Тогда, В марте 44го„ был поздний пасмурный вечер, по  берегу просевший наст  местами серел в ямах, разбросанных вдоль склона среди вялой, оттаявшей травы. Весь состав поезда, вместе с взводом при­крепленных солдат и бригадой садогорских плотников и подсобных возились с лебедкой, скрепляли настил из бревен, спрямляли покорежен­ные сваи. На насыпи стоял груженый  распиленными брёвнами тягач ЗИС-б, имущество поезда перевозимое на платформе. Его фары освещали сва­рочный аппарат. С подъездных путей на том берегу темноту моста и морось протыкали лучи вокзальных прожекторов. В потёмках они за­метили подходивших к переправе по  тому  берегу  колонну, но не придали значения, т.к. днём отдельные подразделения сновали туда-сюда. Часть переправилась, но почему то не пошла по шоссе, как обычно, а свернула в их сторону. Тут только стало заметно, что на приближавшихся наши каски, но чужая форма, короткие шинели и высокие ботинки. “Румыны,- крикнул кто-то, у Варковского  был пистолет, автоматы от дождя  со­лдаты сложили  в кузове, под брезент. Старшина бросился к автомоби­лю, но один из работников задержал его, крикнув что-то по-румынс­ки. Отряд, солдат двести, прошли по тропе рядом и скрылись в тем­ноте. Стало понятно, что они знают местность, пройди они по шоссе даль­ше, им бы пришлось пересекать раскисшее поле. Видя здесь безоружных, они бы могли перестрелять солдат в упор. Правда старшина выпустил очередь вслед,  но берег имел изгиб, и едва ли она достигла цели. Быстро передали  по рации, но время преследовать было упущено. На следующее утро приехал особист, Варковский оправдывался, если бы вступили в бой, румыны подорвали бы мост, восстановленное звено и это  надолго задержало бы сроки ремонта.