Раиса Киселёва. Корова (рассказ)

Рассказ бабушки Веры.

Это было давно. В Европе Фашистская Германия  развязала вторую Мировую войну. В 1941 году фашисты оккупировали мою прекрасную родину, Украину. Мне было 20 лет. Наше село не представляло для  германской армии никакого стратегического значения. От районного центра двадцать три километра и дорога проселочная шла через большой лес, других дорог не было. Поэтому немцы у нас в селе не стояли, а только наездом для контроля, или когда партизан искали. Многие молодые мужики, которых власть не успела мобилизовать в советскую армию, пошли работать к немцам. Списки коммунистов подали в немецкие комендатуры украинские полицаи.

Перед оккупацией у меня родился сын, ему было три месяца. Муж и отец ушли в лес организовывать партизанский отряд. И так как отец был коммунистом я, естественно, попала в «черный список» полицая. Не прошло и 10 дней с прихода немцев, как к дому подошел полицай и приказал немедленно мне собраться с ребенком. Мама заплакала, а он наставил на нее пистолет, который выдали ему немцы. Я собрала узелок с детскими пеленками, вышла на улицу, меня ждала телега с сеном, на которой восседал старый  колхозный конюх. Ехали молча, ребенок спал у меня на руках.

Подъехали к комендатуре, полицай побежал бегом, как-то съежившись, докладывать немцам обо мне, очевидно, он их очень боялся. Я покормила сыночка, завернула крепко в покрывальце  и прикрыла сеном. Конюх, не долго думая, погнал телегу с ребенком обратно в село. Я зашла в комендатуру, в комнате находились полицаи и два немецких офицера. Полицай спросил: «Где твой отец и муж?». Я сказала, что они ушли в лес и адреса мне не оставили. Тогда он ударил меня нагайкой, кофточка лопнула, и все увидели грудь кормящей матери. Молоко капало из сосков, кровь струйкой потекла с плеча. Я сжала зубы и даже не застонала, смотрела на немецкого офицера прямо в глаза. Он спросил, «мамка?», – я кивнула головой. Офицер приказал меня увести, и больше на допрос не вызывали.

За городом немцы соорудили временный концлагерь. Две недели я вместе с пятью женщинами мыла стены от крови в помещении, где фашисты допрашивали арестованных, а на ночь нас загоняли за колючую проволоку. Спали кто как на земле, сидя, лежа, благо, лето теплое. В этом лагере я встретила одноклассника, он был полицаем и охранял лагерь. Увидев меня, осторожно показал куда подойти. Встретившись с ним, я все рассказала, почему я здесь, и что у меня грудной ребенок дома. Он обещал помочь мне убежать.

Я сначала не поверила, но через какое-то время он  ночью нашел меня, сунул в руку пропуск и вывел, из лагеря. Впоследствии, я узнала, что из концлагеря он спас многих арестованных и сам ушел в партизаны. Я шла всю ночь и день, то бегом, то шагом, душа моя летела к сыночку, а ноги уже не шли, я теряла сознание от голода и усталости, приходя в себя, снова шла. У леса встретился немецкий патруль, но с пропуском меня пропустили.

Все мои родные и друзья думали, что меня уже нет в живых. Казалось, мама постарела за эти два месяца, пока меня не было, а сыночка моего уже кормили коровьим молоком. У нас была корова, которая спасала семью и многих маленьких детей во время войны.  Вот о корове я и хочу рассказать.

Она была породистая и давала в день три ведра молока. Звали мы ее Мартой, так как в марте родилась. Вымя было очень большое, ходить далеко она не могла, вымя до крови растиралось. Поэтому мы не пускали ее в стадо, а пасли сами по очереди за домом на лугу. Осенью фашисты начали угонять с Украины скот в Германию. Дошла очередь и до нашего села. Приехали на мотоциклах, пошли по дворам. Брали взрослых коров, молодняк оставляли. Нашу Марту, тоже забрали, а младший брат и сестричка плакали. Взрослые были в оцепенении. Зима на носу, чем детей кормить будем. Жалобно как-то замычала Марточка, когда ее фашист ногой толкнул. Мы любили ее, а помочь ничем не могли, от этого нам становилось еще тяжелей.

Прошли почти сутки, как угнали наших коров, но неожиданно кто-то позвал мою маму со двора. Я вышла, соседка несла хворост из леса, говорит, – «там, у леса, мычит корова, похожая на вашу Марту». Я позвала брата и мы вместе, спотыкаясь, побежали к лесу. Марта стояла у большой сосны и мычала. Вымя растерто до крови, пена изо рта. Я скорей начала доить, на землю стекало молоко, обрызгивая мне ноги и платье. Сцедив молоко, мы с братом нарвали подорожника и лопухов, обложили вымя. Постояли немного и тихонько пошли домой. Марта лизнула меня шершавым языком по руке. Братик обнимал корову за шею и шептал ей что-то. Дома у нас был праздник, наша любимая кормилица Марта убежала от немцев. «Не будут поганые фашисты пить молоко нашей коровы», – говорил мой младший брат Ваня. Мы очень боялись, что нас могут выдать немцам вместе с коровой. Сначала прятали корову в погреб. Хорошо, что отец с мужем построили большой погреб на две семьи. Днем держали ее в погребе, а ночью выводили на луг, пока снегом его не замело. Постепенно перестали ее прятать, так как все село уже знало о возвращении коровы. Женщины, у которых были маленькие дети, приходили за молоком к нам и мама меняла молоко, на мед, на овощи.

Зима прошла спокойно, немцы к нам заглядывали редко. Весной наша любимая корова родила нам телочку, мы были очень рады. Марте уже была замена. В конце лета опять начали забирать скот. Подрос молодняк, и немцы не упускали возможности пограбить село. Телочку мы отвели в лес и младший брат Ваня, охранял ее в лесу до вечера пока немцы не ушли. Нашу Марту забрали, но мы все надеялись на необузданный нрав нашей коровы и уже с раннего утра дежурили кто у леса, кто на краю села. И вы не поверите читатели в чудо! Я с Ваней шла у края леса, и вдруг видим, что-то белое мелькает между деревьями. Мы зашли в лес и увидели нашу Марту, она, как – партизанка, осторожно ступает между деревьями. Ваня гладил ее, корова лизнула его по щеке, он смеялся, а я доила молоко в ведро, которое прихватила с собой. Помазала растертое вымя вазелином, другого лекарства у нас не было. Тихо шли домой, нас встречали женщины из села. Все смеялись, когда Марта не в сарай пошла, а в погреб, как будто она в цирке выступала, осторожно спускаясь по кирпичной лестнице. Мы ее уже не прятали. И так, еще одну зиму с коровой прожили.

Но вот пришло время, когда фашисты начали отступать под натиском Советских войск по всей Украине. Они стали забирать все, что осталось у крестьян. Коров взрослых не осталось, забирали молодняк, брали свиней, овец, кур, уток. Приехали в наше село на мотоциклах. Немецкий офицер зрелого возраста, хмурый, усталый, приказал полицаю всех женщин, детей и стариков собрать вместе. На ломаном русском объяснил нам, что мы для Великой Германии должны отдать весь скот, который у нас есть, если будем прятать, расстрел. Мы все поняли, что Германия великая, а кушать ей нечего.

Нашу любимую Марту мы вывели из сарая. Марта понюхала воздух, брат прижался к ней, гладил и плакал. Офицер посмотрел на корову, подошел, похлопал по спине и засмеялся. Корова как-то неестественно выгнула спину и махнула хвостом, офицер снова засмеялся, потом сел на мотоцикл, что-то по-немецки крикнул солдатам и уехал. Телочка осталась в сарае. Фашисты начали сгонять все, что было у крестьян живое.

Солдаты великой Германии гонялись за поросятами, стреляли в них из автоматов, а потом бросали их в коляски мотоциклов и кур тоже отстреливали. Пыль клубилась по селу, поросята визжали, коровы мычали, женщины плакали, стоял невообразимый гул. Все что могло идти, сгоняли в стадо. В коровнике, в отдельном месте, на крепкой привязи находился племенной бык, которого все боялись. Очень он был сильный и на вид страшный. Когда вошли солдаты в не знакомой ему одежде в коровник, бык так разозлился, что начал бить ногами об пол, сорвался с привязи и погнался за солдатами, они бежали с выпученными глазами по селу и кричали. От такой неожиданности они забыли со страху об автоматах, которые у них были в руках, вбежали в ближайший сарай и закрылись там. Жертвы сидели в сарае и от страха у них, конечно, сжималось сердце. Все разбежались по домам. Бык ходил по селу и вынюхивал фашистов, очевидно, ему не нравилась их форма и их поведение. Солдаты оправились от страха и стали кричать, звать на помощь и стрелять из автоматов. А помочь им мог только скотник, который быка растил и ухаживал за ним. Но он никак не мог его ухватить за цепь, привязанную на шее. Когда солдаты стали кричать, бык услышал крики и, сделав огромный прыжок, оказался у дверей сарая и давай бить по ним рогами.

Наконец скотник смог подойти к быку, он спокойно стал с ним разговаривать, протягивая на ладони хлеб, посыпанный солью. Бык втянул воздух и потянулся к хлебу, тут его скотник и схватил за кольцо, которое было у быка в носу, привязал к крепким вожжам и быстро повел его в коровник, закрылся с быком там. Он очень боялся, что немцы могут застрелить быка, а бык один остался на всю округу. Но немцы не стали искать быка, потому, что у них времени не было.

Наконец побоище закончилось. Солнце садилось за лес, когда, оставив за собой облако пыли, солдаты великой Германии погнали нашу скотину на запад. Безвинно страдала наша корова от человеческого террора. Ей нельзя далеко ходить, мы теперь думали, что она погибнет, если не от пули, то от дальней дороги. Когда стадо скрылось в лесу, чувство тоски и страха охватило мою душу. Дети еще малы, чем кормить будем. Стояла задумавшись.

Вдалеке вспыхнула молния, послышались раскаты грома. Все вокруг вдруг изменилось, приняло мрачный вид. Сильный разряд грома привел меня в чувство, я побежала домой, началась страшная гроза. А моя мама крестилась шепча: «Божий гнев! Божий гнев, порази этих супостатов! Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Господи! помоги вернуться нашей коровушке домой». Дети  тихо сидели на печи, прижавшись, друг к другу.

Всю ночь лил дождь, как из ведра. Качала сына на руках и думала, может дождь поможет нашим коровам разбежаться по лесу. Дорога в лесу узкая, кругом тьма непроглядная. К утру дождь прекратился. Лужи блестели от солнечных лучей, дети босые бегали по холодным лужам. У меня теплилось чувство надежды, может корова наша, чудом спаслась. В дверь постучали. Мама открыла, в дверях стоял  старый конюх. Говорит: «Хотел пойти в соседнее село к родственникам, да вернулся. Не ваша ли корова в лесу мычит и очень сильно?» Мама вбегает в хату, да как закричит: «Дети! Бегите в лес, там наша Марта!» Мы, кто в чем, босые выскочили и пустились бегом к лесу через поле. Мы мчались скачками, как гончие собаки по мокрому полю и брызги летели выше головы. Зашли в лес и остановились, прислушались, а потом как закричим: «Марта! Марта!» Затихли и вдруг мычание протяжное, жалобное, как будто она жаловалась нам с обидой. Мы выскочили на поляну, там стояла наша дорогая Марта, растопырив ноги, из глаз текли слезы. Я прикоснулась к горячему вымени. Марта с благодарностью смотрела на меня, а я доила на землю молоко, с боков вымени сочилась кровь и вместе с молоком капала на землю. Теплым молоком я омывала вымя, Сняла с брата рубашку, обвязала вымя, и мы медленно пошли домой.

Брату моему было двенадцать лет, он спрашивал: «Как ты думаешь, Марта сначала шла в стаде, а, когда пошел дождь, и стало темно, она убежала в лес и блуждала всю ночь? Ей, наверное, было очень страшно, и она плакала?» Я соглашалась и добавляла, что наша корова не доена с вечера и ей очень больно, когда молоко перегорает, вот и плакала. Потом мы смеялись, что  корова была умнее немецких солдат, поэтому Германия и проиграла войну!

Вскоре мы уже слышали канонаду, приближались Советские войска. Немцев выбили из нашего района. В начале 1944 года муж и отец вернулись домой. Так как мой отец до войны был председателем колхоза, ему, как коммунисту, было поручено поднимать в районе сельское хозяйство. Мы с нашей коровой опять расстались, отец увел ее в колхозное хозяйство, на племя.

В 1945 году у нашей Марты родилась телочка. Так начало возрождаться стадо племенных коров в Хмельницкой области.

Читайте журнал «Новая Литература»

А сколько погибло племенных коров по дороге в Германию?!

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.