Зрелище было ужасающим. У милиционеров, прошедших огонь, воду и медные трубы, а именно срочную службу в «горячих точках», боевые командировки на Кавказе, не раз бравших вооружённых матёрых рецидивистов, видевших различные формы и проявления смерти, был шок. Они, как загипнотизированные, не могли отвести взгляд от этого кошмара, который, несомненно, будет мучить их не одну ночь. Милиционеры стояли посреди этого явившегося из Чистилища Жертвенника в оцепенении, молча, широко раскрытыми глазами смотря на перевёрнутый крест. И не только на него.
Потому что такого они ещё не видели никогда в своей жизни. И ни за что не пожелали бы увидеть ещё раз. Они молчали. Всё вокруг на городском кладбище молчало.
Кроме огня, пламя которого как то по-особенному громко, со вкусом, трещало и урчало, пожирая плоть жертвы – человеческую плоть.
А начиналось вечернее дежурство спокойно. Ничего не предвещало каких-либо казусов, неприятностей, внештатных ситуаций. Ни тебе массовых беспорядков, ни бесстрашных штурмов воровских «малин», ни геройских операций по освобождению захваченных бородатыми террористами заложников (они, то есть террористы, как-то в городе не прижились), ни лихих погонь за каким-нибудь пьяным «водилой», проехавшим перекрёсток на «красный» и пытающимся уйти от неминуемого правосудия в лице младшего сержанта Лёхи Мышкина. Который после срочной службы устроился в ОВД города Горноуральска (указав в анкете «главной причиной своего поступка борьбу с мировой преступностью», за что моментально получил авторитетное прозвище «ЧП» или Чёрный Плащ) и уже проработал патрульным – страшно подумать! – два месяца и был готов – а как-же ? – к более серьёзным делам, чем нудное патрулирование раздражающе спокойных улиц родного города. Если сказать короче, Лёха Мышкин по прозвищу «ЧП» заскучал.
Так вот, дежурство в эту субботу, а впрочем, как и в любой другой день, начиналось спокойно. В пять часов вечера в зале совещаний Горноуральского ОВД, по старинке называемого «Ленинской» комнатой, прошёл развод нарядов, заступающих в вечернюю смену. Ответственный от руководства – начальник милиции общественной безопасности, а вкратце начальник МОБ, – подполковник милиции Молодцов Владимир Ильич, естественно, для краткости называемый подчинёнными «Ильич», – произнёс получасовое напутствие «рядовым бойцам правопорядка». «Напутствие» заключалось в том, что, мол, не хандрите, ребята, не вы одни работаете в выходной день, мол, во всей нашей необъятной стране тысячи ваших коллег, повинуясь чувству долга и присяге – а также условиям контракта – выходят на борьбу с не отдыхающей по субботам преступностью, в том числе, мировой. При этих словах все «бойцы», как по команде, посмотрели на Лёху Мышкина. Леха покраснел и заскучал ещё больше.
Молодцов, ужасно довольный своей пламенной речью и уверенный, что после такого инструктажа ни мировая, ни, уж тем более, местная преступность, как говориться, не пройдёт, присел на своё место.
На трибуну вышел оперативный дежурный по ОВД Василий Петрович Шубин, соответственно называемый в народе не иначе как «Петрович».
С минуту он помолчал, ошарашенный монологом предыдущего докладчика, возможно, чувствуя себя ничтожной инфузорией по сравнению с таким мастодонтом в области обеспечения правопорядка. Затем сглотнул, прокашлялся, передёрнул плечами, наклонился немного вперёд, нахмурил брови и, приняв такой грозный вид, пристально посмотрел на Лёху. Видимо, благодаря таким сложным действиям, Петрович обрёл-таки пошатнувшееся душевное равновесие, так как начал всё же зачитывать оперативную сводку, то есть накопившуюся информацию о преступлениях и происшествиях.
– В семь сорок пять поступило заявление Механошиной В.Н. о том, что в ночь на двадцать первое мая из её квартиры по адресу: улица Буденного, 37 квартира 20 в три часа ночи неустановленные лица свободным доступом похитили принадлежащее ей имущество, а именно: цветной телевизор «Акай», видеомагнитофон «Самсунг», семь видеокассет с индийскими фильмами, чайный сервис на шесть персон, продукты питания – две банки с грибами, две банки с вареньем, один килограмм сахара, одна пачка грузинского чая.
Вальку Механошину знали все присутствовавшие в зале. Эта особа двадцати шести лет от роду успела получить пять судимостей. В основном за кражи. Также за ней числились больше трёхсот суток административного ареста за мелкое хулиганство. Так как в её квартире был самый настоящий притон. Здесь собирался весь мелкокриминальный городской «бомонд». Только что освободившиеся из мест лишения свободы «джентльмены удачи», воры, мошенники всех мастей, алкоголики, наркоманы, нелегальные мигранты из необъятного постсоветского пространства. Но, естественно, каждый из представителей этого, мягко говоря, незаконопослушного общества, для посещения «малины» должен был обладать неким капиталом в денежном или алкогольном эквиваленте, исключительно для оплаты Валькиных стола и постели.
Веселье в Валькиной квартире не прекращалось практически никогда. Она и её постояльцы радовались жизни бурно, под звуки оглушающей музыки, битья стёкол и пьяные вопли. Особенно в ночное время. Что очень не нравилось соседям, в основном пахавшим на заводе и считающим, что ночью нужно отдыхать. Соседи делали замечания Вальке, на что она страшно обижалась и устраивала такие скандалы, что успокоить её могли только стены КПЗ.
Поэтому заявление Механошиной В.Н. не следовало принимать во внимание. Так как, скорее всего, накануне «хищения» Валька, как обычно, гостеприимно приняла у себя очередных гостей с энным количеством спиртного. Спиртного, видимого, было мало и оно неожиданно закончилось, после чего Валька заложила указанные в заявлении вещи в обмен на самогон.
– В восемь сорок – продолжал Петрович – поступило сообщение из горбольницы о том, что к ним доставлен Ханипов А.Х. с колото-резаной проникающей раной левого лёгкого. Госпитализирован. Травму причинила жена после совместного распития спиртного.
– В восемь пятьдесят пять поступило сообщение из службы безопасности металлургического завода о том, что при попытке хищения кабеля высокого напряжения с линии электропередач на территории завода от электрического разряда погиб неустановленный мужчина. Труп направлен в морг. Материал проверки в уголовный розыск.
– В девять двадцать пять сообщение из горбольницы… бу-бу-бу-бу …
– В девять сорок сообщение из горполиклиники… бу-бу-бу-бу …
– В десять ноль пять заявление гражданки Мурзихиной, о том, что в ночь на двадцать первое в городском парке её изнасиловал неустановленный мужчина…
– В десять двадцать поступило заявление… бу-бу-бу-бу …
– В десять тридцать пять поступило сообщение из… бу-бу-бу-бу …
– В десять пятьдесят… бу-бу-бу-бу …
Одно и то же. Всё, как и вчера, и как позавчера, и как позапозавчера. Только фамилии и место совершения меняется. А так одно и то же. Лехе Мышкину было скучно. До того скучно, что он даже вздремнул немного. Даже пару раз всхрапнул. Не то чтобы громко всхрапнул, но от своего же храпа проснулся. Оглянулся. Никто на него внимания не обратил. Потому что все остальные присутствовавшие точно также беззастенчиво дремали и дружно всхрапывали. Развод нарядов проходил в обычной атмосфере.
– Доклад закончил – рявкнул Петрович, свирепо глядя в полусонный зал.
– Так – встрепенулся Молодцов, выходя из полудрёмы – есть вопросы к дежурному?
– У матросов нет вопросов – послышалось из зала.
– У матросов не будет «бабосов», – моментально среагировал Молодцов, пытаясь придать голосу строгость – Если матросы будут много и не по теме говорить.
Под термином «бабосы», также как и «бабки», «бабло» подразумевались деньги, в данном случае ежемесячная премия. Но милиционеры знали, что подполковник по характеру добрый и незлопамятный, свой «в доску», не выращенный в тепличных условиях теоретик, назначенный «сверху», а всю жизнь проработавший в родном отделе, начиная с рядового, до получения нынешней должности не раз пивший водку со многими сидящими в зале, будучи «рядовым бойцом правопорядка». Ни разу никого не наказал, хотя грозился, так как многие, пользуясь его добротой, наглели и нарушали служебную дисциплину. Из наказаний Молодцов использовал только одно – получасовой монолог о недопустимости порочащих высокое звание российского милиционера проступков. Выслушивание получасовой проповеди, в то время, когда аврал на работе и нужно срочно куда-нибудь бежать по служебным делам – испытание не из лёгких.
Поэтому слова Ильича никого особо не напрягли, но всё же присутствующие «игру в слова» продолжать не стали. Мало ли, мы ж не олигархи, чтобы премию на кон ставить.
– Есть объявления? – спросил Молодцов.
– Есть.
С места поднялся Сергей Громов, старший участковый уполномоченный, в звании капитан. Сергей работал в милиции уже восемь лет, проработал в патруле, в конвойной службе ИВС, дознавателем, затем осел в службе участковых. В милицию пришёл по призванию, с желанием, а не как многие – из-за отсутствия достойной работы в городе. Сначала, конечно, романтического настроя было «выше крыши», но со временем место романтики занял обычный скепсис и прагматизм. Осталась тяжёлая, нудная, неблагодарная работа, обязанностей у участковых прибавлялось с каждым годом, а права оставались только на бумаге. Вся черновая работа была свалена на этих бедолаг, возмущаться было запрещено Законом «О милиции» и присягой, где сказано, что «нужно стойко и мужественно переносить все тяготы и невзгоды службы», что и делали участковые. Молча тянули лямку, иногда от безысходности срываясь и уходя в запой. Потом получали разгон от начальства, лишались всех премий и надбавок и тянули дальше. Выгонялись за проступки из милиции участковые крайне редко, так как занять вакантные места в этой службе никто из других сотрудников не спешил. Громов исключением не был. Тащил потихоньку службу, работал по двенадцать часов в сутки, включая выходные, иногда снимал стресс посредством вливания спиртного в организм, не высовывался и с начальством старался не спорить, так как ещё с армии усвоил истины: инициатива наказуема и начальник всегда прав.
Сегодня Сергей решил проявить инициативу, так как тому была веская причина. Он специально после отработанной первой смены остался на развод вечерних и ночных нарядов, чтобы сделать объявление.
– Говори, Сергей Юрьевич – любезно предложил Молодцов.
– Дело вот в чём – начал капитан – у меня, в микрорайоне Нагорка, происходят странные вещи. Ночами в подъездах домов кто-то разрисовывает стены и двери …э…всякими знаками. Кресты, черепа в огне, свастика, пятиконечные звёзды. Рисуют кровью…
Стоящий в зале еле заметный гул стих. Скрипнуло кресло. Это Лёха Мышкин наклонился вперёд и замер в охотничьей стойке. Сообщение про черепа и кровавые рисунки заслуживало внимание. Это не какая-нибудь вам банальная кража или изнасилование в парке, когда сначала «сама дала», а потом решила поиметь с «насильника» в финансовом плане. Черепа – это интересно!
…кровью животных – продолжил Громов, удовлетворённый, что привлёк внимание уже уставших от безделья парней – а именно кошачьей кровью, так как обычно рядом с рисунками находятся оторванные лапы и хвосты. Кошачьи, конечно. Со слов жильцов, вечером в подъездах всё в порядке, а утром обнаруживаются эти художественные произведения одних тонов. Красных.
– А остальные фрагменты пострадавших за искусство кошек где?- это вопрос из зала.
– На кладбище.
– Надо бы помянуть безвременно усопших…
– Очень смешно. Обхохочешься. Дело в том, что, как вы знаете, с Нагорки наше городское кладбище прекрасно просматривается. Так вот, мне тут бдительные жильцы сообщили, что часто ночами видно, как по кладбищу передвигаются какие-то огни, возможно, факелы… Бывало, всю ночь огни блуждают среди могил, пробуждая мертвецов и заманивая живых в сети зла – зловеще произнёс последнюю фразу Сергей, остановив застывший взгляд на Лёхе Мышкине.
У «ЧП» по коже пробежали мурашки. Он с ужасом смотрел на капитана, с трудом переваривая услышанное. Леха ещё не привык, что более старшие братья по оружию постоянно его подкалывают, а Сергей не смог удержаться от подкола.
– Гррромов – рявкнул Молодцов, еле сдерживая улыбку.
– Виноват. Исправлюсь – как обычно отчеканил Сергей и продолжал, как ни в чём не бывало, потеряв всякий интерес к слишком впечатлительному Мышкину – я выехал на кладбище, пардон, вышел на кладбище, пешком, своим ходом, топ-топ, ножками – говоря это, Громов пристально смотрел на Молодцова, словами и всем своим видом выражая обиду за отсутствие у него служебной машины: – протопал десять километров…
– Два километра – без эмоции поправил Молодцов.
– Так точно, товарищ полковник, два с половиной километра туда, по кладбищу километров двеннад…
– Гррромов – Молодцов уже не шутил.
– Виноват. Испра…
– Сергей – громко перебил его Ильич. Затем, уже спокойно продолжил – давай без всякой… всякого километража. Да, и я пока ещё подполковник.
– Это недоразумение решиться со временем – проникновенно, глядя на погоны Молодцова, сказал Громов и продолжил:
– Мужики, которые копают могилы – в дневное время, естественно, – поведали, когда поняли, что я всё равно не отстану, что часто находят растерзанных кошек и собак на территории кладбища. Волков и диких собак у нас не наблюдалось, значит, это делают люди…
Громов посмотрел на Мышкина и непроизвольно добавил: – Или оборотни!
Предупреждая реакцию Молодцова, капитан вывернулся:
– Я имею в виду не совсем нормальные люди. В психическом плане.
И облегчённо выдохнул.
Все присутствующие в зале притихли и ждали продолжения триллера.
– Так вот – продолжил Громов – считаю, что рисунки в подъездах, огни на кладбище и трупы животных имеют между собой связь. По крайней мере, это версия.
– И… ? – вопросил Молодцов.
– И я предлагаю патрулям в ночное время обратить внимание на многоквартирные дома на моём участке и на кладбище.
– Да-а, ситуация не простая – протянул Молодцов – Ну, я думаю, нарядам задача ясна. Обратить особое внимание на район Нагорка и городское кладбище. По городу могут пойти нехорошие слухи из-за этих … оборотней. Нам это совсем ни к чему. Кто у нас из ППС патрулирует Нагорку?
– Автопатруль Зотова, радиопозывной 52-31.
– Зотов, задача понятна? – обратился в зал Молодцов – Патрулируешь Нагорку, окраину и кладбище. Каждый час по радиостанции доклад в дежурную часть. Я проконтролирую. Шубин! Держи с ними связь постоянно…
– Товарищ подполковник! – со своего места поднялся удивлённый Виталя Зотов – Как же так!? Ведь у меня ещё кроме Нагорки посёлки Слободской, Восточный, Загорный, Металлургов и половина Центра. А ещё Петрович вместо своей опергруппы будет нас гонять, когда они на всяких там обедах да ужинах…
Петрович при этих словах сделал вид, что внимательно изучает в сводке что-то ужасно интересное, так внезапно привлёкшее его внимание, что он не слышит гневного монолога патрульного.
…- а бензина дают столько, что только бак можно смочить- продолжал причитать Виталя. Сидевший рядом с ним его водитель Саша Прохоров энергично кивал, поддерживая своего командира во всём – , мы же через полсмены «обсохнем», а ведь жулики только этого и ждут. Ведь если мы «встанем», такая громадная часть города останется без автопатруля. А ведь люди нас ждут, ведь если мы не …
– Товарищ прапорщик! – успел всё-же вставить Молодцов, перебив таки разошедшегося не на шутку командира экипажа ППС – Приказы не обсуждаются, не правда ли?
– Так точно – отчеканил выговорившийся и успокоившийся на этом Зотов.
– Состав вашего экипажа? – спросил подполковник.
– Старший экипажа прапорщик Зотов и милиционер-водитель сержант Прохоров.
– Не понял! А почему всего двое?
– Так в роте мало народу осталось, товарищ подполковник – опять причитающим тоном начал Зотов – кто в отпуске, кто на «больничном», кто в командировке на Кавка…
-Отставить! Я понял. Мы вашу группу усилим…усилим… . Мышкин, ты с кем в экипаже?
– Так…э…я… – забормотал, вскочив с места, застигнутый врасплох Лёха – я с кем придётся…как назначат…
-Вот тебя мы сегодня и назначим в экипаж к Зотову.
– Будет хоть кому машину помыть – радостно прошептал Прохоров.
Лёха слова водителя услышал, но радости его почему то не разделял.
– Есть вопросы? – спросил Молодцов.
Вопросов не было.
