А Ева тем вечером также добросовестно исполняла “супружеский долг”. А скорее – отправляла. Это правильное слово?.. Подробности настоль печальны – ее слепое шевеление в духоте под одеялом (Ян не хочет видеть, как она делает это), его зато весьма довольное пыхтение сверху (признавался, что в эти минуты щурится на зажженную люстру и будто бы переживает восход солнца), ее стимулирующие подвизгивания-подмы́ки в такт (с полным ртом-то!), его окончательное “Хгрх! Хгрх!” (еще один Царь Зверей нашелся)…

 

Нет смысла расписывать детали – упарилась! В сериалах-то (которые опять, на большом экране, начала смотреть) куда все краше. Но только она, почти во всех этих ситуациях наяву побывавшая, может иронизировать над очередной “Дженни”: ведь в сериалах – все правда. Актриски разыгрывают любовь, и кто-то верит…

 

 

 

Удовлетворенная содеянным (храпак – по всей спаленке; это до утра!), окопалась в кухне, в стонадцатый раз размышляя о природе любви. Что, что был за сон ей вот только что, когда, отработав до пота, откинулась на подушку, еле дыша, еще сглатывая солонину во рту, и отключилась на сколько-то минут – даром что рядом кто-то еще ворочался?!

 

Будто с Мэтти – да! – были на какой-то невозможно декадантской-авангардной выставке, где стихи сами превращались в картины! Итак, она листала книжку Рильке, и та сама вдруг открылась на неизвестном стихотворении: “Замужняя”. Вкрадчивый голос экскурсовода за ухом тут же пояснил: “На этой картине представлена любовная парочка в саду, видимо, вскоре после соития. Хотя расположились любовники на солнечной полянке у ручья, можно заметить, как еще блестит пот на коже! Также обратите внимание на кружевной платочек в руке женщины, которым она, очевидно, только что отерла губы. Кавалер, полунавалившись на даму, благостно спит, мы почти слышим его сопение – посмотрите, как вздрагивает платок в руке женщины под его дыханием! Какая великолепная деталь! Однако, это не случайные весенние любовники – на руках обоих мы видим одинаковые кольца. Сравнение монограммы на дамском платочке и монограммы на набалдашнике солидной трости, придавившей аккуратно сложенную одежду, окончательно приводит нас к выводу – перед ними супруги, и не вчерашние. Инициатива, видимо, принадлежала мужчине: это он все спланировал и вполне удовлетворен. Но женщина, хотя и послушная его воле, тоскливо смотрит наверх, в лиственную сень, где весело порхает соловей”. Итак:

 

Мне счастье обещает соловей

 

Невыносимо-неразрывной трелью:

 

Настойчиво поршит между ветвей

 

И осыпает пряною капелью.

 

Я не одна: листы плакучих ив

 

Над сонным склонены водоворотом…

 

Водоворотом сонных рук мужских.

 

Не жди меня, невыразимый кто-то!..

 

Тут она проснулась.

 

 

 

Ах, Мэтти! Ночной мой соловей!

 

Устроилась поудобнее – включила наконец отопление как надо (и к черту стыд за растраченное электричество, сегодня – выслужила!), заварила по прихоти (распечатав с лета лелеемую пачку) яркого гранатового чаю… А, покуда шипел страстно чайник, покуда весь не рас-сс!-сплескался в дым, споро повертелась перед зеркалом (наконец распустив волосы из ночного узла – ахх, свобода!), даже успела подарить сама себе небольшой макияж, – точно тайная свиданка с любовничком ожидалась! Хих, как в сериалах! Вот войдет сейчас, залапает грубо, шлепнет нахально – и ведь пискнуть нельзя, чтобы Янчик не услышал. Хи-хи!..

 

Но любовника никак не было – точнее, только книжные, зато какие! Начала с неистового Неруды – “Двадцать песен о любви и одна отчаянная”. Вот эту последнюю, desesperada, она и обожала в таком настроении более всех – даже (девчонкою) пробовала переводить, даже уголочек страницы замят. И пускай в конце – всегда отчаяние или стыд. Зато (прочла, позвякивая в чае ложечкой, слаща без меры):

 

Hice retroceder la muralla de sombra,

 

anduve más allá del deseo y del acto.

 

Oh carne, carne mía, mujer que amé y perdí,

 

a ti en esta hora húmeda, evoco y hago canto.

 

Como un vaso albergaste la infinita ternura,

 

y el infinito olvido te trizó como a un vaso.

 

Era la negra, negra soledad de las islas,

 

y allí, mujer de amor, me acogieron tus brazos.

 

Era la sed y el hambre, y tú fuiste la fruta.

 

Era el duelo y las ruinas, y tú fuiste el milagro.

 

Ah mujer, no sé cómo pudiste contenerme

 

en la tierra de tu alma, y en la cruz de tus brazos!

 

Mi deseo de ti fue el más terrible y corto,

 

el más revuelto y ebrio, el más tirante y ávido.

 

Cementerio de besos, aún hay fuego en tus tumbas,

 

aún los racimos arden picoteados de pájaros.

 

Oh la boca mordida, oh los besados miembros,

 

oh los hambrientos dientes, oh los cuerpos trenzados.

 

Oh la cópula loca de esperanza y esfuerzo

 

en que nos anudamos y nos desesperamos.

 

Y la ternura, leve como el agua y la harina.

 

Y la palabra apenas comenzada en los labios.

 

Да!!! ЭТО – секс. Даже более пронзительный, чем само слово СЕКС. Это – ее. Дрожь, истерика, боязнь накатывающего темного вала ночи, которая одна и вызывает из нутра женского Желание, а не желаньице. Обращающее тебя в распаленную сверхновую вспышку – так ученые говорят, да? – и бессильную звездную пыль! И если пепел этот кто-то потом разотрет по небу ногами – тебе уже все равно, все равно! Но если… если кто-то станет слушать шепот этих звезд – ты оживешь? Оживешь???

 

…она когда-то где-то вычитала (или Мэтти такую басню рассказывал?), якобы настоящие русские всегда пьют чай из блюдечек. И сейчас – плеснула-расплескала еще горячущего чаю в блюдце и прихлебнула осторожно, от каемки. Как поцеловала губками. Потому что если пить, то жгучий! Ах!!!

 

Но потом, потихоньку, чай умерил свой начальный ярый пыл, превратился в такой, который можно уже, смело глотнув, нежить на языке и чувствовать, как душа растопляется после предыдущих глотков и ожидает уже этот, новый, и еще и еще. Доверчиво, совершенно по-девчоночьи…

 

И рука потянулась сама за книжкой Элюара. Прочитала тоже любимое: “Любовь-поэзия”. Нежное. И не пронзительное, а вовсю проникновенное…

 

Et quand tu n’es pas là

 

Je rêve que je dors je rêve que je rêve.

 

…

 

Amoureuse au secret derrière ton sourire

 

Toute nue les mots d’amour

 

Découvrent tes seins et ton cou

 

Et tes paupières

 

Découvrent toutes les caresse

 

Pour que les baisers dans tes yeux

 

Ne montrent que toi toute entière.

 

…

 

Elle se penche sur moi

 

Le cœur ignorant

 

Pour voir si je l’aime…

 

…

 

D’une seule caresse

 

Je te fais briller de tout ton éclat.

 

…

 

L’aube je t’aime j’ai toute la nuit dans les veines

 

Toute la nuit je t’ai regardée

 

J’ai tout à deviner je suis sûr des ténèbres

 

Elles me donnent le pouvoir

 

De t’envelopper

 

De t’agiter désir de vivre

 

Au sein de mon immobilité

 

Le pouvoir de te révéler

 

De te libérer de te perdre…

 

…

 

Je te cherche par delà l’attente

 

Par delà moi même

 

Et je ne sais plus tant je t’aime

 

Lequel de nous deux est absent.

 

Это – любовь. Это так ей достаточно!..

 

А еще – книжка ведь была не просто черное-на-белом, а с магическими иллюстрациями Шагала, прямо как во сне! Тоже ведь русский – вот бы Мэтти порадовался! Особо Еве приглянулись “Влюбленные” и “Вечернее пение”. На одной – юная пара на лавочке подле маленького домика. И парень девушку свою обжимает крепко-крепко, затаенно-затаенно. А присмотревшись, понималось, что дом-то самый обычный (вон из дверей кто-то маячит), просто это ОНИ от большой любви так выросли! И в небе – эка! посмотри-ка! – уже кто-то взрослый летает вовсю. Наверно – и ОНИ скоро полетят!

 

А на другой – там влюбленные присели вечерком под цветущим буйно кустом сирени. Склонились друг к дружке одурманенными головами, никого больше не видят. И птичка какая-то удивительная к ним прилетела и поет сладко, наверно, но это неважно. А важно, что в кусте том раскидистом, кусте сиреневом – ах, как Шагал нежно все прорисовал, – будто малыш какой-то несуществующий еще, еще надуманный, пристроился в ветвях и на будущих родителей внимательно любуется… Ахх!!!

 

А еще… она даже почему-то расхохоталась со слезой. Еще у нее издавна была – сейчас не достать, ибо на работе, но в архиве на диске – была “Любовь-поэзия” в музыке. Да-да! Один виртуальный датский – да-да! – поклонник, одарил. Вот ведь, чуть проговорилась, что обожает Элюара, и назавтра же (очень так хотел из виртуального стать реальным!) – назавтра же переслал две вещицы ихнего Пера Норгарда – для арфы и солистов. Редкие, с какого-то местечкового фестиваля! Что они там пели? “Голубая земля”? ДА!!!

 

И она (и без того уже горячо натопила в кухне) еще и по памяти зашептала сей жаркий любовный бред, – походя вспоминая мелодию, прямо в воздухе перед собой пальчиком рисуя отрывчатые нотные знаки:

 

La terre est bleue comme une orange

 

Jamais une erreur les mots ne mentent pas

 

Ils ne vous donnent plus à chanter

 

Au tour des baisers de s’entendre…

 

…

 

Les guêpes fleurissent vert

 

L’aube se passe autour du cou

 

Un collier de fenêtres

 

Des ailes couvrent les feuilles

 

Tu as toutes les joies solaires

 

Tout le soleil sur la terre

 

Sur les chemins de ta beauté.

 

ДА!!! Она вдруг вспомнила (к чему бы?) свою глупую принцессу из сказки, прыскнула от ее буколистической наивности, зажимая все же рот, чтобы не будить чудо-юдо за стеной… и, достав из книжки листочек-закладку, сама живо и опасливо накарябала карандашом (не забыть бы стереть потом):

 

“Я знаю это, я на 100% уверена. Да, мне нужен ты… оба тебя! Ах! Как удивительно! Я дрожу до мурашек, когда в сумасбродных мечтах моих ты, чуть зажелав, распластываешь меня по стене и зажимаешь, не спросясь, – и вся я на весу, и голова безвольно, до звезд, молотится о картонную стенку; ИЛИ когда ты пишешь мне так нежно, даже ни словечка об этом не произнося, даже наяву меня и не касаясь, трогая только музыкою то, что никому никогда недоступно было!”.

 

Ах, Мэтти! Ма-аа-аальчик! Знал бы ты! Она взлетела с кресла легче одуванчиковой пушинки, которой пришла пора лететь, – даже не дотянулась, а допорхнула до книжки Рильке на верхней полке. Вот оно, столько раз повторенное – и пальчиком (еле скользящим по тяжелым немецким буквам), и шепчащами губами (учащимися правильно их озвучивать), и жизнью самой (когда уже так со стихом породнишься, что душа сама его поет!). Вот, вот и вот! Вот:

 

Aber jetzt in den Frühlingswochen

 

hat mich etwas langsam abgebrochen

 

von dem unbewußten dunkeln Jahr.

 

Etwas hat mein armes warmes Leben

 

irgendeinem in die Hand gegeben,

 

der nicht weiß was ich noch gestern war.

 

Да, вот так – перевод (из каких-то молчащих дотоль глубин души?) сам вдруг зашептался на язык:

 

А теперь весенние недели

 

жизнь мою перелучить сумели,

 

кончена бездушная пора.

 

И склоняюсь я к тебе беспечно,

 

только ты не ведаешь (конечно!),

 

чем же я была еще вчера.

 

Или – вот еще так можно (Боже, что и впрямь со мной происходит?):

 

И любви пробившаяся сила

 

будто годы напрочь отломила,

 

будто бы от темного ствола…

 

Разметелив старой жизни путы

 

и привив все светлые минуты

 

мальчику, не знающему зла…

 

Или, или, или…

 

 

 

И колдовство – сбылось! Главное, все не окончилось, как доселе, как полчаса назад очень даже предвкушалось – ярой самолаской в душике. Пусть Он берет! А во-вторых… утром разлился по ее маленькому мирку – ликующей трелью новый телефонный звонок.