В «райские кущи» решено было податься втроем: Иван Лукич снарядился в качестве лоцмана и опытного проводника, Аркадий Львович как научный руководитель «экспедиции», Ирина же оставалась всегда и везде неизменным и верным дядюшкиным ассистентом.

Такому вердикту предшествовало, однако, весьма бурное обсуждение.

– Кадик, в последний раз ты путешествовал на байдарках в 69-ом году, – безучастно констатировала Леонида Архиповна, – и чем это закончилось? Растяжением связок на левом предплечье и хроническим бронхитом…

 

– О чем ты говоришь? – возмущался скомпрометированный профессор. – Какой бронхит? А значок «Отличник туризма СССР» и четыре грамоты?

– Их тебе всучили твои студенты для мелкого подхалимажа.

 

– Не надо опошлять мое прошлое, – с достоинством возразил Аркадий Львович, – исследование острова необходимо провести в наших же интересах, а вдруг там какая-нибудь экологическая ниша?

 

– Чего-чего? – удивился Иван Лукич. – Никаких ниш, голые развалины. Монастырскую стену и то, что за ней, вообще лес забрал, ни зайти, ни выйти, чащоба непролазная. А остальное – сами поглядите. Мне крестник мой Митька, инспектор рыбнадзора, инструкцию дал. В прошлом году он здесь все излазил. Кооператоры ваши, у которых вы дом сторговали, хотели остров в аренду взять. Лет на двести, – хитро подмигнул старик, – как Аляску. Только он оказался землей спорной. Озеро наше между тремя областями поделено и считается как бы общим. А про остров ничего не сказано. Как по мне – так я бы енту екзотику правителям нашим подарил, с хатынкой на старость. Вот бы понежились.

 

Такой недальновидный политический ход с жертвой родимого острова Аграфена Петровна явно не одобряла.

– Поглядите-ка, расщедрился! – всплеснула она руками. – Правителей теперича – как кур нерезаных, чай у них, бедненьких, хатынок недостает! Пускай на нашем острове лучше музей сделают. Под открытым небом. Островная усадьба была особенной, с чортами по стенам, тьфу… прости, Господи, – старуха перекрестилась.

 

– И что же, жили там люди? – спросила Ирина.

– Ясное дело. Только у тех панов всякие несчастья приключались. С чортами кто поведется – завсегда так. Вот, к примеру, на памяти моей бабки поселилась на острове паночка с зелеными, как мох на болоте, глазами…

 

– Здрасьте, пошли-поехали, – затряс головой Иван Лукич. – Совсем ты, мать, зарапортовалась. Мало тебе концертов по телевизору с чортами и демократами, так еще смешить людей своими страшилками собралась.

– Это вы напрасно, – упрекнула его Ирина, – живая история…

 

– Бабьи сказки, а не история, – перебил, упорствуя, старик, – вся история в том, что под островом, видать, ключи родниковые или река какая подземная, оттого и течение крутит, как на стремнине.

– Вот-вот, о чем я и говорю, – подхватила Леонида Архиповна, – чего ради спешить… с плечом-то вывихнутым?

– Каким-каким? – удивленно сдвинул брови профессор.

 

– С больным. У тебя еще шея хрустит от отложения солей… Дождались бы молодых. Сергея Юрьевича, например, с приятелем. Ты же говорила, Ирина, что у него сейчас гостит приятный молодой человек из Москвы.

– Ну, говорила, – почему-то покраснела Ирина, – только при чем здесь это? Я их на остров не приглашала. Даже не знаю, приедет ли он с приятелем. Может быть, ему вовсе не интересно сюда ездить.

 

– Что за приятель? – насторожился профессор, приметив подозрительный румянец, проступивший на щеках его любимицы. – Понятно, меня лишили доверия. Это правда, Ируська?

– Нет, не правда, и вообще это все не важно. Ну зачем ты, тетя, подаешь свои идеи под таким соусом?

 

– Какой «такой соус»? В твоем возрасте у меня была уйма поклонников. Вот, например, Гришенька Шпак, о-о-о! – тетушка закатила глаза, – как он декламировал Гумилева!..

– Ходячая сухотка, – резюмировал профессор на ушко Ирине.

– А Сенечка Бздов! Боже, как он танцевал!

Аграфена Петровна стыдливо переглянулась с мужем.

 

– А фамилия… – нараспев потянул профессор, – одна фамилия чего стоит.

– Тоже мне, лорд с благозвучной фамилией, – фыркнула Леонида Архиповна.

– Зато имя какое! – театрально откинув со лба волнистую седую прядь, обвел глазами присутствующих Аркадий Львович.

 

Ирина, а за нею и все остальные принялись дружно смеяться.

– Ну хватит, хватит, – вытирая слезы проговорила зачинщица, – я серьезно. Приедут молодые люди, помогут…

– Да какой прок от вашего толстяка? – не выдержал Иван Лукич. – Под ним плоскодонка до бортов осядет. Что же мне, вторую лодку просить для такого тюленя? Он, небось, и грести толком не сумеет.

 

– В самом деле, – вступился за соседа профессор, – столько разговоров из-за сущего пустяка: на сто метров от берега отойти да по старому парку прогуляться.

– Положим, не сто, а с версту будет, – поправил его сосед, – только делов в самом деле на копейку, а говорильни на рубль. Айда собираться, завтра и махнем. А вы не беспокойтесь, – обратился он к Леониде Архиповне, – управимся до обеда.

 

С тем и распрощались.

 

На другой день группа, экипированная саперной лопаткой, фонарем самодельной конструкции и даже веревочной лестницей из арсеналов старого солдата, отправилась на берег чуть свет. Все трое уселись в легкую, как кленовый листок, весельную лодчонку и отчалили в сторону загадочного острова.

 

– Эх, не бывал я в той стороне лет тридцать, – поплевав на ладони и лихо наваливаясь на весла, сказал Иван Лукич. – После войны вскорости наведывались туда саперы, мины искали, да только осторожничали попусту, потому как местные сельчане клялись, что немцы на остров носов не совали.

 

Поначалу сунулись и сходу драпанули назад. Опосля, как от астраханской холеры, загородились – чуть не все озеро по берегу колючей проволокой обмотали и заминировали. Никак сам пан чорт их шуганул с той стороны. А чего там особенного? Ровным счетом ничего. И кладбище, и церковь, и усадьба давнешенько порушились, еще до революции все тамошние хозяева перемерли, одни бабы да девки лихие сказки друг другу на уши перешептывали, ан за долгий век и теми пресытились.

 

Ирина, казалось, не слушала старика, думая о своем и любуясь шелковистой волной, веером убегавшей от носа к корме. Лодка скользила по зеркальной глади озера под ритмичные всплески весел. Вода и впрямь была здесь с графитным оттенком. Старый дом на берегу, медленно отдаляясь, смотрелся отсюда хорошо и даже нарядно.

 

Однако и то, что усадьба была как бы срезана глубоким оврагом, теперь бросалось в глаза. Протока разделила старый парк на неравные части, из которых большая осталась по другую сторону. Там, в самом дальнем углу заброшенного помещичьего парка высился холм с остатками разрушенной временем часовенки, ветхий купол и обломок креста указывали на это. Именно в той стороне пейзаж почему-то казался грустным, хотя, в общем, живописная картина радовала взгляд.

 

Берег удалялся довольно быстро, а вот остров, на удивление, почти не приближался. Слабая рябь на воде и низкий порывистый ветерок никак не мешали ходу лодки, между тем все трое заметили, что их как бы слегка сносит в сторону от намеченного курса. Профессор пересел к соседу на среднюю банку, и теперь старики налегали на весла в четыре руки. Но старания их почти не имели успеха. Проклятый остров словно поворачивался на месте.

 

– Шалишь! Течением сносит, – бурчал Иван Лукич, – сейчас обойдем… никуда не денешься.

– Должно быть, у острова рыбалка хороша, рыба не пугана, – заметил профессор.

– Кто ж ее пугать станет? Только отродясь там ни рыб, ни птиц не водилось. Оттого и не любят мужики это место. Может, и вправду кем заговорено.

 

Но вряд ли Аркадий Львович внимательно выслушал ответ, его мозг ученого, натренированный интуитивными импульсами, подсказывал, что причина естественной изоляции острова не случайна, что-то охраняет его мрачную тайну. Но что?

 

– Ну вот, кажись, сладилось, – оживился старый солдат, – отдыхай, Львович, теперь я сам поведу.

Профессор не стал возражать и пересел на корму.

 

Довольно высокий обрывистый берег острова действительно приближался, и как-то уж совсем быстро, неожиданно, они очутились у самых скал.

 

Замшелые, крутые и довольно высокие, скалы частоколом высились вдоль прибрежной кромки, почти что скрытые низко опущенными ветвями искривленных и наклоненных к воде ивовых деревьев. Древние уродцы поражали толщиной и причудливой формой бугристых стволов. Словно кто-то специально спутал их ветви и согнул стволы в гигантскую изгородь. Веселость враз слетела с проводника, и он, посерьезнев, направил лодчонку вдоль берега к западной стороне острова, которая, как всем казалось, была более низменной.

 

Однако и там их постигла неудача. Опасливо поглядывая на длинные космы водорослей в черной непрозрачной воде, Иван Лукич возмутился вслух:

– Была себе лестница, похуже усадебной, зато до самого верху, а куда подевалась? Чорты, что ли, на дрова перевели? От же итишкино горе! И берег, кажись, повыше стал.

 

– Вода камень точит, – рассуждал вслух профессор, – вероятно, лестницу снесло. Породы здесь каменистые, может, и грунт насыпной, как на Соловках. Вот и размыло с краев.

– Смотрите, – Ирина указала рукой на невысокий естественный грот.

Действительно, за безопасным на вид проходом под скалами открывалась небольшая зеленая бухта.

 

– Ежели сейчас отлив, – предостерег проводник, – то туда зайдем, а как назад? Вдруг, вода поднимется? Станем сидеть и с чортами куковать на острове?

– Прямо за час она и поднимется, – возразил Аркадий Львович, – а если и так, тогда сверху лодку толкнем. Глядите, здесь самое низкое место.

– Иван Лукич, миленький, – подала голос Ирина, – правьте под скалки, – вон как там хорошо! Мы же долго не проходим, чуть-чуть осмотримся и назад. Ей Богу, вы уж чересчур опасливы.

– Добро, куда мне против двоих. Только потом чтоб не хныкать, – добродушно проворчал он, подмигивая Ирине.

 

Пережив несколько неприятных минут в очень узком, хоть и коротком канале под низкими сырыми сводами, покрытыми плесенью и мохом, что подтверждало предположение проводника о приливах, экскурсанты через короткое время высадились на берег с пологим травяным склоном. К тому же вверх удобно было подниматься по сухому руслу давно пересохшего ручья. Несмотря на первое мрачноватое впечатление, друзья, довольные благополучным прибытием, в приподнятом настроении приступили к осмотру острова.

 

Сухое русло привело их в чахлый лесок, за которым виднелось разрушенное строение.

– То монастырская церковь, а само подворье было левее, только заросло все и смотреть там нечего, – пояснил Иван Лукич, – слыхал я, что когда-то в наших местах жил священник, большой любитель старины. Он-то, конечно, ученым был и описал все в десяти книгах, но при жизни их никому не показывал, потому что в них говорилось больше про чортов, чем про Бога. Жил он так долго, что сам позабыл, когда родился, и никакие власти его не трогали. А когда, наконец, помер, все его записи остались на сохранение при храме и, понятное дело, по скорым временам отправились в костер.

 

Теперь разве что в Каменецком архиве порыться, если допустят, можно. Землица наша испокон веку особенная: всяка шваль через нее перла, австрияки вон на том берегу до тридцатых годов стояли. Отчего же не быть здесь отметине самого что ни на есть главного хвостатого хозяина, когда кто мечом, кто крестом, кто хлыстом свою власть правил? И на наш век, хе-хе, хватает правителей.

 

С этими словами проводник приблизился к остаткам ограды и, не замедляя шагов, скрылся за расколотым портиком. Профессор и Ирина последовали за ним и через минуту очутились среди развалившихся памятников старого кладбища. Впереди, на расстоянии нескольких метров, мелькала вылинявшая гимнастерка Ивана Лукича. Однако, пораженные увиденным, они остановились, озираясь по сторонам.

 

Вокруг раскинулись живописнейшие руины. Неземная тишь окутала остров. Не слышно было не только щебета птиц, но даже шелест листвы не нарушал здешнего покоя. И вместе с тем разрушение кладбища было не естественным. Большинство каменных памятников, изваянных в виде статуй, повалилось в одну сторону, а кресты и вовсе рассыпались на множество кусков, словно по кладбищу пронесся смерч, а бездумные вандалы или яростные фанаты завершили разгром. Церковный зал, кстати, чудом сохранился. Мраморные барельефы с изображениями молящихся монахов как бы подпирали устоявшие стены, а в глубь алтаря вел ступенчатый престол с разбитым крестом. Часть свода едва держалась над алтарем и еще более усугубляла гнетущее впечатление.

 

– Уйдем отсюда, Ирина, – попросил Аркадий Львович, – эти камни давят на мое сердце,

как здесь мерзко и сколько пыли…

 

В самом деле, на полу из гранитных плит темно-красного цвета, лопнувших и заросших кустарниками и полынью до самых стен, лежал толстый слой бурой, какой-то нездешней «марсианской» пыли. От самых осторожных шагов она вздымалась кверху душными облаками с дурманным горьковатым запахом.

 

Послушавшись дядю, Ирина направилась к выходу и, пробираясь среди обломков надмогильных плит, памятников и крестов, обнаружила исчезновение Ивана Лукича. Нигде поблизости его наверняка не было, потому что на громкие призывы слегка растерявшихся экскурсантов никто не откликался. Довольно скоро, впрочем, они разглядели впереди ржавую решетку кладбищенских ворот и решили, что проводник дожидается снаружи.

 

Очевидно, время близилось к полудню, и ко всем тягостным впечатлениям добавился изнуряющий зной. Выйдя из-за развалин, Аркадий Львович и его спутница неожиданно наткнулись на странный памятник: каменный пьедестал в виде невысокого стола венчала удивительная статуя. Злобный уродец – не то обезьяна, не то человек – держал в руке цепь от колокола, висевшего на трехгранном столбике. Среди мертвых руин уродец казался почти живым и, вскрикнув от удивления, Ирина бросилась к изваянию.

 

Враз солнце будто остыло, утонув в сизой, с багряной закраиной, низкой туче, с озера дохнуло влагой, и эхо далекого грома глухой канонадой накатило на остров.

 

– Какое чудо! – воскликнула девушка, неестественно хохоча и обнимая статую монстра. – Настоящий туземный божок, как только его приволокли сюда?! И зачем? Ну-ка, дядечка, подавай свою версию! Погляди, как он щурит хитрые глазки…

– Перестань сейчас же, – возмутился профессор. – Это культовая символическая статуя. Одному Богу известно, какие бесчинства могли здесь твориться.

– Ну что ты, дядя, он такой славный, – обиженно возразила Ирина, легко вспрыгнула на пьедестал и прижалась щекой к каменной образине.

 

Аркадий Львович интуитивно перекрестился. Ученый-материалист и атеист по убеждениям, угнетенный сиюминутной мистикой, он с мольбой протянул руки к своей беззащитной девочке. Грациозная, в пышном венце белокурых локонов, в воздушном платье, трепещущем на ветру, она походила на полевую нимфу среди античных руин.

 

Ураган, сорвавшись с озера, дымным облаком взметнул к небу бурую пыль. Удар грома страшной силы потряс остров, а шум приближающегося ливня поглотил испуганный вскрик Ирины.

 

Словно пораженная молнией, она без чувств рухнула на руки ослепленного старика. Но, к счастью, девушка не пострадала нисколько, а всего лишь оступилась, спрыгивая с камней, да и к дядюшке зрение возвратилось почти тотчас же. Однако застигнутые врасплох проливным дождем, они стояли, обнявшись, в полной нерешительности. Да и куда было идти? Все вокруг застилала сплошная пелена беснующегося ливня.

 

Разразившись над островом, гроза вскоре стремительно унеслась за озеро, к далекому австрийскому, в прошлом, берегу, волоча за собой лохматый шлейф насупленных облаков.

 

– Люди, ау, живые есть? – донесся откуда-то сбоку, вовсе не из-за ворот, голос Ивана Лукича. – Ну, так и знал! И чего вам коло того чорта понадобилось? Я ж видел, как вы до церкви завернули, и не стал звать. Думал, сбегаю до усадьбы, пока вы тут осмотритесь, чтобы даром время не трынькать. Если мосток над балкой устоял, то отсюда рукой подать. А мосток – фью! Улетел туда, куда и лестница. Обходить балку с этой стороны никак не выйдет. Айда вертаться. Львович, ты чего такой смутный? Али чорта забоялся? Он своих не зацепляет. А фрицев пуганул. Что было, то было. Ни одна фашистская сволочь не сунулась.

 

– Могу с вами поспорить, Иван Лукич, что это неспроста, – отвечал профессор, следуя за проводником и почему-то все еще крепко держа Ирину за руку, – немцы довольно образованный народ, их не спугнуть запросто каменным идолом. Вот напомните мне дома, я расскажу вам про тайну замка Верфенштейн из Нижней Австрии. Сдается мне, что разгадка здесь общая.

 

– Смотрите, смотрите! – перебила дядю Ирина, вырывая руку и бросаясь вперед.

 

На месте сухого русла из хилого лесочка низвергался вниз грязный и бурный ручей. Течение его устремилось в сторону грота. Хотелось протереть глаза и подергать себя за ухо. Вокруг ничего не напоминало прежней картины. Из леса ручей выносил сучья и коряги, буквально на глазах берег превращался в непроходимый завал. Но и эта беда была не главной. Уровень воды в бухточке действительно поднялся настолько, что скрыл выход. Теперь здесь образовалось небольшое озерцо, посреди которого покачивалась утлая лодчонка с пеньковой чалкой, сорванной высокой водой.

 

– Вот те на, итишкино горе! – почесал затылок Иван Лукич. – Придется вплавь доставать, – он подвернул штаны и шагнул в озеро.

 

Но Ирина опередила старика. Прямо в платье, не просохшем еще от дождя, она спрыгнула в воду и поплыла хорошим спортивным брассом.

 

Профессор открыл рот, но… так и не вымолвил ни словечка: на скалах, со стороны большой воды, выросли три пятнистые фигуры. Крепкие парни, вооруженные до зубов, молча уставились на экскурсантов.