На перилах выступает испарина от усталости. Опускается туман. Он дает силы ржавчине, которая подобно раковой опухоли съедает железные жилы моста.

Я прихожу сюда часто. Когда надоедает мир шуршащих шин, телефонных гарнитур и тележек супермаркетов.

Я солдат, пробывший всю войну в окопе. Он привык к свету керосиновой лампы в блиндаже. Его мутит от люстр, похожих на оленьи рога, в просторных залах. Пламенеющие лампы наполняют светом мельчайшие трещины в стенах. Свет раскалывается, осколки рассыпаются по планете и застывают в тощих сутулых силуэтах фонарей. Фонари следят за мной. Они безжалостны. От них не укрыться. Фонари – это глаза надзирателя за металлической дверью тюремной камеры пожизненноприговоренного.  Свет фонарей впивается в стены и проникает в них. За стеной он –  тусклый.

Даже в вокзальном туалете уцелела одна лампочка. Одна из надписей говорит о том, что какой-то парень любит Ольгу. НоОльга никогда не войдет сюда. Зачем писать, если знаешь, что никто никогда не придет? Тогда останется мост. Мост, который примет тебя, как принял ту девушку, любившую гулять по трамвайным рельсам. Еще она верила в то, что глаза одного человека могут растопить лед экранов в кинотеатре, в который бессмысленно уставился весь зал. Мост принял ее навсегда.

Рельсы начинают гудеть. Кажется, что каждая молекула железа рвется наружу, во Вселенную. Гайки, удерживающие болты, вот-вот вылетят. Бетонные опоры моста стонут. Герб Советского Союза, когда-то украшавший мост не может держаться на месте. Ему нужно вниз. Ему черному, с рыжими пятнами, как само ушедшее время, нужен покой среди отяжелевших, наполненных  временем  шпал, истлевших окурков, зарывшихся в щебень.

К вокзалу приближается поезд. Перрон наполняется людьми. Среди однородной чемоданной толпы появится немолодой уже мужчина в сером пальто, с ухоженной бородкой и в очках отчеканивает: «Когда-то с этого вокзала отправлялись на фронт военные эшелоны!», – ухоженные пальцы мужчины выуживают из пространства лживые слова.

– Счастливый воин-победитель шел по этому перрону, возвращаясь с войны. Ему ампутировали ногу. Запыленные пропитанные запахом госпиталя награды звенели. Солдат шел на костылях, но был счастлив, осознавая, какой подвиг он совершил.

Толпа кивает в такт. Толпе всегда нравится мерзость.

Мост не скрывает правды. Ступени, сваренные из прутов арматуры, до сих пор дребезжат. Дребезжат от неуклюжих шагов человека на костылях. Мост хранит мысли солдата. Тяжелые мысли об уехавшей в другой город жене. Она уехала, узнав о ранении, счастливого воина-победителя.

Основание моста начинает светиться. Это неверный свет керосиновой лампы. Въевшийся в перила дым трофейных сигарет проникает в меня. Пост принят. Я хватаюсь обеими руками за ограду. Я становлюсь неподвижным. Мост принимает меня.