Лес тем временем редел, открывая прогалины, перемежавшиеся порослью и протоком с торчащими из ила пучками камыша. Нагнанные чащобой сумерки всё чаше протыкались стрелами садящегося светила. Заросли лиственницы сменились пролеском, опушка убежала вбок, открыв простор равнине с холмами и оврагами. Словно зыбь, повторяющая рельеф дна, посевы в ложбинах меняли оттенок, а примявшая траву нить колеи тянулась, огибая рытвины, наискосок вдоль склона. Дальше, примыкая к откосу, темнела роща, обнесённая изгородью, едва различимой за нависшими кронами.
“Пейзаж столетнего прошлого, -невольно залюбовался Долов, дубрава украшала. заслоняла от ветров и держала аромат, сейчас, наверное, парк. Солнце, прятавшееся за холмами, испускало вверх раструб нитей, и ландшафт, озаряемый отсветом ползущих от горизонта облаков лоснился, пряча приметы вечера.
Дверь купе дернулась и показавшаяся в проёме голова отставника поинтересовалась: Дулёво не проехали, может пропустил?
Отставник, видя нерешительность сидящих, лишь пожавших плечами, вернулся за очками и расправив воротник, направился к расписанию, -Правильно, ещё не доехали, тут скорые не останавливаются, до станции двадцать три минуты,- доложил он и направился по коридору к тамбуру.
Рассекавшая поле колея тем временем приблизилась и, готовясь, видимо, пересечь пути, кружила поблизости. Полоса ссохшегося грунта с выбоинами, высохшими лужами и ныряющими в них протекторными следами, казалось, мало походила на сползавшую по изволоку колею. Той залюбуешься, глядя издалека, съезжающих по ней утомят тряска и пыль. Одинокие клёны с посеревшими от копоти листьями, круглосуточно обдуваемые курсирующими составами, искривили ветви, превращающиеся в сумерки в схроны пугал. Что в дубраве нет сушняка или сгнивших пней, а издали всё так красиво, так и память, бережет всё хорошее, просто так хочется возвратить молодость”.
Впереди стал виден кирпичный сарай с разводами, видимо станционный склад. Подвальный свод окна был зарешечен, в боковой створке торчал клин закопченного стекла, прижатый изнутри фанерой. Обитую жестью дверь страховал засов с амбарным замком. Склад примыкал к ограде, тянувшейся к приземистому строению, видимо в прошлом конторой, к двери, вдоль крайних путей, вёл дощатый настил. К забору были приставлены на попа проржавевшие колёсные пары, снятые с отслуживших вагонов. За забором, видимо, находилась площадка с припаркованными “Жигулями” и откуда, к прибывающему поезду, устремились местные коробейники, чтобы всучить проезжающим свой неликвид, люстры, наборы рюмок и снедь. У них в руках были сумки с торчавшим пивом, сушеной рыбой, пирожками.
-Вот вам и Дулёво,- сообщил заторопившийся отставник, сколько их, больше, чем пассажиров, а куда денешься, зарплату выдают стеклом, знаю многие ездят челноками в Польшу, но, говорят там таможня свирепствует.., эти три шкуры сдерут..
Состав тормозил, миновав киоск, у которого было безлюдно. Десятки сбытчиков, наперегонки, наперебой предлагая товар, хлынули по платформе, голосом и лицом, умоляя обратить на них внимание, спуститься с полки и выйти на перрон. Хаотически сновавший туда-сюда поток обтекал немолодую женщину в застиранном плаще, очевидно стеснявшуюся своего ремесла, молча предлагавшую складную багажную тележку. Очевидно, она надеялась, что едущие с тяжелыми сумками смогут ей воспользоваться по приезде на вокзал, экономя на носильщиках. Видимо сегодня это был не первый поезд, и она как-то неудобно прижимала тележку локтем. Выманив пассажира на перрон, зазывалы устремлялись к нему, тыча в сумки, а видя нерешительность вышедшего, сбивали цену конкурента.
Большинство пассажиров вышли на платформу, некоторые смотрели в окна. “Видел тётку с коробками конфет, похоже “Бабаевские”, нужно купить, неудобно. Долов протиснулся к ступенькам. Перебивая гвалт толпы, из вокзального динамика доносился речитатив из “Пиковой дамы”.
-Мужчина, картошечка с котлетами, подложу огурчиков, малосольные, свои, -подскочив, нахваливала бабуся в байковом халате и платке. Долов, оглядываясь, неохотно отозвался:”Да нет, спасибо, мне конфеты нужны.” -Это вон,- она показала в сторону киоска, и двинулась дальше, всё же переспросив, может, возьмёте, ехать сытым лучше”..
Конфеты были местные, кировские и он взял зефир в шоколаде. Поражало, что в провинциальном городишке, вокзальное начальство, возможно, стремясь выделиться, включило запись опер. Долов не был знатоком, пел видимо,
Лемешев, мелодию он слышал по “Культуре”. В краткие минуты стоянки такая музыка только раздражала задёрганных торгашей и вышедших проветриться зевак, к тому же репродуктор резал голос. Долов, смотря по телевизору концерты ,где пели Поваротти, Плачидо Даминго, поражался, как завораживает публику, особенно шикарных, вызывающе одетых дам богемы обволакивающий голос, крупным планом холёные, вцепившиеся в подлокотники пальцы. Раз, смотря концерт трио с Карреросом, он предположил, что чувственные поклонницы сознательно выбирают черные декольте и обнаженные плечи, чтобы ткань не поглощала наполненный страстью зов самца.
Возвращаясь к вагону, он заметил у мостков через пути Ирину, приценивавшуюся к бра с зелёным колпаком.
-Не знаю, вот пристал, купите..нравится? -поинтересовалась она, разглядывая стекло, подарю дочке, она смотрит телек при свете.
-Вообще зелёное в моде, сон будет как при луне..
-Мужчина, вы же грамотный,- продавец попытался привлечь Долова на помощь, делает завод, ему сто лет, стекло специально песочат, оно становится шершавым и светит бликами.
-Хоть и зовётся ночник, тоже ведь разные, один с бликами, другой темнит. У тебя лампочка есть, вверни, попробуем. Тебе лишь бы продать, а сколько придётся таскаться, пока доберёшься до дома?
-Миньон используют, -засомневалась Ирина, моей руке узко.
-Ну что вы, женщина, у вас такая мягкая ладонь,- продавец понял, что сделка под вопросом, это эксклюзивная модель, поставляем на экспорт, лампу вворачивают в колбу, вот расширение. Колпак можно утопить, вот кольцо.
-Ну вот и проверим, неси лампочку, в коридоре есть розетка.
-Лампочку ни разу не просили, год торгую.
-Вот тебе новости, ты обувь без примерки покупаешь?
Видя, что клиентка согласна и негодуя на ее спутника, срывающего продажу и демонстрирующего, какой он всезнайка, парень лихорадочно осматривался. “Валентина,- он бросился к проходившей мимо, побудь, я недолго, до стоянки, лампочку поищу.”
-Подожди, спросим у проводницы..
-У них не бывает, там люминесцентные и на 127 вольт.
Идти до вагона было порядочно, и Долов решил подняться в ближайший. Проводница набирала уголь в ведро.
-Вроде не холодно, или на ночь?
-Откуда вам известно, вы же из другого вагона,- она встряхнула ведро, чай любите горячим, вы, кажется, едете в головных, видела при посадке.
-Да вот, случайно встретил одноклассницу, она едет в вашем, ей приглянулось бра, хотели проверить, а лампочки нет, продавец побежал, ищет.
Лампочками заведует электрик, у нас свет люминесцентный, здесь могут подсунуть брак, рискуете..
В окне показался запыхавшийся парень, с лампочкой в руке. Пока Долов пересёк вагон, продавец на ходу ввернув её в бра, торопил поднимавшегося пропустить его в тамбур.
-Вот, готово, где проводница, найдите розетку, сами убедитесь. Светильник засиял матовым, мягким светом. Продавец с готовностью изобразил восхищение, обращаясь жестом к Ирине.
Она кивнула и поднялась в вагон. “Возьму, недорого и подарок нужен, оставлю в камере хранения, а на обратном пути захвачу.
В незакрытую дверь был виден лежавший в тренировочном мужчина. Когда Ирина приподняла полку, доставая сумку, он обернулся, пробормотав, “а”. Достав ридикюль, Ирина оставила сумку на покрывале скрепя ручки внахлест.
-Включи ещё раз, снаружи плохо видно,- перейдя на ”ты”, впопыхах промолвила она.
-Вот взял зефир, неудобно возвращаться пустым, положу на столик. Долов вернулся в коридор и включил бра, разворачивая и щелкая тумблером, потом жестом показал, что оставляет лампочку. Продавец обреченно махнул рукой. Вернувшись в купе, он поставил бра на коробку, решив её не забирать. Опасаясь, что вагон при отправлении дернется, он переложил бра к сумке. В дверь было видно, как Ирина, рассчитываясь, что-то объясняет торговке, стоящей рядом. Долов положил коробку на покрывало. В щели створок просматривался пакет с маникюрным набором и феном, между ним и обкладкой был втиснут свёрнутый трубкой листок ватмана, перетянутый резинкой, сверху его прикрывал шелковый шарфик. Машинально откинув лямки, он увидел выглядывавшую из кармашка малиновую корочку. Пятясь к двери, он быстро пролистал страницы, спиной чувствуя, что попутчиков поблизости нет. Фамилия “Ильина” была ему незнакома, в школе она была Родюковой, Павел был Краснов. С фотографии смотрело знакомое лицо, лет на пять моложе, с начесом челки. В ЗАГСовскую рамку была внесена дата регистрации 1978год, с Ильиным Олегом Игоревичем. В графу дети записано “Шихазановский детдом, Ульяновская область, удочерена Павлова Надя 1976 года рождения, дата удочерения- 1981год. Из коридора донеслись голоса, и Долов быстро всунул паспорт в кармашек сумки, прикрыв шарфиком. Мимо, в дальнее купе, прошли пассажиры, вскоре подошла и Ирина, лукаво улыбаясь про себя. Охватившее его оцепенение могло быть заметным и стараясь придать лицу весёлость, он натянуто сострил:”Теперь в спальне будут светить две Луны”. В это время проводница, из тамбура, предупредила: “Провожающие, все вышли, трогаемся”,- увидев Долова , она кисло усмехнулась, но промолчала.
“По перрону уже не успею, придется через вагоны.” Он хотел ещё задержаться, но тут на места вернулись две пестро одетые девицы, сопровождаемые солдатом в мешковатом обмундировании, которых он видел у вагона. “Сюда?- спросил тот, подтолкнув их в купе.
– Нe прощаюсь, -скороговоркой произнес Долов, увидимся на стоянке..”
“В браке второй раз, дочери семнадцать, штампа о разводе нет, нужно было пролистать весь, почему дочь приемная, а своя есть? Неужели делала аборт, так, она поступила в 68, Павел появился в 70ом, мне Плетнев писал., какой-то Ильин, почему все годы жила без детей, это с двумя мужьями. Не спросишь, да и не скажет.. У Павла то дети есть, может просто не успели, хотела доучиться. Да, тогда в садике было, но ведь виделись после, да и не держалась она за меня., конечно, мы тогда были детьми, делали все назло.., два мужа, пусть невзыскательные, впрочем, что ждать, если душа не достигла опыта песен Вертинского – предпочтешь Ротару,- шел он на автопилоте и даже проскочил своё купе, пришлось из тамбура возвращаться.
