Андрей Харламов. Слово, летящее белой птицей (повесть). Глава 14. Дингвис идёт в Шамбалу

Девушке, мечтающей увидеть свет.

Дингвис поднялся с земли. Толком ещё ничего не соображая, потряс головой. Перед ним на соломенном коврике, скрестив под собой ноги, сидел смуглый щупленький человечек, в видавшим виды коричневом халате. На лице человечка светилась приветливая улыбка, но узкие, с хитринкой, глаза смотрели цепко, и флею показалось, что они в мгновение перебрали все мысли в его голове. Он огляделся – ложбина. Камень и песок. Узенькая тропинка вверх.

– Здравствуй, Дингвис.

«Откуда он знает моё имя?»

– Меня зовут Отшельник. Я простой монах. Уголь попросил меня тебе помочь, мы с ним старинные приятели. Вот я и вытащил тебя из поля иллюзий. Пусть Сказочник сам разбирается с ними.

Отшельник встал, закатал коврик трубочкой, но не стал его забирать.

– Пойдём.

И поднялся из ложбины. Дингвис, неуверенно, за ним. Пустыня. Флей судорожно вскинул голову, аж пошатнулся. Солнце высоко, хоть и приглушённое серыми облаками, – значит, драконы пока не опасны. И тут – о! – ведь они опять в развилке дорог стоят, вот тут, кажется, сидел Санаил на стуле, обитым красным бархатом…

– Его нет и не будет, – сказал Отшельник, он явно читал его мысли. – Этот игрок, похоже, закончил свою партию. На сей раз мы пойдём правильной дорогой.

– Куда пойдём?

– Как куда? – Отшельник покосился на него с ироничной улыбкой. Улыбочка сия вообще, видимо, была неотъемлемой принадлежностью его лица – как нос, как глаза, как подбородок. – Мы пойдём в Шамбалу, за Кристаллами Счастья, как и велела тебе царевна Вода. И деваться тебе некуда.

Неуверенность нахлынула, высосала вмиг из флея все силы и волю.

– Некуда, ибо ты здесь один. И не встретишь ты ни Сказочника, ни Фею. И нравлюсь я тебе или нет, всё равно придётся вашей милости разрешить мне сопровождать в пути вашу высокую особу, – Отшельник точно подсмеивался над ним, – тем более лучшего проводника в Шамбалу, нежели я, тебе не найти. Итак, идём вместе?

– Вместе, – пролепетал Дингвис.

– Ну и отлично.

И тут же воля вернулась к флею.

– Ты не умеешь защищаться от энергетических нападений. В нашем путешествии это непростительно. Я мысленно сжал твоё солнечное сплетение, и ты сразу сник.

– Я научусь защищаться от энергетических нападений, – сказал Дингвис.

Отшельник ковырнул его своими глазами-буравчиками.

– Ладненько.

Читайте журнал «Новая Литература»

И они зашагали по пустыне.

– Сказочник уже пытался добраться до Шамбалы, – заговорил вновь провожатый флея, внимательным взглядом ощупывая всё вокруг. – Конечно, странный человек, – ну, предположим, добрался он до неё, ну проникнул внутрь – что дальше? Он считает, что все наперегонки побегут вручать ему Магические кристаллы?

Усмехнулся.

– А может, не приведи Господь, он замыслил выкрасть их?.. Нелепо и глупо.

И вдруг монах жёстко, Дингвис не ожидал такой силы в его маленькой ручке, больно сжал ему локоть.

– Не оглядывайся. Что бы ты ни услышал – не останавливайся и не оглядывайся. Будут звать тебя – не оглядывайся.

Они прибавили шагу. Солнце скрылось за облаками – чёрными и белыми. Но никогда не видел Дингвис таких ярких насыщенных чёрных и белых цветов. Такого количества переходов в пределах двух цветов! А пустыня сделалась глянцево-сизой; грязно-оранжевые прорывы на горизонте… Воздух блестел, ниоткуда выдавливало чёрное сияние, а чёрное – сияло белым… Нереально. Невозможно объяснить!

«Она прекрасна, эта мгла.

Она похожа на сиянье

Добра и зла. Добра и зла.

В ней неразрывное слиянье

Добра и зла. Добра и зла,

Смысл,раскалённыйдобела!»

– Не оглядывайся! – пальцы Отшельника клещами сдавили флею локоть.

– Здесь бродят неусопшие души самоубийц. Они следят за нами, они идут за нами по пятам, они читают наши мысли. Если ты обернёшься на их зов, это будет расцениваться как согласие на контакт с ними и они набросятся и растерзают тебя.           « Не слушай его, Дингвис, не слушай», – прозвучал в голове Дингвиса заунывный женский голос. Мурашки побежали по спине флея.

Дорога вдруг исчезла. Однако Отшельник не смутился, он знал куда идти – не сбавляя темпа, они тарабанили без остановок по слежавшемуся твёрдому песку. Пустыня глядела на них пронизывающе уже десятками невидимых глаз. Дингвис вспомнил: что-то похожее он уже ощущал на Диком поле вместе с Феей… Фея… Ком подкатил внезапно к горлу Дингвиса.

«Нет! – он до боли стиснул зубы. – Не сейчас… Отпусти меня, воспоминание»…

Пустыня оживала. Нечёткие беловатые фигуры, похожие на закутанных в простыни людей, замелькали повсюду, то исчезая, то вновь возникая в обманчивом призрачном свете. Неясные звуки, обрывки слов, фраз… Фигур становилось всё больше.

«Мандала, мандала», – прямо перед ними пронеслось привидение в капюшоне, повторяя нараспев странное слово и взмахивая, как крыльями, полами своего покрова.

Страх подступил к Дингвису. Он сжал кулаки.

«Нет!»

«Оглянись, Дингвис»…

«Нет!»

– Отшельник, отпусти мне локоть, я не обернусь.

Тот покосился на флея и отнял свои железные пальцы.

И сразу:

«Дингвис, оглянись, это я, Фея»…

Голос и вправду походил на голос Феи, но ледяным холодом повеяло ему в спину.

«Нет!»

Отшельник одобрительно кивнул.

«Оглянись!» – страшно, пронзительно закричал женский голос.

«Оглянись!» – подхватили несколько мужских голосов.

«Оглянись! Оглянись!»

Призраки метались вокруг них, кружились, тянулись рукавами простыней, но натыкались словно на невидимую преграду, широким кольцом охватившую Дингвиса и Отшельника, и не могли преодолеть её.

«Оглянись! Оглянись! Оглянись!»

И вдруг – всё посветлело. Призраки начали уходить, бледнеть, исчезать… Нет больше их. Нет сизой пустыни с бликующим воздухом, нет чёрно-белых облаков… Краски ушли из мира. Низкое тяжёлое свинцово-серое небо. Серый песок. Серые холмы на горизонте. И внезапное гнетущее чувство тоски. Дингвис разомкнул кулаки – на ладонях рубцы от ногтей.

Отшельник, прищурившись, отчего его узкие глаза вовсе превратились в щёлки, ухмыльнулся:

– А ты молодцом. Мерзкие твари, да? Правда, здесь тоже тяжеловато, только по-другому. Идём.

Они сделали с десяток шагов…

Гигантский чёрно-серый разлом раскрылся перед ними. Склоны – тысячи жёлтых нор. И жизнь кипит в этих норах – фигуры людей мельтешат в них… А далеко дно? Превозмогая себя, Дингвис приблизился к самому краю обрыва… Он не увидел, он почувствовал: дна – нет. Ужас охватил флея. Он отпрянул назад.

Но Отшельник неумолимо поманил его за собой:

– Идём.

И вновь перебарывая себя, Дингвис двинулся за своим провожатым – вниз, по ступенькам террасовой дороги, вьющейся по склону. Дорога была довольно широкой, но флей жался к стене… Воздух стал затхлым и душным. Отшельник нырнул в какую-то нишу. Два хода. Отшельник шагнул направо. И тут обнаружилось, что пещеры, норы на склонах разлома вовсе не пещеры и норы, а целая разветвлённая сеть коридоров с множеством комнаток, залитых тускло-жёлтым липким светом… Люди, люди, люди, серые, безликие люди. Нет им числа. Они перемещаются стремительно по этим туннелям туда-сюда… Ни звука. Ни слова. Лишь странный неприятный шорох в воздухе, – шелест ли шагов?..

– Не отставай.

Проводник Дингвиса вошёл в одну из комнаток. Пять углов. В одном – выход, темно там.. Посередине комнаты немного выше человеческого роста чёрный обрубок столба, на нём на уровне глаз светящийся серебристый квадрат – вроде стеклянной пластины. Слева у стены три железных кровати. Две пустые, застланные грубыми коричневыми одеялами. На третей, с краешку, сгорбившись, неподвижно, – грязный, обросший, оборванный, – сидит, в отчаянии обхватив голову руками, какой-то человек. И гора грязных тряпок навалена рядом с ним на кровати. Мужчина не обратил на них никакого внимания, впрочем, как и Отшельник на него. Спутник флея прошествовал к чёрному столбу и уставился на стеклянный квадрат. Дингвис потащился за ним. Глянул поближе на горюющего оборвыша, – под горой тряпок на кровати лежит ещё один человек, седовласый, но лицо его – нет, нет лица! – черви омерзительно копошатся вместо лица, повторяя контуры носа, губ, подбородка… Дингвис отвернулся.

– Всё ясно, – Отшельник щёлкнул пальцем по стеклянной пластине, – Сказочник снова был здесь недавно. Эта штуковина, – он погладил чёрный столб, – всё фиксирует, её не проведёшь.

Серебристая пластина мигала, какое-то смутное неясное изображение прорывалось на ней.

– Всё.

Отшельник направился к противоположному выходу в пятом углу комнаты. Дингвис заспешил за ним…

И вновь они очутились в открытом пространстве. Толпа людей с мешками на плечах сгрудилась на краю обрыва. Слева по длиннющему спуску от самого горизонта – светлого горизонта! – подходят, тянутся бесконечной вереницей ещё: мужчины и женщины, и тоже с мешками, с огромными сумками за плечами, в руках… Причём, двигаются все они по одной дороге, вторая, рядом, идущая параллельно – пуста… Со стороны обрыва послышался нарастающий гул, земля под ногами мелко задрожала. Дингвис шагнул, посмотрел вниз. По дну оврага распласталась блестящая серебристая лестница. Огромный чёрный провал под землю – слева, а справа – яркое серебристо-белое сияние. Стремительно! – чудище с громадными сверкающими глазами вынырнуло вдруг из этого сияния, пронеслось, сломя голову, с грохотом по серебристой лестнице, влетело в чёрный туннель под землю – и вот только с визгом и стоном бегут за ним странные коробки с окнами и на колёсах, которые он тянет за собой на железной цепи!..

Дингвис отступил от обрыва – как тяжело, поднял голову вверх – и небо здесь тяжёлое, без звёзд; закрыл лицо ладонями… Грохот затихал, затих. Лишь земля ещё чуть подрагивала. Опустил руки. Толпа людей на краю оврага – нет их! Нет! Сверху подходят уже новые, а те, те куда делись?! Дингвис изумлённо повернулся к Отшельнику, но тот засмеялся, указал кивком: по склону скатывалась какая-то нелепая блестящая повозка на пухлых дутых колёсах, с приделанными спереди стеклянными глазами… В ней сидел человек с бледным, перекошенным от страха лицом, и рвал какие-то рычаги, крутил бешено странный чёрный обруч… – Вот, Дингвис, типичный пример: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие». А этот человек в лимузине очень богат в своей, как он считает, реальной единственной и главной жизни. Но пропасть рядом и все богатства его бессильны. Сказочник попадал, кстати, в подобную ситуацию. Но когда его машина достигла уже самого обрыва, его наконец осенило: только налегке можно выбраться из этих гиблых мест. Что он и сделал, оставив здесь автомобиль, бросив все свои баулы и рюкзаки… Справедливости ради надо сказать, что Сказочник всё же не до конца прав. Дело не в том, богат человек или беден, а в том, сколько места в его голове занимает это богатство. Я, предположим, весьма богат в Мире спящих, но в любой момент я могу отказаться от всего этого богатства и надеть рубище, – я не завишу от него внутренне. Деньги – лишь эквивалент силы. Не более того. Надо уметь управлять ими, а не становиться их рабами, как это происходит с большинством людей. Всё, Дингвис, пойдём наверх. Для нас с тобой это не проблема, – и Отшельник ступил на пустую дорогу.

С минуту они шли молча. Впереди светлело. И тут Дингвис почувствовал огромное облегчение, словно он сбросил с себя тяжеленную ношу, так давившую, так мешавшую идти.

– А сейчас, Дингвис, я хочу показать тебе одно трогательнейшее существо.

Чуть поодаль, на меже двух дорог сидела худенькая девушка, почти девочка, в старой, латанной-перелатанной одежонке.

Они приблизились к ней.

– Здравствуй, милая! – громко сказал монах.

Девушка повернула к ним своё бледное личико.

– Здравствуй.

Странными неподвижными глазами посмотрела – не на него, как бы сквозь него, и вовсе не посмотрела на Дингвиса. И флей понял: девушка была слепа.

Отшельник погладил её по голове, поправил серый истёртый платок.

– Ну как, ты ещё не увидела свет?

– Не увидела. Но я знаю – я увижу его. Он будет очень красивый, голубой, а потом полетят синие звёзды, и я буду видеть. Так мне сказала Мать Земля.

Отшельник склонился к уху Дингвиса:

– Дингвис, это необычная девушка. Как видишь, она слепа, но слепым дадено порой в нашем мире несравненно больше, чем зрячим. Мироздание определило эту девушку сидеть на этом скорбном спуске. Все эти люди с чемоданами добра, – он кивнул на идущих мимо, – могут сойти со своей гибельной дороги очень просто. Им достаточно подарить девочке хоть что-нибудь, хоть ничтожную толику из своей поклажи. Но ни один! Ни один не дал ей ещё ни гроша! А именно так они бы смогли избавиться от иллюзий материального мира, именно так бы могли – спастись… «Просящему у тебя дай»… Как много значит это в жизни… Вот и волшебные Кристаллы счастья дадутся в руки только тому, кто способен – отдавать, безвозмездно отдавать, а не искать личных выгод в трансцендентальном.

Отшельник как-то непонятно взглянул на Дингвиса:

– Ну а ты что подаришь девушке, флей, чтобы попасть в Шамбалу?

Дингвис молчал. Он оглянулся в темноту, куда двигались нескончаемым потоком люди с тюками, с мешками, не видя, не слыша, не замечая ничего вокруг, ничего в себе… Посмотрел на чёрное небо. На светлеющий горизонт впереди. Необыкновенное спокойствие, словно внутреннее понимание чего-то очень важного, коснулось его своим небесным крылом. И он ощутил глубокое умиротворение, гармонию, которую искал, оказывается, всю жизнь. Жизнь! И до сих пор не мог найти.                     – Если ты не найдёшь, что дать ей, – глаза Отшельника сузились, стали пронзительными, как два клинка, – золотой Зверь прыгнет на тебя из горы. Ты умрёшь.

Про золотого Зверя Дингвис не понял, да и незачем ему, наверное, это понимать. А то, что он умрёт – эта угроза почем-то не испугала флея.

Он опустился перед девушкой на колено.

– Наверное, плохо не видеть?

– Не знаю, но, наверное, хуже, чем вам. Но я тоже буду видеть.

– Конечно.

Дингвис порылся в карманах – что у него может быть в карманах? Вот засохший огрызок яблока нашёл… Привстав, он снял с себя курточку и надел на плечи девушке.

– Это очень хорошая курточка. Зелёная. А я и в рубашке одной похожу.

– Спасибо, – обрадовалась девушка, – мне никто ничего не дарил, а тут сразу – зелёная курточка…

Сердце у Дингвиса вдруг сжалось. Она ведь не знает цветов. Зелёный-синий-голубой – какая разница? Она ведь не видит этого чудного мира вокруг, ни этих тяжёлых пустынь и бездонных ущелий, а другого – радостного, светлого, доброго, – цветного – мира, где он живёт. Где живут Иваньюшка и Аркадьюшка. Где живёт – Фея… И что-то удивительное всколыхнулось в груди Дингвиса. Он совсем забыл об Отшельнике. Он зажмурился… Стихи – это разноцветные птицы. Они тоже имеют крылья. Они тоже могут поднимать нас к небу!

– Знаешь, – Дингвис дотронулся до руки девушки, – курточка мне не нужна… Я хочу подарить тебе ещё – то, что дороже для меня во сто крат. Знаешь, это самое дорогое, самое лучшее, что я могу вообще в жизни подарить тебе, или кому-нибудь ещё… Это – мои стихи. Стихотворение, которое я вот только что сочинил для тебя… Оно, может, так себе, оно, может, тебе и не понравится, но это самое лучшее, что я могу… Оно так и называется: «Девушке, мечтающей увидеть свет».

Дингвис набрал дыхания.

 

– Фиолетовые горы

И улиток звёздных стадо.

Посох искры высекает,

освещает млечный путь.

Я тебя увижу скоро.

И наверно будет с нами

Тот, кто тайну Слова знает:

«Час воды когда-нибудь».

 

– Свет!

Дингвис даже отшатнулся, чуть не упал от вскрика девушки.

– Я вижу свет! Яркий! Голубой! Значит, вот он какой, голубой свет!

Дингвис ошеломлённо поглядел на Отшельника – но не увидел его! Дикая боль вломилась ему в голову, и он увидел вдалеке – остроконечную красно-коричневую гору.

Золото! Золото! Золотой Зверь затаился в горе. А внутри зверя – тьма и огромные страшные миндалевидные глаза.

В следующий момент нарастающая неимоверно сумасшедшая боль охватила всё тело Дингвиса, разорвала, разметала, развалила его, и он полетел во мрак…

 

… А когда очнулся… Где он?

Комнатка-клетушка. На скамеечке, напротив, сидят впритык, локоть к локтю, трое мужчин и женщина. Все бледные, с опущенными взглядами… Все разные, но все похожие чем-то друг на друга… Окно. Дингвис посмотрел в окно – снаружи на сером фоне пустыни группа людей в отрепьях, неподвижными ввалившимися глазами, с чёрными кругами вокруг глаз, – жутко глядят на него. Флей отдёрнулся от окна. И тут же лязгнуло, клетушку тряхнуло, и стоявшие за окном поплыли в сторону. Дингвис понял – они поехали. Он, Дингвис, поехал – на чем-то, куда-то!..

Лязг приглушился между тем каким-то неприятным ритмичным постукиванием, несущимся из-под железного пола:

Тук-тук. Тук-тук.

В такт вибрировала, покачивалась их клетушка:

Тук-тук. Тук-тук.

Пустыня летела за окном. Быстро темнело.

И вдруг чудовищная тоска навалилась на Дингвиса. С необыкновенной ясностью он понял, что клетушка с окошечком, где он сидит, есть нутро одной из тех колёсных коробок, которые тащит на цепи то ужасное чудовище со сверкающими глазами, виденное ими с Отшельником недавно в овраге с серебристой лестницей на дне. Но ведь этого не может быть! Дингвис вскрикнул, но не услышал своего голоса. Попытался встать – но тело налилось вмиг свинцовой тяжестью, и не послушалось его. Он задохнулся, закрыл глаза… А когда открыл, за окном было уже совсем темно, тусклым светом освещал комнатку стеклянный кругляш на потолке.

Ритмичное постукивание начало замедляться, лязг затихать, они останавливались, остановились. Прошла пара томительных минут. Флей вглядывался в лица своих спутников – они сидели всё так же неподвижно и лица их ничего не выражали. И вдруг с грохотом отъехала противоположная от окна стена клетки. В проходе стояли коренастый мужчина и высокая красивая блондинка, с роскошными падающими на плечи волосами. Оба в каких-то забавных шапочках, с блестящими козырьками, в одинаковых чёрных курточках. На мужчине были штаны со стрелочками, а на женщине короткая юбка, открывающая сильные стройные ноги, обтянутые какими-то узорными сеточками чёрного же цвета. Что за наряд? Они обвели глазами всех присутствующих, женщина задержалась на миг взглядом на Дингвисе и улыбнулась. И флею стало душно от её улыбки – порочной и хищной, он не видел никогда, чтоб так улыбались. Женщина положила руку на плечо сидящего ближе всех к выходу. Он покорно встал, и Дингвис узнал того самого горестного растрёпыша, коего видел он в лабиринте на железной кровати… Дверь захлопнулась. Вновь лязг, толчок, нарастающее ритмичное постукивание, от колёс вероятно, нарастающая бешенная скорость… Вновь остановка. Вновь отъехала дверь. Мужчина и женщина изменились. Лица потемнели, стали жёстче, а в пронизывающих глазах появился какой-то странный жёлтый блеск. Цвет волос у блондинки был теперь не золотистым – огненно-рыжим. Она снова остановила на Дингвисе взгляд… Но это был уже другой взгляд: не распутный, хищный, а опустошённый, ледяной, бездонный. Ужас объял Дингвиса – смерть смотрела на него из чёрных зрачков рыжеволосой красавицы… Так смотрел на него – Санаил… Задвинулась дверь. На сей раз они вывели единственную здесь пленницу, она сидела второй от входа. Вновь дёрнулось, понеслось чудовище с невообразимой быстротой вниз, вниз, в черные провалы, в бездну!…

Дингвис закрыл глаза и больше не смотрел, не слушал, не… Только внутри него всё замирало, когда дракон, несущий за собой короба с людьми, вставал передохнуть и в очередной раз с о скрежетом отъезжала стена комнаты…

«Я сделал что-то не то, не так… Я не великий поэт. Да, я совсем не великий поэт – зачем я полез читать слепой девушке стихи? Но ведь я сочинил его из сердца, у меня, действительно, не было больше ничего, и нет, чтобы я мог дарить людям… И я не думал ни о какой славе, ни о награде, всё произошло само-собой, нет вины моей здесь, и ошибки нет, и ведь она увидела свет! Она увидела – свет!.. Так почему»…

И что-то грозное и безжалостное стискивало смертельно Дингвиса. И в ледяной темноте не мог он уже думать и анализировать, и укорять себя за ошибки… Мозг его работал вхолостую. Мозг стал бесполезен. Мир распался и исчез. И осталось только сердце. И оно подымалось в нём сияющей волной и шептало:

«Дингвис, всё мрак и тлен. А вечна – только Любовь. И если ты поймёшь это, ты останешься в мире света, и тьма будет бессильна перед тобой».

Дингвис очнулся. Он остался – один. Комнату болтало из стороны в сторону, лязг, грохот и огненные искры в чёрном окне… Они стали… Мёртвая тишина. Гаснет стеклянный светлячок на потолке. Тьма лезет в окно. Тьма сгущается в воздухе…                 «Дингвис, всё мрак и тлен»…

Шаги за дверью?…

«Мрак и тлен, а вечна – только Любовь. Так скажи то, что само просится выйти из твоего сердца, пусть это будет смешно, глупо и бессмысленно, пусть это обсмеёт твой разум, ты не слушай его, ты – скажи»…

И Дингвис встал и шагнул в сияющую волну.

– Сердце, ты слышишь меня?

«Слышу, ведь во мне живёт Фея».

И голубое, и белое сияние обступило его, омыло… И он сказал, не думая, бессмысленно, никому:

«Фея, я люблю тебя».

 

Отшельник долго стоял ещё на краю обрыва и смотрел в тёмный провал, куда унёс Дингвиса очередной эшелон смерти, пока к нему не подошёл огромный, закованный в серебристые латы, воин с суровым тёмным лицом.

– Ну, чем закончился твой эксперимент?

Отшельник ответил не сразу.

– Девчонка увидела свет. Она увидела голубой свет, значит красный – символ гибели всего человечества, как это было в прошлую эпоху Атлантиды, – не наступит… Я сбросил флея в эшелон, идущий на самое дно, но я чувствую, он вырвался и оттуда. Он поднимается к стоикам, Леонардо. Он действительно выполняет важную миссию света… Жаль, я не понял этого сразу.

Он повернулся к воину.

– На Земле грядут большие события. Мы не дадим помощи Горуну. Пусть они перегрызут друг другу глотки.

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.