Людмила Толич. Психотроника любви (роман, глава 23, Драма у Черного озера)

Не дождавшись профессора, зато вдоволь наслушавшись россказней президента, Дмитрий Ильич простился со всеми и выехал в сторону Максаковки, где у причала ожидал его дежурный катер. «Все-таки лихо городские дурью маются, – размышлял он по дороге, – не сеют, не жнут, а деньгу лопатой гребут. Только души-то у них жидковаты, на ладан дышут. Разве ж душу сберечь можно при таких-то деньжищах? Захочется и пирога пожирнее, и продажную бабу послаще, а душа – ан и просечется, как старая занавеска. Без души жить, как без радости, как бы вовсе не жить. Хорошо, что я в городе не остался. Чего у меня нету? Все есть: добрая жена, славные ребятишки. Сады кругом… – и он улыбнулся, без слов, сердцем благодаря Бога за свою простую, обычную жизнь, – вон Толстый разбогател, а что толку? Деньги без пота – что мыльные пузыри. Фу и нету, только глаза брызгами заслепят».

Так думал Дмитрий без зависти и даже брезгливо, в то же время крутя баранку и объезжая ухабы на грунтовой дороге. Внезапно за развилкой на обочину выскочил из посадки худощавый, сутулый, и от этого показавшийся ростом с подростка, человек в панаме, явно из отдыхающих в этих местах. Мужчина, прихрамывая, торопливо шел в сторону шоссе. Туда же свернул инспектор. Он обогнал незнакомца, мельком взглянул в боковое стекло и отметил, что тот не молод. Дмитрий Ильич резко затормозил, распахнул дверцу и кликнул:

 

– Эй, батя, садись, подкину на трассу.

Человек доковылял до машины и молча сел, опустив голову.

– Вы что, заблудились или так будете, в гости к кому? – спросил инспектор, резко трогая с места.

 

Пассажир кивнул, учащенно дыша и по-прежнему глядя вниз. Через минут пять Дмитрий Ильич вырулил на шоссе и остановился.

– Мне на Максаковку. Слезай, батя, если не по пути.

– Спасибо, – буркнул пассажир.

Неловко стукнувшись головой о дверную раму, он вылез наружу.

– Бывай здоров, да один не шастай, чтоб Лесной дух не заморочил, – бросил ему вслед инспектор и газанул.

 

«Чей он будет? Откуда взялся? Кроме усадьбы и хутора крестного Ивана Лукича, поблизости ни жилья, ни туристов не видать», – прикинул Дмитрий Ильич, досадуя от того, что мельком виденное морщинистое лицо ему кого-то напоминало. Вот только кого? Лицо было не деревенское, да и костюм с панамой на попутчике городские…

 

Вдруг осенило: «Ах, ты бесов сын! Так это ж папашка тех двух мокрохвостых шлендр, с которыми парни проспали Гришку Грекова. Конечно, это Василий Саввович, он самый. Чего, интересно, назад подался? Поспорились с профессором, – решил инспектор, – притом, видать, круто разошлись. Норовистые оба, нервные… Бедняга аж лицом спекся и весь сник… Ай, да мое дело – сторона. Подвез и ладно. Им бы мои заботы… На верхах шесть сетей взяли, форели восемьсот килограмм…»

 

Дорога нырнула вниз с холма, Максаковка осталась справа, а впереди блистала вороненая гладь Черного озера.

 

Читайте журнал «Новая Литература»

Смеркалось, когда Дмитрий Ильич вывел катер из Подзамчей в обратный путь. Дымно-палевый закат выбрасывал в загустевшее небо рыжие клочья облаков. Остров вырастал из воды причудливой пастью сгорбленного дракона. С клыкастых скал стекала розовая пена в бездонные омуты. «Проклятое, зловещее жерло, – подумал Дмитрий Ильич, – не зря птица его обминает и рыба сюда не плывет. И впрямь тут черти тризну правят».

 

Прибавив скорости, инспектор проскочил гиблое место и направил катер к берегу. Все отчетливей вились по пологому холму и сбегали к причалу деревенские улочки, а в Горках, разделенных широкой протокой, белела над озером профессорская дача – бывшая барская усадьба, поставленная на месте сгоревшего в старину монастырского подворья.

 

Однако чем ближе подходил к берегу Дмитрий Ильич, тем заметнее становилось необычное оживление возле усадьбы. Во-первых, она была слишком ярко освещена, к тому же у самого дома стояло несколько автомашин. А во-вторых, на берегу суетились люди. Особенности местной береговой кромки инспектор знал назубок и поэтому направил свой катер к протоке, за мыском ловко причалил и, перемахнув с борта на плоский утес, поспешил напрямик через одичавший сад к дому профессора.

 

Все три легковые автомобиля, как и их владельцы, были ему хорошо известны. Лазоревый лимузин принадлежал, естественно, Сергею Юрьевичу, газик – участковому Колюне, на прокурорских «Жигулях» частенько катался следователь из райцентра, потому что его колымага окончательно развалилась.

Трудно было даже приблизительно предположить, что же такое могло здесь произойти буквально за несколько часов. Дмитрий Ильич почти бегом поднялся на крыльцо и шагнул в распахнутые настежь двери.

 

Свет горел во всех комнатах. Внизу, в самой большой, за столом сидел Колюня в форме, значит, при исполнении, и писал под диктовку следователя протокол. Рядом с ними, пристроившись на табуретке, чужой коренастый мужик в штатском рисовал какие-то схемы и делал пометки красным карандашом на полях объемистого потрепанного блокнота. Свириденко басил в телефон из кабинета профессора.

 

На диване лежала Ирина в неживой бесчувственной позе. Казалось, девушка не дышала. Леонида Архиповна сидела тут же, у ее ног, с бессмысленным, отсутствующим выражением лица. Фельдшерица мыла руки на кухне, рядом с ней хлопотала Аграфена Петровна.

 

Не решившись никого потревожить вопросом, Дмитрий Ильич почему-то очень тихо спросил,

наклонившись к уху старушки:

– Ирина?

– Не говори!.. – замахала она руками, – ой, горе-то какое… горе неизбывное… – и залилась

мелкими густыми слезами.

– Да что же случилось? Ты-то хоть толком объясни, Настасья, – обратился он к фельдшерице уже погромче.

 

– Аркадий Львович скончался. Прямо на берегу, еще утром, от сердечного приступа. А нашли только к вечеру…

– Как?! Быть этого не может. Он же был совершенно здоров. Вот те раз!.. – инспектор хватил себя ладонью по лбу и неожиданно припомнил странное поведение заблудившегося попутчика, которого он подвозил утром к трассе.

 

Он ринулся в комнату и подскочил к столу.

– Я знаю… я видел… это дружок его укокошил! Пишите сейчас же мои показания.

– Ты что, Митя? – уставился на него Колюня круглыми, воспаленными от хронического недосыпания глазами. – Что ты несешь? Кого ты видел? Аркадий Львович умер между пятью и шестью часами утра. А ты к десяти только здесь появился. Ну, говори теперь, кого ты видел, – он устало вздохнул и снова взялся за протокол.

 

– Я… Язина, кажется, Василия Саввовича, отца тех малолеток, что по делу Гришки Грекова проходили. Он в город возвращался смурной, как туча, только теперь я вовсе ничего не понимаю. Как же это? Отчего? Где?

 

– На берегу, на том самом месте, где Гришку нашли. Даже лежал похоже: голову запрокинул и руку в сторону отвел.

– Ой беда, беда лихая занадилась, – выла тихонько Петровна, – растревожили чортов на острове, вот они и гоняются за людьми, души вынают…

 

– Ну вот что, мать, ты слезы-то утри и за хозяйкой присматривай. Настасья у вас заночует. Девушке, если не полегчает, утром скорую пришлем и свезем в больницу. На крайний случай – телефон под рукой. Ты, Митя, с ихним родственником связь держи, – участковый кивнул головой в сторону Свириденко, – как там с похоронами решат… что надо, чтоб по-людски, как у нас издавна в селе водилось… Словом, сам знаешь. Ты же тут как бы за своего был. Вот какие дела приключились.

 

Присутствующие простились и покинули осиротевший дом. Женщины увели в спальню Леониду Архиповну. Наколотая Настасьей, она не спала, а погрузилась в оцепенение. Возле вдовы осталась Аграфена Петровна.

 

Сергей Юрьевич перенес Ирину в ее комнату и унял фельдшерицу, которая все порывалась слушать пульс и измерять артериальное давление у бесчувственной девушки.

 

– Она спит. Ваше беспокойство совершенно излишне. Можете отдыхать где-нибудь неподалеку. Пробуждение наступит через девять-десять часов. Ее ничто не должно потревожить во сне, вот за этим и последите. Я сам назначу для нее транквилизаторы и дозировку.

 

– Вы врач? – подозрительно спросила Настасья.

– Доктор. Притом не только медицинских, но и некоторых смежных наук. К тому же Ирина Александровна – моя невеста, существо бесконечно для меня дорогое. У меня нет криминальных намерений. На сей счет не волнуйтесь. Доброй ночи.

 

С этими словами Свириденко удалился в кабинет профессора. Волею обстоятельств он вынужден был принять на себя весь груз предстоящих печальных забот. Однако со стороны это никак не проявилось в его поведении. Он был спокоен, полон достоинства и уверенности в том, что все устроится соответственным образом.

 

Прошло около трех недель. После Спаса зарядили моросливые дожди с туманами, по-осеннему скучные и прохладные. В городской квартире покойного профессора Грязнова почти ничего не переменилось. Все такая же белоснежная крахмальная скатерть стелилась по воскресеньям в столовой, и также сервировался стол к чаю на ужин, но опустевшее место у окна, неразговорчивость хозяйки и апатия Ирины красноречивее всего прочего свидетельствовали о невосполнимой утрате, мужественно и с достоинством переносимой двумя женщинами.

 

Беда пришла в их дом не одна. Во время похорон профессора, в суматохе, от оставленного включенным на кухне кипятильника загорелась электропроводка. Дачный дом сгорел практически дотла, во всяком случае, реставрации он не подлежал. По забывчивости или небрежности строение не было застраховано, ни одной копейки вернуть из вложенных денег не удалось. С бедностью в осиротевшей семье уживались привычно, она была естественной спутницей интеллигентных хозяев многие годы, теперь же над домом витал призрак опрятной нищеты.

 

Родственники и друзья, занятые решением собственных проблем, как-то незаметно рассосались в суете буден. А затянувшаяся депрессия Ирины и вовсе лишила ее общества сверстников и знакомых.

 

Ни в день, когда печальная драма разыгралась у Черного озера, ни позже, ни через неделю Андрей Михайлович не позвонил. Он как бы исчез из жизни Ирины, приглушилось и романтическое страстное чувство, внезапно охватившее ее. Исчез и сам проклятый дом, казавшийся таким благополучным и надежным. Ирина не только не попыталась сама выяснить судьбу московского литератора, но даже тете запретила заикаться об этом и произносить его имя в ее присутствии.

 

Не менее странно повел себя ближайший друг профессора Василий Саввович Язин. Возвратившись домой в тот роковой день, он взял все деньги, рассчитанные на скромную жизнь семьи, и исчез в неизвестном направлении. На пятые сутки, обыскав больницы, морги и городскую свалку, милиция объявила его в розыск.

 

Несколько раз показали по телевизору нефотогеничное лицо старшего научного сотрудника Государственного университета и затем развесили его портреты на всех розыскных информационных досках рядом с изображениями стариков-маразматиков, гастролирующих подростков и фотороботами опасных преступников. В такой компании найти следы пропавшего доцента шансов оставалось совсем немного, но неожиданно он сам обнаружился в братском государстве, у дальних родственников на Среднем Урале. Он писал, что после перенесенного потрясения не владел собой и просил выслать денег на обратную дорогу. Нужной суммы в доме, понятно, не оказалось. Жена посоветовала ему обратиться в международный комитет по проблемам беженцев. Язин обиделся и прекратил переписку.

 

Лишь только один человек навещал семью покойного профессора постоянно и, не обременяя никого своим долгим присутствием, каким-то непостижимо деликатным образом избавлял женщин от множества забот. Не забывал он и о пустяках, вроде букетика из сиреневых орхидей и прочего.

 

– Добрый день, – раздавался его оперный баритон вслед за тремя короткими звонками, которыми он извещал о своем появлении, – милые дамы, сегодня я совсем налегке и буквально на пару минут. Нет, нет, это не мои фантазии, это посылка из Вены. Да, пожалуйста, вот и записка лично вам, Леонида Архиповна. Здесь соки, фирменный бальзам Биттнера для поддержки жизненных сил, шоколад. Поклонники трудов вашего супруга, его ученики и последователи потрясены, выражают соболезнования… Пришло еще несколько приглашений вам с Ириной Александровной на отдых, предлагают, кажется, какой-то Швейцарский курорт, я не помню…

 

Приблизительно такого рода вступление всегда предваряло его посещение, после чего следовала сдержанная благодарность Леониды Архиповны и равнодушный прием Ирины.

 

Но однажды Свириденко явился несколько позже обычного, в девятом часу вечера, чего никогда раньше не позволял себе. Предварительно он позвонил по телефону и попросил разрешения нанести безотлагательный визит. Спустя несколько минут, гость уже стоял на пороге с бледной розой в прозрачном футляре. Он вручил цветок Леониде Архиповне, церемонно поцеловав при этом даме руку. Весь его облик, от безупречной атласной бабочки под твердыми уголками жемчужной сорочки до блеска остроносых лаковых туфлей, говорил о неординарности ситуации.

 

– Входите, Сергей Юрьевич, – несколько растерянно и от этого даже каким-то изменившимся голосом пригласила Леонида Архиповна, – садитесь, пожалуйста, – она указала рукой на гостиный диванчик, любимое место Аркадия Львовича, навсегда опустевшее, – Ирина сейчас выйдет. Может быть, приготовить чай?

 

– Нет, ни в коем случае. Я побеспокоил вас именно сегодня и в такой час по исключительно важному делу. Прошу вас проявить минуту терпения, дождаться Ирину Александровну, и я все объясню.

 

Впервые за много дней, Леонида Архиповна подумала, что рядом с этим блестящим молодым человеком ей стоило бы сидеть в другом платье. Она извинилась и вышла, желая переодеться, но потом раздумала. Голоса в гостиной заставили ее поспешно возвратиться. Ирина уже сидела у стола напротив гостя. Сергей Юрьевич встал.

 

– Дорогая Леонида Архиповна и вы, дорогая Ирина Александровна, – начал он в самом мягком регистре, почти шепотом, – сегодня особый, знаменательный день в моей жизни. Надеюсь, что он станет незабываемым и для вашей, бесконечно почитаемой мною, семьи. Я получил приглашение в Ватикан на личную аудиенцию с Папой.

 

Повисла неловкая пауза. Претенциозное сообщение обязывало ответить.

– Искренне поздравляем вас, – сухо сказала Леонида Архиповна.

Ирина смотрела на друга дома, широко раскрыв серые спокойные глаза. Ни радости, ни волнения, ни даже удивления не было в ее взгляде.

 

– Я люблю вас, Ирина Александровна, – вдруг заговорил Свириденко так тихо, что слова скорее угадывались, чем звучали в воздухе, – я вас люблю без памяти, – он легко и бесшумно опустился на колено и, как классический герой-любовник, поцеловал край домашнего платья Ирины, – я не мыслю своей жизни без вас и прошу вашей руки.

 

Он замер, опустив свою породистую голову в ожидании приговора.

– Встаньте сейчас же, Сергей Юрьевич, – сказала Ирина, вдруг встрепенувшись, и даже поддержала его под локоть, когда он немедленно повиновался, – садитесь вот сюда и теперь выслушайте меня. Я давно знаю о ваших чувствах и отвечу вам со всей искренностью. Я вас не люблю.

 

Свириденко сильно побледнел, его крупное лицо стало бледней сорочки.

Невыразимое страдание исказило надменные черты.

 

– Я не люблю вас, – продолжала Ирина ровным голосом, – так, как мне бы хотелось вас полюбить, как вы того, может быть, заслуживаете. Ведь ближе вас у меня и у тети нет никого на свете. Я уважаю ваши чувства и знаю, что моя дружба вас не удовлетворит. Поэтому я приняла окончательное решение.

 

Ирина сделала паузу, голос ее, высокий и чистый, слегка дрожал, но больше ничто не выдавало волнения. Леонида Архиповна закрыла лицо руками, а Свириденко, казалось, окаменел.

– Я стану вашей женой, Сергей Юрьевич.

– Ирина Александровна, – прошептал сраженный аристократ, – благодарю вас…

– Обещайте мне только не торопиться… Во всяком случае, в ближайшие месяцы назначить день свадьбы невозможно…

– Я готов ждать сколько угодно.

 

Преобразившись мгновенно, он вынул из нагрудного кармана бархатную коробочку, достал из нее кольцо с изумрудом, оправленным во вставку из мерзающих бриллиантов, и надел своей избраннице на руку.

 

Не смея поцеловать ее в губы, Сергей Юрьевич долгим бездонным взглядом обласкал невесту

и нежно приник к запястью.

Через несколько минут жених завершил свой визит, и лишь едва ощутимый запах увядающих роз

напоминал о свершившейся помолвке.

 

***********************

Продолжение: “Пленник из бездны”, Часть 2

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.