Карп, коренастый бородатый мужик, ровесник Анисима, расправил свою чёрную бороду и сиплым басом сказал:
– Золотишко там, конечно, есть. Но сколько, пока сказать трудно. Разведка нужна, шурфы надобно рыть. Да и с рудознатцем посоветоваться не грех. Но главное – Анисим вроде и не хочет с тобой вместе идти на это дело. Один думает, вроде, всё это провернуть.
– А ты думаешь, хватит у него силёнок на это?
– Я ему говорил уже, что одному это дело не потянуть. Даже, ежели мы все, его артель, отделимся от тебя и будем вместе с ним. Наших силёнок не хватит. Да и деньги надобно большие. А у нас какие деньги. К весне остаёмся ни с чем. Что зарабатываем, всё и спускаем в кабаках, ха – ха – ха! Настоящие деньги только у тебя с Абдулом.
– Правильно ты мыслишь. Видишь, Анисим, и твои мужики говорят, как и я. Надо вместе с нами. Одному тебе не вытянуть. Ну, что, убедили мы тебя?
Анисим в раздумье молчал некоторое время, потупившись. Затем поднял свои голубые глаза и медленно заговорил:
– Я бы мог и не рассказывать об этой жиле и о своих планах. Но очень я тебя уважаю, Тихон Фомич. И верю тебе. Верю, что даже, ежели мы и не найдём большого золота, голодом ты нас не оставишь. Правильно я думаю?
– Правильно. А чтобы не сомневались вы все, что здесь собрались, поклянусь на кресте, что не оставлю вас в беде, ежели она приключится.
Тихон вытащил из – под рубахи нательный золотой крест и поцеловал его.
– Думал я много об этом деле. Денег надобно для начала тыщ пятьдесят: лошадей надо купить десятка два, струменту всякого, задаток дать рабочим, провианту опять же многонько требуется. Да мало ли чего ещё.
– Значит, согласен ты на совместное дело?
– Куда ж мне деваться! Хочется большое дело затеять. Может, и разбогатею мала – мала, ха – ха –ха!
– Выпьем же за большое наше начало! И прими от меня, Абдула и Никишки вот этот подарок, – удовлетворённо сказал Тихон и вытащил из – под стола на всеобщее обозрение ружьё. Серебряная отделка его заблестела в свете двух керосиновых ламп, подвешенных
под потолком.
Анисим вышел из – за стола, подошёл к Тихону. Немного молча постоял и вдруг крепко обнял своего хозяина, и поцеловал. Слёзы появились на его задубевшем на горных ветрах лице, дрожащим от волнения голосом он сказал:
– Лучшего подарка и быть не может. Обещаю тебе полное моё старание. Да и мужики, думаю, все меня поддержат.
Остаток зимы прошёл в подготовке к работам по открытию нового прииска. Абдул с Анисимом несколько раз съездили в Берикуль, Московку. Закупили там лошадей, нашли подходящих рабочих. Это оказалось не самым трудным. Труднее всего было уговорить помочь рудознатца. Такое прозвище было у весьма странного человека, жившего одиноко в Московке. Пал Палыч Останин был профессиональным геологом. ЗакончилПетербургский университет, служил в Горном управлении. И, казалось, карьера его должна принять совершенно блестящий вид. Но на беду свою ещё в университете увлёкся политикой. Вступил в Народную волю. Избежал виселицы, но не избежал каторги, после которой был сослан на поселение в Московку. И хотя срок его поселения давно закончился, он так и остался в этой глухой горной деревущке. Жил, по местным понятиям, справно. Имел хорошую лошадь, двух зверовых собак, хорошее ружьё. И дом его, хоть и не большой, выстроен был крепко, из хорошего леса. И деньжонки, похоже, у него водились. Да и как не водиться им! Он нашёл недалеко от деревни золотоносный ручей, который каждый сезон давал ему несколько фунтов золота. Все документы на это небольшое месторождение он оформил, как положено. И удивлялись здешние старатели – ручей этот все знали с незапамятных времён, но никто не подозревал, что около него может быть золото.
– Вот что значит, оказывается, наука. Не зря у него столько книг, – судачили не очень фартовые золотоискатели. Книг на самом – то деле было не так уж и много – десятка два, не больше, но мужикам, у которых не было ни одной книжки, кроме, может быть, псалтыря, это представлялось большой библиотекой. Хотя навряд ли кто из них хоть когда – то видел хоть какую библиотеку. Да и просто читать умели далеко не все.
Когда Абдул с Анисимом предложили ему поучаствовать в разведке, пообещав за помощь тысячу рублей, Пал Палыч категорически отказался:
– Вы уж, господа, как – нибудь без меня. И денег мне ваших не надо. Человек я хоть и не богатый, но голодом не сижу. А богатство человека портит. Перестаёт при богатстве человек быть человеком.
– Нужен он нам, ох как нужен. Жилу, допустим, основную я знаю, но каков в целом золотоносный участок, определить не могу. А ведь всё это надо правильно оформить, а то могут быть и неприятности. Да и начнут лезть к нам всякие хищники, вместо того, чтобы делом заниматься, придётся с ними воевать, – сокрушался Анисим, когда они с татарином вышли из дома рудознатца.
– Надо, чтобы Фомич с ним потолковал. Может, у него и получится.
– Не знаю, видно, не любит Пал Палыч богатых людей, поэтому и не хочет помочь.
Ланину самому удалось потолковать с рудознатцем только в мае, когда немного просохла единственная дорога, ведущая в Московку из Макарака. И то проехать по ней можно было только верхом. Даже могучий Викинг нет – нет, да и спотыкался в множестве больших и малых наполненных где водой, где жидкой грязью ям.
– А от Московки будет ещё хуже. Придётся тебе пересаживаться на местную лошадку. Здешние лошади хоть и неказисты на вид, зато привычны к такой дороге, – сказал Тихону татарин, когда они добрались до места. Здесь у них было куплено два дома, служащих базой для будущей экспедиции.
– Что ж, похоже, ты прав. Жалко такого жеребца – испортит ноги, как тогда на бегах будем призы брать! – развеселился Тихон, довольный, что кончились дорожные мучения.
– Когда пойдёшь к рудознатцу?
– Отдохнуть надо, в баньке попариться, выспаться. Завтра и пойдём разговаривать. Слушай, а выпить он не любит?
– Я не знаю сам. Надо у Анисима спросить. Он сейчас у коней, проверяет, всё ли готово.
– Сколько всего лошадей?
– Десять верховых и столько же вьючных.
Вскоре появился Анисим вместе с Карпом.
– С прибытием, Тихон Фомич! Как добрались?
– Спасибо. Добрались. Бывало в жизни и хуже. Дай бог, чтоб не зря всё это было. Вот сейчас мы с Абдулом обсуждали, как уломать Пал Палыча. Не знаешь, выпить он не любит?
– Особо этим делом вроде не увлекается, но иногда может себе позволить пропустить рюмку – другую.
Утром Тихон всё ещё никак не мог решить, как уломать строптивого рудознатца. Предлагать ему ещё больше денег – бесполезно. Видно, не деньги главное для него в жизни. А что? И вдруг пришла ему в голову почти безумная мысль – рассказать коротко о своём каторжном прошлом. Может, один бывший каторжник поможет другому. С этой мыслью он и послал Абдула передать приглашение Пал Палычу на обед.
– А вдруг откажет? Я ведь для него классовый враг, так говорил Владимир Ильич. А он умный человек.
Но Останин не отказался. Он явился точно в назначенное время прилично по местным условиям одетым. Заросшее черной прямой бородой лицо его напоминало деревенского дьячка из родной Степановки. Роста он был тоже не очень высокого, не выше того дьячка.
Но в то же время он разительно отличался от убого сгорбленного безликого дьячка. Прямое упругое туловище его говорило о силе и ловкости, а выразительные подвижные карие глаза выдавали немалый ум и внутреннюю энергию этого человека.
Ланин встретил его на пороге дома.
– Благодарю, что не побрезговали приглашением. А то я думал, думал, как свести с Вами знакомство… Самому явиться незваным – как – то неудобно. Ведь мы культурные люди, не принято являться без приглашения. Недаром же говорят: незваный гость хуже татарина. Впрочем, к моей ситуации это не относится. Мой компаньон татарин лучше многих русских. Но это к слову. А теперь давайте знакомиться. Ланин. Тихон Фомич, – он протянул гостю руку. Тот внимательно посмотрел на хозяина и не торопливо, с достоинством ответил:
– Много наслышан о Вас. Можно бы и без официальных представлений. Но коль уж так пошло, извольте. Бывший дворянин, бывший каторжник, теперь непонятного разряда человек – Павел Павлович Останин, – он пожал протянутую Тихоном руку. – О цели Вашего визита в эти благословенные края догадываюсь.
– Соловья баснями не кормят, прошу к столу, так, думаю, будет сподручнее нам разговаривать.
Они прошли в довольно большую комнату, сплошь заваленную приготовленными к походу вещами. Однако стоящий у окна грубо сколоченный стол был накрыт с необычной для этой обстановки элегантностью. Дорогая посуда, хрусталь и бутылка французского коньяка, так диссонирующие с грубыми мешками, заполненными провиантом, инструментом и прочим необходимым, говорили, что хозяин не простой человек, и что разговор ожидается тоже не совсем простой.
– Вынужден извиниться за беспорядок, но, сами понимаете…
– Вижу, поход Вы задумали серьёзный, – улыбнулся гость, бросив взгляд на вещи. – Вон сколько лошадей приготовили, – он показал на виднеющийся через окно добрый табун разномастных лошадок.
– За знакомство, – поднял хрустальную рюмку Ланин. – И за надежду на благотворное сотрудничество!
Останин медленно, с достоинством, выпил, явно смакуя дорогой напиток.
– Сколько лет прошло с тех пор, как я в последний раз пробовал Камю? Двадцать? Двадцать пять? Не помню точно. Да и зачем это помнить…
– Что ж, я рад, что угодил Вам хоть в этом, – Тихон показал на бутылку. – Давайте повторим.
Останин не отказался. Молча выпил и вдруг глаза его помрачнели, видно, какие – то не очень приятные воспоминания посетили его лысеющую голову. Однако грусть эта длилась недолго. Буквально через несколько мгновений взор его прояснился, лицо приняло довольно приветливое спокойное выражение, которое, как давно заметил Тихон, бывает у воспитанных богатых людей, и которое он долго пытался придать своему облику.
От третьей рюмки Останин тоже не отказался. Тихон решил, что пора переходить к деловому разговору.
– Позвольте и мне представиться в Вашем стиле. Бывший крестьянин, бывший каторжник, а теперь купец первой гильдии Ланин.
– Вы меня не удивили. Знаю я о Вашем прошлом. Поэтому и согласился на эту встречу.
Тихон буквально похолодел и невольно сунул руку во внутренний карман сюртука, где у него всегда был браунинг. От Останина не укрылось это движение. Он расхохотался:
– Успокойтесь, не из полиции я. И пришёл не для того, чтобы вас арестовать. Впрочем, и не знаю, какое обвинение Вам можно предъявить.
Тихон немного успокоился. Знает, так знает, так, может, и лучше. Но откуда знает?
– Отвечу на Ваш вопрос, который Вы мне хотите задать. Банально, может быть, скажу, но ничего другого придумать не могу. Земля большая, конечно, но круглая. И неимоверные события и совпадения случаются по причине её круглости. Вот, мы с Вами никогда не встречались, не знакомы были официально, так сказать. Но оказалось, что у нас есть один очень близкий тому и другому человек. Вы догадываетесь, о ком я говорю?
– Не знаю, что и думать, – как – то подавленно ответил Тихон. Но тут же в голову пришёл ответ – артист! Никто другой не мог быть их общим знакомцем, тем более, приятелем.
– Степан Михалыч?
– Вы догадливы! Впрочем, зная чуть – чуть о прошлом каждого, и догадаться нетрудно. С Ореховым мы вместе пытались найти правду в молодости, думая, что убив одного царя, можно будет добиться счастья для народа. Вместе потом пять лет в Акатуе отвечали за свои ошибки молодости.
– Так, Вас сразу после Акатуя и освободили?
– Отнюдь нет. Сразу не освобождали никого. Сослали меня вот сюда, в эту горную глушь. Впрочем, условия здесь и там очень похожи – такой же зверский холод зимой, такой же гнус летом. И даже горы в чём – то похожи. В Петербург решил не возвращаться – никого у меня там нет близкого. На прежнюю службу, ясно, после каторги не возьмут. Вот и живу уже много лет здесь. На подножном корму, так сказать, – рассмеялся почти весело Останин. – А, чтобы окончательно не озвереть, в свободное от добычи пропитания время немного занимаюсь геологической разведкой. Мог бы стать уже богачом – столько открыл я разных месторождений. Но мне это не надо. Как я уже говорил в начале нашей встречи, с голоду не умираю. Детей у меня нет. Может, когда – то кому – то и пригодятся мои изыскания, не знаю. А с Ореховым иногда переписываемся. В последнем письме он и рассказал мне про Вас. Хорошо о Вас отзывался. Вот поэтому я и согласился на эту встречу.
– Да, воистину неисповедимы пути господни. Кто бы мог подумать, что вот сейчас, здесь ещё раз придёт мне на помощь в Вашем лице самый уважаемый мной на свете человек – артист, как мы его называли на Каре. Если бы я побольше верил в бога, то на самом бы деле подумал, что это он помогает мне. А так – не знаю даже, как это и объяснить. Эту удачную встречу с Вами. И как много и на каких условиях Вы нам думаете помочь?
– Анисим мне уже рассказал, о каком месте идёт речь. Место я это немного знаю. Коль Вы занимаетесь золотом, то, конечно, знаете, что золотоносное дело имеет три стадии развития: поиски, разведку и разработку. Первая стадия, будем считать, уже завершена – Анисим нашёл жилу. А вот теперь нужна разведка, и разведка глубокая. Думаю, на неё уйдёт весь сезон.
– То есть, Вы хотите сказать, что в этот сезон добычи не будет?
– Смотря что считать добычей. Если Вы думаете за этот сезон покрыть все расходы на эту экспедицию, думаю, не получится. Ведь уже сейчас истрачена немалая сумма, а впереди ещё больше затрат. Фунтов пять – шесть там можно намыть и без глубокой разведки. Но ведь не на такое количество Вы нацелены.
– Конечно, не на такое. Что ж, я примерно так и думал. И всё – таки, мне бы хотелось узнать Ваши условия.
– Как Вы уже поняли, человек я не жадный, к большому богатству не стремлюсь. Но жить мне на что – то надо. Давайте развернём небольшую бухгалтерию. Если я буду весь сезон с Вами, то сам никакого золотишка не добуду. Жалованья от государя – императора, как Вы догадываетесь, я не получаю.
– Ну, и какое жалованье Вы бы хотели получить от нас? Рабочим мы будем платить до пятидесяти рублей в месяц, в зависимости от квалификации. Ваша квалификация, ясно, самая высокая. Так, сколько?
– Обычно за сезон я намываю золота примерно на тысячу рублей.
– Теперь немного яснее. Давайте договоримся так. Вы получаете пятьсот в виде аванса. Окончательный расчёт в конце сезона. Если участок окажется непригодным для строительства прииска, мы Вам выплачиваем ещё столько же. Если разведка покажет большие перспективы – в два раза больше. Провиант и снаряжение дополнительно за наш счёт. Если хотите, можем прямо сейчас заключить договор в письменном виде и даже заверить его в местной управе.
– Я согласен. А бумаг по этому поводу никаких писать не надо. Если бы я Вам не доверял, то никогда бы не согласился. Причину я уже рассказал.
– Ещё раз выскажу благодарность нашему общему другу. Что ж, по рукам?
Оба встали и с серьёзным видом пожали друг другу руки.
– Да, а лошадь Вам лично требуется?
– Лошадь у меня своя неплохая, привычная к горам и тайге. Дайте мне сутки на сборы.
…
Через сутки экспедиция двинулась в путь. Относительно торная дорога, по которой местные мужики возили из тайги дрова, шла правым берегом быстрой реки, с шумом перекатывающей большие камни. Чуть дальше левого берега виднелась большая гора в виде почти правильного конуса. Зелёная уже тайга наряжала пейзаж неимоверно красиво. Тихон, ехавший верхом на местной кобылке вслед за Останиным и Анисимом, невольно залюбовался этой красотой. И опять вспомнилась Кара. Там ведь тоже красивые горы. Но тогда красота та не была для каторжников красотой. Горы те казались угрюмыми и враждебными, а золото, которое они добывали в тех горах, ненавистным.
Довольно скоро однако дорога пошла ущельем. Реку уже не видно, только крутые склоны покрытых тайгой гор были видны справа и слева. Лошади шли шагом, о переводе их на рысь не могло быть и речи – то ямы, то камни. Но всё – таки это было дорога. Версты через три не стало и её. Горы как – будто расступились, образовав довольно большое ровное место. Всё это место было завалено остатками деревьев – это был старый выруб. Здесь местные мужики готовили лес для своих нужд. Отряд остановился.
– Что приехали? – недоумённо спросил у Останина и Анисима Тихон.
Останин весело рассмеялся:
– Ехать нам ещё минимум дня три. Но вы не волнуйтесь – приедем! Правда, Анисим?
– Знамо дело, приедем. Кабы здесь была жила, так её давно бы выбрали. Сейчас надо обойти выруб чуть – чуть – будет волок, по которому возили сваленный лес к реке, чтобы сплавить его до деревни. А там начинается тропа вдоль берега.
Всё оказалось так, как говорил Анисим. Тропа была. Но пройти по ней двум десяткам лошадей, да ещё с грузом, оказалось очень даже непросто. День, конечно, в мае длинный, но неимоверно тяжёлый путь измотал даже местных неизбалованных жизнью лошадок. Хотя люди в основном уже шли пешком, ведя лошадей в поводу. Тропа то приближалась к берегу, то отходила от него чуть ли не на версту. Тихону опять вспомнилось его северное путешествие – бегство. Там в это время были белые ночи. Но это было далеко к Северу, да и гор там таких не было.
– Останавливаться надо на ночёвку, – подошёл к Тихону Анисим, когда они в очередной раз вышли по тропе к берегу. Солнца из – за гор уже не стало видно совсем, наступил настоящий вечер с его весенней прохладой и несметным количеством комаров и мощки. С людей, измотанных тяжёлой дорогой, лил пот, смешанный с дёгтем.
Запылали костры, потянуло запахом ужина. Татарин с тунгусом поставили большую палатку, в которой разместилось всё руководство экспедицией. Разговоров почти не было. Сон быстро завладел уставшими людьми. И даже громкое пение комаров не смогло до самого утра их разбудить.
Дальше идти стало ещё труднее. Даже та звериная тропа – ориентир, куда – то исчезла. Лишь редкие затёски на деревьях, что, сделали в прошлом году Анисим с Карпом, указывали теперь путь.
– А как же будем вывозить золото, если оно там окажется. Ведь и пустые почти еле идём, – обеспокоенно спросил Тихон Анисима, когда они сделали очередной небольшой привал.
– Дай бог, чтобы оказалось золото, большое золото. Оно само сделает всё – и дорогу проложит, и дома на прииске построит. А пока хорошо, что нет торной дороги, иначе не было бы уже и золота того.
Ещё три ночёвки, и, наконец, прибыли на место. Огромная гора, голая вершина которой покрыта белым снегом, похожа была на белый церковный собор. Останин подойдя к Тихону, словно прочитал его мысли:
– Что, похожа на церковный купол? Она и называется Белоцерковная. Вот тут и начинается река Кия. И течёт он к северу более пятисот вёрст. Половина из них примерно по горам, а дальше равнина – великая Западно – Сибирская низменность, на которой разместились бы, наверно, все страны Европы.
И снова, как в молодости, устыдился Тихон своей необразованности. Не представлял он, как могут страны размещаться или не размещаться на этой сибирской земле. Но говорить, как обычно в таких случаях, ничего не стал и лишь устало кивнул головой.
Утром Останин решил устроить небольшую предварительную разведку. Вдвоём с Тихоном они обошли чуть ли не всё подножье большой горы. Останин периодически останавливался, откалывал молотком кусочек скалы. Иногда лопатой сковыривал землю, чтобы обнажить камень. Тихон пытался ему помочь, не очень понимая, для чего всё это делается. Останин почти не разговаривал. Так прошло полдня. Они вышли на небольшой ручеёк у самой горы.
– Предлагаю пообедать и подвести самые предварительные итоги, – сказал Останин, взглянув на часы.
– И каковы же эти предварительные итоги? – спросил Тихон, когда они немного перекусили.
Останин вытащил из мешка несколько камешков.
– Какого цвета эти камни?
– Зеленоватого.
– Абсолютно правильно.
– Ну, и что? Не всё ли равно, какого они цвета?
– Дело в том, что зеленокаменные породы – самые благонадёжные указатели местонахождения золотосодержащих россыпей. Так что, думаю, не зря Вы устроили эту экспедицию.
– Анисим ведь утверждает, что нашёл жилу.
– Жила бывает разная – малая и большая. Нужна настоящая разведка. А теперь надо возвращаться в лагерь. Устроить надо народ, распределить.
– Этим занимается Анисим с Абдулом.
Лагерь занял довольно большую площадь примерно в полуверсте от белоголовой горы. Анисим с Карпом стояли возле большой ямы, заполненной водой.
– Это что? Колодец? – спросил Тихон.
– Шурф это прошлогодний. В нём мы и нашли, думаем жилу.
– Так что, вычерпывать воду теперь?
– Долго придётся черпать, – засмеялся Анисим. – Надо другой шурф закладывать. Где, Пал Палыч? – обратился он к Останину.
– Думаю, вот здесь, – Останин отошёл шагов на сто.
Четверо рабочих начали рыть большую яму. Часа через два появились гряды кварца со включением колчеданов, как определил Останин.
– Это мышьяковистый колчедан, наиболее богатый золотом. Не так ли, Анисим?
– Надо устраивать пробную промывку. Вашгерд мы сделали ещё в прошлом году. Надо его мало – мало подремонтировать да и начинать.
Вашгерд – лоток длиной в две сажени, дно которого закрывала грубая дерюга – удалось отремонтировать только к позднему вечеру.
– Первую промывку сам сделаешь, Фомич? – спросил Анисим Тихона.
– Что ж, может, так и надо. Чтоб потом не упрекать никого, что, мол, сглазил начало дела.
– А умеешь?
Тихону стало как – то немного не по себе – будто снова его отправляют убирать хвосты, как на Каре. От Анисима не укрылось эта резкая смена настроения хозяина.
– Что запечалился? Ежели не умеешь, так в этом ничего зазорного нет. Не обязательно уметь тебе делать всю чёрную работу. Мы для этого есть.
– Мы всё умеем, – рассмеялся вдруг весело Тихон. – Сегодня поздно, совсем уже стемнело, горы ведь. Хоть и май сейчас, а темнеет рано. Завтра и начнём.
Утром начали первую промывку. Анисим сам принёс из шурфа два ведра кварцевого песка. Тихон с абсолютно серьёзным видом перекрестился и, сказав «Дай Бог», высыпал первое ведро в вашгерд. Начал потихоньку поливать его водой из ковша, разминая и разглаживая как бы породу.
– Лей сильнее, муть должна уйти, – подсказывал Анисим.
Муть ушла. На дне вашгерда несколько золотых песчинок притянули взоры всех участников этой первой торжественной промывки.
– Есть золото, Тихон Фомич! Поздравляю с удачей! Фартовый ты оказался! – Анисим радостно обнял немного оторопевшего от удачного начала Тихона.
– Стоп пока! Никишка, коньяк сюда!
– С добрым началом, господа! И чтоб начало это не обмануло нас! – поднял хрустальную рюмку Тихон. – Вижу, что специалисты здесь собрались высокого класса. Вам спасибо, Пал Палыч, точно угадали, где заложить шурф.
– Пока благодарить особо не за что. Но начало обнадёживает.
Надежды, похоже, начали сбываться – через три дня было уже около полуфунта золотого песка высыпано в небольшой холщёвый мешочек. Было заложено ещё два шурфа, которые тоже показали, что золото есть.
– Назначаю тебя, Анисим, самым главным. А Пал Палыч будет осуществлять научное руководство. Мы же с Абдулом и Никифором вернёмся домой. Там ведь тоже дела серьёзные.
…
Через два года прииск начал приносит доход. Но полностью окупить все затраты на него не получалось. И Тихон как – то в разговоре с Абдулом запечалился:
– Сколько мы вложили в этот прииск, а отдачи – то большой не видно.
– Ты хотел, чтобы сразу отдача большая была? Так не бывает, ты же сам знаешь. Слава богу, что теперь всё уже определено, всё оформлено по закону. И командуют на прииске умные люди. Я, честно сказать, очень удивился, что Останин согласился работать на прииске и после окончания разведки. Видно, ты ему понравился очень…
– Может, и понравился. Но, думаю, причина не в этом. Ему там интересно, а такие люди, как он, во многом живут интересом. Это мы гонимся за богатством, а он нет. Ведь даже от увеличения жалованья отказался. Как было полторы тысячи в год, так и оставил он себе эту сумму. Говорит, Вы и так не окупили ещё всех расходов.
– На будущий год должно всё окупиться. Прииск заработает на полную мощность. Золото там есть, и не мало его там. Так что богатство наше приумножится.
– А зачем нам это богатство? Разве ты или я сможем съесть больше, чем наш рабочий? Не сможем. А что, мне надо больше портов, чем этому рабочему? Ну, да. У него одни порты на все случаи жизни, как было у меня в молодости. А у меня сейчас их много. Но, если честно сказать, мне безразлично, сколько у меня портов. Лишь бы чистыми они были, вот и всё. Так зачем нам всё это богатство?
– А как без этого? Зря что ли мы с тобой перенесли столько мучений в тайге тогда, помнишь, надеюсь.
– Как не помнить! И сколько грехов взяли на душу из – за этого богатства…
– Вот сейчас ты вроде даже жалеешь, что ты богат. Но ведь не отдашь никому своего богатства!
– Не отдам. И буду драться и кусаться с тем, кто вздумает его забрать.
– Никто пока и не думает его забирать, – засмеялся Абдул.
Но как жестоко ошибся умный татарин! Множество людей уже думало, как это богатство отнять. И не так уж много осталось времени, когда эти люди, поставив на дыбы шестую часть земной суши, начали отнимать богатство у богатых, не отдавая его бедным. Осталось всего шесть лет. Шёл тысяча девятьсот одиннадцатый год.