Телефон звонил редко, размеренно: дрр… дрр… дрр… Это значило – с головной площадки. Местные, филиальские звонки были двойные – ди-динь, ди-динь.

Телефон стоял на столе начальника бюро, но Светлана Прокофьевна была в бюро одна. Кто-то же должен взять трубку.

– А Александр Михалыч? – полуспросил незнакомый молодой голос. Молодыми теперь были почти все, кроме неё. Ну, ещё двоих-троих научных зубров, начавших трудовую деятельность в семидесятые, лет за десять до неё самой.

– Он под куполом, там пятнадцать-ноль-шесть, – неторопливо ответила она.

В трубке словно поперхнулись.

– А… ведь пятнадцать-тридцать-пять!

Возразила столь же невозмутимо:

– Пятнадцать-ноль-шесть – это номер телефона.

Но на всякий случай посмотрела на часы. Те показывали пятнадцать ноль шесть. И в нижнем правом углу монитора тоже значилось 15:06.

Светлана Прокофьевна открыла автокадовский чертёж, которым предстояло заняться, но сосредоточиться никак не удавалось. Протаращив на него глаза впустую какое-то время, она поймала себя на том, что смотрит вовсе не на чертёж. А неотрывно ест глазами циферки «15:06» в нижнем углу экрана.

Оглянулась вокруг беспомощно. На подоконнике лежала косая тень переплёта рамы. И узкий треугольник солнечного света. Положила карандаш на границу света и тени. Вернулась за монитор. Чертёж даже как-то пошёл, сдвинулся с мёртвой точки, удалось исправить в нём то, что собиралась. Не наляпав новых ошибок.

Зыркнула на окно. Треугольник солнечного света стал косее и уже. Встала, подошла. Карандаш лежал в тени. Между ним и границей освещённого пятна было сантиметров пяток.

Часы показывали пятнадцать ноль шесть. В компьютере – тоже.

Перевести дух слышно она так и не решилась. Хотя по-прежнему была в бюро одна. Что это такое, НИИ и какая-то мистика. Не бывает мистики. Будь она на белом свете – ни телефоны бы не работали, ни радио, и не было бы у неё такой замечательно бесхлопотной работы.

Словно подтверждая эти мысли, зазвонил телефон. По-местному. Ди-динь, ди-динь.

– Слушаю вас внимательно.

– Помощь ваша настоятельнейше требуется, – раздался в трубке голос Александра Михайловича.

– Да-да, записываю.

– Надлежит вам взять от заведывающего архивною частию абрис за нумером: добро-наш-иже…

Номер записала на автомате. Никогда начальник не говаривал таких фраз. Пошла в техархив. Стрелка круглых часов над дверью туда замерла на шести минутах четвёртого. Три часа – время чая, право трудящихся на «адмиральский чай» в десять и в три здесь считали священным. Однако обе архивные мышки уже отчайпились и чертёж с указанным номером выдали без звука. Так же на автомате ноги понесли под купол.

Купол слыл и вовсе странным местом. Начатый постройкою в восьмидесятые, простоял недостроем до нынешнего времени, и лишь недавно, как начались разговоры про импортозамещение, был окончен. Кубически-мощный первый этаж на высоком цоколе, полушарие – второй. Вылитый Тадж-Махал. Экспериментальные работы, которые вёл там Александр Михайлович, были первыми серьёзными работами в новом здании. И бывала там Светлана Прокофьевна считано раз. Хотя и того оказалось достаточно, чтобы убедиться: мобила там не берёт, никакая, не только у неё. И всё время слышен тихий звук, лёгкое поскрипывающее гудение.

Она поднялась по лесенке на второй этаж – не до конца, а до уровня квадратной прорези в полу. Чтобы голова очутилась над полом, чтобы ей стало видно, кто там, и её стало бы видно. Александр Михайлович работал под круглой крышей. Как всегда, гладко выбритый, подтянутый. Маленькая, сухая его фигурка резкими, точными движениями перемещалась между приборов. Она поздоровалась и подала чертёж.

– Премного благодарен, – ответил Александр Михайлович, – свободны, милостивая государыня.

Следовало бы обидеться. Никогда Светлана Прокофьевна не относила себя к категории прислуги. А ведь только что начальник, начальничек мельчайший, свой в доску парень, да ещё и моложе её, отпустил её такими словами, какими обращаются к горничным и прочим. Почти такими словами. Хотя нет. Не такими. Что-то стояло за этим гораздо более значительное, чем неожиданный приступ начальственной спеси. Вообще не на эту тему. Сплетницей она тоже никогда себя не считала, но тут – удалилась с твёрдым решением рассказать о случившемся. Кому? Ещё не знала.

Далеко уйти не дали. Из открытой двери в каптёрку завскладом донеслось:

– Привет, Прокофь-на! Чё-т-твои чудят?

Кто чудит – не успела и спросить. Завсклад комплектации Танечка потрясала уже у неё перед носом распечаткой служебной записки, где значилось:

«Неотложнейшую нужду в транзисторах марки (указывалось наименование) терпя, к Вам, любезнейшая Татьяна Филипповна, обращаюсь с просьбою нижайшей: со вверенного Вашему попечению склада оные отпустить в приличествующем количестве.

К сему: Рязанцев А. М.»

Росчерк был витиеват, непохож на обычную подпись её непосредственного. С окончательным смятением Светлана Прокофьевна увидела на конце фамилии Рязанцев твёрдый знак.

Рассказывать было уже не нужно. Только покивала:

– Да-да, и со мной так же. Премного благодарил.

– Дак ни зама по снабжению, ни от базы данных «разрешайки», ни экономистов, ни фига! Чё я отпущу по такой филькиной грамоте? Назад отправила. С комментарием начотделу.

Светлана Прокофьевна не хуже Танечки знала, что поле комментария при отказе удовлетворить служебку становится для заполнения обязательно.

Ещё приближаясь к своему бюро, услышала трезвон местного. Ди-динь, ди-динь.

– Рязанцев где? – раздался голос Сергея Константиновича, начальника отдела.

– Под куполом. Пятнадцать ноль шесть.

– Сам знаю, что… – и на том конце поперхнулись. – Шестнадцать двадцать семь, рабочий день к концу идёт, а вы там с ним первым апрелем занимаетесь! Первый апрель был полтора месяца назад! Шутки – пожалста, но не в корп-р-тивной выч-слить-ной! Перепишите служебку на транзисторы немедленно и пошлите на маршрут, план горит, сроки под угрозой!

Это-то как раз было нетрудно. Настукать – две минуты, загнать в сеть – ещё две, отправить по кругу на сбор нужных подписей – ещё пяток. До конца рабдня все, от кого зависят несчастные транзисторы, увидят. А дальше с неё взятки гладки.

Глянула в нижний правый угол монитора. 15:06, так и стояло намертво.

Едва перевела дух, как с треском распахнулась дверь в бюро, и на пороге возник директор филиала.

– Ещё на месте? Прекрасно! Кто там из себя Петра Ломоносова изображает?

Подошёл к рабочему месту Александра Михайловича. Подёргал мышкой.

– А-а, так времени ещё ой-ё-ёй. Эксперимент завершится ещё сегодня. Ну, на радостях можно и пошутить. Я требование на транзисторы подписал и на склад позвонил, должны уже выдать в цех.

– Спасибо большое, Илья Владленович.

Дверь за директором закрылась – можно собираться домой. Как там начотдела сказал – шестнадцать двадцать семь? Да пока служебку, пока поговорили… Мало ли с чего могут часы встать. Даже все в филиале. Эксперимент, волны там, поля, или это со спутника, закладки какие-то сработали. Кажется, рассказывали подобное про войну в Ираке. Ну и что. Время идёт, тень ползёт – то есть Земля вертится… Стоп, перебила она сама себя. Часы-то сделаны в городе Бресте при надёжно советской власти. Из советских деталей. Это вам не «Интел инсайд», а интел-аутсайд. Какие закладки?

Часы, её часики, подаренные на двадцатипятилетие, в 89-м, показывали 15:06.

Выглянула в окно. Тени деревьев, флагштоков, машин на служебной стоянке лежали вдоль стены здания, подтверждая, что время около пяти вечера.

Руки привычно проделывали «подготовительно-заключительные» действия. Это очистить, то сложить, сё отцепить, там расписаться. Вот и проходная.

– Не можем пропустить. Несите записку на выход.

Попыталась препираться. Иногда старое доброе правило – морду лопатой и вперёд – прокатывало. Вы, типа, чё, не видите по солнышку. Охранницы были в большинстве огородницы, солнышко понимали и ценили, под шестидесятой широтой его не в избытке. Но тут заколодило. Охрана пятой точки – самое святое. Пришлось тащиться под купол.

– Не могу знать, Илья Владленович, токмо по своей профессии должность исполнял, – услышала она почти от двери, даже до лесенки на второй этаж.

– Ясно. Конс-тинычу звони. А-а, да, здесь же не берёт. Ну, я принял – ты свободен, Конс-тиныча мне сюда, сам домой.

Сверху с ореховым грохотом ссыпались шаги, и Александр Михайлович спросил:

– Какими судьбами? Будете так любезны Сергея Константиновича пред директоровы очи привести? Пока мысль не покинула, поправки в абрис внесу…

И устремился к административному корпусу. В родное бюро. Тогда как искать начальника отдела надлежало в корпусе лабораторном.

Записку на выход не давал никто. Всем вдруг занадобилось – сбегай туда, подай то. Да и становилось интересно. Из большого архивного плоттера вылезла схема экспериментального устройства, радикально отличавшаяся от всего, что Светлане Прокофьевне доводилось видеть в родной конторе до сего дня. Вроде и те же транзисторы, а – не те и не так соединяются. Уж настолько-то знаний её хватало. Хотя здешняя радиотехника была и не её профилем, её специальностью были металлорежущие станки.

– В Ленинград, – бросил начальник отдела, не своим каким-то голосом, то ли со странным акцентом, – немедленно, а то вспомнишь дорожку в чеку!

Одной рукой свернул чертёж. А ведь ещё обедая в столовой, нёс к столу две тарелки, в одной – обожаемый им флотский борщ.

– Повредили? Эксперимент? – кивнув на правую руку начотдела, попыталась посочувствовать Светлана Прокофьевна.

– Без вопр-рросов, Сквор-рцова! – рыкнул обычно мирный и штатский Константиныч. – Момент нэ панимаэш! Четверо из тр-роих вр-редители!

Когда на начальство находит, лучше от него подальше. И поближе к кухне. Так хохмили сокурсники с армейским опытом. Светлана Прокофьевна готовно выпрямилась и поспешно взяла скатанный чертёж.

– Записку на проходную, – бросила отрывисто. Без пожалуйста. Той же монетой.

Испытующий взгляд чёрных глаз. В обед эти глаза были бархатно-серыми!

От руки начеркал записку. А ведь точно, компьютер выключен! Не заспячен, а выключен, никаких дежурных глазков. Домой или куда собирался? На столе дарёный, помпезный письменный прибор со вмонтированными стрелочными часами. Шесть минут четвёртого.

Почерк начотдела неузнаваемо испортился, но роспись оставалась бесспорна.

Идя по коридору, услышала, как за спиной захлопнулась дверь, проскрёб ключ.

В Ленинград, в Питер, на головную площадку было явно поздно. Скворцова поднялась в бюро. Александр Михайлович был там. Чертил в Автокаде. Неумело.

– Вот ведь иноземная махина…

– Александр Михайлович! Отправить ваш вариант схемы? По сети?

– Премного меня обяжете.

Помогла закончить схему и отправила по корпоративной почте на головную площадку, ведущему научному. Последнее решающее слово по всем опытным задумкам, филиальским в том числе, принадлежало ему.

– Давайте выйдем вместе, Александр Михайлович. Пока наша административная улита едет – приедет-то всяко уж не сегодня.

Вдвоём по одной записке их выпустили. Скатанный в трубку чертёж произвёл надлежащее впечатление. Отойдя от проходной на почтительное расстояние, Светлана Прокофьевна спросила шефа:

– А вот теперь – могу ли я узнать, что это было?

– Что именно, Светлан-Прокофь-на? Схемка эта? Кстати, вы её и бумажную с собой в город собрались тащить – зачем?

Внутренне переведя дух, Светлана Прокофьевна достала из кармана давешнюю служебку.

«Неотложнейшую нужду в транзисторах терпя…» – как только взор начальника упал на эти строки, брови его подскочили до залысины, округлявшей лоб со стороны шевелюры.

– Это я такое намарал? От восторга, наверно, что решил задачку. И что – по сети отправил?

– По сети нормальная отправилась, – дипломатично ответила бюрократически умудрённая инженер второй категории.

– Гррмм! Так, – крякнул начбюро Рязанцев и встал как вкопанный. Подумал. Решительно обернулся к подчинённой:

– Должен сам убедиться. Уж попрошу вас со мной.

Развернулся к проходной. Деваться было некуда. Назад их впустили с немалым изумлением – двое разом что-то забыли, да не бывает такого. Александр Михайлович шагал всё быстрей, почти летел. Соколом взмыл на третий этаж, включил комп. Посмотрел на записку и схему. Перевёл дух.

– Но всё-таки, Светлан-Прокофь-на, что бы это могло быть? Так только в кино бывает.

– Мысль есть, – нерешительно начала инженер Скворцова, – но, если я права, то нам с вами лучше отсюда подальше. У вас завтра есть задачки в городе?

Окончательно заинтригованный Александр Михайлович кивнул.

– Если я права, – продолжала Светлана Прокофьевна, – то оба они под куполом…

– Кто?

– Сергей Константиныч и Илья Владленыч.

– И…?

– Вроде как из нас двоих юннатом была я…

– Но я же тоже физик! Физик – это естествоиспытатель!

– А-а. Всё своими глазами! – она уже спускалась вниз, Александр Михайлович – за нею. Пересекли двор, исчерченный несоразмерно длинными тенями сосен. Вот и купол.

– Т-с-с…

Сверху доносился разговор, но невнятно.

На цыпочках Светлана Прокофьевна подобралась к лестнице, ведущей в квадратную прорезь в полу. Начальник – за ней, стеснительно поджимаясь, не решаясь прильнуть чересчур явно.

Начотдела и директор филиала сидели друг напротив друга. Сергей Константинович курил трубку. Стильно, по-восточному изогнутую, с крупной чашечкой. Дым от неё такими же изогнутыми эпюрами поднимался под самую макушку купола.

Шевелюра Александра Михайловича коснулась её щеки. Он тоже видел всё.

– Х-хк! – прозвучал у самого уха сдавленный вдох шефа. – П-по…

Она толкнула локтем назад, наугад. Чтобы замолчал. И так видно, что понял. А нечего перебивать самое интересное, ведь директор продолжал начатый задолго до их прихода рассказ:

– …доезжачим-то свистнешь, они выжлецов сразу на сворки, а сам уж идёшь с рогатиной, ружья-то ни-ни, настоящий собачник ружья в руки не берёт, один на один идёшь-то на мишку, на хозяина, значит… И как его возьмёшь на рогатину, вот уж тут праздник почище престольного. В село въезжаем под колокольный звон… Однова пономарь отказался в большой благовестник бить, я его на конюшню в розги отдал. Хлипок оказался, преставился на сорок сёмой, царствие ему… Село проезжаем, девки во фрунт у ворот построены, славу кричат, бабы пироги-печиво выносят, пиво-брагу, молодцов моих поят, и сам не отказывался. А там и на усадьбу…

Н-да, трудно не заслушаться такого, осадила себя Светлана Прокофьевна. Хорошо, что сама не от таких предков. Легонько толкнула плечом шефа. Отпыхтелись только за дверью наружу – до того и не дышали.

– Это я таким был… – отёр залысый лоб Александр Михайлович.

– Не переживайте, не таким. И вы сами, как только вышли за проходную…

– А-а! – снова догадался начбюро. – Как, значит, вышел из задачки…

– И, что ещё важнее. Вы ж транзисторы просили.

– Всё, всё, домой, домой! Одного не понимаю. Как наш дарагой таварыш Коба, – нарочно с акцентом, нараспев протянул Рязанцев, – так спокойно за трубочкой беседует с… крепостником, иначе не назвать!

– А вы решили, это перевоплощение? Переселение душ? Алекса-а-андр Михалыч! Ну не бывает же мистики. Лица-то остались, голоса остались – видали?

– Башка лопается, домой, домой!

Утром телефон Светланы Прокофьевны разрывался уже начиная с семи утра.

– Светлан-Прокофь-на, оч-нужна ваша помощь, вы человек дипломатичный…

– Светочка! Христом-богом…

– Только вы там были после, ну сами понимаете…

Испуганные, растерянные, потрясённые голоса лезли в ухо, толкались, не давали сосредоточиться. Инженер Скворцова ушла в режим полёта, позавтракала, вышла из дому, собирая мысли в кучку. Но уже в развозке узнала новость: директор филиала и начальник её отдела со вчерашнего  вечера из-под купола не спускались.

– Ужин им туда принесли, Наденька из буфета – аж жалко её, вся заплаканная прибежала. Этот орёт, каблуками не путём щёлкаешь, в чеку сдам, а тот грозится на конюшню да плетей…

Наденьки, буфетчицы, в развозке в это утро не было. Сказали – взяла отгул.

Едва пройдя проходную, Светлана Прокофьевна увидела Марью, филиальскую профоргшу. Та набирала в караулке целую связку ключей. Ото всех мыслимых кладовок.

– Свет, время есть пять минут? Давай со мной, поможешь! Эти-то, начальство-то наше, гитару требуют и балалайку. Я им сказала – не обещаю, разве если от ВИА восьмидесятых чего-чего осталось. Дак Конс-тиныч так это внушительно: в период реконструкции только кадры, овладевшие культурой, решают всё. И акцент такой чеченский прям… шо они там репетируют?

– Работает над образом генералиссимуса, – усмехнулась Скворцова. – Маш, расскажи лучше, как выпустили народ-то вчера?

– А-а, как в проходной скопились, да как Валерий-то Николаич, начпроизводства, сам-то вышел – так все всё поняли. Ну, встали часы. Сёдни чинить приедут, с головной площадки.

Гитару и балалайку под купол передали. И некоторое время доносились оттуда обрывки разных мелодий – от «мы не дрогнем в бою» до «всюду деньги господа», пока не приехало несколько машин большого питерского начальства.

С очень озабоченными лицами приехавшие устремились под купол. А зам генерального по новым разработкам прибежал в бюро, где Светлана Прокофьевна опять сидела одна.

– Товарищ Скворцова? А где… эээ… Рязанцев Александр Михайлович?

– На головной площадке.

– Эх, досада. Ведь он же сделал изобретение! Вы в курсе?

Выяснив, что Светлана Прокофьевна в курсе и всего остального, зам генерального трагически прошептал:

– И ведь этот приказ, который Сергей Константинович вчера по сети отправил, с заголовком «Ни шагу назад», уже видели в главке! Там всё знают! И не зарегистрируют изобретение, проштампуют – автор помешанный! Или присвоят!

– Вот что, Всеволод Георгиевич, – твёрдо выпрямилась инженер второй категории, – вы имеете право войти в компьютер директора нашего филиала?

– А… зачем?

– Прекратить всё это.

– Н…ну… наверно… имею.

– Я вас провожу, – и двинулась в сторону кабинета директора. Зам генерального, не вполне в понятии, поспевал за ней.

Секретарша была на месте. Кабинет – заперт.

– Открой нам, пожалст, Наиля Хафизовна!

Без единого слова та открыла кабинет директора филиала и вернулась на своё место.

– Надо будет, – объяснила Светлана Прокофьевна, как только они остались наедине с замом генерального, – отдать указание обесточить площадку. И затем снова подать напряжение через десять минут. Я настукаю текст, адрес электриков подставлю, а вы подпишете. Вашим паролем.

– И что будет? Вы хотите, чтобы я взял на себя ответственность…

– Разве что немножко инструмента полетит. В мехцехе. И всё. А зато никаких не будет помешанных.

– Откуда вы так твёрдо уверены?

– Оттуда. А то вы первый рискуете в новые враги народа попасть.

Седой, высокий, сутулый зам генерального передёрнул костлявыми плечами. Он познакомился со своим отцом, будучи восьмилетним. В пятьдесят шестом году.

Резко выдохнул и так же резко, быстрой дробью набил на клавиатуре свой пароль.

Они сидели в кабинете директора филиала и ждали, не глядя друг на друга. Прошло несколько томительных минут. Снаружи взревела сирена и раздалось нечленораздельное кваканье громкоговорителей оповещения.

– Умницы электрики, – улыбнулась Светлана Прокофьевна заму генерального, – и инструмент не полетит.

Свет погас. Компьютер тоже.

– Всё? – спросил тот и двинулся вон из кабинета. Инженер Скворцова – за ним. Коридор. Лестница вниз. Дверь в тамбур, за ним дверь в испытательную. Светлана Прокофьевна набирала коды и открывала тяжеленные двери, а внутри неё что-то считало, как цыкало: цк-цк… Цк-цк… Когда же свет?

Свет не включался.

Не задержавшись в испытательной, проскочив сразу на улицу, Светлана Прокофьевна увидела Сергея Константиновича, стоявшего возле выхода из-под купола. Он дирижировал трубкой, а Илья Владленович ещё с кем-то, не разобрать было издали, прямо под открытым небом, на переносной наковальне, заковывали в ножные кандалы кого-то в спецовке с логотипом родной конторы. Вот – приклепали к колодке цепь, вот у наковальни уже следующий горемыка. Очередь вилась длинной змеёй, и всё росла, такие же, в спецовках, кнутом подгоняли всё новых и новых.

– Что вы наделали? – услышала Скворцова гневный голос зама генерального. И выхватила мобилу. Худшие предположения оправдывались: она не включалась.

– Бегом! – воскликнула она. Откуда и прыть взялась! Схватив за руку зама, буквально волоча его за собой, очутилась перед проходной. Охранница с грозным «стой!» замахнулась странным оружием, такое инженер второй категории видела только в кино: на длинной, выше роста, рукоятке широкое, ладони с две, лезвие дугой, и заканчивается рукоятка наверху остриём, как пика. Страхолюдина эта была чуть не тяжелей самой охранницы, ту занесло от собственного замаха, и Скворцова с замом генерального проскочили проходную. Вслед неслось «подорожную, подорожную!» – но на это можно было уже не вестись. Они остановились, когда проходной стало не видно за поселковой застройкой.

Мобила и здесь не включалась.

– Всеволод Георгиевич, вы ведь на машине? Срочно нужно в Питер.

– Покомандуйте ещё. Устроили тут…

– Вы видели, что они делали? Илья Владленыч? Это ж как наводнение, дело чрезвычайное. Мобильник-то ваш берёт?

Мобильник не брал.

– Что собираетесь делать? – спросил зам генерального, шагая к машине.

– Милицию, эту, полицию, это первое, – перевела дух Светлана Прокофьевна.

«Ауди» зама генерального рванула с места. На шоссе.

– Вот! – воскликнула она. – Здесь берёт!

Всеволод Георгиевич резко дал по тормозам. Смартфон в его руках ожил. Пошёл вызов. Он снова взял с места. Вызов перебился. Проехали сколько-то ещё – мобильники ожили вновь.

– Распространяется, зараза, – понял зам генерального и выжал из «Ауди» всю скорость, на которую та была способна.

Остановились возле головной конторы.

Электричество было, лифт работал. Вместе с замом генерального устремились в сторону кабинета генерального.

Чинов в морской форме с большими звёздами Светлане Прокофьевне доводилось видеть, но нечасто. Откуда взялось сразу много таких – ну, откуда-то взялось. Слова «залп», «накрыть» – ну да, других, наверное, они и не знают, думала она про себя. Вдруг дошло:

– Вы что, стрелять по нашему филиалу будете? Бомбить?

– Молчали бы, – сказал кто-то сбоку, – уж ежели заварили такую кашу!

– Там же люди!

Скрутили руки, поволокли по коридору, затолкали в клетушку без окон. Пахло стиральным порошком и давно мокнущими тряпками. Ощупью, натыкаясь на вёдра и бочонки, Светлана Прокофьевна нашла какой-то мягкий тюк и уселась на него.

Сколько прошло времени, она не знала. Наконец дверь распахнулась, и кто-то спросил:

– Это вот она время поставила?

А сбоку добавили:

– Бывший-то Илья Владленович её в лицо должен помнить.

Потом уточнили:

– Тридцать миль по берегу и тридцать в глубину площадь накрыли, а главный-то сбежал, шастает где-то. Эдак пойдёт, всем у него под куполом быть.

– К директору! – позвал ещё один голос.

Стоя в кабинете генерального директора, Светлана Прокофьевна выслушала приказ:

– Поедете во второй филиал, разыщете там Илью Владленовича Борисова, в настоящий момент выдающего себя за генералиссимуса, и завяжете с ним доверительную беседу. Ваша цель – обеспечить органам безопасности возможность его захвата.

И она ответила:

– Есть.

2022