Вячеслав Кузнецов. Перевёрнутый крест (роман). Часть 7.

Только он начал засыпать, как раздался телефонный звонок …

Сергей мечтал наконец-то выспаться после напряжённой трудовой недели. Как-то так получилось, что в последнее время навалилось огромное количество работы. Приходилось работать по двенадцать-четырнадцать часов в день, с раннего утра до позднего вечера.

Как-то не обдуманно проводилось несколько продолжительных операций в одно время, по каждой нужно было проводить определённую работу, потом отписываться, переводя на это бумагу тоннами.

А ещё после долгой зимы «проснулись» садоводы, проверившие свои садовые участки и дружно побежавшие в милицию с заявлениями. У кого-то стекло оказалось разбитым, у кого-то электропроводку срезали, кто-то лишился алюминиевых ложек и вилок (кстати, скорее всего добытых самими же садоводами не вполне законным путём – путём «умыкания» из общепитовских столовок).

Размеры ущерба были смехотворные и кражей это назвать даже с натяжкой было трудно, но всё равно заявления приходилось регистрировать и проводить проверку по каждому факту.

Поручалась эта «почётная» миссия, естественно, самым загруженным представителям милиции, этаким «рабочим лошадкам» от МВД – участковым уполномоченным.

Привыкший ко всему участковый, согласно присяги «стойко и мужественно переносивший все тяготы и лишения службы», загружал груду таких заявлений в распухшую и трещавшую по швам папку, и на «втором номере автобуса», то есть пешком, шагал по полям и просторам в сторону еле видневшихся на горизонте коллективным садам и дачным посёлкам.

На месте начиналась изнурительная работа по документированию вопиющих фактов преступного посягательства на имущество садоводов и дачников, которые, покидая свои драгоценные участки на долгую уральскую зиму, не могут и не желают провести элементарные мероприятия по защите своей собственности. Например, окна оборудовать ставнями или надёжно забить щитами, вывезти из домиков всё, представляющее хоть какую-нибудь ценность, в том числе пресловутые ложки и вилки. В конце концов, скинуться всем миром на профессиональную охрану, благо всяческих охранных агенств в городе было навалом. А то за мизерную плату нанимали одного сторожа – беспомощного инвалида или пенсионера, или бездомного бродягу, который зачастую и сам не прочь был в отсутствие хозяев прошвырнуться в поисках лёгкой добычи по безнадзорным домикам.

Участковый по каждому заявлению проводил предусмотренную законом проверку. Он составлял осмотр места происшествия, обходил близлежащие домики в поисках очевидцев, опрашивал соседей, свидетелей, сторожа, представителей правления садоводческого товарищества. Затем возвращался в город, где опрашивал родных и знакомых потерпевшего для подтверждения его слов. Затем начинались хождения по магазинам, где собирались товарные чеки с указанием стоимости похищенного или повреждённого имущества. После этого штурмом брались всевозможные инстанции с целью установки процента износа, что многими чиновниками делалось крайне неохотно, потому что для милиции это нужно делать быстро и, что более ужасно, бесплатно. Тогда как с простого гражданина, рискнувшего сунуться в трясину бюрократического болота, всегда можно что-то поиметь.

Параллельно со всем этим измученный участковый занимался собственно розыском: проверял пункты приёма лома металла, места скупки краденного, притоны, судимых, наркоманов, безработных и бездомных, которые, в принципе, учитывая их образ жизни, всегда являлись подозреваемыми.

Всю эту проделанную работу, следуя традициям вековой идиотской российской бюрократии и графомании, офицер фиксировал на бумаге. К концу рабочего дня кончались чернила в купленном перед сменой стержне, а авторучка в прямом смысле слова вываливалась из негнущихся пальцев.

После проведения всех необходимых мероприятий, учитывая незначительность ущерба и следуя указаниям начальства и прокурора, участковый выносил решение об отказе в возбуждении уголовного дела, чем навлекал на свою голову праведный гнев потерпевших. На свою голову, а не на голову многочисленных начальников, прокуроров, судей, различных законодателей и других «слуг народа», никак не могущих привести в порядок законодательство постсоветской России. Народ ведь не всегда понимает, что правоохранительные органы – это сложнейший механизм, где всё тесно взаимосвязано, и участковый в нём лишь мельчайшая деталь. Но деталь эту механизм, следуя инстинкту самосохранения, выставил ближе всех к народу, чтобы принимала на себя все шишки и удары от общества, зачастую, совершенно справедливо недовольного не всегда качественной деятельностью правоохранителей.

Вот и получилось, что участковому уполномоченному отводилась роль буфера, защищающего  всю систему, вынужденно работающую по малоэффективному законодательству – слишком  либеральному уголовному и запутанному, лоббированному криминалом уголовно-процессуальному кодексам,  от общественности, ориентированной на запад, где, согласно заполонившей телеэкраны голливудской киноиндустрии, царит закон и порядок, а права и свободы гражданина превыше всего (что, на самом деле, не всегда соответствует действительности … но для наших людей всё, показанное по телевизору – догма, аксиома, не требующая проверки и доказательства).

И вот со всеми своими обидами граждане идут именно к участковому. Где-то в недрах милиции зависло «глухарём» их заявление и «никто даже не пытается раскрыть это преступление века». У кого-то кражу раскрыли, бандитов осудили, а ущерб они возмещать не собираются. У кого-то сын «подсел на иглу» – куда смотрит милиция ( а куда смотрит многотысячный госнаркоконтроль, школа, отдел по делам молодёжи, сами родители, наконец!). У кого-то судья отказался принять заявление ( участковым почему-то запретили командовать судьями). У кого-то сосед – торгаш проклятый! – отгрохал трёхэтажный особняк и поменял «горбатый» «Москвич» на изящный «Мерсердес» – куда власти смотрят, он же налоги не платит (видимо, считается, что ОБЭП и налоговую инспекцию у нас упразднили за ненадобностью – зачем они нужны, ведь есть же участковый!). А ещё в Пенсионном фонде неправильно пенсию посчитали, в ЖЭТе завышенную плату за коммунальные услуги берут, пожарные незаконно штраф выписали за самодельный обогреватель, торговый отдел порядок на рынке навести не может, цены растут, качество падает, да и вообще в стране бардак! Куда участковый смотрит, почему никаких мер не принимает?

Приди эти граждане в любую другую организацию, так их даже слушать не будут, «отфутболят» и выставят за дверь «ненужных» клиентов. И правды не добьётся никто. Что ж делать, такая у нас система исполнительной власти. А у участкового можно вволю покричать, поскандалить, даже оскорбить, обвинить во всех грехах. Совершенно безнаказанно. Потому что участковый уполномоченный связан приказом МВД о «вежливом и тактичном» обращении с гражданами, о «чуткости» и «сдержанности». Видимо, где-то в верхах, в угоду различным кляузникам и скандалистам, решили выпустить партию бездушных роботов, лишённых эмоций и чувств, и бросить их на передовую войны с преступностью, чтобы круглосуточно с криминалом боролись и одновременно с этим стойко сдерживали натиск многотысячной армии недовольных потерпевших. Но что-то, как всегда, не сложилось, не срослось, не получилось, и место роботов заняли обычные люди, которым было приказано спрятать свои эмоции подальше и пахать на благо Родины, не обращая внимания на грубость и оскорбления.

А ещё, согласно другому приказу, участковый должен работать по ВСЕМ направлениям милицейской деятельности и принимать ВСЕ заявления граждан, какая бы муть там не была бы написана.

Специалист широкого профиля. «Спецназ» МВД, как участливо называли участковых другие милиционеры, в душе благодаря судьбу за то, что пронесла мимо этой службы.

Просто маленькая деталь огромного правоохранительного механизма.

Именно такой деталью и чувствовал себя Сергей, когда вал заявлений от садоводов обрушился на него в этот последний месяц весны. Море упрёков было получено им, пока он разбирался по этим кражам. Люди, конечно, упрекали всю милицию в целом, но в лице Сергея, потому что именно он проводит проверку. А ведь каждому не объяснить, что задачей ВСЕХ сотрудников милиции является предупреждение и раскрытие преступлений. В том числе краж из садовых домиков. А Сергей просто та деталь, которую механизм отдаёт на растерзание.

В довесок ко всему местные бабки начали жаловаться, что кто-то ворует у них кошек. Разъяснения, что кошка – это зверь, который гуляет сам по себе, и, возможно, нагулявшись, вернётся домой, старушек не устраивали. Они требовали объявить любимых Мурок, Мусек и Барсиков чуть ли не в федеральный розыск. Сергей уверял их, что на поиск пропавших животных мобилизован весь личный состав милиции, а также пожарные и военные.

Но убитые горем бабули всё равно звонили и приходили к участковому каждый день. Они проводили собственное расследование и приносили информацию о том, когда и в каком районе города какие-то «очевидцы» видели животное, по приметам совпадающее с пропавшим любимцем.

Читайте журнал «Новая Литература»

Тогда участковый, по личному опыту знающий, что переспорить пожилого человека нереально, поднимал телефонную трубку, набирал несуществующий номер и ориентировал «оперативно-розыскные группы»:

– Сто двадцать восьмой, принимай свежую информацию. В районе улицы Щорса, в пятом микрорайоне, замечена кошка, принадлежащая Марье Ивановне Перепёлкиной. Зовут Муськой. Серая, с белыми пятнами …

– У неё беленькие ушки, лапки и кончик хвостика – лепетала Марья Ивановна, дёргая участкового за рукав.

– У неё беленькие ушки, лапки и кончик … мать его … хвостика – послушно повторял в гудящую трубку Сергей. – Действуйте!

Ложил трубку и ободрял старушку:

– Ну вот, Ивановна, я туда отправил три поисковые группы. Ещё всем патрулям сообщим и местному участковому. Если твой зверь – задержим однозначно, приведём домой под белые … лапки!

– Вы только поаккуратней с ней, с Мусенькой моей маленькой. Она у меня деточка нежная, к доброте и ласке привыкшая – причитала хозяйка, ненавязчиво подталкиваемая участковым к выходу.

В общем, последняя неделя выдалась уж слишком напряжённой. А тут ещё и домашние проблемы навалились. От него ушла подруга. Почти что жена.

С Мариной они жили почти два года. В ближайшем будущем даже собирались пожениться. Сначала, как это принято, дружили. Цветы, шампанское, рестораны, долгие ночные прогулки. Жаркие объятия и пьянящие поцелуи. Горечь разочарования от ежедневных разлук. Разрывающее душу нетерпение в ожидании очередной встречи. Ликование сердца при виде любимых глаз. Счастье, покой и неземное блаженство от мысли, что любимый человек рядом. Какое счастье, что любишь и любим!

А как им хорошо было в постели! Натосковавшись за день, они часами не могли оторваться  друг от друга. Разгорячённые любовью, одержимые пылающей страстью, они начинали любить ещё в прихожей днём, вечером их надёжным союзником выступал диван в зале, а засыпали они в постели в спальне, нежно обнявшись, утомлённые и счастливые.

Безумное влечение, безудержный секс, неземной экстаз! Не проходящее состояние эйфории. Они решили, что это любовь, ниспосланная свыше. Что они нашли друг друга – раз и навсегда. И что любовь эта будет вечной.

А раз так, то и расставаться, хоть и ненадолго, будет неразумным. И Марина поселилась в просторной квартире Сергея, доставшейся ему в наследство от обожавшей его бабушки.

Её родители, естественно, восприняли эту новость поначалу в штыки. Но, узнав Сергея ближе, смирились. А мама Марины так и вообще чуть ли не боготворила потенциального зятя. Ведь Сергей, будучи участковым уполномоченным, брошенным руководством на передний край и привыкший изощряться в поисках решений, устраивающих одновременно и начальство и народ, являлся этаким дипломатом-психотерапевтом, способным влюбить в себя любую тёщу.

Да и Марина была не сопливой малолеткой. Долгое время без надзора родителей жила в областном центре, где «вгрызалась в гранит науки» – училась в ВУЗе. Была замужем. Правда, неудачно. Имела перспективную работу, обеспечивала себя полностью.

Так что родители решили, что девочка выросла и в гнезде её уже не удержать. Конечно, Громов не олигарх, а простой мент, но зато порядочный и с квартирой. И местный, а, значит, не увезёт их чадо за тридевять морей. Хоть под боком дочка и то ладно.

Стали жить вместе. Какое то время были счастливы безумно. Но со временем быт уничтожил любовь. Марина оказалась девушкой с непомерно большими амбициями.

Её не устраивало, что Сергей посвящал много времени работе, а на его мизерной зарплате это никак не отражалось. Марина приводила в пример своих подруг, которые, выскочив удачно замуж за преуспевающих бизнесменов, буквально утопали в роскоши – щеголяли в шиншилловых шубах, с ног до головы были обвешаны драгоценностями, ездили на модных иномарках и не по разу в год отдыхали на дорогих курортах Средиземноморья. А их мужья если и задерживались в офисах или командировках, то это окупалось сторицей в виде огромных дивидендов от заключённых сделок.

Сергей пытался объяснить, что, будучи госслужащим, просто нереально получить за переработку какие-то громадные сверхдоходы. Так, небольшую премию раз в квартал да благодарность в личное дело.

На вопрос, зачем тогда ему такая низкооплачиваемая работа, Сергей пожимал плечами – кому-то ведь нужно работать в милиции, кто-то ведь должен защищать правопорядок. Да и вообще, большинство россиян живут на такие доходы. И ничего, революции не намечается. Относительно нормально живут люди. А вот, например, в Гондурасе, люди живут гораздо хуже, голодают, наверно.

На что Марина отвечала, что в Гондурасе жарко и кругом непролазные джунгли, поэтому местным женщинам не нужны шубы и дорогие машины. И советовала Сергею, раз он такой принципиальный, ехать в этот самый Гондурас защищать плохо живущих аборигенов от местной преступности.

Сергей плохо владел испанским языком, поэтому в Центральную Америку не поехал.

Зато он поднакопил денег и свозил свою капризную невесту в Турцию, в курортный район Антальи, на десять дней. А к зиме, затянув пояс потуже, купил подруге норковую шубку.

Но, видимо, Марина уже разочаровалась в выборе спутника жизни. В Турции море недостаточно чистое и прозрачное, отели переполнены, в турецкой бане массажист её не мял, а щекотал, на базаре все продавцы оказались азербайджанцами, и вообще, все кругом только и ждут, чтобы похитить её и продать в гарем персидскому шейху. Именно персидскому, а никакому-нибудь другому.

А норковые шубы сейчас, оказывается, не в моде.

Что бы не делал Сергей, как бы не ублажал Марину – всё ей было не ладно. Абсолютная гармония в постели, искренняя любовь Сергея – всё это уже её не устраивало. Материальная сторона, обеспеченность и достаток, мечты о шикарной жизни всё больше заполняли смысл существования девушки. Кредо «С милым рай и в шалаше» уже явно не входило в список её жизненных приоритетов.

Затем Марина начала гулять. Причём нагло вытягивала из Сергея деньги на свои «маленькие радости». Утром, нежно обнимая и нацеловывая парня, просила «чуть-чуть» на «просто обалденную» и «очень нужную» юбочку, и на внезапно закончившуюся помаду, на маникюр-педикюр и другие необходимые современной женщине вещи. Домой же возвращалась поздно ночью, пьяная, нередко с замазанными кремом засосами на шее. Делала вид, что засыпает на ходу – не до объяснений, и падала на кровать, изображая внезапно нагрянувший глубокий сон. А утром, нежно обнимая и нацеловывая, виновато заглядывая в глаза, лепетала про то, как засиделись у подружки, посидели-поохали, повздыхали о своём, о женском, выпили конечно, про время забыла.

Сергей понимал, что это наглая ложь, но любил свою Маришку безумно. И в очередной раз прощал, давал шанс. Ведь тем более она так просила, так умоляла. Так клялась в любви!

О любви к кому – не уточняла. А любила она только деньги, дающие возможность жить шикарно, весело, беззаботно. И тех, у кого эти деньги она может взять. Получить любой ценой.

А участковый уполномоченный Горноуральской милиции ну никак не попадал в категорию этих лиц. Лиц, которым она готова отдать любовь и всю себя за деньги, такие любимые и желанные.

Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стал телефонный звонок на сотовый телефон Марины, который она, уходя на работу, забыла дома:

– Так, Машка дома? – без приветствия грубо поинтересовался хриплый мужской голос.

–  Тебе кого надо? – в тон ему ответил Сергей.

–  Ты чё, не понял, долдон? Машка Селезнёва где?

– Слышь, долдон, здесь живёт Марина Витальевна Селезнёва – раздражённо ответил Громов, в глубине души надеясь, что ошиблись номером. – Никаких Машек здесь нет.

– Да ладно, чувачило, не быкуй – захохотал в трубке голос. – Они когда сосут, им без разницы, как их называют … Машками или Маринками. Лишь бы баксы отстёгивались. Слышь, так ты её «пасёшь»? «Погоняло» как твоё?

– Н-не понял – от неожиданности Сергей на секунду растерялся. Он просто не мог поверить, что речь идёт о ЕГО Марине.

– Чё ты не понял, щегол? Я тебя культурно спрашиваю – под тобой эта шлюха «ходит»? Во, блин, сутенёры пошли, на всю башку отмороженные! Ты, брателло, эту «соску» отправь на дачу к Гордею. Она дорогу знает, тропу уж протоптала … И пусть мухой шуршит, шалава, у меня гости скучают. С меня штука «баков». И ещё … Студент, учись вежливо с клиентами разговаривать, а то вылетишь из бизнеса … как сгусток вонючего газа … ха-ха … из задницы старой шлюхи. А я сегодня добрый – прощаю. Ну, покедова, студент!

В трубке пошли гудки отбоя.

Сергей ошарашено смотрел на изящную женскую трубку-«раскладушку», прикидывая, куда бы со всей силы заметнуть её. Подумав, аккуратно положил на стол. В телефоне сохранился номер звонившего. Нужно перезвонить ему и назначить встречу.

Только нужно успокоиться. А то руки трясутся, не получится набрать номер на микроскопических кнопках мобильника.

В сердце закипала ярость. Нужно обязательно назначить ему встречу. Стрелку – так это сейчас называется. И порвать его. Раздавить! Поломать все кости! Разорвать на куски! Обязательно отомстить! Отомстить ему …

Стоп! А кому отомстить? Кого он собрался разорвать? Этого Гордея? Так ведь Гордей просто-напросто заказал проститутку. Он позвонил к ней, на её телефон. А Сергея принял за сутенёра. За что рвать Гордея? За его аморальность? Так испокон веков мужчины пользовались услугами «жриц любви».

Нет, глупо что-то предъявлять ему. А вот с Мариной, с этой … с этой несостоявшейся супругой разговор явно будет тяжёлым.

На удивление, Марина с работы пришла вовремя. Трезвая. Попыталась даже приобнять Сергея, но он с отвращением от неё отшатнулся …

Выяснение отношений долгим не было. Сергей ледяным тоном задал несколько вопросов. Не отвечая на них, Марина закатила истерику. Орала, визжала, била посуду, которую Громов неосмотрительно забыл убрать в шкаф. Всё это сопровождалось нескончаемым потоком брани и оскорблений. Затем, обвинив во всём Сергея, а себя считая непорочной девой, Марина ушла, с размаху хлопнув дверью так, что даже почти глухой девяностолетний сосед Акимыч выглянул на лестничную площадку, посчитав, что его отбросило в прошлое, где с таким же ужасным грохотом повсеместно рвались немецкие авиабомбы.

Громов, успокаиваясь, побродил по квартире, убрал осколки разбитой посуды. Затем достал из холодильника запечатанную бутылку водки, в полсекунды сорвал крышку, налил полный стакан и выпил его одним залпом, не закусывая. Покурил. Затем снова плеснул в стакан немного, спокойно, цивилизованно выпил, смачно закусил. Наконец-то от сердца отпустило. Сергей посидел в тишине, поразмыслил. И нашёл много хороших сторон в произошедшем.

Хорошо, что они не поженились. Не завели ребёнка. Не прописал Марину в свою квартиру. Можно сказать, что и рогов-то у него нет – она ведь не жена, так, знакомая. Да и запросы у Марины росли в геометрической прогрессии – с такими темпами в ближайшем будущем и не всякий олигарх сможет содержать алчную и жадную до денег девицу.

С такими мыслями Сергей лёг спать. Но после такого потрясения сон не шёл и он проворочался до самого утра.

В это субботнее утро было солнечно и свежо. Ночью прошёл дождь, сбил пыль с листвы, и сейчас буйная городская растительность блистала всеми цветами радуги: сочная изумрудная зелень была, как самоцветами, осыпана разноцветными цветами, сводящими с ума своими упоительными ароматами. Стараясь перепеть друг друга, выводили рулады многочисленные птицы, восхваляя взошедшее долгожданное солнышко, рассеевшее мрак страшной и холодной ночи. Весёлыми неугомонными стайками ребята торопились в школу.

Жизнь била ключом в это прекрасное субботнее утро. Приближалось долгожданное лето, такое желанное в этом суровом, холодном уральском крае.

Все были счастливы.

Кроме Сергея Громова, который после вчерашнего скандала и бессонной, беспокойной ночи чувствовал себя омерзительно. Шёл на работу и мысленно выражался непристойными ругательствами в адрес недосягаемого начальства, которое там, в верхах, чтобы показать министру хоть какую-то свою работу, выдумывало всякие глупости. Например, то, что участковый обязательно должен работать по субботам. Чтобы и в выходной проводился приём граждан. Граждане быстро смекнули, какая здесь выгода. То есть не обязательно со своими проблемами бежать к участковому после напряжённого трудового дня. Проще в субботу, пройдясь по рынкам и магазинам, спокойно прийти в участковый пункт и нажаловаться на вопиющее нарушение каких-нибудь своих конституционных прав. Почему то гражданам и невдомёк, что участковый – это такой же, как и они, простой обычный человек. Что близкие, почти не видящие его в течение недели, ждут с нетерпением его домой, чтобы хоть часть выходных побыть вместе. Что участковый, как и все служащие, пытается в последний рабочий день доделать недоделанное, подчистить неподчищенное, подвести итоги и отчитаться за неделю перед руководством, чтобы выйти на выходные с чистой совестью и удовлетворением от качественно проделанной работы.

Но вместо этого офицеру приходится погружаться с головой в чужие проблемы граждан, которым приспичило именно в субботу обратиться со своим заявлением. И зачастую участковому приходится работать в свои выходные – воскресенье и понедельник, потому что законом ему дан жёстко фиксированный срок проверки заявления – три дня. То, что постоянно приходится  работать в личное время, не волнует совершенно никого, кроме самого офицера и его близких. У начальства один ответ. Не устраивает – пиши рапорт об увольнение и иди поднимай народное хозяйство. Что, кстати, многие и делают, не выдерживая ненормальной нагрузки.

Поэтому участковые субботнюю смену недолюбливали. А во время приёма граждан с ужасом прислушивались к каждому шороху за дверью.

Громов исключением не был. В это субботнее утро его радовало лишь одно – всё-таки конец рабочей недели и, если повезёт, он в выходные отоспится вволю.

Отработав смену, Сергей поприсутствовал на разводе нарядов, заступающих на вечернее и ночное дежурство. Проинформировал экипажи о пропавших кошках, о странных знаках и об огнях на кладбище.

Придя домой, Сергей обнаружил в квартире натуральный погром. Это в его отсутствие выселялась Марина. Всё, что было не прибито и не прикреплено, в беспорядке валялось на полу.

С трудом удерживая равновесие, перешагивая через груды вещей, Громов пробрался на кухню и с мыслью: «Вот так и становятся алкоголиками» выпил остатки водки. Выкурил подряд три сигареты и занялся уборкой. На это занятие ушло четыре с лишним часа. Не подлежащие ремонту вещи (его изрезанную одежду, растерзанные фотографии, осколки стекла и хрусталя) Сергей выкинул. Проверил шкатулку, где обычно лежали деньги. Пусто.

Также пусто, как и на душе.

На сердце давило угнетающее чувство одиночества. Сергей испытывал непреодолимое желание с кем-нибудь пообщаться, лишь бы не сидеть одному в пустой квартире.

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.