Антону Матезиусу, лучшему в мире баянисту

             Мери-Энн готовилась к важному собеседованию и по этому случаю купила жакет. Покупки благотворно влияют на самооценку и повышают шансы на успех. Это особенно актуально, когда поиски работы затягиваются. А в ее случае подходящей вакансии не подворачивалось довольно давно. Магазины как раз накануне закрылись на карантин, и Мери-Энн сделала покупку в онлайн приложении. Цена ее устраивала, смущал только цвет. Цвет жакета обещали ярким и дерзким, самым модным в сезоне, – карминовым. В гардеробе Мери-Энн – примерно-скромной офисной единицы – превалировали сине-серо-коричневые тона. Ни красного, ни розового, ничего прочего столь же не практичного там отродясь не водилось. Но в этот раз она решила совершить авантюру, тем более такие скидки… Через пару недель вся эта короно-вирусная истерия закончится, а с ней и распродажи…

Через пять рабочих дней стандартной доставки она получила жакет. На поверку он оказался еще более ярким и дерзким, чем ангажировалось. Он напомнил Мери-Энн пышно цветущие фуксии в саду ее матери в Питтсфилде, штат Мэн. Она хотела отправить жакет обратно в магазин, но потом решила не отступать и сожгла пути к отступлению, отважно отрезав бирки. Самый модный в сезоне цвет никак не сочетался ни с единым ее нарядом, и ей пришлось прикупить к нему платье, грязно-розовое, унылое как растаявшее мороженое, и ничем не примечательное, но отлично гармонирующее с фуксиями ее мамы.

Перемены всегда требуют решительности и напора, подбадривала себя Мери-Энн перед зеркалом, примеряя обновки. Заставший ее за этим занятием муж даже присвистнул.

– И ты будешь это носить?

– А почему нет? -дерзко вздернула плечи Мери-Энн.

Муж решил обидеться. Он всегда так поступал, сталкиваясь с чем-то необъяснимым в ее поведении. Все не укладывающееся на отполированные полочки его ожиданий предвещало хаос, и он прятал свой испуг в раздражении.

Мери-Энн давно не обращала внимания на его панические атаки. За пятнадцать лет брака можно привыкнуть к любому несовершенству. Она, не в пример своему супругу, неожиданностей не страшилась, и свежеприобретенный жакет вящее тому подтверждение. Теперь работа у нее в кармане. И она принялась гордо делиться с подружками своим новым амплуа и листать социальные сети в поисках вдохновения для последующих подвигов.

Там она и наткнулась на крохотную, в пару абзацев заметку, чудом проскользнувшую сквозь красно-черные новостные массы ковида девятнадцатого. Некролог.

Весна подмерзала к ночи. Ломкие лужи хрустели под ногами. Они шагали, взявшись за руки. Город спал. Это была ночь накануне ее дня рождения, она все проверяла часы, наступил ли новый день. Через плечо она носила сумку. На сумке бряцала подвеска…

            Замершие лужи. Подвеска, которую она нацепила на сумку. Сумка карминного цвета.

Она носила яркие цвета, никогда ничего серого и скучного. Подвеска бряцала и цеплялась за одежду. Это так не практично – цеплять подвески на сумки…

Родиться весной – большая удача. Ты начинаешься заново вместе со всем миром.

Мери-Энн вот-вот исполнится двадцать шесть. Она перешагивает через вторую половинку десятилетия, ведущую к зрелости.

– Знаешь, о чем я мечтаю? Я не хочу дожить до тридцати.

Он не удивляется. Все неожиданное и непонятное – его стихия. Его музыка сплетена из всего не укладываемого на отполированные полочки ожиданий…

Сухие факты из новостного столбца сообщали о безвременной кончине. Остановка сердца, сон, перешедший в безвозвратное забытье. Скорбим и выражаем соболезнования родным и близким…

Весна пахнет надеждой. Она не бывает старой, она застыла в пубертате вечнозеленых крон, ей никогда не дорасти до тридцати.

 

– Вот и хорошо, что он тебя бросил! – заявила мама в свой очередной визит, не найдя никаких следов музыки в ее мансардной квартирке.

– Он меня не бросал.

– Музыка – это не надежно, к тому же они все изменщики. Ты же не собиралась ездить с его филармонией по белу свету? А иначе их никак не удержать. Только постоянное присутствие рядом. Везде… Давно он сбежал?

– Он не сбегал.

– Все к лучшему. Невозможно делать карьеру в таких условиях. Когда идешь на поводу эмоций, это мешает сосредоточиться на главном.

– А что главное?

– Стабильное будущее и твердый доход.

– И дожить до тридцати?

– Ты окончательно спятила?!

Родство – признак крови или брачных уз. Их кровь была разной группы. Их узы – это зеленый плющ весеннего города, просыпающегося двадцать шестой год подряд. 

Мери-Энн смотрела на человека, связанного с ней законными узами свойства. У них на двоих не существовало даже куриного зернышка идентичного. Они не были своими ни в чем. Он пил виски и смотрел вечерний выпуск новостей. Всегда в одно и то же время, из того же стакана. Никаких неожиданностей.

– Знаешь, что самое главное? – он вдруг сильно сжал ей руку.

            – Не потеряться.

            Мы никогда не потеряемся. Я могу ненадолго уйти, но я всегда вернусь.

            И они шли дальше, не разжимая рук. Весна начинала подтаивать с первыми лучами. Надежда трепетала и ухала в сердце… Бух-бух, это часы. Это зрелость, неумолимо рвущая все нити, кроме одной, нерушимой и ничего не имеющей общего с узами.

– Знаешь, когда я понял, что женюсь на тебе? – спросил муж в десятую годовщину муж свадьбы. – Когда мы поехали в Лагуну-Бич тем летом, в наш первый отпуск. Ты проснулась раньше и принесла мне кофе.

– И что в этом было необычного?

– Это было очень трогательно. Ты обо мне подумала и принесла мне кофе. Я тогда понял, что ты очень хорошая. Своя…

– Из-за кофе?

– Из-за заботы. Это было очень трогательно.

 

            Мери-Энн заснула на рассвете. Всю ночь она просидела, застывшая, с босыми ногами, слушая музыку. Его музыку и не его. Звуки, кромсающие перепонки многоэтажными децибелами, доказывали существование ее жизни. Ее жизни вне и без…

– Слышно даже через наушники через весь дом! Ты не боишься оглохнуть?! – муж всегда проверял, где она, когда не находил ее рядом в кровати. Ее местонахождение вне поля зрения и без его присутствия будило в нем тревогу.

Не дождавшись ответа, он решил придерживаться праведной рассерженности и хлопнул дверью в спальню.

– Забыла тебе сказать –сквозь толщу мертвых нот, бьющую в ее уши, вслед ему крикнула Мери-Энн, – у нас сломала кофемашина.

Мери-Энн проснулась от звука хлопающей дверцы машины. Завелся двигатель.

Куда он поехал, подумала она. А… кофе. Слава богу, кофейни работали даже в условиях пандемии и неумолимо приближающегося конца света.

Потом она вспомнила некролог, и в сердце снова заворочалась остроконечная ледяная глыба.

Муж вернулся со стаканом дымящегося кофе. Мери-Энн вышла в гостиную. Он сидел на диване, смотрел новости и пил свой кофе.

– Привет.

– Привет, – он замялся на секунду, – я съездил за кофе, ты же знаешь, я не могу без кофе… а ты спала…

Хотя она даже и не спросила, почему он не купил кофе и ей. Это и так было понятно.

Мери-Энн открыла дверь в гардеробную и посмотрела на свои ладно-практичные офисные униформы. Среди их серо-скучных рядов наотмашь бил в глаз ее новый жакет. Впереди ее ждали долгие месяцы короно-вирусного мракобесия и безработицы. Этот кошмар когда-нибудь кончится. Неизменной останется только эта стенающая погребальная пустота. Вне и без.