Постаревший Юрий Кормаков, глядел в карманное зеркало. Он видел своё лицо испещрённое морщинами, поседевшие коротко стриженные волосы, росшие на его круглой голове. Он проделал долгий путь, он ждал этого целых долгих 18 лет и вот теперь он считал, что он должен получить то, что заслуживает.

Он ждал своего первого заслуженного отпуска на предприятии, где он трудился водителем, буквально считал дни до 5 сентября и теперь он проделав нелегкий путь бродил по белорусским лесам, следуя четким указателям, записанный неровным почерком на пожелтевшем обрывке бумаги.

Лямки походного рюкзака впивались в спину, но он не обращал на это никакого внимания. Он пытался найти глазами тот заброшенный кривой дуб. Описанное на клочке бумаги поле за десятилетие с лишним уже поросло молодым лесом, а дуб значит должен быть поблизости.

Он нашел вскоре глазами тот самый кривой дуб, сбросил с плеч рюкзак, неторопливо размял пропитанную потом и усталую спину, спокойно присел под дерево, попил воды из фляги, достал из рюкзака складную лопатку, которую он выменял на толкучке в Орехово – Зуево и начал копать.

Копал он долго, упорно разрывал пространство вокруг дуба и при этом не чувствовал абсолютно никакой усталости.

Через пару часов его труды оказались вознаграждены. Лопата уткнулась в что-то металлическое – им оказался покрытый ржавчиной металлический шкаф, закрытый навесным насквозь проржавевшим замком, который Юрий без особого труда сбил лопатой.

Удовлетворённый, он открыл крышку и увидел там небольшой винный старинный ящик из дерева, покрытый темно – коричневым лаком. Ящик оказался закрытым на замок, поначалу Кормаков хотел сломать его, но подумал о том, что ящик вполне себе неплохой и его тоже можно будет неплохо продать.

Погрузив винный ящик в свой рюкзак, Юрий извлек небольшую фляжку с водкой, немного отпил, почувствовал как жидкость приятно разливается по желудку и по всему телу. Начинало темнеть, Кормаков довольный встал, накинул рюкзак и быстрым шагом выдвинулся в сторону села, до темноты ему нужно было успеть попасть туда, а там его ждал гостиничный номер.

Водитель автобазы Юрий Кормаков подготовился к путешествию заблаговременно – за полгода до этого он изучил внимательно атлас СССР, за месяц до поездки у одного местного фальшивомонетчика сделал поддельный паспорт и командировочное удостоверение в колхоз «Рассвет», находившийся неподалеку от города,  в который он якобы должен был прибыть в качестве инженера – механика.

Без проблем снял в городе номер в гостинице, рассказывал своим попутчикам в автобусе и администраторам гостиницы, что хочет повидать своего сослуживца, с которым вместе воевали на фронтах Великой Отечественной.

Теперь он шел по лесу быстрым шагом, ящик при каждом движении упирался в спину и причинял некую боль, но Кормаков абсолютно её не замечал.

Вскоре показалась гостиница – одноэтажное здание, где из постояльцев пока был он один, по разговорам администратора вскоре к ним должны была приехать делегация колхозников из соседней области, но пока он наслаждался одиночеством в двухместном номере.

Увидев толстую администраторшу, Кормаков приветливо улыбнулся и поздоровался.

– Ну что, повидались с Вашим товарищем?

– Ой да еще как, посидели, поболтали, вспомнили былое, да водочки выпили.

Счас бы перекусить чего – то, а то живот крутит, путь был неблизок обратный.

– Идите в буфет на автостанцию, он до 8 вечера, вы должны успеть – улыбнулась администраторша в ответ.

Кормаков поблагодарил её, в номер оставил свой рюкзак и пошел в сторону станции.

Ох и дыра же, еще городом называется,  думал он оглядываясь вокруг – одноэтажная гостиница, вокруг частные дома, перемежающиеся двухэтажными домиками, построенными пленными немцами, сельсовет, пыльные улицы, автостанция, каменный старинный костел, уцелевший каким-то чудом в годы войны.

В буфете автостанции играл патефон, пожилая буфетчица лениво смотрела в окно, за одним из столиков сидел молчаливо ксёндз. Он выбрал парочку пирожком с мясом и один с капустой, взял морс, расплатился и сев степенно за столик, начал поглощать свой ужин.

Едва он закончил, буфетчица объявила о закрытии буфета, ксендз встал и стал внимательно рассматривать Кормакова, лицо ксендза показалось ему до боли знакомым – он смотрел на этого высокого пожилого мужчину с лысиной и не мог припомнить где он его видел. Но ксендз точно вспомнил при каких обстоятельствах они встречались с Кормаковым, он быстро выскочил из буфета и побежал в сторону костела.

Юрию Кормакову оставалось тоже бежать.

Юрий добежал до гостиницы, спрятался в кустах, пытаясь унять сердцебиение в груди, он прокрался к окну своего номера, подлез, через форточку открыл раму – быстро взял рюкзак и спрятался в близлежащем лесу.

Пока он сидел целую ночь спрятавшись за деревьями, он мучительно вспоминал, где же он видел того ксёндза, но никак не мог припомнить.

Он с ужасом боялся того, что в этих местах его узнают и боялся он абсолютно правильно.

Юрий.

Родился он в довольно зажиточной семье, отец его был купцом, держал в их родном сибирском селе магазин, была у них и земля, и скотина, огромный двухэтажный дом. Детство Юрий смутно помнил, но отчетливо помнил, как их пришли «раскулачивать», отобрали дом, землю, лавку и имущество, отца расстреляли.

Младшая сестренка умерла в ту зиму, а Юра вместе с матерью и бабкой вынужден был жить у своих дальних родственников.

Помнил он своё голодное детство, помнил как бабушка и мать показывали ему магазин отца где сейчас располагался кооперативный магазин и их дом, в котором обитал местный председатель колхоза.

В душе его родилась тогда ненависть к советской власти. В школе он учился неплохо, пробовал поступить в институт на учителя, но клеймо «сын кулака» не дало ему исполнить мечту. Выучился он лишь на шофера и тут же был призван в армию. Начиналась война, служил он в Западной Белоруссии, в один из жарких дней июля их колонну разбомбили, он укрылся в канаве, где его нашел политрук Смышляев и парочка уцелевших бойцов и в этой компании он бродил несколько месяцев по лесам.

Со временем они все глубже и глубже уходили в леса и им после 2х недель скитаний стало ясно, что они окружены, окрестные деревни были заняты немцами. Провизии вскоре не стало, Кормаков устал от речей Смышляева – он говорил о том, что Красная Армия их непременно спасет и вскоре они выйдут к своим. Один из солдат по фамилии Смолов замкнулся в себе, Юрий совершенно не знал его имени, Смолов постоянно что-то говорил про конец света и смерть. В одну из ночей их покинул молчаливый пожилой солдат Гришкевич, он ушел в сторону своей деревни, очертания которой показались в одну из ночей.

Утром Юрий нашел Смолова, повешенным на дереве, в его голове навсегда засел этот образ – худого солдата в грязной гимнастерке, болтающегося на своем ремне на дереве. В то же утро над ними пролетел самолет разбросав над ними листовки, на которых было написано, что данная бумага дает обладателю комфортные условия и безопасность. В тайне от политрука он спрятал листовку в голенище сапога.

Они бродили голодными с политруком несколько дней, пока однажды Кормаков не услышал шум машин, голоса – лес прочесывали люди в гражданской одежде с белыми повязками и вооруженные советскими трехлинейками. Свихнувшийся политрук выхватил пистолет и приготовился дать отпор, в тот момент Кормаков принял решение изменившее потом всю его жизнь. В страхе за свою жизнь, видя численный перевес противника, он ранил штыком политрука в правую руку, забрал пистолет, связал руки ему ремнем и вывел его навстречу тем охотникам.

Их вместе доставили в село, Кормаков выпустил с превеликим удовольствием пулю в политрука на глазах полицаев и немцев и у него сразу началась новая жизнь.

Он верно служил новым хозяевам, они ценили его преданность и его ненависть к советской власти, через полгода он стал руководителем группы по борьбе с партизанами.

Предавшись воспоминаниям он незаметно для себя уснул, уткнувшись в ствол дерева. Во сне он видел Смолова, который одетый в гимнастерку и с посиневшим лицом с шеей обвитой ремнем шелк нему и говорил: «Возмездие, тебя скоро настигнет возмездие…» Кормаков проснулся в холодном поту, начинало уже рассветать и ему нужно было выбираться из этой области. Вернее всего ксёндз его узнал, несмотря на прошедшие годы, и уже сообщил куда следует, а попадать в руки сотрудников КГБ СССР ему совершенно не хотелось.

Он побрел по лесу в сторону дороги, поймал попутную машину и договорился с водителем отвезти его на ж/д станцию. Откуда он поехал к себе домой, в Орехово- Зуево с пересадками.

Всю дорогу он думал о сокровищах, спрятанных в винном шкафу, бережно проверял рюкзак, лежащий под нижней полкой, ему не терпелось открыть этот ящик.

Лёва.

Лев Соломонович Коганович, уважаемый детский врач, уже заканчивал прием в поликлинике, как к нему подошла женщина просившая посмотреть больного ребенка.

Несмотря на увещевания медсестры о том, что рабочий день доктора завершился, она прорвалась с ребенком на руках и бросилась к нему на колени.

Лев её сразу узнал, вдова Езафович, вышедшая удачно замуж за советского майора и недавно родившего ему ребенка. Мальчик, полутора месяцев от роду, кашлял и страдал от жара. Мать умоляла спасти его ребенка и доктор не мог отказать ей в осмотре.

Он осмотрел плачущего ребенка, послушал его, выписал матери рецепты и строго настрого наказал прийти показаться ему через пару дней.

Он грустно вздохнул – прием завершился позже положенного, ему хотелось идти домой, где его ждал ужин приготовленный его матерью и отец, уже наверняка пришедший с работы.

Несмотря на то, что Соломон Коганович был небогатым портным, но сыну он смог дать медицинское образование в Гродненском университете и по -настоящему мог гордиться своим сыном.

Его брат Борис тоже был гордостью семьи – с приходом Советской власти он стал студентом Мединского института в Москве и мечтал стать хирургом. К сожалению в этом году брат писал, что приехать сможет только в августе – он устроился на работу санитаром в морг и хотел немного подзаработать денег.

Наступил май, были слухи о скором нападении немцев, но в тот месяц мало кто в это все верил.

Через пару дней на одном из приемов он увидел счастливую и довольную Хаю Юзефович, вместе с малышом, которому на фоне приема выписанных лекарств стало намного легче. Женщина благодарила доктора и сообщила что уезжает в Москву вместе с майором, ему выдали там квартиру и буквально через два дня они должны будут ехать туда.

Хая, обещала забежать к нему еще попрощаться в день отъезда и намекнула о каком-то подарке.

Лев вспомнил про семью Хаи – в молодости она ему нравилась, ну как в молодости, в те годы, когда он учился еще в гимназии, она была как и сейчас яркой и привлекательной, её голова была усыпана черными вьющимися волосами, всегда хороша и модно одета, несмотря на то, что её семья уже тогда не была такой богатой как раньше.

Как ему рассказывал отец, Езафовичи владели керамическим заводом в их маленьком городе, был у них и старинный большой особняк, который с приходом советской власти превратился в среднюю общеобразовательную школу.

Все это было во времена Российской империи, черная полоса наступила для семьи фабриканта в самом начале 20 го века, вроде как в 1910 году – тогда увлекающаяся сеансами спиритизма дочь была найдена в повешенной в соседнем лесу, а её совершенно непутевый братец стал единственным наследником состояния. От горя вскорости скончался отец, его сын совершенно продолжать бизнес не хотел и уже к середине двадцатых годов фабрика и особняк были проданы на аукционе за долги и до 1939 года владельцем был некий Мацей Дворжек. Потом от пьянства умер и наследник состояния, оставивший своей жене и малолетней дочери скромный деревянный домик на окраине города, где жила Хая.

Вспомнил он и то, как узнал о смерти матери Хаи приехав на летние университетские каникулы домой и о её женитьбе на пожилом хирурге Дворкевиче, который годился ей не то что в отцы, а в дедушки.

Лев закончил университет, вернулся в родной город работать педиатром, он продолжал думать о Хае которая была к сожалению замужем. Детей у них с пожилым хирургом не было и тот после пришествия советской власти умер от обширного мозгового кровоизлияния.

А теперь Хая вышла замуж за лысоватого майора и уезжает с ребенком в Москву.

Льву лишь оставалось принять нескольких пациентов и завершив прием он отправился домой, где собирался полежать на диване в своей комнате и почитать какую – нибудь книгу.

В свой законный выходной молодой доктор отоспался, позавтракал, обсудил последние новости и сплетни за столом с матерью как раздался звонок в дверь.

В двери стояла Хая, в руках она держала небольшой винный ящик, она улыбнулась Льву и вручила его ему в руки.

– Возьми это, спасибо тебе за нашего с Николаем сына, я завтра уезжаю, а вещи раздаю, те которые еще от отца остались, вот ящик нашла, думаю тебе понравится, но ключа у меня нет, откроешь.

Лёва покраснел, попытался что-то произнести, его мама Фаина опередила сына:

– Хаечка проходи, позавтракай с нами.

Хая ничего не ответила, она поцеловала Льва в щечку и убежала со словами

– Прощай.

Он так и остался стоять в руках с винным ящичком.

В комнате он смог наконец-то повнимательнее осмотреть шкафчик – небольшого размера, покрытый темно – коричневым лаком, перевернув его он увидел штамп производителя – судя по нему, изделие было сделано в 1898 году в Австро – Венгерской империи. Шкафчик был закрыт, осмотрев его Лев не смог найти ключа, внутри что – то было – при переворачивании шкафа содержимое тряслось и ударялось об стеночки.

Пришедший из лавки отец услышав про эту историю, сразу оживился и в его глазах, как Льву показалось, появился мальчишеский интерес.

Соломон принес из подвала ящик с инструментами и без особого труда, поковыряв в замке отверткой, открыл его.

И наконец – то содержимое ящичка предстало перед членами семьи – кусок гранитной плиты, на которой на идише было написано «Шалом», парочка высохших роз, старинные золотые часы на цепочке, горстка золотых императорских рублей и потускневший от времени старинный медный подсвечник.

Отец заключил: «Недурно, хорошо тебя сын за врачебную практику отблагодарили, а то все носили тебе в основном продукты».

Лев вспомнил, что действительно, население, особенно жители окрестных сел и деревень приносили доктору продукты в качестве благодарности – даже свинину и сало, которые он всегда обменивал в лавке на рыбу или сладости, так же как и алкоголь, к которому все члены семьи были абсолютно равнодушны.

Матери тоже понравился винный ящичек, она предложила его поместить к Лёве в комнату и поставить на пол в угол.

Содержимое выкидывать не стали, а сложили обратно в шкафчик, который сразу же поместился на выделенное ему в доме место.

Неведомый гость.

Ночью Лёва спал очень плохо – ему снился ужасный сон – будто бы он шел по городу и вела его за руку красивая девушка с рыжими волосами, они шли в сторону той усадьбы, где сейчас располагалась школа, но в сне это была именно усадьба, девушка вела его внутрь, в большую комнату с огромными книжными полками кругом, и в ней девушка встает за кафедру и начинает читать какую -то книгу на непонятном языке и превращается в жуткую страшную ведьму, которая начинает его избивать.

Доктор проснулся в пять утра, руки сильно болели, болела грудь и правая скула, дойдя до зеркала он увидел свежие кровоподтеки. Списав все это на продолжение сна он преспокойно заснул.

То, что с появлением в доме этого предмета, начались странности поняли все – повсюду пахло жасмином, хотя в доме его отродясь никогда не держали, периодически по вечерам становилось жутко холодно в гостиной.

Лёва стал плохо спать ночами, ему снились повторяющиеся кошмары, в одну из ночей ему снова приснилась та ведьма, которая отвела во сне его в тот самый дом и какая – то тень села на него и давила, пытаясь проникнуть внутрь него.

Сомнения развеялись окончательно, когда дома собираясь на работу, он увидел ту же тень из сна уже в коридоре, которая быстро пробежала мимо него в его комнату.

Во рту появился постоянный тошнотворный металлический привкус. От былого веселого доктора Когановича не осталось и следа, перед своими маленькими пациентами и их родителями он представал в мятом халате, небритый и огромными мешками под глазами от недосыпа.

Домой идти совершенно не хотелось – он допоздна сидел на работе в своем кабинете, дремал за столом, домой приходил поздно и просыпался в 5 утра каждый день от жуткого чувства страха и ощущения, что во сне в него кто-то пытается войти – этот сон повторялся ежедневно – удушливая темная масса, которая давит его и пытается забраться в нос и в рот и он пытается сопротивляться этому и кричать, и в этот момент он просыпается.

Родители видели происходящие в нем изменения – мать рекомендовала попросить у новой заведующей поликлиникой Макаровой отпуск, и даже предлагала сходить к ней вместе с отцом, по её мнению сын всецело отдается своей работе и от этого устал. В проклятие никто из родителей не верил, как и в то, что в этом виноват шкафчик.

После одной из таких ночей он пришел на работу, где к нему в кабинет пришла заведующая Анна Макарова, полная женщина неопределенного возраста и сообщила в ультимативной форме о том, что он идет на две недели в отпуск.

– Вам нужно отдохнуть Лев Соломонович, сам не свой ходите, рецепты пишете неправильно, так, что съездите куда – нибудь, либо просто отдохните дома и отоспитесь – проговорила она и продолжила:

– А вместо Вас пусть доктор Габриадзе поработает 2 недели.

Лев не знал, что и подумать, у него не хватало сил даже как-то воспротивиться этому – дома его поджидали те кошмары, из-за которых он чувствовал себя скверно и не мог выспаться.

Он хотел как -то даже отказаться, но Макарова волевым голосом произнесла:

– С сегодняшнего дня в отпуск и точка, отдохнете и вернетесь работать, как раз педиатр Княжевич уйдет в отпуск.

Лев сдал свой халат медсестре и грустно пошел домой, думал он о Габриадзе – молодом враче, приехавшем сюда в сентябре прошлого года, весельчаке, который очень сокрушался, что у них в поликлинике нет ни одной молодой медсестры и вспоминавшем свои годы учебы в Казанском университете.

Вспомнился ему еще и доктор Княжевич, пожилой врач, заставший еще времена Российской империи и ностальгировавший по тем старым временам.

Размышления его прервали переживания насчет очередной ночи, эти кошмары он больше не мог терпеть и нужно было что-то предпринимать.

Обычно мозг в стрессовой ситуации сам подсказывает решение назревшей проблемы, исключением тут не стал и мозг Льва.

Он вспомнил об однокласснике, после школы окончившем ешиву и посвятившим себя полностью религии, параллельно он работал в городской библиотеке. Иногда он видел его в городе, здоровался, но теперь он точно знал куда он пойдет в первый день своего отпуска.

Мойша Файнман преспокойно отдыхал на своем рабочем месте в библиотеке, народы было совсем немного, он сидел откинувшись на спинку стула и почитывал газету «Правда», когда в читальный зал ворвался его одноклассник, работающий врачом – Лев Коганович, и по его виду он сразу понял, что дело серьезное.

После того как Лев выложил Мойше все то, что накипело, тот понял, что дело серьезное.

– Диббуком это называется, похоже у Юзефовичей он жил, но они его заключили в этот винный ящик, а ты его открыл и вот, теперь он в тебя проникнуть хочет, пока ты сопротивляешься, но скоро он волю подавит и вселится в тебя….Странно, что Хая тебе ящичек отдала, но может она и не знала о диббуке, сам знаешь семья у них очень странная была – Ривка в лесу повесилась, отец Хаи Авраам все промотал и оставил семью в нищете. Насколько мне известно, его изгонять нужно, я этим займусь сегодня вечером, а тебе я предлагаю переночевать у меня, всяко безопаснее, чем дома, понимаешь?

Лев согласился, он никогда не верил в мистику и в сверхъестественное, но теперь когда неизведанное пытается в него проникнуть, ему остается только делать то, что ему говорят.

Мойша взяв ключи быстро закрыл библиотеку и повесил на дверь табличку «Закрыто», и молодые люди пошли к нему домой.

Жил Мойша в подвале под книжным магазином прямо напротив одноэтажного деревянного здания синагоги, квартира была заставлена книгами, горячей еды в квартире тоже не водилось, Мойша предложил ему отобедать кусочком ржаного хлеба, луком и кусочком сыра, клятвенно пообещав сходить в магазин.

Лева почему-то в квартире друга почувствовал себя в безопасности, аппетит дал о себе знать, он перекусил данными блюдами, порывшись в шкафу Мойша нашел сухое печенье и немного чайной заварки.

После чая с печеньем Файнман побежал в магазин, а Лев остался разглядывать литературу, коей была заставлена вся квартира – огромное количество книг на польском, русском, немецком, идише.

Вскоре Файнман вернулся из магазина с продуктами и всю оставшуюся половину дня одноклассники вспоминали школьные годы и общих знакомых.

Мойша постелил Льву на полу, Коганович быстро заснул, но проснулся ночью – в темные окна подвала кто-то стучал, на улице завывал сильно ветер, в дверь кто-то стучался, Мойши не было, за дверью стук сменился противным скрежущим звуком, будто кто-то царапал снаружи дверь, открывать её Лев так и не решился. Прошла будто целая вечность, полная страха, пока с первыми запевшими петухами все стихло.

Кворум.

Утром цадик и десять мужчин включая мойшу повели Лёву в синагогу, один из мужчин нес тот злосчастный винный ящичек. В старой синагоге под её сводами наконец -то был совершен обряд – мужчины долго жгли благовония, читали тексты задом – наперед, дули в шофар. Синагогу трясло как при землятресении, но в итоге дух был загнан обратно в винный ящичек, который предстояло закопать в землю.

И процессия из мужчин одетых в религиозные одежды и Льва выдвинулась на окраину города, где неподалеку от леса шкафчик был погружен в металлическую коробку и закопан глубоко в землю.

Лев избавился от своих ночных кошмаров, он пытался узнать историю семьи Езафовичей общаясь со старыми слугами, жившими их в доме. По их словам – Ривка увлекалась сеансами спиритизма и в одну из ночей он призвала в дом нечто страшное, которое разрушило её жизнь и по слухам после её смерти из Минска были приглашены цадики, которые заключили духа в ящичек, и по всей видимости, про него забыли и он просто был в доме Хаи, до момента передачи Когановичу.

После.

В конце июня 1941 года Лев Коганович был призван в действующую армию и отбыл на фронт в качестве военного врача, в сентябре того же года, контуженный, после бомбардировки госпиталя и полного разгрома армии, он выбрался к своим родным местам, захваченных немцами. Он ничего не мог узнать про отца и мать, про родственников – немцы их уже вывезли в лагерь вместе с остальными евреями города.

Его приютила семья белорусов, внуков которых он успешно лечил, и уже год с лишним он скрывался в погребе, изредка выбираясь помыться в баню.

Сидя в погребе он долго думал о своей жизни, вспоминал родных, Хаю, знакомых, одноклассников и родственников, об их судьбах он ничего не знал.

Осенью 1942 года он слышал о партизанах и карательных отрядов, расстреливающих семьи тех, кто укрывает евреев и партизан. В октябре пожилой хозяин дома Георгий, с грустью сообщил о том, что их соседей расстреляли каратели.

Лев решил уйти и ночью он, одетый в потрепанную военную гимнастерку и накинув сверху рваную фуфайку, отданную ему хозяевам дома и поблагодарив их за все, скрылся в чаще леса.

Юрий и Лев.

Отряду Кормакову в этой экспедиции против партизан не везло, противнику удалось заманить в засаду отряд карателей. Юрий угрожая членам своей группы расстрелом на месте, заставил их отбиваться, и им удалось вырваться из засады, но их осталось всего 3е, плюс один тяжелораненый, которого он без сожаления застрелил.

Лев слышал винтовочные выстрелы, взрывы гранат, он спрятался за деревом и интуитивно понял, в какой стороне идет стрельба, ему оставалось лишь надеяться на партизан, к которым он хотел примкнуть и вместе с ними сражаться.

Он продолжал прятаться в лесу, где был обнаружен остатками группы Кормакова.

Его сразу опознали, один из бойцов группы, белобрысый молодой парень признал в нем доктора и даже сказал командиру группы о том, что дескать он им пригодиться. Второй пожилой хромающий мужик потребовал у командира группы оставить врача, так как тот им всегда пригодиться.

Кормаков не верил своим глазам, найденный в лесу человек в потрепанной советской гимнастерке и грязном ватнике, покрытый черной густой бородой, по определению являлся евреем, да еще и красноармейцем – лейтенантом.

Он подумал о своей мечте – о том, как под пытками тот выдаст ему спрятанные богатства и он сможет наконец-то зажить богатой жизнью и без советской власти.

Ему было абсолютно не жалко потерянных бойцов своей группы, он думал о богатстве и о том, как выслужиться перед немцами, для этой цели он постоянно читал маленькую книжку – самоучитель немецкого и в свой блокнот заносил новые немецкие слова. Рассказ услышанный от сельского старосты о том, как следователь полиции пытал жида, а тот выдал ему клад и разбогател, грел его душу и он постоянно обновлял его в своей памяти.

Теперь два этих идиота – старик – в прошлом советский старшина Пустовалов и молодой 17 летний солдат Жолкевич, которого отец сам привел к немцам служить, требовали от него оставить им доктора.

Кормаков все уже решил – он отведет его в соседнее село, сам будет пытать, а потом повесит.

И теперь он грубо тыкал штыком Кормановича и приказывал идти вперед. Им надо было до темноты дойти до села – там были полицейские со старостой и быть может немецкий гарнизон, Юрий надеялся что партизаны не будут их преследовать.

Карателям повезло, в селе находился староста, крупный полицейский участок и даже немецкий взвод вместе с лейтенантом, мотоциклами и бронемашиной. По краю села стояли пулеметный точки.

Без проблем они прошли через посты, разместились в полицейском участке, куда по словам полицаев должен с утра приехать следователь, Кормаков на ломанном немецком доложил лейтенанту о разгроме, тот отдал приказ о тревоге, боясь нападения партизан.

Кормаков остался ночью наедине с пленником, отправив полицаев и выживших из отряда спать.

Он с упоением пытал Льва, пока тот не рассказал ему о кладе закопанном в лесу, каратель записал на клочок бумаги все координаты.

Избитый и измученный Корманович лежа на соломе в камере понимал, что утром его обязательно повесят или расстреляют, единственное о чем не жалел, так о том, что этот каратель обязательно откроет ящичек и хоть возмездие свершится.

Льву снова не повезло, понеся потери, партизанский отряд решил не преследовать карателей и не нападать на село, где находился большой полицейский участок вместе с немецким взводом.

Утром Льва Кормановича просто повесили перед испуганными жителями села, согнанными на площади по этому торжественному случаю. Корманович не выдал под пытками тех людей которые его укрывали и когда накидывали ему веревку на шею даже улыбался.

Каратель.

Кормаков ехал в поезде, его тревожила мысль о том, что его могли узнать и теперь наверняка ищут, но потом он успокоил себя тем, что документы у него были с собой фальшивые, вот по ним пускай и ищут его. Вообще идея путешествия по Западной Белоруссии для него была довольно рискованная – люди помнили зверства карателей, иногда он читал в газетах или слышал по радио об очередном суде над приспешниками немцев и боялся что за ним тоже когда – нибудь придут.

Заначки эта была далеко не первая, будучи командиром отряда карателей, он выменивал награбленное на драгоценности и прятал их по лесам, клад Когановича он оставил на потом. Ближайшие пять лет, начиная с 1965 года, он ездил по лесам и искал спрятанные им клады.

Деньги он хранил, избавлялся от драгоценностей постепенно, не делал дорогих покупок, копил на машину, на которую стоял уже несколько лет в очереди.

Ему удалось с приходом советских войск затаится, он помнил, как он бродил в советской военной форме, поил солдат самогоном и распрашивал про житье – бытье, так он и стал вместо Юрия Кормакова – Павлом Семеновым, он нашел молодого ефрейтора, бывшего детдомовца и удушил его после полбутыли самогона, сбросил тело в реку и присвоил его документы.

Воевал, демобилизовался, стал шофером – получил 5 лет назад от автопредприятия квартиру, обставил её – как раз в этом и помогли ему спрятанные заначки – холодильник, телевизор, югославский гарнитур.

Но все равно он всей душой ненавидел советский строй, но был вынужден при нем жить.

Довольный Кормаков – Семенов, зашел к себе в квартиру, отверткой открыл ящик, грязно выругался – богатств там не было, но как он сам потом подумал – золотые монеты можно неплохо продать, как и золотые старинные часы, подсвечник он отдаст на толкучке за сколько возьмут, ящик он тоже сможет продать.

Неожиданно сильный ледяной ветер разбил окно на кухне, лампочка в коридоре лопнула…диббук вышел на волю.