“Не смогу тебя расплескать” 

Хочешь, вместо асфальта другую дорогу – пеструю, звездную,

и наливную луну в пушистых охапках тумана белесого?

Хочешь, весь Млечный Путь в твою кружку – патокой?

Ну как? Вкусный? Липкий? Теплый? Сахарный?

Я для тебя узоры выплету из улиц городских, из окраин,

из черной просеки, из солнечной пыли, из окалины,

А хочешь, острые стрелки с часов оборву – неточные,

и новое время, наше с тобой, объявлю  – песочное?

Ведаешь, я и голосом могу другим – белым, терпким, вязким?

Буду собой от беды прикрывать – крепкой надежной бязью,

Больше не будет скользко бежать по тонкому льду синему,

Я его присолю, растоплю… или сама разобьюсь – сильно,

Знаешь, падать не больно, я умею, падала – весело, с песнями,

Вдруг повезет, и схватиться успею за желтый рогалик месяца?

Мне бы, главное, тебя сохранить, обернуть, как фольгой хрустящей,

всем, что было и впереди – прошлым, будущим, настоящим,

Хочешь, я по гулким венам твоим протеку четырьмя океанами?

Хочешь, горсть будней – в окно? Вдребезги их – блеклые, пьяные,

Постелю небеса вместо них – бездонные, кудрявые, искристые,

В высоте – мозаикой имя твое, гроздями разноцветных аметистов,

Я наши чувства свяжу в узел – сложный, крепкий, влажный,

чтобы не развязался в руках, как уж было, и не однажды,

Я других забывала, вычеркивала, в бархатные альбомы – под кровать,

Я уж лучше себя – до золы и пО ветру, но тебя не смогу расплескать,

По крупицам тебя, по черточкам, по капелькам соберу – по одной,

Ты единственный щедро отмерян богоданной желанной судьбой

 

“Надоело”

 

Опостылело. Время жадной рукой снег набросало в волосы,

ветер в спину песню поет низким фальшивым голосом,

моя гордость низко согнулась, говорит, так надежно,

я уже не чувствую: кто вмах, а кто нежно

 

Опротивело. Лиц знакомых серый туман в моей комнате,

и ночник одинокой звездой безо всяких надежд в темноте,

мои мысли в танце не кружатся и, возможно, хрОмы слегка,

я уже не делю: кто на день, а кто на века

 

Извело. Бесполезен бег круговой с нарастающей скоростью,

электронные письма друзей, одинаково мелкие новости,

мое зрение борется с минусом, и без помощи полный мрак,

я уже не разбираю: кто бог, а кто так

 

Исковеркало. Белое, лучшее прикупило билеты, и в прошлое,

в поездах, в самолетах, и ему наплевать, что мне тошно,

мое сердце с разумом в сговоре, не стучит, зато ищет нули,

я уже позабыла: кто чужие, а кто свои

 

Надоело. Измучила, выжала пепельных дней сухомятка,

я последние часы кормлю глупое таблетками мятными,

моя память стала пугливой, прячется за улыбками на фото,

я уже не понимаю: где я, а где кто-то

 

“Невозможное”

 

Невозможное ржавым ножиком,

Лечит влагою, рвет на лОскуты,

Шьет двойною – крепкой, правильной,

Без единого шанса на отступы

 

Невозможное – вещь несложная,

Плачет шепотом, стонет хохотом,

Пробегает ночами беззвездными

По аортам с пунцовым топотом

 

Невозможное – тьма блестящая,

Дышит жалобно, бьет без промаха

Как безумное настоящее,

Что оставили в запертой комнате

 

Невозможное – бледнокожее,

Снег без холода, власть без вотчины,

На коленях ползти слишком гордое –

Оставляет в висках червоточины

 

Невозможное – непреложное,

Пьет – не морщится, льет – не скалится,

На чужих чердаках отсыпается,

Не пытаясь кому-то понравиться

 

Невозможное – соль нетленная,

Бог без Библии, шаг до вечности,

Невозможное  – лишь Вселенная,

Заключенная в знак бесконечности

 

“В белом конверте”

 

Ну, как там? Тепло? Светло? Здорово? Какие они – ангелы?

Носит ли Господь бороду? А роста он какого? Малого?

Что-то ваш почтальон с письмами не торопится – нужными,

Вероятно, с облаками накладочка вышла. Значит, не суждено,

А я? Да как прежде. Там же. На съемной с обоями рваными. Одна,

Вечером синим, холодным просится в гости с желтой улыбкой луна,

Я ее в комнату, через форточку и на стол – лучше лампочки,

Посидим: по одной, по второй. Вместо красного лунные бабочки,

По утрам тяжелей. Серый город хмурые лица на улицы накрошит,

трамваи пьют ток из проводов, сам понимаешь, ничего хорошего,

Я так-то держусь, стараюсь, но все чаще истекаю строчками,

Ставлю каждый день запятую, но уже не боюсь жирной точки,

В общем-то, и высоты не страшусь, что я – девочка маленькая?

Я бы давно – вниз, да маму жалко – не выдержит, старенькая,

Ты там мои узоры на чистых листах не разглядывай – некрасивые,

Стыдно. Даже слово себе давала, что смогу заново, буду сильной,

И все бы ничего, но похоже Господь – глухонемой, равнодушный,

Что ему стоило с ангелом переслать весть из небесной глуши,

пару слов. Или даже через сон протянуть знакомую нитку – клубочком,

Там, где раньше время стучало, сгусток свернулся кровавым комочком,

Знаешь, все же пиши, вдруг разживется ящик почтовый конвертами,

А я обещаю быть умницей и больше не ждать. Получится, наверное,

Мне бы только Бога на пару слов, на пол вздоха, на треть взгляда,

Просто спросить: «А ты бы смог, когда ангелов нет рядом?

Я ведь не прошу себе новую, с чужим именем на ладони дорогу,

Мне бы хоть раз три предложения, даже одно. Разве же много?»

Ты уж как-нибудь договорись с Господом, с Дьяволом, с ветром,

И липкой ночью мне передай часть души своей в белом конверте

 

 

“Разговор с одиночеством”

 

Темные тени мыслей

по комнате бродят

я, как они, дорогого потеряла

вроде бы

черной пастью тоска

давит сок из горла

а надо ли было так резко,

стоило?

на подоконнике звезды

лежат, не разбитые,

хочется мне вспомнить

молитву

мое одиночество прикинулось,

чернокрылым ангелом,

рвется, как вьюга, в окно,

наглое

я его запускаю – влетай,

вместе не так скучно,

хочешь из прошлого винцо

вкусное?

ты, как я, в зеркала не смотрись,

лживые они, спесивые,

снова время по лбу резануло

сильно

ты, как я, телефон стене не дари,

из памяти имена не вытаскивай,

вдруг позвонит и скажет

ласково

ты, как я, не спеши обрезать

ниточки тонкие, красные,

чем потом лечить болючие узелки

частые?

может быть, через несколько лун

оставишь открытыми двери,

пусть прогуляется по мостовой

потеря

может, и ты вслед за ней кинешься,

глупое, зря, бесполезно,

это по нам снова жизнь острым

лезвием

лучше давай упакуем мечту,

как шоколадку, в золото,

ты, как и я, очень стойкий солдат

из олова

слушай, а может быть, зря я тебя

сердцем рубиновым потчую,

ты, как и я, плохо на влажной спишь

ночью

лучше скорей возвращайся назад

в мир для тебя уютный,

видишь, и свет за собою зовет

лунный

я без тебя как-нибудь протяну,

адрес оставь, имя, отчество,

я тебе еще сто раз напишу, милое

одиночество

ну а сейчас не обессудь, торопись,

цифр любимых стройная линия

бьет по вискам, знакомым на выдохе

«Прости. Это я»

 

“Моему городу”

 

Мне бы стен твоих хладную влагу обогреть, обсушить,

отогнать от тебя все горькое. Обелить от души

тебя зимним дыханьем, легкой ватой укутать площади,

а потом ледяным языком по спине захудалой хрущобы,

мне бы изъять из проводов твоих ноту самую высокую

и из глаз близнецов-фонарей брызнуть желтым соком,

мне бы трамваи твои краснобокие подталкивать с окраин

по рекам железным в центр. Ветром унести запах гари

серых труб в небо воткнутых, и на водосточных сыграть

реквием по заплаканной, под зонтами бегущей осени,

мне бы в парках твоих румяных зажечь костры душистые,

а потом набросать миллиарды снежинок ершистых,

и на стеклах прозрачных оставить волшебные оттиски,

и орду облаков заменить на другую, веселую, в белом песке,

мне бы прохожих твоих переделать из одинаковых в разных,

все секундочки с тобой пережить быстрые, важные,

мне бы сизарям твоим приют сыскать пыльный, чердачный,

мне все твои беды по сЕрдцу до крОви бумагой наждачной,

каждую твою подворотню, как лучшего друга, знаю,

в другие на день, на два и назад – не выдерживаю, скучаю,

мне бы в ладонях тебе донести нежность мою не расплесканную,

чтобы не повязала черный шарф хандра. Давай вместе до весны

переждем, отоспимся, справимся. И тогда все печали мимо,

я тебя об одном прошу: сохрани стук шагов любимого…