На Владимира Маяковского

1.
Поэт не спал ни днем, ни поздней ночью.
Напрягся он, увидя Божий знак.
И зазвучала флейта-позвоночник.
Но появилось облако в штанах.

2.
Не знал поэт, что школьникам придется
Зубрить его корявую строку.
Призвал светить «до дней последних донца».
Вот это засветил родному языку!

На Елену Ваенгу

Запев свои стихи, она
Рукой кружила снова.
«А вокруг тишина,
Взятая за основу».

Крутила, не жалея сил.
И в зале кто-то в такт, слегка
Прищурясь, пальцем покрутил,
Но почему-то у виска.

На писателя Эдуарда Лимонова

Сквозь плеву девственности он
Проник в литературу,
Что испустила страстный стон
И похвалила сдуру.

На Розу Сябитову

Сябитова Роза,
Российская сваха,
Ведет себя борзо
И как-то раз с маху
Сама замуж прыгнула.
Да только артист
Попался ей – Жигало,
К тому же садист.

Но с Розы Сябитовой –
Как с гуся вода.
Хотя и вся битая,
Нахальна всегда.
Советует твердо,
Как можно отдаться
И не оказаться
С начищенной мордой.

На актёра и поэта Валентина Гафта

Читает эпиграммы Гафт,
А слышится: «Гав-гав! Гав-гав!»
Ему, кто на язык остер,
Как пудинг пуделю – актер.

На поэтессу Любовь Ладейщикову

Ушки с нею держи на макушке.
Не скрывая, считает она:
«Солнце русской поэзии – Пушкин,
Ну, а я, так и быть уж, Луна».

На поэта Юрия Конецкого

Поэт скучает: состязаться не с кем.
Издался он – померкла слава Божья.
Переиграл Всевышнего Конецкий:
В его «Скрижалях» слов намного больше.

На поэта-сатирика Абрама Фердмана

1.
У него натура балагура.
Смехача и рифмача душа.
Ждет его давно литература.
Зорко глядя и метлу держа.

2.
Созвучны Фердман и Фердоуси,
С «Абрам» рифмуется «Хаям».
За что же это, Господи еси,
Такое наказанье нам!?

3.
Всхлипнут люди: «Стыд и срам!»
Вскрикнут: «Господи Исуси!
С прибаутками Абрам
Влез под одеяло к музе!»

4.
Если даже он за версту,
Убегай, пока не нашел.
Кто сказал, что Фердман – болтун.
Надо выше брать – п…здбол!

5.
– Слова евреев-юмористов вески.
Не просто их понять, не зная кода.
Жванецкий, Горин, Губерман, Вишневский.
– А Фердман?
– Ну, в семье не без урода.

6.
То не ботало бренчит,
Не собака сипло лает.
Это Фердман, наш пиит,
Эпиграммы извергает.

7.
Не меньше сотни килограмм
Бумаги издержал Абрам,
Построив башню эпиграмм.

Комиссию привел наверх
Наш зодчий, но раздался смех
И вслед за ним – трамтарарам!

Обрушилось строение
Непризнанного гения.

Из-под обломков вылез он
– поэт-сатирик всех времен –
И, ногу волоча, изрек:
«Вот так бы Губерман не смог!»

На поэта Валерия Павлова

Он написал пародию и вдруг
Возник какой-то необычный звук.
Похоже, что-то уронил сосед,
Но в сердце Павлова зажегся свет.
Он понял: был не просто звук, а знак,
Знамение! Поймет любой дурак,
Что пародиста лучше не найдешь.
А если кто-то думает не так,
Пусть лучше помолчит, едрена вошь!

Валерий стал весьма ревнив с тех пор
К пародиям чужим. Услышит где-то
И тотчас же нальется злобой взор.
Он мечет стрелы-молнии в поэта.
Как будто тот ему на ногу встал
Иль даже хуже: прищемил мошонку.
Куда он лезет? Пусть уйдет в сторонку!
Не понимает: занят пьедестал.

С тех пор приятель мой Валерий Павлов
С пером повсюду ходит, как с напалмом.

На стихи поэта Виктора Говоркова

Все говорки да говорки.
Нет градусов, но много пены.
Глубоководные нырки
Там, где всего лишь по колено.

На поэта Андрея Комлева

Андрюша величав
И в жестах, и в речах.
Он с трубкой, бородой –
Ну как Хемингуей.
Лишь с разницею той,
Что зрелых нет идей
В его стихах. Слабы
И вымучены строки.
Ни страсти, ни судьбы,
А образы убоги.

И если это Хем,
То что тут за дела?
Скажите мне, зачем
Его из-за угла
Коварно так и сильно
Мешком огрели пыльным?

На поэта Сергея Шнурова,

о стихах которого с восторгом говорили на телепередаче
Галкин, Сукачёв, режиссёр Соловьёв

1.
Шнуров расшнурован, распоясан,
И для здоровья публики опасен.
Когда поет про Лабутины и штаны,
Симптомы нехорошие видны:
Выскакивают из штанов Лепс, Галкин, Соловьев Серега
И тут уже не до Ван Гога.

2.

Лепс, Галкин, Сукачев во всеоружии
Настойчиво искали мозг в сидалище.
И, надо же такое – обнаружили.
Какие прозорливые товарищи!

Оригинальный мозг нашли: коричневый,
Однако, видно, очень симпатичный им.

3.
Но я не недотрога.
Дала понять с порога.
На выставке Ван Гога.
Я главный экспонат.
Сергкй Шнуров

О лабутинах борзо пишет и штанах.
Занятно вроде, но поэзии не густо.
Ворвался Шнуров в шоу-бизнес как шпана.
Он главный экспонат в кунсткамере искусства.

На актёра и попа-расстригу Ивана Охлобыстина,

рекламировавший лекарство

Этой ночью мне приснился Охлобыстин
В тот момент, когда орал: «Мирамистин!».
Я проснулся с перепугу и хлобыстнул
Рюмку водки и детей перекрестил.

На поэта Бориса Ефремова

1.
Самовлюбленный самодур, вахлак,
Чьи наставленья нудны и настырны.
Стихи его длинны, как товарняк,
Грохочущий вагонами пустыми.

2.
Но Пастернака бездари читают.
Борис Ефремов

На вкус и цвет… известно всем. Однако
«Он бездарь!», – говорить на Пастернака
Способен лишь дурак иль негодяй.
Ефремов кто, попробуй угадай!

3.
Публицистикой шибко больной –
Это я по стихам его вижу.
С Евтушенко он крови одной.
Только вот у него она жиже.

На поэта Спартака

1.
Все меняется в мире. Я тоже готов
Изменяться, но многое кажется странным.
В древнем Риме Спартак – предводитель рабов.
А в столице Урала – король графоманов.

2.
Есенин и Пушкин – уже не знамя.
И в этом они виноваты сами:
Писали совсем не так, как Спартак.
… Сдайся враг, замри и ляг!

На поэта Виталия Кальпиди

1.
Как в заднице найти пытаться мозг,
Так смысл искать в поэзии Кальпиди.
Жаль, что издатели не держат розг
А не кричат: ему: «Изыди!»

Ему бы в шифровальщики пойти
Да прихватить Казарина с собою –
Враги б свихнулись и сдались без боя:
Текст не понять, как ни крути.

2.
Загадочные артефакты майи,
Как оказалось, только лишь цветочки,
А ягодки – стихов Кальпиди строчки:
Любого расшифровщика замают
И он почувствует себя тупицей.
Но и создатель этих строк боится:
Не дай Бог расшифруют и поймут,
Что смысла нет и на йоту тут.

На поэтессу Евгению Изварину

1.
Морковный чай, заваренный
В кастрюле филологии.
Так пишут, в общем, многие.
Не хуже всех – Изварина.

2.
Все тужится и тужится бедняга,
Считая, что шедеврами беременна.
Испачкана, как простыня, бумага,
И мечутся домашние растеряно.

Не дом, а поэтическая студия,
Где все считают, что большой живот
В себе скрывает гениальный плод.
Но это не беременность, а вздутие.

3.
Воспринят как лирический
Поэт психопатический.
Евгения Изварина,
От ваших вирш – испарина.

На поэта Льва Сорокина

1.
Молва о Льве Сорокине права,
Хоть и весьма сужденья были строги:
В нем ужилась амбициозность льва
С неистовой болтливостью сороки.

2.
Он не бросает слов на ветер.
Всегда держа по ветру нос,
Стихом любую дату метит,
Как метит каждый кустик пес.

3.
Кто посмел честолюбие львиное
Ради шутки привить сороке?
И проглянула жертва невинная,
И представилась: «Лев Сорокин».

На поэта Алексея Ивунина

Убоги поразительно
Ивунина «Сентенции» –
Свидетельства мыслительной,
Духовной импотенции.

На поэта Евгения Ветрова

Чувствуя позыв, бегом
Бросился к блокноту Ветров,
В нем облегчился стихом.
Лучше бы сходил до ветру.

На поэта Леонида Шкавро,
бывшего редактора отдела поэзии
журнала «Урал»

На Уральском Пегасе – тавро,
Где написано слово «Шкавро».
Есть, пожалуй, и хуже слова,
Но от них не болит голова.
А от этого слова угас
Резвый баловень музы Пегас.

Тяжко дышат бока у конька.
Он не может взлететь в облака.
И хозяин трясется в седле –
Волочатся ступни по земле.

Кто-то встретит их звоном литавр:
«Не Пегас и Шкавро, а кентавр!».
Кто-то гневным жужжанием пуль,
Но Шкавро восседает, как куль.
И не каждый заметит, увы,
Что у всадника нет головы.

На поэта Николая Мережникова,
бывший редактор отдела поэзии журнала «Урал»)

Понятно раньше он писал,
Но, сделав модным слог,
Так спрятал здравый смысл, что сам,
Найти его не смог.

На поэта Юрия Казарина

Нынешнего редактора отдела поэзии
журнала «Урал»

1.
О нем судачат: гениален,
Мол, это сок и соль земли.
Да вот стихи без гениталий.
Попробуй пол определи.

Одетые замысловато
Они лукавят и влекут.
За грудь возьмешься, а там вата.
И ничего не сделать тут.

Такая, видимо, порода,
Что не зачать, не понести.
Но шире открывай ворота.
Стучит поэт, кричит: впусти.

2.
Он говорит: «Я пантеист»,
Ввиду религию имея.
Но нет в стихах его идеи.
Сплошной художественный свист.

Скажу я, истину любя:
Он ПОНТЕИСТ. Звучит похоже
(От слова «понт»), но надо все же
Точнее называть себя.

3.
Коньком крылатым невзначай ударен,
Пуская пузыри заумных фраз,
Дар божий имитирует Казарин,
Как женщина фригидная – оргазм.

На актера Леонида Рыбникова

Он от политики впадает в раж,
Считая: те, кто в стороне – бараны.
И лихо машет саблей деревянной
Упертый местный Че Гевара наш.