Андрей Харламов. Слово, летящее белой птицей (повесть). Глава 11. Что такое любовь?

Необычное ощущение! Чёлн плыл в серебристой воде, в серебристом свете – сам воздух светился серебром! – неестественно, нереально – мысли, чувства – и разгорающееся сияние впереди.

– Ты как себя чувствуешь? – донёсся откуда-то издалека-издалека голос его спутницы.

Да спутница его – та же самая девушка в ромашковом платье, так восхищавшаяся его стихами на поэтическом турнире под Юрюзанью? – нет! – это скульптура, фигурка фарфоровая, ожившая по мановению волшебной палочки странного кудесника, пишущего про них – книгу…

– Сказочник, – шепнул Дингвис.

Слюдяное сияние охватило их. И тут же краски начали меняться. Всё преобразилось!…

Серебряный чёлн рассекал чёрно-фиолетовую светящуюся воду. Тихо. Шёпот волнореза. Дыхание реки. На тёмных берегах неясные, меняющиеся очертания дворцов и фантастических замков: зубчатые стены, башни свечками, залитые зеленоватым звёздным светом, в спящих узких окнах замерцают сейчас таинственно синие огоньки. И мириады, мириады звёзд. Они сливаются в млечный поток над рекой. Где небо, где вода?

Голова у Дингвиса закружилась, качнулась в сторону, попыталась отделиться от плеч и устремиться вверх, в зыбкие жечуговые океаны и малахитовые туманности, но упала взглядом на лунный остров, – призрак, сновидение, возникшее на пути челна…

Он ждёт их уже – человек на берегу, в светящемся синем халате. Он поднял приветственно руку.

«Сказочник».

Лодка ткнулась в берег, – молоко и несколько жемчужинок, растворённые в изумрудном свете.

– Я рад вас видеть, – сказал, улыбаясь, человек, – меня зовут Сказочник. Я давно жду вас.

Дингвиса переставало мутить. Какой высокий остров. Бугорчатый весь – шишки это от падающих звёзд, ведь здесь наверняка падают звёзды. Несколько низкорослых кустиков спят вдоль изгибистой дороги. А на гребень холма лёг, лёг сияющий млечный путь!

Дингвис выпрыгнул из челна. Сказочник подал руку Фее. Он очень бледный, или это только кажется в этом странном свете? Черноволосый, с узенькой бородкой. Он немного похож на Угля. Впрочем, нет, не похож.                                                                     Флей окончательно пришёл в себя и тоже протянул девушке руку, и подумал: раньше, в долине флеев (сто лет назад), он бы ни за что не догадался так поступить. Фея, опираясь на руки мужчин, шагнула через борт на зеленовато-молочный лунный песок.

Дингвис потащил чёлн из воды.

– Зачем ты это делаешь?

Сказочник вслед за ним схватился за серебристый изогнутый нос кораблика.

– Так сказал Харон.

Они вытянули чёлн на берег.

– Харон сказал, что он ему больше не понадобиться, мы последние плыли на нём.

– Вот как? – задумчиво произнёс Сказочник. – Значит, я не ошибся, Харон уходит. Очередная земная эра закончилась. Наступает самый опасный период – промежуток безвременья.

Читайте журнал «Новая Литература»

– Почему – самый опасный? – тихо спросил Дингвис.

– В промежутки, когда старый хранитель времени уже удалился, а новый ещё не занял его место, всегда активизируются силы тьмы. Именно в такие моменты решается дальнейшая судьба мира… Уходящая эра была трудной для нашей планеты – мужской, железный век. Следующая должна быть мягче, глубже… Женщина придёт в храм… Всё, в конце-концов, решит битва между добром и злом. Останется ли Земля под покровом Бога, или соскользнёт во мрак.

Сказочник обнял флеев.

– Я рад, что мы вместе отправляемся в Шамбалу за Магическими кристаллами. Хотя, сказать по правде, – он замялся, – я думал, что нас будет двое – я и Дингвис… Но втроём даже веселей. В путь!

И они двинулись по дорожке-юле вверх.

– А что это за Шамбала? – поинтересовалась Фея.

– Я видел недавно сон. Пусть сон, – не сразу ответил Сказочник. – Золотой зверь сидит в горе. Он сам почти с гору. Он затаился. Он готов к прыжку. Если он прыгнет – будет мировой взрыв, огненный шар, истребляя всё живое, взмоет над землёй до небес. Внутри золотого зверя – колёса и механизмы. А ещё дальше – мрак и огромные, страшные, миндалевидные глаза…

Сказочник тряхнул головой, словно сбрасывая с себя наваждение.

– Шамбала – это подземная страна в горах. В моём мире почти никто не знает и не верит в её существование. А жаль. Кристаллы Счастья можно было забрать ещё раньше.

– Кристаллы Счастья – это ведь символ единения Вселенной? – стараясь выглядеть невозмутимым, выдавил из себя Дингвис, (кажется, новое путешествие предстоит опасное, ох, опасное)…

– Да, Кристаллы Счастья – символ единения Вселенной, – согласился Сказочник. – Символ Любви. Обладающий им неуязвим для происков тьмы. Когда-то они были подарены Земле светлыми цивилизациями Космоса. Но в последнюю эру находятся у сил, противоборствующих Свету. Потому и столько горя вынесла наша планета за прошедшие тысячелетия. Я вот живу в Мире спящих, в нём очень тяжело жить. И я не верю, что стоики, не обладая этими кристаллами, смогут победить в предстоящей схватке. Поэтому мы с вами и отправились в путь.

Между тем путешественники поднялись уже на холм. И то, что казалось островом, превратилось в новую землю – бескрайние поля в высокой сверкающей траве расстилались от них до самого горизонта.

– Значит, путешествие будет опасное, – не выдержав всё-таки, угрюмо подытожил Дингвис.

– Опасное, – вздохнул Сказочник. Достал из-за пазухи тетрадку в синем переплёте. – Я пишу книжку, вот, написал до встречи с вами. Что произойдёт дальше – я не знаю.

– А что такое Любовь? – вдруг спросила Фея.

– Любовь? – Сказочник замялся. Убрал тетрадь за пазуху. Посмотрел на звёздное небо. – Любовь – это тайна. Тот, кто завладеет Кристаллами Счастья, и при условии, что он будет хороший добрый человек, – разгадает тайну Любви. Получит саму – Любовь.

Неожиданно помрачнел.

– Перед нашим путешествием, сделайте одолжение, – вид у Сказочника сделался отчуждённым, голос зазвучал сухо и холодно, – мне надо увидеть один дом. Да. Зайдём туда, всего на минуту.

И он повернул направо, к столпившейся кучке деревьев, чернеющих невдалеке – флеи их даже не заметили поначалу.

Вот деревья раздвинулись, затем обступили их… Кирпичная стена. Дверь в стене. Всё остальное вокруг – смазано, размыто, туманом сизым раскиселено… Сказочник, помедлив, толкнул дверь…

… Они стояли на пороге крохотной, тускло освещённой комнатки. Стены – сплошные полки с книгами. Книги в беспорядке нагромождены и на столе, покрытом клетчато-синей клеёнкой, вместе с рассыпанными карандашами и тетрадками… Два стула по углам. Третий возле входа перевёрнут вверх ножками. А прямо посередине комнаты на обшарпанном коричневом полу сидели маленькие мальчик и девочка и играли старыми растрёпанными куклами. Они были очень заняты этой своей игрой. Они совсем не заметили появления гостей.

Сказочник, побледневший ещё больше, застывшим взором смотрел на детей. И что-то удивительное появилось в его лице, чего не мог расшифровать Дингвис, украдкой наблюдавший за ним… Прошло несколько минут. И вдруг оба флея разом обратили внимание на девочку, вернее, на её какое-то странное, неподвижное лицо, на её глаза – и оба разом поняли, что она – слепа. Взгляд Сказочника дрогнул. Кажется, не замечая ничего вокруг, едва не сбив с ног Фею, толкнув плечом Дингвиса, стремительно вышел из комнаты. Замер. Флеи, не желая ему мешать, продышали на цыпочках вперёд…                     Сказочник медленно поднял на них глаза – изменившиеся, просветлённые…

– Спасибо, милые мои, что согласились подождать меня.

Отвернулся.

– Жили-были мальчик и девочка. Она была слепая от рождения… В своих играх они создали целый мир, невидимый во многом и непонятный для остальных… Всё. Идёмте.

И вскоре они шагали уже полями по утоптанной грунтовой дороге. Картина, когда они вышли из лесочка, непостижимым образом переменилась: небо стало голубым, ярко светило солнце, хотя и начинало клониться к закату. Зелёная травка, цветы пестреют. И вот интересно ещё: сия метаморфоза произошла так естественно, что Дингвис сообразил – с временем казус приключился однако, когда они протопали порядком. Сказочник, окончательно пришедший в себя, засмеялся на его удивление:

– Вы забыли, что мы находимся в мире моих сновидений, а время в сновидениях вообще может вести себя, как ему заблагорассудится. Сейчас вечер, через секунду – утро или полдень. Сейчас мы тут, а через мгновение уже в другом мире…

И снова внезапно посерьёзнел. Посмотрел пристально на Фею и на Дингвиса, и замолчал, задумался о чём-то своём.

Неожиданно исчезли цветы. Трава пошла низкорослая. Чахнет она. Желтеет. Вот уже завиднелись то там, то сям растрескавшиеся от сухости серые проплешины земли…

Дингвису стало тоскливо.

Пустыня. Безводная серая пустыня лежала вокруг.

Человек! – флей даже вздрогнул от неожиданности. – Впереди, в развилке дорог, на широком резном стуле тёмного дерева с красной бархатной обойкой сидел человек в чёрном плаще… Стоп. Где он уже видел его? Шитый золотом чёрный камзол в алмазных змейках. Рыжеватые волосы до плеч. Лицо красивое, но отталкивающее внутренне. Улыбка – недобрая. И глаза – шальные, одурманенные словно, и – жестокие. Именно – безжалостные и жестокие.

– Я видел тебя на Диком поле, флей. Ты идёшь за Кристаллами счастья.

Точно! Видение на Диком поле! Чёрный всадник на крылатом коне – он! он!

– Меня зовут Санаил, – продолжал с какой-то плохой улыбочкой незнакомец, неотрывно глядя на Дингвиса, как будто спутников его в помине не существовало, – ты не слышал обо мне? Странно… Меня знают все. Вы, похоже, совсем отстали от жизни в своей долине? Но ты, кажется, боишься меня, флей?

– Вероятно, он понял, что с одинаковой улыбкой ты можешь и спасти и убить, – вставил спокойно Сказочник.

В глазах Санаила загорелись зловещие жёлтые огоньки.

– Спасти – да. Но убить – нет. Я ведь не Горун. Я не убиваю. Я – побеждаю.

И коротко, остро – ножом – он ударил взглядом спутника флеев. И вновь к Дингвису:

– Я знаю, ты поэт, флей. «Слово, летящее белой птицей и золотой звездой, и чудной мелодией, преодолевающей пространства»… Видел! Здорово! Это ведь ты написал это стихотворение, ты?

– Да, – вымученно ответил Дингвис. Впервые в жизни ему было неприятно от признания, что он – поэт. Флей покосился на Сказочника, но тот отшагнул от них, отвернулся, и внимательно вглядывался в пустыню по правую сторону, куда вела одна из дорог.

– Это гениальное стихотворение. Ты гениальный поэт, флей, слышишь?

Санаил вдруг перевёл горящий взгляд на Фею, неприязненно уставившуюся на него:

– И девушка у тебя, какая красивая, как ярко умеют любить женщины, – и душой, и телом, – звёзды видят они в криках экстаза на любовном ложе.

Фея вспыхнула, отвернулась, вновь гневно посмотрела на Санаила, вновь отвернулась… Дингвис весь напрягся, смысл сказанного Санаилом от волнения не вполне дошёл до него, но флей почувствовал оскорбительное, гадкое в его словах и понял, что он не должен молчать, что он должен заступиться за девушку! И дерзкая фраза, одёргивающая собеседника, вскружила в его голове, невидимая ещё легла на губы…

Но взгляд Санаила острым клинком врубился в него. И ужас объял Дингвиса – смерть смотрела на него из блестящих одурманенных глаз тёмного воина.

– Я тоже люблю поэзию, я тоже поэт, флей, – голос Санаила зазвучал вкрадчиво, – уж покровитель многих земных поэтов – наверняка. Хочешь, я стану твоим покровителем? – Смерть смотрела в лицо Дингвису. – Твоим – демиургом?

– Нет! – собрав всю волю, выдохнул Дингвис, не задумываясь, что сказал, просто интуитивно стараясь поступить в пику тому, что спрашивал, чего ждал от него тёмный воин.

И тут же – незримая ледяная рука пережала ему горло.

 

«Крылья лёгкие раскину,

Стены воздуха раздвину,

Страны дольние покину.

Вейтесь, искристые нити,

Льдинки звёздные, плывите,

Вьюги дольние,вздохните!»…

 

Дингвис захрипел, дёрнулся всем телом, пытаясь оторвать от шеи невидимые пальцы, и вдруг ему полегчало… Нет, исчезло – чёрные крылья, рука, стиснувшая его… Дингвис закашлялся, потёр ладонями горло.

Взоры Сказочника и Санаила скрестились, обрушились друг на друга…

– Вам идти по той дороге, – бесцветно проговорил наконец тёмный воин, сделав едва заметное движение в сторону, противоположную той, куда недавно всматривался спутник флеев. Сказочник некоторое время изучал глазами дорогу, ведущую налево.

– По той так по той. Идёмте, друзья, – и легконько подтолкнул Дингвиса и Фею.

– Счастливого пути в Шамбалу, – услышали они за спиной насмешливый голос Санаила.

– Не оглядывайтесь.

Но Дингвис обернулся – Санаила не было! Стула роскошного на котором он сидел – не было! Не было развилки, не было вообще никакой другой дороги!

– Раз мы выбрали этот путь, иного уже не существует.

Сказочник попридержал флеев за локти.

– Как вы?

– Нормально, – сказал Дингвис.

– Хорошо, – сказала Фея.

Сказочник поморщился, как от боли, устало покачал головой. Отвернулся, прищуриваясь. Солнце уже почти касалось горизонта, красило пустыню в тревожный красный цвет. Сказочник напряжённо озирался по сторонам. Кивнул каким-то своим мыслям:

– Разумеется, он послал нас сюда.

Взял и Фею и Дингвиса за руки:

– Друзья, – взял обоих за руки, – чтобы сейчас вы не увидели – не пугайтесь, не страшитесь. Я выведу вас. В путь!

И с силой потянул их за собой. Солнце обожгло, раскалило горизонт докрасна, лучи пурпурные слепили, били в лицо. Жарко? Нет, холодно! Дингвиса даже познабливало, и он боялся, что Сказочник заметит, и подумает, что он дрожит от страха. Воздух над пустыней странно оживился. Начал бликовать. Дингвис скрадом глянул на Сказочника – и встретил взгляд Феи, девушка как-то необычно смотрела на него – и произошло что-то необыкновенное. Что-то шевельнулось чудно в груди флея, как тогда, когда они вдвоём шли на Дикое поле, – она коснулась тогда его плеча, и сказала… Что сказала?… Оба разом отвернулись.      Солнце падало за горизонт. Всё вокруг рябило уже от жёлто-белых световых пятен, вспышек. И тут Дингвис и Фея остановились, как вкопанные, и рывком пригвоздили к месту своего ведущего. Прямо над ними в воздухе висела огромная жуткая оскаленная пасть с несколькими рядами зубов и длинными изогнутыми клыками, красноватые глаза навыкате неподвижно вперились в них… О! – руки образовываются – скрюченные лапы с когтями, ноги – два столба по обе стороны дороги!…

– Идёмте, идёмте! – почти крикнул Сказочник, рванул их за руки за собой и они почти пробежали как под аркой между ногами призрачного гиганта.

– Пока! Виден! Хоть краешек! Солнца! – Сказочник не говорил, бросал слова. – Все эти чудища! Ящеры! Не опасны нам. Мы успеем до захода!…

Солнце скрылось уже на две трети. Темнело. Страшное действо творилось в пустыне. Уроды, гады, твари мерзкие с длиннющими шеями и хвостами, бурые, коричневые, гладкие и с шипами, и в чешуе – дёргались, раскачиваясь из стороны в сторону, пытаясь оторваться с места, насыщались красками и мощью… Они глядели на трёх путников ужасными, полными ненависти, взорами и тяжко было от этих взоров. Дингвис подумал, что они, наверное, способны убить одним только взглядом, как мог убить взглядом Санаил, и убил бы его, если б не было рядом Сказочника…

Не продохнуть – невыносимым запахом гниющего мяса и нечистот наполнился воздух. Господи, как вытерпеть это!..

Фея споткнулась, чуть не упала.

– Дингвис, бери её за другую руку!

«Она увидит, что у меня руки дрожат».

– Не надо, я сама…

– Держитесь, – прохрипел Сказочник, – мы рядом.

Они обогнули какую-то кучу – сгустки полуразложившихся червей…

Сказочное, сияющее голубое море внизу накатывалось пенными волнами на пологий чёрный берег, и белая лодка томилась, покачивалась, ждала – их.

Солнце бросало из-за горизонта последние лучи. Все трое изо всех сил понеслись к воде. Близко. Вот – всё! Они попрыгали в лодку. Последний лучик сверкнул, погас – и тут же грозный рёв потряс берег. Земля заколыхалась, заходила ходуном – толпы чудовищ побежали к морю, взбили тучи песка, в небо взмыли десятки отвратительных существ с перепончатыми крыльями и длиннющими вытянутыми головами… Но лодка полыхнула белым огоньком, облачком, – и берег драконов вмиг превратился в неясное грязное пятнышко на голубом горизонте, исчез совсем. И лишь голубая вода, и сияние, и чистый свежий воздух, и небо синее – высокое, освобождённое…

Сказочник рассмеялся, откинулся облегчённо на бортик кораблика-спасителя.

– Всё.

Ясно, светло посмотрел на Дингвиса и Фею.

– Простите меня за этих монстров. А ты, Фея, особо меня прости ещё за Санаила. К прискорбию, он чувствует себя хозяином в Мире спящих, и является им в какой-то мере.

– Он направил нас по другому пути? – спросила Фея.

Она молодец, и уже почти пришла в себя, только бледность, не ушедшее ещё из глаз напряжение выдают, как ей было нелегко.

– Другой путь тоже был опасен, – заметил задумчиво Сказочник. Помялся. – Я думал, Санаил может броситься на нас в открытую, и убить кого-нибудь из вас… Я б никогда себе этого не простил. А так – мы попали в поле иллюзий. Я знал, что мы по нему пройдём.

– Поле иллюзий? – Дингвис нахмурил лоб, припоминая слова Харона.

– Иллюзии правят в нашем мире, – продолжал Сказочник. – Я бы сравнил их с морем – оно накатывает бушующей разноцветной волной на тебя в начале сознательной жизни, и ты не замечаешь, что оно вот оно уже и утопило тебя. Ты слышишь дивные мелодии. Кто-то, очарованный ими, начинает стремиться к славе, другой к власти, третий ищет денег и развлечений, четвёртый ещё что-либо, а, может, и всё сразу… Но если ты вдруг понял, что за сладким пением скрываются тёмные лики демонов, искушающие тебя земными путями, они тебе этого не простят. И слуги их, вольные или невольные, по знанию или по незнанию, возможно, кстати, вполне добропорядочные люди, живущие рядом с тобой – предприниматели, учёные, священники, экстрасенсы – род занятий может быть каким угодно, – все они превращаются в драконов и пытаются уничтожить тебя. В лучшем случае, обсмеять и вычеркнуть из своей жизни. Ибо ты посмел замахнуться на самое главное – чем и ради чего они живут…                 Сказочник замолчал.

– А тебе никогда не казалось, – вдруг опять спросила Фея, – что мир драконов – это лишь крики демонов, и это такая же иллюзия, как и их сладкозвучные песни?

Сказочник, а вместе с ним и Дингвис удивлённо воззрились на девушку.

– Я думал об этом, – медленно проговорил Сказочник. – Ты права: мир в тебе или ты в мире – разницы нет. Недаром древние утверждали: «Спасись сам – и тысячи вокруг спасутся»… Но, знаете, выжженная пустыня и чудовища в моём сердце. И чтобы справиться с этой своей иллюзией, я должен научиться любить. Ведь Любовь – единственное условие существования во Вселенной. А любить , видимо, я как раз не умею… Поэтому мы отправились вместе в Шамбалу. Кристаллы Счастья помогут мне… А через меня, может быть, и другим.

Спутник флеев опять замолчал, задумался. Фея жалостливо погладила его по плечу:

– Трудно тебе живётся с такими чудищами в душе, бедненький.

Сказочник засмеялся и покачал головой.

И тут флеи с изумлением обнаружили, что они втроём уже не плывут на лодке по морю, а – идут – по сверкающей голубой дорожке, наподобие той, что лежит между Снежтичем, Юрюзанью и Кивежем в их родной долине…

Ночь. Тёмные очертания лесистых холмов по сторонам вдалеке, а наверху – удивительное звёздное небо. Подними руку – и ты смешаешься, полетишь в этих звёздных потоках…

– Любовь, Любовь! – воскликнул Сказочник. – Господи, как много сказано о Любви, а всё равно это тайна. Тайна.

– Мне кажется, – сказала Фея, – Любовь – это потребность видеть друг друга каждый день.

– Замечательно, – улыбнулся Сказочник. – Я всегда понимал, что женщины умнее нас, мужчин. Нам надо ломать голову, придумывать, громоздить чего-то шибко мудрёное. А женщина скажет – просто и ясно. И ни убавить ни прибавить.

Глаза их спутника вдруг сделались немного сумасшедшими.

– Но я слышал уже эти слова, там, – он махнул рукой куда-то назад. – Мне их сказала одна женщина… Я понял с ней смысл одной фразы, которую раньше не понимал: от Любви до ненависти один шаг.

– А ты сам как думаешь, что такое Любовь? – робко, грустно как-то поинтересовалась Фея.

– Любовь? – Сказочник поднял лицо к звёздам. – Любовь – это сердце. Многие считают – эмоции. Вспыхнут, выгорят, – и нет любви. Но чувство не может – выгореть. Если Любовь твоя сгорела, как бенгальская палочка, стало быть, это была не Любовь. У нас на земле вообще умничают и запутывают всё. Куда уж больше запутывать? Например, меня поучали однажды, что Любовь к женщине – это одно, к Природе – другое, к Родине – третье… Но Любовь всегда одна, единая для всего. Вот Природа. Я от общения с ней не только ведь и не столько эстетическое наслаждение получаю, я именно – люблю её, так же как и она любит меня. Я знаю, что она – живая, что она может думать, говорить, страдать… Каждое дерево, каждый ручеёк, каждая травинка! Каждая травинка, хоть ценой собственной жизни готова прийти мне, человеку на помощь. То же самое Любовь к Родине. Подчёркиваю – к Родине, а не к Государству. Государство – это железная машина, в которой мы всегда пленники, и коей управляют иногда мудрецы, несравнимо чаще – глупцы и прохвосты. А Родина – это другое… Это не выразить словами… Родина – это любимая женщина, это – мать; это шёпот ив на берегу реки, это золотое пшеничное поле… У каждого тут во-многом своё… Но и тут всегда – чувство. И так же как мы неразрывны с Природой, так же мы неразрывны и со своей Родиной… То же – Любовь между мужчиной и женщиной, слияние двух начал, высшее, может быть, проявление Любви! Помните: «… посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одной плотью. Так-что они уже не двое, но одна плоть»…

Сказочник вдруг осёкся. Помрачнел. Отвернулся. Молчали и флеи… Дорога повела вверх. Они поднялись на пригорок… Что это?!

Впереди, на холмах, мерцал удивительный синий город – ночное видение, призрак; млечный путь, коснувшийся земли краешком своего небесного русла, приют для путника, уставшего странствовать по Вселенной…

– Кивеж! – воскликнул Дингвис.

– Кивеж! – вскрикнула Фея.

– Конец пути, – обрубил Сказочник, твёрдый, жёсткий, несколько отрешённый, он уже решил для себя: – Вы возвращаетесь домой.

Струна дрогнула и заныла томительно в груди Дингвиса. Расширившимися глазами он посмотрел на Сказочника, на Фею, та тоже взволнованно посмотрела на него.

– Простите меня, милые флеи, – голос их провожатого прозвучал глухо и отчуждённо. – Прости меня, Дингвис. Но я больше не хочу рисковать вашими жизнями. Я понял, я не имею права рисковать вашими жизнями. Я пойду в Шамбалу один. До свидания.

– Постой, – Дингвис сразу охрип. Фея схватила за руку Сказочника и отпустила. И с нарастающей тревогой в глазах – на Дингвиса, на Сказочника, снова на Дингвиса…

– Ты – написал книгу… – голос флея срывался. Он понял вдруг: в Кивеж он не вернётся. И жить он, как жил прежде, после всего произошедшего с ним – не сможет. И, наверное, не сможет смотреть в глаза – Фее, если…

– Дай мне посмотреть книгу.

Сказочник несколько озадачился. Помешкав, достал из-за пазухи синюю тетрадь.

– Только посмотреть. Отдать не могу. Я должен закончить её…

Он не договорил. Случилось невероятное – не ждал никто, и Дингвис от себя этого не ждал: стремительно, грубо он вырвал из рук Сказочника книгу и отшагнул с дороги.

Глаза Сказочника округлились.

– Не делай этого, Дингвис. Если ты разорвёшь её, непоправимое произойдёт… Глава не дописана, ты выведешь драконов сюда, ты сам станешь пленником мира спящих, ты погубишь всё!

– Я тоже знаю, что такое Любовь, – с трудом проговорил Дингвис, волшебная струна вибрировала и звенела в нём. – Любовь – это воля брать ответственность на себя.

Сказочник метнулся к нему, но Дингвис рванул с силой тетрадь – птицы белые закружились в темноте…

В следующую секунду гигантская ревущая волна, откуда ни возьмись, взметнулась над ним горой…

И последнее, что успел понять и услышать он, был пронзительный крик Феи:

– Дингвис!…

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.