Чачамге. Только этот «дю» был сделан более основательно. Тунгус с татарином строили его не на скорую руку, как тогда, в бегах. И дрова сухие были сложены в аккуратную поленницу поблизости. Вскоре запылал в чуме костёр, в тулупах стало даже жарко. Подстелили их под себя. Даже столик маленький был в этом временном жилище обрусевшего тунгуса.

– Молодец ты, однако, Никишка. Как всё устроил удобно, – похвалил хозяина этого таёжного дома Тихон после первой рюмки. Тунгус ничего не ответил, только смущённо улыбнулся.

– Ещё по одной, и будя – а то завтра промажем по медведю. Зря что ли ехали такую даль? Расскажи теперь, брат тунгус, как будет охота, что кто будет делать.

– А ничего сложного нет. Мы подходим к берлоге. Это версты три отсюда.

– Ты точно знаешь, как её найти?

– Обижаешь, хозяин. Я же тунгус. Родился я и вырос в тайге. Да и зарубки сделал на всякий случай. Собак привязываем. Абдул, когда надо, их отпустит. Ты делаешь заломку.

– Что ещё за заломка?

– Срубим небольшую ёлку или пихту. Ты этой заломкой будешь будить зверя.

– Почему надо ёлку, что нельзя простой палкой что ли?

– Простую палку он вырвет у тебя из рук тут же и выскочит. А ёлку он не сможет быстро вытолкнуть наружу. Понял?

– Понял. Только вот как я буду в него стрелять, если у меня руки заняты ёлкой?

– А там уж как получится. Он может только голову высунуть, вот тогда его и надо стрелять.

– Как же я успею ружьё схватить?

– Успевать надо. Ты не успеешь, так у меня ружьё на что?

– А может он всё – таки выскочить и сбить меня с ног?

– Может. Вот тогда Абдул и пустит собак.

– А не растерзает он меня сразу?

– Успевать надо, не зевать. Как только он покажет голову, отскакивай от жерла берлоги в сторону и хватай штуцер. Всё понял? Или испугался? С волками вон один воевал и не побоялся.

– Да я не из трусливых. А теперь по последней, и спать. Сена дал коням?

– Не беспокойся, хозяин. Ты же знаешь, коней я люблю. На берлогу брать коней не будем, привяжем их здесь.

Утро наступило серое и какое – то мглистое. Видно было вокруг неважно.

– Подождать надо, пока разведрится, – сказал Тихон, высунувшись из чума, – а то точно промажу. Вот будет смеху – то – так далеко ехали и промазали по зверю.

– Пока дойдём, и станет светло, – возразил Никишка.

– Никишка правильно говорит – идти по тайге, это не городской улице. Эти три версты мы и за час не пройдём, особенно, если всё время по целику.

– У нас же лыжи!

– По рыхлому снегу даже такие лыжи, как у нас, проваливаются. Быстро не получится.

– Что ж, вам виднее. Позавтракаем и двинем.

Идти по рыхлому и мягкому нетронутому снегу оказалось на самом деле непросто. До берлоги шли явно больше часа. И, как предсказал тунгус, пришли уже ясным днём. Ещё на подходе к поляне, на краю которой находилась берлога, взяли собак на сворки. Привязали их к дереву так, чтобы всю поляну было хорошо видно. Около них остался татарин, а Тихон с тунгусом двинулись к берлоге.

– Где же эта берлога, я ничего не вижу, – недовольно сказал Тихон, когда они прошли уже почти половину поляны.

– Говори тихо, а то разбудишь зверя раньше времени. Берлога вон под тем кедром. Давай срубим заломку. Помнишь, как я тебе вчера рассказывал.

Они срубили пихточку сажени две длиной и пошли ближе к берлоге.

– Вот она, берлога, – показал тунгус на не очень большую дыру под громадным кедром. Из дыры не было видно никакого пара, как должно бы быть на берлоге, о чём Тихон прочитал в какой – то книжке про охоту на медведей.

– Так, может, там никого и нет? Пустая эта дыра?

– Есть. Рыжик никогда не врёт. Я сейчас заберусь наверх берлоги, а ты бери заломку у комля и тычь ею в жерло.

– Куда, куда? – не понял Тихон.

– Вот сюда, в дыру эту, она и называется жерлом.

Тихон в волнении бросил штуцер аршин в трёх от жерла, сбросил и рукавицы. Какой – то первобытный азарт, азарт древнего дикого охотника, вдруг заставил его забыть о своей обычной осторожности. Схватив пихтушку за комель голыми руками, он направил её верхушку в берлогу. И тут же почувствовал, мягкое сопротивление продвижению дерева.

– Значит, медведь на самом деле там.

– Тычь сильнее! – приказал тихим голосом тунгус. – Попробуй туда – сюда.

Тихон постарался выполнить приказ. Но тут же ощутил, что там, изнутри, его действия не нравятся. Пихтушка резко дёрнулась внутрь берлоги, сильно оцарапав при этом его голые руки. Однако никакой боли он не почувствовал. Это потом, когда всё уже было кончено, ему пришлось гасить боль, засунув руки в снег. И в это мгновение из берлоги высунулась медвежья морда. Прозвучал выстрел тунгуса. Но цели выстрел не достиг. Морда скрылась в глубине берлоги и больше не показывалась.

– Буди его, буди, шевели сильнее!

И Тихон стал активно шевелить. Пот застилал ему глаза, он уже почти вслепую механически продолжал процесс шевеления. Пихтушка ходила туда – сюда. Медведь словно играл с охотником. То отпустит дерево – тогда Тихон протащит пихтушку к себе. То медведь дёрнет её вглубь, к себе. И вдруг медвежье дёрганье прекратилось.

– Устал он, что – ли? – подумал Тихон. – Не может он устать, он же много сильнее меня!

– Ну, что там, молчит амикан? – спросил нетерпеливо тунгус. – Сейчас я тебе помогу.

И только он начал спускаться с крыши берлоги вниз, как медведь пулей выскочил из берлоги, сбив Тихона с ног, и со скоростью ветра пустился наутёк.

Тихон с трудом поднялся, продирая засыпанные снегом глаза. Штуцер его тоже был в снегу – при падении Тихон наступил на него ногой. Тунгус навскидку выстрелил вдогонку зверю. Но тот уже был в сосновом мелкаче. Пуля, видно, попала в сосну.

– Пускай собак! – тунгус ещё никогда не был в таком возбуждении. Собаки, увязая в глубоком снегу, бросились за медведем.

– На лыжи! Высыпь снег из стволов, а то их разорвёт выстрелом, – скомандовал тунгус.

Широкие лыжи, подбитые лошадиным камусом, не очень сильно проваливались в снег, так как шли охотники по следу медведя и двух собак. Однако с непривычки идти на таких широченных лыжах Тихону было чрезвычайно неудобно, вскоре ноги заболели, будто шёл он уже вёрст десять, хотя на самом деле было пройдено не более полуверсты. Тунгус же шёл ходко, не останавливаясь. След зашёл в огромный кедрач. Снегу здесь было совсем немного, и собаки смогли догнать медведя. Дружный злобный лай двух собак зазвенел в морозном зимнем безмолвии вековой тайги. Басовито не очень часто выражала свою ненависть к зверю Карамба, и почти колокольчиком звучал голос маленького Рыжика. Собаки прижали зверя к большому кедру, не давая ему снова пуститься в бега. Медведь сидел, прижавшись спиной к дереву, норовя передними лапами схватить назойливых собак. Однако ничего у него не получалось. Собаки с проснувшейся в них в этот момент звериной ловкостью увёртывались от смертельных ударов могучих лап более сильного врага.

Тунгус, первым приблизившийся к зверю, стоял в нерешительности. Добыть медведя при таком выгодном положении для него не составляло труда, но ведь он обещал охоту хозяину. Хозяину была нужна именно охота, а не медвежья шкура. Поэтому бедный Никишка держа на мушке медвежью грудь, терпеливо ждал, пока подойдёт уставший от такой непривычной для него ходьбы Тихон. Но вот и он подошёл саженей на тридцать. Собаки, особенно Карамба, озлобились до предела. Они старались схватить зверя за бок или за штаны. Но это у них не получалось. Зверь мгновенно наносил удары передними лапами. Правда, пока эти удары не достигали цели.

Пот застилал Тихону глаза, сердце от волнения и усталости, колотилось так, что было слышно, наверно, за версту.

– Стреляй же! – крикнул уже громко тунгус, стараясь перекричать неистовый собачий лай.

Тихон поднял штуцер. И вдруг понял, что не сможет попасть даже в такую огромную цель, в медведя. Ибо руки его дрожали крупной дрожью. Да что там дрожали – ходили ходуном. Сердце готово было вылететь из груди вместо пули. Он опустил штуцер.

– Стреляй сам, я не могу. Устал зело.

– Успокойся. Давай вместе стрелять. Ты целься в грудь, а я в шею.

Два выстрела слились в один громовой удар, от которого осыпалась кухта с соседних кедров, на мгновение закрыв от охотников медведя. Собаки сразу после выстрелов перестали лаять, бросившись со злобным рычанием на поверженного врага. Они рвали ему шерсть, дав волю своей ненависти к их исконному врагу, такому сильному и, казалось, непобедимому. Но вот он побеждён, и собаки упивались этой победой, справедливо считая, что их заслуга достаточно велика.

И, удивительное дело, сразу, как только Тихон увидел, что собаки рвут уже неживого зверя, какое – то внезапное спокойствие сошло на него. Прекратилась эта страшная дрожь, и даже потянуло на сон.

– Поздравляем тебя с добычей. С полем, говорят в таких случаях, – сказал татарин, который в этой охоте держал себя явно на вторых, а может, и на третьих ролях. – Какой красавец! – воскликнул он, отогнав собак.

Зверь был и на самом деле красив – огромный, раза в два больше того чёрного лончака, что добыли они когда – то давно, во время своих бедственных странствий по среднему сибирскому Северу, спасаясь от голода и полиции. Светло – бурый, а на спине как будто серебром посыпано.

– Так это не я, наверно, попал, а ты, брат тунгус.

– Потом разберёмся, кто. Теперь же надо решить, как мы его будем тащить – на конях сюда подъехать, погрузить его целиком на сани, или здесь на месте разделать и по частям переносить до стоянки.

– Не пройдут кони по такому снегу, – выразил сомнение Тихон.

– А по такому и не надо. К этому месту можно пройти по – другому. Правда, тот путь длиннее, зато снега меньше, лошади пройдут. Помнишь, Абдул, это место? Мы тут с тобой в прошлом году соболя добыли. Шли от стоянки даже без лыж, всё кедрачом. В этом году снегу, конечно, много больше, но лошади должны пройти.

И лошади прошли. Медведь с большим трудом был погружён на сани, и уже потемну охотники сидели возле костра, наслаждаясь медвежьей печёнкой и обсуждая удачную охоту.

– Я, честно говоря, не думал, что и моя пуля полетит как надо. Руки дрожали от волнения и усталости. Говорят в таких случаях – кур воровал. А я никаких кур не воровал. Один раз в жизни собирался только коня украсть, да и то не получилось. А если бы получилось… – Тихон замолчал.

– А что бы было тогда?

– Не знаю, что бы было. Но не сидел бы я сейчас с вами здесь – это уж точно.

 

 

Теперь, после этой удачной охоты, авторитет Ланина в городе ещё больше вырос. А это очень помогало ему в его торговых делах, в его коммерции. И поэтому, когда он задумал начать новый прииск, никто среди купцов не удивился. Однако сам он не был уверен в успехе. Его смущало явное нежелание Анисима делать это вместе. Никак не мог убедить он этого упрямца, что тому в одиночку не поднять такого большого дела. А без Анисима, ясно, ничего не получится. Ведь Тихон даже толком не знал, где тот нашёл жилу.

– Ну, что, Абдул, будем делать? Не хочет он вместе.

– Ну, и дурак. Не понимает, что не потянет он один. Поковыряется лето, добудет два – три фунта. Да он у нас больше зарабатывает. А, может, бросить всю эту затею? Пусть он сам делает, что хочет. А нам присмотреться к Центральной шахте в Берикуле? Продают её немцы.

– Ха, уж если Российское золотопромышленное общество от неё отказалось, признав бесперспективной, то нам она зачем? Да и деньги просят за неё огромные. Нужна глубокая разведка. Это опять большие деньги. Не потянем мы. Денег – то, может, и хватило бы, но уверенности, что всё это окупится – никакой. Нет, не надо идти на это. Оно, конечно, Берикуль не очень далеко, деревня там обустроенная. Проблемы с рабочими не будет. Но, нет. Не вижу смысла. А вот новый прииск – это было бы неплохо. Анисим ведь зря трепаться не будет. Надо его как – то уломать. Давай ещё раз попробуем.

– У него скоро день рождения. Придём поздравить, вот и составим ещё раз разговор.

– Что ж, попробуем ещё раз. Надо что – то подарить ему стоящее. Не соображу даже, что. Живёт он сейчас, как бросил пить по – чёрному, вроде и неплохо, всё у него есть.

– Я знаю, что, – оживился татарин. – О ружье хорошем он мечтает. Говорил мне как – то. У еврея в магазине есть хороший Зауэр три кольца, как его называют. Но Анисим не хочет идти к еврею – он с ним в контрах. Не знаю уж, что они не поделили. Вроде бы и делить им нечего…

– Дело ты говоришь. Доброе ружьё в тайге надобно. Анисим ведь и охотой мало – мало занимается. Да и как в тайге без охоты. Хоть и времени на неё не остаётся. Но солонина надоедает, хочется свеженького мясца. А у него какое – то допотопное ружьишко, проволокой перевязанное, стыдно и в руки такое взять.

Своё сорокапятилетие Анисим впервые в жизни решил отметить по своим понятиям широко. Жил он теперь в новом, довольно просторном доме своей новой жены. На торжество были приглашены все, кого он считал «своими». В первую очередь, хозяин его, Тихон Фомич. Абдул со своей женой Золихой, ну, и, конечно, зять его любимый, тунгус. Несколько мужиков из артели, которую возглавлял Анисим, также были приглашены на это торжество. Так что просторная горница была заполнена гостями до отказа.

Тихон, поздравив именинника и пожелав ему долгих лет жизни, решил подарок свой показать попозже, когда народ уже немного захмелеет. Присутствие артельщиков его даже обрадовало – дело большое затевается, нужно много своих, преданных людей. Чтобы был у них свой интерес, а не просто так долбили кайлом породу – для этого наймём народ со стороны. В Берикуле, вон, ту Центральную шахту чуть ли закрывать собираются немцы. Точно ничего неизвестно, но рабочих уволено уже много.

После первой рюмки разговоров особых не возникло. Гости без какого – либо стеснения, попросту, набросились на обильную закуску. Тихон даже стал опасаться, как бы не пропустить подходящий для серьёзного разговора момент. Поэтому он на правах старшего взял инициативу в свои руки. Поднявшись на ноги, обвёл взглядом всех, кто был в горнице. Все сразу даже прекратили уничтожать съестные запасы именинника и внимательно ожидали, что же скажет хозяин. Не хозяин дома этого, а хозяин всего их дела, их положения теперешнего, можно сказать, даже всей их жизни – Тихон Фомич Ланин. И он сказал:

– Мы тут все собрались, чтобы поздравить нашего общего друга Анисима с Днём ангела. Думаю, что все, как и я, желают ему счастья и долгой жизни.

Все неловко захлопали в ладоши – они слышали, что в подобных случаях надо хлопать в ладоши. Хотя, для чего это надо, никто не знал. Тихон подождал, пока стихнут жидкие аплодисменты, и продолжил свою речь:

– Мужик он фартовый. Хочу пожелать, чтобы и дальше фарт был его лучшим другом. Мы тут все свои. Знаем друг друга хорошо и верим друг другу. Я, по крайней мере, верю вам всем. Я вас тоже никогда не обманывал. Хоть и не всегда были вы мной довольны, знаю. Но ведь всем не угодишь, каждый по – своему понимает справедливость и правду. Так, хочу спросить, доверяете ли вы мне.

В присутствующем народе почувствовалось напряжение. Все поняли, что сейчас речь пойдёт о чём – то важном и серьёзном. Все смолкли на мгновение и тут же раздались нестройные возгласы:

– Доверяем тебе, Фомич! Говори, не терзай душу!

– Буду говорить открыто. Ибо надеюсь сильно на вашу поддержку и помощь. Ходят уже по городу слухи, что замыслил я основать новый прииск. Слухи, надо сказать, правильные. Не знаю только, как они появились. Сам я ни с кем по этому делу не разговаривал. Анисим тоже ничего не болтал. Так что, наверно, кто – то из вас, что были с ним, не удержались, похвастались по пьянке, скорее всего. Ну, да ладно, не будем наводить следствие. Хочу услышать ваше мнение, стоит ли затевать это большое дело. Ты вот как мыслишь, Карп? Ты ведь был там с Анисимом, вместе копали.

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Один комментарий к “Константин Комаровских. Душегуб, или беспутная жизнь Евсейки Кукушкина (роман, часть 36)

  1. Galina

    Интересный, захватывающий роман. Все больше и больше увлекает!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.