Они зашли в квартиру. Он включил свет, поставил мешок на пол и снимая куртку сказал:

–  Когда я тебя увидел, то сразу подумал  –  с ней что-то не то. Дерганая какая-то. Может расслабить по старой памяти?

Она ничего не ответила,  пропустила мимо ушей. Сняла  сапоги и вошла в комнату. Там уселась на диван и только тогда издалека протянула:

– М-да…  я попросила у тебя десятку, как у старого знакомого, а через пару мгновений ты уже пригласил к себе.  Раньше бы никогда не поступил так со свое бывшей.

– Ну и что в этом?

– А может у меня муж гипнотизер.

Он уставился на нее – вот уж сморозила!

– А что?  Миллионеры бывают разные.

Тут уж он и вовсе не знал, что сказать.

-Слушай, доставай уже, что купили.  Нет, ты определенно на взводе. Как ты вообще поживаешь?

– Ну, во-первых, не разу не пожалела, что тебя бросила. Извини.  А у меня жизнь тогда поворачивала, ну и повернула в итоге.

-Заинтриговала!.

– Не собираюсь я тебе рассказывать о своей жизни. Так противно всегда становится, будто и прожила это, чтобы потом рассказать. Жизнь и слова – разные вещи, они не пересекаются. Либо одно, либо другое.

– Еще интересней – что у тебя там такое бесценное, аж выше слов?

-Хорош меня выстебывать. У тебя так не бывает что ли? Сказал и сглазил, или рассказал о себе и будто предал кого-то.

– Ты, как всегда, слишком заморачиваешься. Я вообще о таких вещах не задумываюсь.

-Я  тоже не задумываюсь.  Просто это происходит. Да ладно, фиг с ним. Ты-то сам как?

– Интересно?

-Мне все интересно.

-Давай сначала выпьем.

– С чего ты взял, что я буду?

-Да ладно, ты же сказала будешь…

-Ничего я не говорила!

– Ну и нафига тогда я купил ее?..

Он вертит бутылку в руках, словно сейчас выбросит куда-нибудь прочь.

-Ну  уж нет! Ты водку купил до того, как мы встретились. Думаешь, я совсем уж ничего не замечаю?  Ладно, налей  маленько.

-Ну вот!

Его лицо – результат мгновенного доброго волшебства. Наливает припевая, как заправский тамада. Выпили.

-Твое здоровье! Так о чем это мы? Обо мне. Я живу хорошо, лохматость повышается, кручу – верчу. В общем, при делах.

– Ну вот чего ты такой немногословный? Хотел же пообщаться!

– Да мне нечего скрывать! Работаю в магазине. Та-да-ам.  Торгую дисками, могу  сам чего-нибудь нарезать и толкнуть. Тогда вообще шоколад. Недавно даже записал одних ребят, революционеры такие. Фак зе систем, и все дела. Разлетелась запись в миг.

– Что-то ты не очень выглядел, когда это  сказал.

– Да ты гонишь. Я просто не выспался. Давай еще разок.

-Мы же только что выпили. Слушай, можно считать что ритуал встречи старых друзей состоялся. Можно больше не стараться.

– Это ты о чем?

–  Ну … как ты жил, как я, – все уже, хватит. Чтоб никому не обидно было. О… слушай, ты не мог бы не курить?

– Чего это? Ты же сама куришь.

– Уже бросила.

– Да ладно – когда по улице шли сейчас, ты же курила!

-Тебе показалось. И вообще, разве это обязательно?

-Да нет, но – чего это вдруг?  Разонравилось?

– Просто хватит уже.

-В смысле?

– В смысле смысла. Как-то меня осенило, что на самом деле происходит. Я не о вреде здоровью.

– И что же происходит, просвети.

– Ну… что-то вроде зависания, ступора. И этот ступор очень необходим… Просто выдыхаешь, и вдыхаешь столько-то раз и только тогда продолжаешь делать свои дела.

-А-а-а… и это типа – плохо?

-Это ненужно. Но  вроде как необходимо.  Ненавижу терять время. Если долго не куришь, в запахе сигаретного дыма кажется что-то хлебное, вроде запаха ржаной корочки. Может в этом вся хитрость? Табак лишает сил, необходимых для того, чтобы изменить ситуацию, которая заставила закурить. Когда нельзя менять ситуацию, несовместимую с  тем, что ты есть – тогда достаешь сигарету.  Курение убивает, все уже поняли и запомнили. И стало быть, гигантская часть нашего населения хочет умереть и более того, убиться. Прикинь, компания «Индульгенция»  от Филлип Моррис: сначала на пачках печатают обычное – «курение убивает». Все привыкают.   Потом надпись сменяется на  «курение это грех». Все привыкают опять. А потом – бах!- Апокалипсис, в сигареты добавляют яд, и  все шито крыто.

-Блин, офигеть. На тебя даже сигареты как-то хитро действуют…

-А у тебя вообще все зачипок, как  я погляжу.

-Погляди-погляди. Твое здоровье.

– А мне не налил…

-А надо, что ли?

-Давай, давай. Видишь, поддаюсь влиянию.

Выпили.

– А кстати, правда, ты зря стебешься. Бросить курить  –  такая смелость. Будто остаешься  один против всего, без поддержки.

На это, конечно, он не стал отвечать.

Они пьют.

Она говорит, что скоро уедет, а пока что  чувствует себя собственным призраком. Уже уехала, наверно, а сама не заметила.

Он говорит, что она  бросает курить и это во многом провоцирует ее на разговоры. Он  же просто защищается.  Его выносит факт, что он стал  объектом нездорового риторического воздействия женщины. Что она втирает ему в уши. Отвык уже. Лучше бы она курила.

Он  все своим видом выражает неуместность ее умничанья. А она словно не замечает, уставилась перед собой и говорит: «У меня всегда было такое чувство, что мама тебя как-то подавляла в детстве. Но ведь  мать твоих детей – это логичное развитие всякой девушки, которую ты полюбишь больше других. Как символично,  в смысле  мира как страдания».

Он говорит, что теперь он готов  по пунктам изложить, почему ей не стоило бросать курить. Во-первых, она дергается. Во-вторых,  не может сдержать свою откровенность, к тому же,  ее все время выносит  в абстрактный диалог. В-третьих,  ее бессознательные жесты и даже поведение такое нелепое. И еще – она вдруг начинает рассказывать о чем-то так, будто все время  думала только  об этом. И чаще всего эта прорывающаяся речь касается причин ее курения. А другим-то что?

Он залип на телик , она заинтересовалась.

-Что там?

Он не отвечает. Она подошла и смотрит. Он показывает на экран. Она не понимает  и   садится рядом.  Показывают желто-красного жука с длинными усищами. Он шепчет:

– Смотри! Такой жучок… редкий на самом деле. У него уникальный защитный рефлекс. Только  ты его тронул, как он  тут же  оказывается у тебя в ухе.

Она таращилась на него секунду, потом задышала все более и более гневно. А он не колется, только поднимает брови дескать, во как бывает.

Она говорит, что в прошлом их  объединяло только одно – больше всего оба любили быть в одиночестве.

Он говорит, что ее проблемы – от неумения ставить цель. Она так они ничего не добьется в жизни. Слишком разносится в подробности.  Ему повезло, что у него не такой характер.

Она отвечает, что однажды послала  все свои цели и  поэтому может больше никуда не спешить. Чтобы  никак не смогло оказаться в итоге, что я чего-то не успела. Ни в каком случае. Главное –  в конце жизни вспомнить. Она смеется, она напилась.

Он, кажется, тоже. Говорит громко, откинувшись в кресле и разглядывая потолок. Когда ему было семнадцать, он чувствовал себя на грани чего-то равноценного смерти, чего-то великого. Дальнейшая жизнь, как продолжение, вообще не казалась возможной. И вот однажды он взял у товарища книгу – понравилась картинка на обложке.  Это оказалась книга о бродягах  и он  прочитал ее за ночь от начала до конца. Когда на следующий день ощущение реальности происходящего в книге улетучилось –  а надо было продолжать – то  он  обнаружил, что  ему самому просто черт знает сколько времени уже необходимо отправиться в путь.  Испытал волну эйфории.  От того, что я могу. Стал мысленно собираться. Представил,  куда мог бы поехать для начала – на море или на Алтай – и что нужно взять с собой.  Те, кто в книжке тоже собирались , ведь так? А я не смог.  Чем дальше пытался сделать путешествие реальным для себя, тем больше я оказывался последователем, начитавшимся, тем, кто повелся, и потому не имеет собственного пути. Получается, эти книжки как раз для тех, кому не надо на самом деле  ехать? Мне стало тошно. Я не мог ни поехать, ни остаться.

Она спрашивает после паузы:

– И что?

-И ничего. Как-то кончилось само собой.

Он отводит глаза. Очевидно,  ждет ответной откровенности. А она зависает до последнего.  Пытается не говорить вообще ничего.  Ни звука. На ее месте образуется глухая дыра в пространстве.  И ерунды почему-то не скажешь. Она молчит, воздух между ними сгущается.  Он хмыкает, уходит курить на балкон. Ей хочется убраться  отсюда, но  вот так, пока он на балконе….  Она выходит к нему. Девятый этаж. Молчание. Он думает, какие же мы бывшие, наше противостояние вечно, как у любой другой пары.  На ее лице– уныние, провал.  Чувствуется, ей  очень хочется закурить. Все вокруг  звенит от этого желания. Она облокотилась на ограждение,  смотрит вниз. Мелкий снег отвесно сыплет из ниоткуда, он успевает показаться белым и сразу окрашивается в желтый,  попадая в поле действия фонарей.  Размеренность в гигантских масштабах неба. Она вдруг закрывает глаза.  Ладно, пойдем внутрь. Он, конечно, идет.

Она садится на подоконник и рассказывает, что однажды стояла на остановке и долго ждала трамвай. Рядом бабки торговали всяким барахлом.  У одного старичка были яркие классные графины, сверкавшие на солнце, и многие останавливались посмотреть. А еще он продавал  некий  предмет,  вроде заточки с деревянной ручкой. Утолщающееся шило с острием толщиной в полсантиметра. Когда его спрашивали,  что это, он смотрел насупившись и отвечал: «Ну, всякое можно им делать, я вот, например, делаю лунки в земле под смена». Хотя предмет скорее напоминал кухонную утварь, его  явно затачивали. Через некоторое время подошел щуплый  парень  в спортивной одежде и сразу спросил про эту штуку – «Сколько?». Дед так же лаконично ответил – «Двести». Ничего себе, лунки делать. Парень расплатился и быстро сунул шило  в карман. Вот тут она и пошла за ним. Просто ей не особенно  хотелось ехать туда, куда надо было в тот день. В итоге  добрались до леса. В лесу  она его потеряла, а  миновав один из поворотов попалась. В машине  сидели еще двое, кроме него. Они сначала засмеялись. Парень  говорит: «Ты меня искала? Меня только девки ищут и знаешь зачем? Давай?»  Потом о ней  словно забыли  и стали обсуждать  какое-то дело. И тогда парень достал тот предмет с рынка. Шило. Один из друзей берет  его в руки и  вдруг смотрит долгим взглядом на нее. В ее  мозгу что-то переключается, она улыбается как хорошей шутке. И говорит: «Ну парни, вы же не маньяки, давайте, я не против». Ну и потом, трахается со всеми. Они так пренебрежительны, словно это она сама предложила.   По сути был обычный секс, со своими комплексами, вобщем, повезло – они и правда не оказались маньяками. Прежде чем отпустить, они даже предложили еще раз встретиться. Через пару дней  она снова встретила  того парня. Шла по делам и вдруг обнаружила, что находится на задворках леса.  А навстречу шел он. Стоит ли говорить, что на улице кроме них никого не было. Так уж бывает.  Она  смотрит ему в глаза, он усмехается. Она повернула назад, он – за ней, и приближается, она запаниковала и повернула неправильно в следующий раз. В темный переулок. Он тут же подбежал и прижал к стене. Вытащил из кармана то самое шило и ткнул  в горло. Все на свете – только подтверждение наших принципов. Ей оставалось почувствовать себя жертвой и тогда все ходы – его. Но некогда было подумать хоть что-то. Все идентичности покинули ее , и она  увидела лицом к лицу его агрессию. Страх и жестокость  вдруг оказались интенсивностью и она впилась в него  –  глазами  в глаза, пальцами в горло. Все  что существовало это прижатые  друг к другу молекулы тел. Статика, полное равновесие сил. Она увидела его границы, а он понял что ее не убьет. По крайней мере отпустил и аккуратно повел с собой. Дальше она  шла, садилась в такси, снова шла,  поднималась по лестнице. В итоге оказались в потертой квартирке без мебели. Он подвел ее к двери в одну из комнат и отступил, предлагая самой  открыть. Это был такой взгляд, словно  тут хранится его сосредоточие, то чем он занимается. И сейчас она узнает. Но  она опомнилась .Очень  важно было не открывать ту дверь.  Она попятилась к выходу . Он усмехнулся и сказал: «Ты подожди тогда  на лестнице». Она вышла и закурила. Подумала, что  он сейчас по-человечески что-то  сказал в первый раз.  На середине сигареты  мимо прошли какие-то люди, и  ей показалось что на мгновение они остановились за ее спиной, разглядывая. Потом поднялись выше, но никаких ожидаемых  звуков не последовало. Она  подумала –  странно. И двинулась прочь.  Шла все быстрее и быстрее,  в итоге получилось, что сбежала.

Все, конец -подумалось ему..  Он смотрел  на  дверь в квартиру, только что закрывшуюся за ней. В последний момент он хотел ее задержать – чтобы потом что? Не  стал задерживать. После  всех этих слов ему больше всего хотелось не видеть ее. Это было слишком.

Остается неясно знал ли он, что их прослушивают. Он сразу согласился помогать, когда ему сказали, что ищут  неких гопников,  а его бывшая связалась с одним из них.  Попросили просто разузнать, что да как. Не стали уточнять ,что арестуют ее по-любому, она ведь пошла за ним, не сопротивлялась .Ее никто не удерживал.

В конце она сказала: «Ты не бери в голову ,не грузись так. Я вообще все выдумала.»

Ее приняли на выходе из квартиры. Она усмехнулась , словно  ее разыграли. И даже вздохнула облегченно – наконец,  есть стопудовый повод закурить.

Оказывается, у него дрожали руки. От  ее  решимости.  Она все-таки рассказала, не сдержалась.  И ее приняли. Ему очень хотелось, чтобы она ушла, и все  закончилось наконец.

Ей не стыдно своих слов.  Она хотела  поскорей закончить , потому что общение… зачем оно вообще? Настолько  незачем, что даже не хочется затыкаться  –  у фатальности  на поводу.

Когда  она  почти закончила, он не смотрел на нее, нервно черкая в блокноте.  И  был уже рад, что здесь и сейчас  он не от чистого сердца. С особым чувством предателя – без единой мысли, совершенный –  он спрашивает, точно ли она не знает  имени того парня. Мотивирует просто: «Кажется, я его  видел …»  Она говорит, что вроде слышала от друга тогда, в машине. И  произносит  по слогам: Бу-ра-ти- но.  Он бросает черкать, отворачивается  к окну и не замечает, что она  с улыбкой уставилась на записанное им слово.

 

 

© Copyright: Итэм Ноуно, 2012

Свидетельство о публикации №212122101374