Вьюга изощрялась во всех гармонических тональностях, завывающими мелизмами сливаясь в унисон с волчьим воем. Возможно, показалось, и на секунду сознание девочки ухватило голодный надсадный вой, но она не испытала никакого ужаса, лишь тепло, исходящее от дыхания мамы и влажного поцелуя в лоб… почему-то шершавого, но ласкового тёплого. Веки отяжелели и не поддавались. Успела заметить сквозь приоткрытые глаза нависшую морду волка. Он лизнул в лоб языком, и тут же бедная девочка впала в волнистую пустоту безразличия и равнодушия. Сквозь белый снег выглядывала только лишь черноволосая прядь… металась в безрассудстве, гонимая атакующими порывами пурги, то показывая, то прикрывая часть лица, ещё не укрывшуюся до конца тёплым снегом.
………………………………………………………………………
Валерий сквозь горестные раздумья, услышал, как Барсук яростно скребётся в железную дверь небольшой часовенки, и при этом как-то непривычно скулит…
-Что это с ним, — подумал он?! – Вроде бы настойчиво просился на улицу, а тут…
Поднявшись с топчана, распахнул дверь. Барсук схватил с лету зубами за брюки и потащил…
-Да что с тобой?! Погоди, бешеный… — но беспородная собака, пушистая от снега, не унималась. Скулёж постоянно срывался на отчаянный лай и повизгивание. Неожиданно из пурги вынырнул снегоход.
-Дядя Валера! Папа… Валерий удивлённо обернулся. Митя впервые его назвал папой… От этого внутри разлилась тёплая волна тихого счастья.-Папа, когда Барсук так себя активно ведёт, значит, что-то произошло. Мы с ребятами уже знаем. Папа, ты почему здесь так долго?! Мы все заволновались. На дворе сильная метель, а ты даже без лыж, вот я и приехал. Пока одевайся, а я съезжу за Барсуком, куда он тянет. Жди нас.
-Нет, Митя, тебя одного не отпущу. Погоди, — он набросил на себя тулуп, и они поехали за псом.
Вскоре Барсук, оскалившись, застопорился, как вкопанный перед санями, вынудив Митяя резко затормозить. Когда же убедился, что сани уже не едут, подбежал к сугробу, и стал лапами разрывать его. Из-под снега маячило что-то бирюзовое, и метались в панике пряди чёрных, заснеженных волос. Пес лизал руку Мите, как бы выпрашивал прощения, за минутную свирепость, но они поняли — это он опасался за свою находку.
– Ты молодчина, Барсук! Мы на самом деле могли не приметить и наехать снегоходом, – Валерий с любовью погладил его. Раскидав руками снег, они извлекли замёрзшую девочку. Не стали даже обследовать дышит или нет; Валерий снял полушубок и завернул её. – Митя обожди в часовне с Барсуком, а я живо отвезу в больницу, и сразу вернусь за вами.
– Нет, мы все поместимся. Ты садись и держи её на руках, а барсук побежит за нами.
– 0н же вымотался, видишь, как дышит, хотя ты прав. Давай-ка ко мне под ноги, — позвал Барсука. Пёс все разгадал и вскарабкался прямо на ноги Валерию, притиснувшись.
Пурга возрастала на глазах, всё больше превращалась в исступлённый ураган. Снегоход медленно продвигался, благо, что посёлок поблизости, но до районной больницы необходимо ехать километров пятнадцать.
-Митя, мы подъедем к дому, и батя девочкой займётся, он у нас опытный старый волк, а я поеду за сельским фельдшером и попробую у военных попросить гусеничный вездеход, чтобы отвезти в больницу. Вдруг её, вообще, сейчас невозможно возить.
Девочку вручили Федору Васильевичу — отцу Валерия.
Бездыханное тело не подавало признаков жизни, а температура приблизилась к отметке в тридцать один градус по Цельсию. Сердце едва-едва прослушивалось. Это состояние ему хорошо известно, полвека, наблюдая превращение студентки медицинской военной академии, во врача высшей категории, и долголетнее проживание с легендарными родителями в нордовых широтах. Навыки, приобретённые жизнью убедительно сгодились здесь — на Алтае, куда они перебрались, после почётной отставки родителей, построив потомственное гнездо, поближе к природе, создав пасеку. Но уже три года, как их не стало… Ушли по очереди за любимой женой Фёдора: вначале отец, потом и мать, не выдержав без него и месяца: «И больше их нет, как нет и Наташеньки — верной подруги жизни… Не выдержали гибели… — прошептало сердце».
Он горько вздохнул, и немедленно принялся снимать одежду с девочки. Наложил на потерпевшие участки тела стерильные повязки, благо, что жизнь приучила все это хранить у себя в аптечке, а тем более, когда у него нежданно-негаданно появилось двадцать внуков — это обстоятельство накладывало особенную ответственность за их жизни и физическое здоровье в сложных климатических условиях. Аккуратно разъединил обмороженные пальцы марлевыми полосками, а кисти рук и стопы завернул тёплой тканью и прикрыл одеялом. У девочки, по его соображению, развивалась гипотермия – общее переохлаждение организма, которое могло неминуемо привести к смерти, отчего он не имел реальной возможности оказывать положенную помощь при обморожении, хотя настоятельно требовалось, с тем, чтобы избежать ампутации. Как можно быстрее старался согреть без мазей и растираний, чтобы привести в сознание и дать тёплое питье. Резко греть смертельно опасно.
Федор Васильевич непрерывно проверял дыхание и пульс — они не прослушивались, и тогда окончательно решил делать непрямой массаж сердца и искусственное дыхание. На обмороженных участках нет волдырей, и можно было бы протереть водкой и сделать массаж, но общее состояние организма не позволяло этого делать. Во время массажа сердца девочка слегка приоткрыла глаза и еле слышно вздохнула… Счастливый, он смахнул безмолвную слезу. Внутри все вопило от палящей радости, что отвёл неизбежную смерть. Стал поить юную пациентку из ложечки тёплым молоком, подогревшим Митей. Другие ребята, притаились в смежной комнате, наблюдали за манипуляциями деда и по переменке выбегали во двор, чтобы встретить вездеход.
В конце концов, рёв пурги перебил грохот гусениц. Лидия Петровна, местный фельдшер изумилась профессиональному подходу к такому сложному случаю, но рассыпаться в похвалах некогда: девочке остро требовалась госпитализация и серьёзное лечение сильного обморожения. Она не могла ещё разговаривать, но чувствовалось, что все слышит.
– Выздоравливай, а мы к тебе обязательно приедем. Ты сейчас наша сестра, — произнёс, прощаясь, Митя.
– Да, милая девочка, не знаем, как тебя кличут, но позже расскажем, как мальчик со слоником в очередной раз спас душу человека.
– Нет, деда, не мальчик со слоником, а его собака в этот раз, — поправил Митя.
Мужское братство, состоящее из Федора Васильевича, Валерия и двадцати парнишек разнообразного возраста, а также собаки с чудаковатым именем — Барсук во главе с Митяем, не ощущая холода и вьюги, сбивающей с ног, долго смотрело вслед уходящему вездеходу. Как же много было в уходящем вдаль взгляде мужчин: раненые судьбы, поверженные надежды, потерянные смыслы жизни… и вот — первые робкие лучи рассвета новых жизней.
– Ты молодчина, Барсук! Мы на самом деле могли не приметить и наехать снегоходом, – Валерий с любовью погладил его. Раскидав руками снег, они извлекли замёрзшую девочку. Не стали даже обследовать дышит или нет; Валерий снял полушубок и завернул её. – Митя обожди в часовне с Барсуком, а я живо отвезу в больницу, и сразу вернусь за вами.
– Нет, мы все поместимся. Ты садись и держи её на руках, а барсук побежит за нами.
– 0н же вымотался, видишь, как дышит, хотя ты прав. Давай-ка ко мне под ноги, — позвал Барсука. Пёс все разгадал и вскарабкался прямо на ноги Валерию, притиснувшись.
-Митя, мы подъедем к дому, и батя девочкой займётся, он у нас опытный старый волк, а я поеду за сельским фельдшером и попробую у военных попросить гусеничный вездеход, чтобы отвезти в больницу. Вдруг её, вообще, сейчас невозможно возить.
Девочку вручили Федору Васильевичу — отцу Валерия.
– Выздоравливай, а мы к тебе обязательно приедем. Ты сейчас наша сестра, — произнёс, прощаясь, Митя.
– Да, милая девочка, не знаем, как тебя кличут, но позже расскажем, как мальчик со слоником в очередной раз спас душу человека.
– Нет, деда, не мальчик со слоником, а его собака в этот раз, — поправил Митя.
Продолжение следует…
