В то время я подсел на модную в кругах интеллектуалов радиостанцию. Необъяснимо: в стране разваливаются последние заводы, полтора построенных моста обвалились, ракеты то и дело падают, образование – в каверне. Короче, куда ни пойди – станешь большим ученым, имея хоть малость ума! А интеллектуалам только и дай – поговорить о политике. То есть как «интеллектуалам»…
Ведущие и редакторы станции позиционируют Э, как станцию для интеллектуального меньшинства. Но мы-то знаем этот старый прием – льстить обывателю. Я езжу в маршрутках и заявляю ответственно: Э – любимая станция газелистов. Э аудитория – обездоленные, желающие слышать, что в их бедах виноваты не они сами, а кто? Естественно. Власть. Нищий, пьешь и не женат – это Путин виноват. Бедный народ!
Хиндиева, Лександрович, Коровин. Ничего не буду говорить ни о внешности, ни о манере вести передачи. Хватит этой грязи. Хамство – непростительно.
Но содержание. Хиндиева: четверть – в какие конкретно конспирологические теории она не верит; четверть – ей знакомый рассказал; четверть – успехи бизнесменов США, которые скоро на собственных ракетах переселятся на Марс, пока Россия спит; еще четверть – содержание сериала «Игры престолов».
Лександрович, критикуя режим, с пеной у рта цитирует философа Померанца: «Тон риторики – важнее предмета риторики». Коровин вообще заочно оскорбил меня, сказав: «Писатель – это человек с соответствующим образованием». Захожу в Википедию, открываю. Коровин: родился, окончил журфак МГУ, любимые писатели, Аврелий Августин и далее по списку. Я запереживал. Захожу на сайт журфака МГУ, кусая ногти, качаю список литературы, обязательной к прочтению для студентов первого курса. Открываю. Первая строчка – Аврелий Августин… Зеленое зеленое зеленое заплакало заплакало заплакало эхо, эхо, эхо…
Все это хорошо. Но куда же деваться от этого синьора Помидора с пальцами, который каждое воскресенье с яростью скрытого гомосексуала убеждает нас, что Россию мечтают оккупировать европейские содомиты?
Единственное, с чем я наполовину согласен в речах этих православных коммунистов: нужно остановить расширения понятия «дискриминация». Если я не люблю нацменов, значит нацмены мне сделали что-то плохое. И точка. На хорошо не скажешь плохо. Чувство эстетического совершенства мира они мое попирают, блядь!
У меня есть две племянницы. Они двойняшки, но совершенно не похожи друг на друга. Одна еще в детстве была, как вторая капля воды, похожа на меня: носик, губки, кроткий глубокий взгляд. Глаза – две пропасти, на дне которых зацвели молочные озера. Вторая – пошла в мордовскую родню супруги брата. Прямота, бритвенно острые черные глаза. Мне не было бы комфортно с ней, даже если бы она была ангелом. Но она не ангел. А с моей двойняшкой мне хорошо, как в храме, и плевать мне на ее недостатки, ошибки, человеческие качества.
Вот и заставьте меня быть справедливым к нацменам. Не люблю я их. Вопрос: на что дает мне право моя нелюбовь? НИ НА ЧТО! Я должен, как провинившийся, заткнуться и молчать. Я должен заявить в голос «Я не люблю нацменов», а потом стыдиться этого.
И еще кое-что. Через семь дней – у нас с женой третья годовщина свадьбы. Жена моя – в девичестве Багдасарян – этот текст не одобрила. Ничего нового, говорит. Ракеты все равно падают.
