С чего начинают свой рейс старые друзья-лётчики, которые, к тому же, давно не видели друг друга? Правильно, с ресторана. «Штопор» – название весьма провокационное, особенно для питейного заведения, и обязывает лётчиков к показу одноимённой фигуры высшего пилотажа. Друзья профессионально подошли к выполнению задачи: они ели, пили, курили, танцевали, спали на барной стойке, дожидаясь прихода утренней смены и открытия ресторана, затем снова ели, пили, спали, танцевали, били посуду, снова спали и снова ждали открытия ресторана, и снова ели, и снова, как водится, пили, и снова танцевали, и снова били посуду, а когда добили всю – поняли: задание выполнено, пора выходить из «Штопора»! Жека сразу засобирался домой, в Донецк, а Гарик стал его провожать.
На паспортном контроле, в аэропорту, оказалось, что Гарик тоже летит в Донецк – Жека купил и ему билет – не оставлять же бесчувственного друга в зале ожидания, на лавочке! Документов у Гарика не было, одет он был в домашние шлепанцы на босу ногу и спортивные штаны с отвисшими коленями – ну, вышел человек, три дня назад, за помидорчиками. Тогда Жека водрузил товарища к себе на плечо и пошёл договариваться с милицией, а поскольку он был отменным дипломатом и умелым переговорщиком, потому всегда подкреплял свои слова зелёными бумажками – договорился очень быстро.
Не менее любопытно, почему в этом автобусе должны были оказаться авдеевские лётчики-музыканты. При выходе из «Штопора», Жека прихватил с собой парочку: загадочного гитариста Зе Ге и поэта-песенника Севу Морозова. Музыканты были гордостью Авдеевки, без них не проходил ни один День города. И если бы Жека их не повстречал, Авдеевка могла навсегда лишиться своих национальных героев. Зе Ге был звездой мирового масштаба, по крайней мере, так ему казалось самому, и он бы уже давно колесил по всему миру с гастролями и собирал полные стадионы, а на разогреве у него играл сам Стиви Вей, если б не страсть к сварке. Когда Зе Ге репетировал в местном Доме Культуры (конечно, выпивши, а как по другому?) гитара в его руках превращалась в сварочный аппарат, а жители близлежащих домов приносили к Зе Ге на репетицию прохудившиеся кастрюли, вёдра, тазы и балии. Так Зе Ге, одной лишь силой искусства заваривал дыры в посудинах авдеевских жителей, и поэтому мэрия Авдеевки, боясь потерять своего академика Патона, была категорически против его гастролей.
Сева был известен своими амурными похождениями. В отличие от Зе Ге сварочный аппарат был у него в груди. Но, чтобы этот сварочный аппарат заработал, – чтобы зажглась плазменная дуга, – Севу должна была посетить какая-нибудь местная муза. Сева принимал муз на кухне. Музы Севу очень быстро опутывали проводами да кабелями, – а стоило ему получить заветные двести двадцать, а то и все триста восемьдесят трёхфазного питания, – тут же сварка выжигала в его груди душераздирающие строки. Затем, оставалось только быстренько положить стихи на музыку Зе Ге. Получалось диво дивное! Говорят, когда музыканты репетировали, то бездомные и безымянные кобельки, что грелись на солнце возле ДК, становились на задние лапы и начинали истошно выть, а кошки – те, сразу же, выбрасывались из окон соседних пятиэтажек.
Рейс музыкантов длился уже неделю. В прошлый понедельник друзья уехали в Киев, на концерт английской группы “Muse”, что проходил во Дворце Спорта. После концерта, являясь людьми очень чувствительными, как все менестрели и лётчики, они долго не могли унять дребезжание однообразных гармоник, потревоженное лидером группы, психически неуравновешенным Мэттью. Струны их душ были растревожены и расстроены так, словно по ним прошлись смычком без канифоли, и дабы унять дрожь, лётчики-музыканты заливали её горьким лекарством преуспевающих отечественных фармакологических заводов. «Настойка боярышника на спирту» – дешёвое, но верное снадобье для впечатлительных сердец, особенно, если покупать его на последние деньги. А когда деньги заканчиваются, не беда – все лётчики, рано, или поздно, оказываются в «Штопоре», а после недели проведённой там, чтоб добраться домой на бреющем полёте, достаточно и одной дозаправки пятидесятью граммами самого паршивого эликсира.
Да, мы забыли поведать о третьем чуде Авдеевки. А чудо это – волшебный компонент в становлении авдеевских лётчиков. Авдеевка славится невидимыми зарослями растения Cannabis Vulgaris, листья и соцветия которого используют в лечебных целях, люди, страдающие расстройством аппетита. Примечательно, что само растение в Авдеевке вы не найдёте, хоть растение это и эндемик донбасских степей. Ботаники из Академии Наук при помощи специально натасканных собак из МЧС безуспешно пытались обнаружить его в авдеевских лесополосах, на карьере, возле водокачки, во дворах коренных жителей. Но у каждого авдеевца, достигшего пубертатного возраста, в кармане лежит спичечный коробок с измельчённым зельем, и пипетка, или бульбик, как ласково называют в народе самодельный кальян-бульбулятор – шедевр инженерной мысли из пластиковой пол-литровой бутылки Кока-Колы, кусочка фольги и крышки с обрезанным верхом. Данный вид кальянов запатентован Торгово-пробирочной палатой Авдеевки и пользуется спросом не только в странах Магриб, но и в странах Бенилюкс. А если вам случится просматривать реестр Торговой палаты города Авдеевки, вы убедитесь, что основная статья доходов там – экспорт кокса и бульбуляторов.
Авдеевцы, страдающие расстройством аппетита, измельчают лекарственные листья и соцветия, бережно набивают ими стеклянные колбочки пипеток, осторожно укладывают в горлышко бутылок-бульбуляторов, поджигают и вдыхают через отверстие ароматный дым, затем они его задерживают в лёгких, чтобы препарат начал своё действие, и, покашливая, выдыхают. Средний авдеевец, который вообще-то совсем не любит поесть, тотчас, за один присест, уминает кило пельменей, один килограммовый торт Наполеон, десять батончиков Сникерс, двадцать пачек мороженного «Умка» и запивает всё парой литров качинского Каберне или поллитрой Коктебеля. При этом на лице его блуждает блаженная улыбка.
Побочным действием использования чудодейственного лекарства Cannabis Vulgaris является искривление реальности, что способствует расширению летательных возможностей лётчиков, но не допустимо при управлении наземными транспортными средствами, ввиду возможных летальных исходов. Поэтому лекарство это запретили в тридцатые годы прошлого столетия в Америке – как раз во время расцвета авиации. Несомненно, американские Авиапрофсоюзы были против, ведь употребление Cannabis Vulgaris послужило развитию авиапромышленности и привело к наступлению золотого века авиации. Но, правительство Соединенных Штатов во все времена, даже в периоды экономических кризисов и депрессий, предпочитало поддерживать промышленность автомобильную. По просьбе Генри Форда, лекарство были вынуждены запретить, потому, как спрос на автомобили начал падать, а водители переквалифицировались в улыбчивых лётчиков, и число их становилось неконтролируемым. И, если бы все американцы, вот-вот, массово поднялись в небо, там бы, скопилось великое множество летательных аппаратов: самолётов и самолётиков, вертолётов и вертолётиков, дирижаблей и дирижабликов, а также дельтапланчиков и всевозможных воздушных змеев, шаров, гондол. А Вы представляете, что было, если бы в небе Америки образовались воздушные пробки? Сказав решительное «нет» чудесному пятилистнику – американские масоны, как им казалось, навсегда избавили Землю от наступления глобального потепления. А невинное растение, служившее верой и правдой человечеству многие тысячелетия, и подготовившее цивилизацию к приходу братьев Райт, попало в разряд запрещённых.
Расстройством аппетита среди пассажиров, задерживавшегося на радость всем лётчикам, рейса Киев-Донецк, страдал только тучный Жека, но полечились все. Потому через некоторое время лётчики сильно проголодались. Вохе пришлось пустить в действие свою магическую телефонную книжку: отзывчивая кейтеринговая служба аэропорта, в особе грузчика Грини, отъявленного малого, со следами асфальтной болезни на лице, чтобы спасти от голодной смерти заложников сигнализации, привезла 30 порций ужина «курица с рисом», изначально предназначавшихся для пассажиров рейса «Киев-Вена».
Через час, пролетая где-то над Карпатскими хребтами, вместо курицы карри и риса камолино, ничего не подозревающие пассажиры рейса в Вену, – те, что сидели в хвосте «Боинга», – получили кофе по-венски, надувную булочку, сдобренную разрыхлителями, пластиковую ложечку-мешалку, мятную зубочистку и пакетики «сахар», «соль», «перец». А Гриня на честно заработанные деньги купил себе литр виски Jameson (гулять, так гулять!), антицеллюлитный крем Garnier для жены (чтоб не ругалась), и киндер-сюрприз сыну Борьке (шляется где-то с самого утра!).
Затем у кого-то, кажется у Жеки – он очень хорошо разбирался в поставках контрафактной продукции, – оказалась знакомая в дьюти-фри – так появились Becherovka и Red Lable. Передавая бутылки из рук в руки, не размениваясь на посуду, лётчики всё больше искривляли реальность, доведя её до прямо-таки гротескных форм. Сальвадор Дали нервно курил в стороне, пока, наконец, не решился присоединится к компании великих сюрреалистов, что не могло не вызвать всеобщее братание и гомерический хохот.
И вот уже шум причудливо-изогнутых пропеллеров, громыхание идущих на посадку футуристических аэробусов, не мешает их неспешным беседам, и можно сделать фотографии на память у костра – фотографии, что наверняка озадачат уфологов!..
У Вохи звонит телефон.
– Это Владимир Павлович, директор аэропорта Борисполь. Ребята, потушите костёр, а то дезориентируете садящиеся лайнеры.
– Окей, Палыч, сейчас потушим.
Вечереет. Солнце заходит на посадку. Лётчики греют на тлеющих углях остатки еды. Их души согреваются в лучах друг друга, по детски радуясь неожиданной встрече. Рассказав друг другу невероятные истории своих похождений, поделившись впечатлениями и переживаниями, накатавшись вдоволь по полу и надорвав животы от смеха, они, наконец, устают и засыпают.

Ещё через час прилетела Галина. Она подошла к самолёту. «Катя» всё так же прилежно вращала пропеллерами, заботливо отгоняя мух и мошек от спящих заложников сигнализации. Экипаж и четверо пассажиров мирно посапывали в расплавившейся тени самолёта. Галина ласково пробудила каждого и помогла взобраться по трапу, усадила их в кресла и пристегнула ремнями. Она попыталась, было, втащить железную лесенку в брюхо самолёта, но та оказалась неподъёмной.
– Чёрт! – выругалась Галина.
Из темноты салона явился заспанный мальчик, в красных сандалиях и с надписью АВВА на груди. Мальчик одной рукой схватил лестницу и без труда поднял её в салон. Галина в ужасе отпрянула от него: сзади у мальчика свисал хвост, а из копны белых волос пробивались упругие рожки!
– Ты кто такой?
– Борька.
– А родители твои где?
– Мама в мороженом, а папа чемоданы разгружает.
– А ну брысь отсюда!
Борька тут же сиганул вниз и скрылся под брюхом самолёта.
«И привидится ж такое!»
Галина с усилием захлопнула дверь, прочитала традиционный инструктаж в похрапывающую пустоту салона, сопроводив его, отработанными жестами одевания жилета и подачи кислородной маски. Затем, она уверенно заняла кресло командира, связалась с диспетчером, подрулила к полосе, получила разрешение на взлёт, сдула набежавшую челку, взяла разбег, и… с наслаждением потянула штурвал «на себя».
Смеркалось. Галина пилотировала. Лётчики спали…