В военную гавань города Балтийска нас строем завели через КПП поздно вечером в начале ноября 1987 года. Было нас человек 25-ть. Все прошли перед этим полгода муштры в радио-технической школе (учебке) в г. Лиепая в Латвии. Учебка располагалась в бывшей фашисткой авиационной воинской части. Нам же теперь нам предстояло продолжить службу уже на военных кораблях.
Один из сопровождавших нас матросов выпрашивал по дороге теплый тельник:
-Все равно годки отберут, – убеждал всех матрос.
Кто-то из строя, достав зимний тельник, действительно подарил его этому матросу.
Я, Косихин Александр и Булатов Виктор были распределены на сторожевой корабль «Свирепый» гидроакустиками. Но «Свирепый» оказался на параде в Ленинграде, где праздновалось 70-летие Великой Октябрьской Социалистической революции и мы ночевали три ночи на СКР «Неукротимый».
По возвращении в базу СКР «Свирепый», нас отвели туда, и передели командиру гидроакустической группы.
На «Свирепом» в первый день после обеда полторашник гидроакустической группы Генка Сабирзянов сказал нам, что сейчас адмиральский час и всем можно поспать. Мы, конечно, после учебки были очень этому удивлены и с удовольствием легли на свои кровати, естественно все на третьем ярусе. Минут через 30-ть мы были разбужены криком:
-Вы что, «караси», совсем охренели? Кто вам спать разрешил днем? – это был годок «Сека». «Секой» звали каждого секретчика-писаря секретной части, который жил в кубрике гидроакустической группы. Мы пытались оправдываться, что нам разрешили. После чего были изгнаны из кубрика гидроакустической группы (ГАГ) и ушли на бак курить.
На корабле все было совершенно иначе, чем в учебке. В первые дни с кораблем нас знакомил командир отделения ГАГ старшина 2 статьи Андрей Михайлов. Все звали его просто Михалыч. Мы ходили за ним и записывали в записные книжки все, что он нам говорил по расположению на корабле всех постов, бесчисленных вентиляжек, вооружения и антенн:
-Каждый матрос должен знать наизусть весь корабль. В любое время, даже разбуженные ночью, вы всегда должны знать ответы на вопросы типа: в каком тамбуре находится сороковая вентиляжка, или в каком тамбуре находится такой-то пост и тому подобное. Понятно?
-Понятно, – отвечали мы. Хотя на самом деле не совсем укладывалось в голове, как все это можно выучить наизусть.
-Самая страшная каюта на корабле каюта №13.
-Почему?
-Эта каюта особиста, – пояснял нам Михалыч. Хотя слово «особист» нам тогда ни о чем не говорило.
Буквально в первые дни службы всех молодых матросов начал по очереди вызывать к себе особист:
-Воробьев Евгений… Ну что, Евгений, нужно обязательно сообщать мне, если услышишь, что кто-то высказывается против Советской власти. Понятно?
-Понятно, – отечал я. А что в такой ситуации еще можно было ответить в 1987 году? Было только странно, не ужели у нас на корабле кто-то может быть против Советской власти?! И все равно никто из нас стучать не собирался.
-Ну, раз понятно, иди, – особист выглядел очень спокойным и уверенным в себе человеком лет двадцати пяти в звании старшего лейтенанта.
***
В первый месяц нас привлекали только на уборку корабля. В остальное время мы втроем самостоятельно ходили по кораблю и учили, что где находится.
Косихин, которого с учебки все звали Косой, и Булатов были с Ленинграда, а я с Алтайского края, комсомол которого в то время был шефом Дважды Краснознаменного Балтийского флота. Я корабли видел впервые в учебке, когда нас водили на экскурсию на какой-то старый корабль. Тогда я был удивлен, что на корабле все было убого и очень тесно. На «Свирепом» было гораздо лучше. Отделанные пластиком кубрики, возможность прохода от бака до юта корабля без выхода на верхнюю палубу. Словом, корабль приятно удивил своей мощью, красотой и достаточным комфортом.
-Кто самый страшный человек на корабле?-«пытал» нас старший матрос, подгодок Клемешов Сашка.
-Не знаем…
-Матрос с кисточкой…,-Олег загадочно ухмылялся, а мы тогда ничего не поняли…Поняли только позже, в первую большую покраску…
В ближайшее время с корабля уходили на «дембель» моряки, игравшие в корабельном вокально-инструментальном ансамбле. Музыканты ходили по кораблю и искали себе замену среди «карасей». Я играл до призыва в школьном ВИА на ритм-гитаре и пел, потом играл в институте уже на ударных. Никак не мечтал попасть в ВИА на корабле. Да и не мог даже и предполагать, что на корабле вообще может быть ВИА.
На ударных я играть умел еще слабовато и мечтал научиться играть лучше. Связист нашего призыва казах Алик Дулатбаев играл до призыва в ресторане на ударных, но так же хорошо умел играть на соло-гитаре. Соло-гитариста другого не нашли, в связи с чем я попал играть на ударные. Так же с нами на бас- гитаре остался с предыдущего состава моторист Павловский Валентин. Он был на полгода старше нас по призыву.
В сухопутных частях зачастую музыканты ВИА освобождаются практически от всех других обязанностей. Однако на корабле такого не было. Репетировали мы только после отбоя или в выходные.
***
Первый выход в море произвел на меня огромное впечатление. Я же до службы море ни разу не видел, а тут служба на корабле. К тому же ГАГ при выходе в море – шкафутовая швартовая команда и мы в первый же выход в море стояли в одну шеренгу на шкафуте до выхода с базы и команды покинуть шкафут.
В этот наш первый выход в море все гидроакустики дружно заставили нас набрать забортной воды в кандейку (ведро). Набирая воду из кандейки в плафон от лампочки из вентиляционного отделения, я, Косой и Булатов по очереди выпили каждый по полному плафону, примерно по литру. Так по старому обычаю нас посвятили в моряки…
Ощущения от качки были не самыми приятными, к тому же еще и не привыкли. Косой хоть до службы в море бывал-ходил на яхте, т.к. увлекался этим. От выпитой воды всех подташнивало дополнительно. Но все же никого из нас не стошнило.
В гидроакустической рубке все шло по наработанной. Мичман Владимир Глухов – техник ГАГ и главный старшина Валерий Коронский привычно наблюдали за подводной обстановкой на экранах гидроакустической станции «Титан». Станция излучала ультразук «Пя-у-ум, пя-у-ум». Гидроакустическая рубка находилась ниже ватерлинии, и все эти звуки хорошо было слышно сквозь борт. Гидроакустики были в наушниках с микрофонами и периодически докладывали на главный командный (ГКП) пункт о подводной обстановке:
-Подводная цель номер один: пеленг 40, раздел 20. Цель номер 2: пеленг 25, раздел 18.
«В морях» атмосфера на корабле резко менялась. Построения экипажа на верхней палубе были редко, зарядку не проводили. Уборку тоже иногда проводили уже не 3 раза в день. Вахту «тащили» 4 через 8 часов, если был полностью укомплектован боевой пост. Мичман Владимир Глухов из рубки уходил вообще довольно редко, особенно когда на учениях шел конкретный поиск подлодки условного противника.
Командир ГАГ москвич старший лейтенант Петр Сидоров был довольно жестким офицером, особенно по отношению к нам, срочникам. Мы на него частенько обижались за требовательность, а иногда и за откровенные перегибы. Сейчас я понимаю, что по-другому с нами было просто нельзя себя вести. Худощавый, со своеобразными манерами, Сидоров требовал от нас знания и выполнения наших обязанностей согласно Книги корабельных расписаний. Наши обязанности были прописаны у нас в «Книжках боевой номер» и периодически мы стоя у каюты Сидорова зубрили эти свои обязанности. Он нас не отпускал, пока не отвечали ему свои обязанности наизусть.
Старшиной ГАГ у нас был старший мичман Макаренко. Он прослужил в Морфлоте более 30 лет. Рассказывали, что до «Свирепого» он служил артиллеристом на крейсере, и в первый раз увидев круглый экран гидроакустической станции, попросил показать ему на экране подлодку.
«Разве подлодка просто прямоугольная? А где рубка?»,- якобы спросил тогда Макаренко. Правда это или нет, не знаю, но почему-то запомнился этот рассказ.
Макаренко всегда был с нами на шкафуте на выходе в моря и на возвращении в базу. Он иногда рассказывал интересные истории из своей службы и морские анекдоты:
-Идет, значит, по стенке матрос, а ему с палубы кричат: «Эй, моряк, отдай швартовы!» Матрос огляделся по сторонам и дальше идет. Ему опят с корабля кричат: «Эй, моряк, отдай швартовы!» Матрос огляделся по сторонам еще раз и дальше идет. Третий раз ему кричат: «Эй, моряк, отдай швартовы!» Матрос в ответ: «Что доколупались-то? Я у вас ничего не брал!»
Маленького роста, полный, Макаренко был очень своеобразным человеком. Мог придти и вывернуть в кубрике все наши рундуки. Построить всех, накричать. Но не могу сказать плохо о нем. Он просто тянул свою службу. На то он и старшина…
***
Командиром корабля осенью 1987 года был капитан второго ранга Демьянченко Олег Дмитриевич ,старпомом – капитан-лейтенант Кулиш Алексей Михайлович, замполитом-капитан третьего ранга Данченко С.Ф.
А примерно с осени 1988 года командиром корабля был назначен капитан – лейтенант Авраамов Николай Георгиевич, старпомом стал капитан-лейтанант Белоногий, а замполитом капитан третьего ранга Шугайло. (ПРОШУ СОСТАВИТЕЛЕЙ ДОБАВИТЬ ИМЕНА И ОТЧЕСТВА, т.к. не нашел)
Авраамов любил популярный в то время стиль музыки хеви-метал-рок. Он разрешил репетировать ВИА до часа ночи, о чем под стеклом на столе дежурного офицера лежала бумага за подписью Авраамова.
Мы играли как песни начала 80-х, так и хеви-метал. Играли и пели песни из репертуара популярных в то время групп «Ария», «Черный кофе» и др. По карасевке было достаточно тяжело репетировать допоздна. Работать днем по кораблю приходилось довольно много, а потом приходилось еще и репетировать. Но это было моральной отдушиной.
Нам спаял самодельную приставку «Фуз» к соло-гитаре один из связистов нашего призыва ( к сожалению не помню уже фамилию). Приставка придавала электрогитаре хриплый звук для исполнения рок-музыки. Но звук по нормальному должен был еще и тянуться долго. Однако тянущийся звук почему-то приставка не выдавала и Дулатбаев умудрялся играть с тем звуком, какой имелся.
Ударная установка была так называемая «Ленинградка», причем два барабана на ней были самодельные – правый верхний и нижний томы. Это еще до нас парни соорудили. Вся аппаратура конечно же оставляла желать лучшего. Соло – гитара «Тоника», бас-гитара «Урал», ионика – легендарная «Юность». Усилители, микрофоны и колонки тоже были не шик…и все же мы умудрялись на этом играть. Не скажу, что мы были крутыми музыкантами, но мы очень старались…
Дулатбаев учил меня игре на ударных. Примерно чрез полгода я стал барабанить уже намного лучше.
Репетировали мы в третьем тамбуре, там еще до нас моряки отгородили с помощью брусьев и фанеры помещения для занятий ВИА. На репетиции к нам приходили и наши сослуживцы, послушать. Офицеры и мичмана тоже некоторые приходили, в основном, когда были в суточном наряде. Руководителя группы у нас как такового не было.
Матрос радиометрист Таушкин Сергей, тоже нашего призыва, стал петь у нас в ВИА.
«Деревянные церкви Руси,
Заколочены древние стены,
Подойди и о многом спроси,
В этих срубах есть сердце и вены»,-
Звучало на репетиции в исполнении Таушкина.
Выступали мы в основном на праздниках на корабле. Но и в клубе базы тоже пару раз выступали. Потом начали писать свои песни, записали на кассету. Раз, будучи в Лиепае, выступили на аппаратуре ВИА Крейсера «Свердлов». Оно уже был приварен к стенке. Мы выступали на верхней палубе, а зрители стояли на берегу. И в это время у них начался пожар в каком-то тамбуре. Нам это было непривычно, что пожар может быть. А один из «Свердловцев» сказал : «Да вы не переживайте, у нас часто такое происходит!»
Мой боевой номер 7-5-21 по книге корабельных расписаний был внештатным планшетистом дальней воздушной обстановки. Годок Юрий Шваб учил меня премудростям шифрования сетки планшета и выдачи засекреченных данных (ЗД):
-Кодировка сетки меняется периодически, а принцип деления квадратов сетки на более мелкие квадраты по «улитке» остается всегда.
Слушая на учениях сплошной поток цифр по так называемой телефонии, я просто не мог понять, как можно в этом потоке цифр различать и наносить цели на планшет, да еще и писать цифры нужно было в зеркальном отображении, чтобы офицер мог свободно их читать с обратной стороны планшета. А какая-то девушка (нам всем казалось, что именно молодая и красивая) так и шпарила с берега:
-ВЗД 03 75 43 32 04 76 42 31 05 76 32 49 …,- с ума можно просто сойти, так мне казалось тогда.
В нашем заведовании по уборке был мичманский коридор. Убирали его по следующему принципу: намыливает и выжимает пену из губки тот, кто помоложе призывом, стягивает ветошью грязь саамы молодой. Растирает пену щеткой по палубе уже кто-нибудь из полторашников. Если был контроль со стороны руководства ГАГ, то на уборку выходили и подгодки. Годок Шваб на уборку если иногда и выходил, то максимум что делал – это протирал пыль на приборах в коридоре или натирал пастой гоя медные трубки и таблички на каютах.
Неуставные взаимоотношения позволяли нам, срочникам, не вкалывать всю службу, а постепенно уменьшать нагрузку с каждым новым призывом. В этом была своя логика. Ведь если бы всем платили нормальную зарплату, то этих взаимоотношений попросту не могло бы быть. А за 12-18 рублей в месяц кто захочет ишачить 3 года? Неуставняк держался в основном на том, что стращали по Уставу вообще службу сделать намного хуже. Типа и обращаться на Вы к комотду и даже в гальюн у него отпрашиваться и т.д. и т.п. В общем-то, беспредела, как такового на корабле не было.
Через пару месяцев ежедневных трехразовых уборок, мы могли уже вдвоем вымыть палубу коридора мичманов минут за 10-ть…
Фишкой на корабле было поесть лук в растительном масле во время приемов пищи. На корабле кормили лучше, чем в учебке, но все же не достаточно вкусно. Караси по очереди чистили и резали лук и приносили его в столовую украдкой. А ели лук все призывы. При Авраамове лук стали накрывать на стол официально, только не в масле…
***
Р-р-равняйсь! С-м-и-р-но! – каждое утро командовал старпом на утреннем построении. Построение на юте проводилось после зарядки, уборки и завтрака. Причем на уборке все были в робе похуже, а на построение нужно было выходить в чистой и наглаженной робе. Но переодевались перед построением в основном караси, т.к. у них роба повседневная была грязнее из-за того, что они больше других работали. Мыли, подкрашивали вентиляжки, отчищали наждачной шкуркой грязь с алюминиевых кожухов, которые в коридоре прикрывали паротрассы и выполняли еще много всяческой работы. Отдыхать получалось только после отбоя.
После утреннего построения в будни ежедневно проводилось проворачивание машин и механизмов.
На проворачивании я находился в гидроакустической рубке, участвовал в учебных поисках подводных лодок на гидроакустических станциях. С меня как-то не очень спрашивали знания и умения по поиску подлодок, поэтому я так толком и не научился их искать. Зато планшет ДВО я освоил очень даже не плохо. Но там нечего было порворачивать…
Периодически «Свирепый» заступал в боевое дежурство по противовоздушной обороне военно-морской базы. Вахты а боевом дежурстве нес я и два матроса штатных планшетистов ДВО – старший матрос Олег Бурдейный и матрос Козак. Бурдейный был призыва «Осень-86». В общем неплохой, немного заполошный человек. Хорошо помню, что он в моей фамилии Воробьев в вахтенном журнале писал 3 ошибки «Варабев»…Козак был очень крепкий по телосложению. Недавно узнал, что он, якобы отправлял домой подпаленное письмо. Писал, что пишет с горящего корабля. Сам, когда служил, такую историю не слышал.
Днем планшетисты водили на планшете реальные воздушные цели. Как правило, весь день над Балтийским морем летал по кругу НАТО-вский самолет. А ночью нам каждый час проводили тренировку по радиотелефонии. Связист записывал ВЗД в свой журнал, а планшетист стеклографом наносил цели на планшет. Так же по связи мог поступить сигнал тревоги. При мне проступали только учебные сигналы тревоги. При поступлении сигнала тревоги планшетист убегал с поста ДВО к тревожной кнопке, расположенной в прочем не далеко, тоже на ГКП, и начинал звонить учебную тревогу-три коротких один длинный звонок. Весь экипаж подрывался по тревоге и все бежали по своим боевым постам, запускали оборудование. Через несколько минут корабль был готов к отражению воздушного противника, а так же был готов к бою и походу.
Конечно же, по карасевке ночью на посту дико хотелось спать. На посту со связистом азербайджанцем Джафаровым Ильгаром мы договорились дремать по очереди. Я в свою очередь не поспал, потом поменялись, а Ильгар тоже уснул. Результат – нас по старой корабельной традиции разбудили холодным «паром» из огнетушителя ОУ-5.
Не буду писать, сколько мыла мы измылили на приборках и сколько краски искрасили на покрасках. Хочу описать вкратце лишь самые интересные события и случаи, которые мне запомнились.
***
На корабле не хватало несколько огнетушителей и нескольких плафонов от лампочек в вентиляционных отделениях. В связи с этим карасей старослужащие постоянно заставляли воровать лампочки и огнетушители с заведований других боевых частей. Это был настоящий цирк! Обычно ночью, по двое, караси прокрадывались на «чужую» территорию и воровали огнетушитель или плафон. Огнетушитель обычно прятали где-нибудь в своих постах, перекрашивали, а потом вывешивали на своем заведовании, и так шло по кругу постоянно. В случае отсутствия на месте огнетушителя или плафона, руководство подразделения ставило задачу, чтобы все было на месте. Как это должно было произойти, никого не интересовало. В случае поимки таких похитителей старослужащими ничего хорошего не происходило.
Помню, что с приходом Аврамова, вопрос, по крайней мере, с плафонами, был решен достаточно оригинально: командир поставил задачу на место отсутствующих плафонов поставить литровые стеклянные банки! После этого круговое хищение плафонов прекратилось. Вроде бы и огнетушители при нем закомплектовали.
***
В наряд по посудомойке всегда назначали молодых. Кто не мыл посуду на корабле, тот службу точно не понял… Вентиляция в посудомойке почему-то всегда не работала! И два посудомойщика там в буквальном смысле парились, как в бане. Вода нагревалась паром из трубок. Вода бурлила, пары вылетали в помещение. Два открытых иллюминатора немного позволяли выйти пару наружу, но кардинально ситуация от этого не улучшалась. Как правило, в посудомойке посуду мыли с голым торсом. Четыре приема пищи в день. Веселый был наряд, должен вам доложить!
Отходы пищи вывозили на телеге в мусорные баки. Баки были на отгороженной территории прямо на базе. Там всегда моряков ждали местные животноводы, которые с удовольствием забирали отходы и выращивали наверняка огромных свиней. Местные свиньи наверняка очень любили отходы корабельной кухни.
По карасевке в нарядах нравилось только то, что тебя никто никуда больше не дергает. Вымыл посуду после завтрака и бегом на бак-курить, разговаривать.
***
В очередной раз «Свирепый» вышел на учения по поиску условного противника подводной лодки. По команде гидроакустики готовили к постановке на воду НУО-надувное устройство отвлечения. Это такая надувная резиновая конструкция в форме шара (это пояснение для тех, кто не знает). Внутри шара-специальная сетка. На учениях нам нужно было накачать НУО, подсоединив шлаг от НУО к крану с воздухом под давлением. Затем НУО нужно было привязать к лееру и сбросить за борт, чтобы оно буксировалось за кораблем. Все мы, кроме Булатова были почему-то без спасательных жилетов. Был довольно сильный ветер, шторм. И при скидывании НУО с юта у Булатова рука запуталась в шкерте и НУО потянуло его за собой. Булатов уперся в леер, мы вцепились в Булатова, и просто каким-то чудом он распутал веревку. Честно, я думал, что его утянет за борт. Была весна 1988 года. Вода была ледяная, и страшно было представить, если случилось бы такое. Больше на установку НУО мы без спасательных жилетов не выходили.
Как-то на выходе в море, мы еще стояли на шкафуте, «Свирепый» только что отшвартовался от стенки и набирал понемногу ход, проходя мимо других кораблей бригады. На палубах кораблей стояли швартовые команды. Как положено по традиции, старшие швартовых команд отдавали воинское приветствие. Я не могу объяснить точно, как произошли дальнейшие события, но, вероятно один из кораблей не стравил якорную цепь и «Свирепый» зацепился за нее якорем. Уже не помню, какой именно это был корабль, но тоже проекта 1135. Раздался скрежет металла. Мы увидели, как на баке корабля, прямо напротив нас, со страшной скоростью закрутился шпиль и матросы баковой швартовой команды побежали кто куда. Некоторые перепрыгнули через волнорез на полубак. Мы сначала не поняли, что происходит. «Свирепый» сбавил ход и остановился.
Я сам не видел, но говорили, что «Свирепому» якорной цепью порвало борт. Однако это не помешало кораблю продолжить выход в море. Просто наложили пластырь на борт, придавили его раздвижным упором и все…
***
Летом 1988 года на «Свирепом» снимали популярную телепередачу «Утренняя Почта». Все ждали ведущего передачи Юрия Николаева, но он почему-то не приехал.
Приехали Лайма Вайкуле, Ксения Георгиади, Алексей Глызин и, тогда еще неизвестный никому, Дмитрий Харатьян. Харатьян в клипе под песню «Соленое море» в исполнении Алексея Глызина сыграл матроса, который «Машкой» драил палубу у артустановки на шкафуте. Тогда мы впервые увидели видомагнитофон и видеокамеру…
Лайме Вайкуле понравился старшина второй статьи Валерка Кулаков и она снялась с ним в своем клипе. Он прямо в форме танцевал с ней на съемках.
Корабль выходил в море специально для съемки передачи на двое суток.
После окончания съемок весь экипаж собрали на юте для общения с артистами. Мне запомнилось, что в ходе разговора с кем-то из матросов, Лайма Вайкуле была удивлена, что в Морфлоте служат не два, а три года. Мне это было странно, ведь она родом из Прибалтики!
Руководству корабля было заранее сообщено время выхода передачи с участием экипажа «Свирепого» и мы посмотрели ее по телевизору. Кулаков там танцевал с Лаймой! Да и вообще большинство экипажа там засняли. До сих пор мечтаю найти эту запись, но мои попытки пока не увенчались успехом.
***
Через год моей службы на корабле в ГАГ пришло молодое пополнение – три карася. Один из них, Олег Григорьев оказался моим троюродным братом. Он тоже был с Алтая, но мы с ним не были до этого знакомы. Я старался ему помогать, чем мог, но не всегда получалось. Взаимоотношения между призывами были достаточно сложными.
Интересно было то, что Олегу присвоили тот же боевой номер, что был и у меня.
***
С Иваном Капустиным мы познакомились на корабле. Он был родом из с. Усть-Обинка Петропавловского района Алтайского края, но закончил техникум в Бийске. Мы стали хорошими товарищами. Служил Капустин в БЧ-5 и мы были одного призыва.
Примерно весной 1988 года Иван решил пойти служить мичманом. Уехал в мичманскую учебку.
Балтийск в конце 80-х был сухим закрытым городом. В стране в перестройку проводилась антиалкогольная политика, и в Балтийске спиртное в магазинах вообще не продавалось.
Вечером 29 декабря 1988 года часть срочников со «Свирепого» отмечала новогодний праздник в кафе базы. Спиртное, конечно же, на столах не присутствовало. Были девушки-работники Калиниградского целлюлозно-бумажного комбината – нашего шефа. В это время в кафе зашел Капустин. Он был в мичманской форме, позвал меня выйти с ним на улицу. За углом кафе Иван предложил мне выпить с ним из горла бутылку вина… Это был настоящий праздник-выпить вина! Мы пообщались и Иван ушел.
Жизнь интересная штука. После срочной службы я окончил ВУЗ. С 1994 года по 1999 годы мы с Капустиным прослужили вместе еще более пяти лет прапорщиками в Бийске в мотострелковой Базе хранения вооружения и техники и стали настоящими друзьями.
***
Однажды при разгрузке продовольствия мы носили продукты с автомобиля на продсклад корабля. Кто-то из БЧ-5 одну коробку с литровыми банками, в которых была куриная тушенка, заныкал в трюма. Что поделаешь, все срочники очень любили поесть повкуснее, т.к. в столовой кормили всяко не как дома.
Экипажу по трансляции было сообщено о необходимости построиться на верхней палубе. Это было в районе обеда и всем было сначала не понятно, что к чему.
-У меня один вопрос, – начал свою речь командир корабля Авраамов,- кто украл коробку консервов?! Даю 30 минут времени на поиски жулика и возвращение консервов начпроду. Время пошло…разойдись!
Коробку вернули, правда, одну банку воришки уже успели съесть…
***
После полтора года службы, в столовую на завтрак и ужин ходили через раз. Всячески выкручивались: караси по очереди жарили в трюмах на постах картошку, понемногу брали паштеты и другие деликатесы с кают-команий (маклачек) у маклачников. Маклачники тайком готовили вкусненькое срочникам из своих подразделений. Мы покупали булочки в кафе и т.д. Чай на постах кипятили в основном самодельными кипятильниками. Кипятильники делали из куска спирали от электроплит. К спирали подсоединяли провода и втыкали провода прямо без вилок в розетку. Трехлитровая банка воды вскипала за несколько минут. С этим постоянно боролись офицеры и мичманы, но стремление срочников вкусно поесть было непобедимым…
В связи с этими, так называемыми «запитками», на посты постепенно растаскивалась посуда из столовой. Однажды посуды в столовой уже стало не хватать на всех.
Авраамов опять построил экипаж:
-Ну и сколько это будет продолжаться?! Если через час в столовой не будет достаточно посуды, будем строиться здесь целый день каждый час! Понятно? Разойдись!
Старпом продублировал команду и экипаж разошелся. Посуду собрали в достаточном количестве…
***
Во время нашей службы по телевидению началась невиданная доселе передача «ВЗГЛЯД». Аврамов разрешал смотреть передачу даже после отбоя. Не вникал, возможно, на всех кораблях разрешали смотреть передачу. Мы служили, а страна необратимо начала меняться. А мой призыв еще в коммунистическую партию вступал…
***
За мою службу «Свирепый» участвовал в двух больших учениях стран Варшавского Договора: ОБЭСК-88 и ОБЭСК -89 (объединенная эскадра). В учениях принимали участие от Советского Союза -СКР «Свирепый», БПК «Славный», от Германской Демократической республики – СКР «Берлин», от Польской Народной Республики– флагман Польского флота РКР «Варшава» (брат-близнец БПК «Славный»).
На учениях эскадра проходила через всю Балтику в Атлантику, в Северное море. В нейтральных водах нас часто сопровождали корабли НАТО. Над нами пролетали НАТО-вские самолеты типа «Виген», “F-16”. Зачастую над кораблями кружили их вертолеты, с которых кинооператоры снимали наши корабли, сидя на полу вертолета в открытой двери и свесив ноги за борт вертолета. Одному такому оператору я помахал рукой, стоя на надстройке над ГКП. Он в ответ мне тоже помахал рукой.
Конечно, на учениях чувствовалась мощь и сила. Стреляли по надводным буксируемым мишеням, по воздушным. С самолетов сбрасывали на парашютах мишени. Кто-то рассказывал, что вместо буксируемой катером мишени, чуть-чуть не подбили катер. Правда или нет, сказать точно не могу.
Запомнилось так же, что поляки постоянно торговали. У некоторых офицеров были записные книжки, в которых даже ценники были расписаны на все, что они нам продавали. А продавали чаще всего польскую косметику – духи, помаду. Я взял дну помаду под названием «Опиум» за 5 рублей, которую в отпуске подарил матери (в Бийске такая стоила 15 руб.). Немцы не торговали, а только обменивали на наши тельняшки немецкие дезодоранты и другую продукцию неплохого качества. В ГДР все делали довольно качественно.
Как-то на учениях в море к нам пришвартовался немецкий корабль. Насколько помню, вроде бы танкер. И матросы наши обменивали тельняшки на немецкие товары прямо через иллюминаторы. Что поделать, в СССР все это было в дефиците.
Очень смешно мне было, когда Косихин Саня при мне с поляком торговался. А мат у Сани был в разговоре с поляком буквально через слово. Кстати, просто, когда разговаривал, не с поляком, так сильно он вроде и не матерился. Ну а слова–то все-таки славянские и у нас и у поляков. Многое понятно даже зачастую интуитивно. Немного на жестах, и, оп… договорились о покупке-продаже. А так, как Косихин много произносил слов непечатных, поляк никак его понять не мог, ну что же он говорит! Я тогда и сказал:
-Сань, ты бы поменьше матерился, а лучше вообще бы не матерился, тогда тебя поляк-то и поймет.
Косихин так и сделал, и разговор сразу пошел!
Запомнилось очень зрелище, когда эскадра шла фронтом и между кораблями буквально над водой пролетела эскадрилья боевых самолетов МИГ. Очень чувствовалось, что мы не просто так служим, действительно охраняем спокойствие нашей любимой Родины.
Мне всегда не совсем было понятно, почему в морях наш пост ДВО ни кому, в общем-то, был не нужен. Мы ходили на вахту практически бесцельно, не считая учений, связанных именно с нашей линией службы. Связисты, которые несли вахту на ДВО не все нормально умели принимать телеграфию, т.е. азбуку Морзе. А на отдалении от базы телефонии уже не было. Связист должен был записывать ВЗД в журнал, а планшетист считывать оттуда, и наносить на сетку планшета цели.
В связи с не очень большой востребованностью в походе, мы имели возможность иногда украдкой понаблюдать за стрельбами. Как-то я и Бурдейный забрались на надстройку над ГКП и там лежа зашкерились. Знали, что будут вот-вот ракетные стрельбы. Нам повезло! Был уже поздний вечер. Солнца уже почти не было видно из-за горизонта. И в полумраке мы увидели, как из-за горизонта летят две ракеты в сторону нашего корабля! Выпущенные с полубаковой «Осы» две ракеты почему-то на лобовом подлете к «вражеским» ракетам резко свернули вниз и упали в море! Ракеты продолжали лететь в нашу сторону! По ним начали стрелять с обеих артустановок. Почему-то не попали…Ракеты пролетели высоко над «Свирепым» и ушли за горизонт. Мы, служившие по призыву, конечно много не знали, да и сейчас не знаем, того, что знали офицеры и мичмана. Поэтому мы были удивлены, что кораблю по итогам стрельб поставили оценку «Четыре». Наверное, так и надо было? Хотя как-то странно.
По итогам учений в Социалистическом соревновании первое место занял немецкий СКР «Берлин». «Свирепый» занял второе место. Слышал, что по боевой подготовке шли примерно одинаково, но немцы лучше сделали отчет. На то они и немцы…
В 1989году «Свирепый» еще раз участвовал в учениях стран Варшавского Договора ОБЭСК-89. Места опять распределились как в прошлом году.
В 1988 году в польском городе Гдыне я попал в культпоход группой из пяти человек во главе со страшим мичманом Макаренко. Но нас объединили Макаренко и еще один мичман, старшина команды БИП (к сожалению забыл ФИО, маленького роста, с азиатскими чертами лица) в одну группу из десяти матросов. И пошли мы такой стайкой бродить по неизвестной нам стране совершенно не строем. Моряки же не любят ходить строем. А было это 9 мая! Идем, видим памятник Советским Воинам, погибшим в боях во второй Мировой Войне. У памятника – митинг. Польские пионеры с флагами стоят, ветераны войны и просто зрители. К нам подбежал какой-то поляк и вежливо пригласил возложить цветы к памятнику и цветы нам тоже дали. Цветы возлагал я, связист с поста ДВО и мичман-старшина команды БИП.
Поляки в клубе моряков приготовили нам шикарный концерт. Девушки красивые танцевали…остальные детали подробно не помню… Помню, что мы туда еще в кино потом ходили. Немцы важно курили прямо в холле. В кинозале немецкие моряки вели себя, по нашим меркам, неприлично – ноги ложили на спинки впереди стоящих сидений.
Самое интересное, это конечно был сам фильм. Мы подобных фильмов никогда не видели до этого. А был это американский боевик. Не знаю до сих пор названия. Показывали войну во Вьетнаме. Американские военные там бомбили, жгли, обстреливали ракетами бедных вьетнамцев. Еще помню, что перед окопами ходил американский офицер в шляпе и курил сигару во время обстрела. Крутой такой – не берет его ни пуля, ни снаряд. Фильм был на английском языке с польскими субтитрами. Ну, очень классно посмотрели!
***
Чуть-чуть не пропустил интересную историю. Хорошо, что по сайту «Одноклассники» Саня Косихин напомнил.
Вроде бы во время одного из ОБЭСК-ов был очень хороший шторм. Баллов семь. Мы Саней пошли прикалываться. Мы оба качку переносили более менее терпимо. Пройдя в самое начало мичманского коридора, мы открыли на подволоке большой люк, который вел в первый тамбур. Корабль сильно качало килевой качкой, и люк сам то открывался, то закрывался. И мы начали под этим люком пробегать. Люк поднимается, один из нас пробегал по трапу под ним наверх. Потом второй так же. Потом вниз таким же образом. И при этом смеялись до потери пульса! Что сделаешь, молодость требовала положительных эмоций! Хорошо никто нас не прихватил за этим занятием.
***
Пришли мы как-то летом 1988-го с внешнего наряда со штаба дивизии на корабль. Было около полуночи. Я умылся, лег спать. Около час ночи в кубрик позвонил вахтенный у трапа и сообщил, что ко мне приехал отец. Меня поднял дневальный по кубрику. Я ничего сначала не мог понять. Час ночи, военно-морская база, «Свирепый» вторым бортом стоит, и вдруг – отец! Как он сюда попал в такое время и как нашел вообще «Свирепый»?
Отец стоял у трапа в костюме, галстуке, в шляпе, с чемоданом. Я был в шоке! Обнялись:
-Пап, а ты как сюда попал-то в час ночи?
-Так на УАЗике коменданта гарнизона.
-Это как ты так умудрился?
-Завтра расскажу, бери увольнение, ночевать завтра будем в гостинице. Утром буду на КПП.
-Так у нас командир разрешает родителям корабль показывать! Я тебя завтра проведу!
-А я его вяленым тайменем угощу, – ответил отец. Он всю жизнь рыбачил сетями.
-Это здорово! Ну ладно, жду завтра!
На следующий день мой отец, Воробьев Александр Иванович, пришел с утра. Я провел его по кораблю. Показал кубрик, прошли вдоль корабля по коридорам, по верхней палубе. Я не смог в тот день взять ни у кого фотоаппарат и мы не смогли сфотографироваться с отцом прямо на борту.
Отец ворчал:
-Говорил матери: «Валя, дай с собой Женькин фотоаппарат», а она – ни в какую! Сейчас бы такие фотографии сделали!
Отец родился в 1931 году в небольшой Алтайской деревне Талица в Советском районе. На военном корабле он никогда в жизни не был. Срочную службу отслужил в начале пятидесятых годов в аккупированной Советскими войсками Германии водителем тогда еще майора Шумилова. Есть такая известная генеральская династия. Потом работал водителем в Талице. Когда вычли из зарплаты за пережег бензина, решил уехать жить в город Бийск. Вычли-то чуть не всю зарплату. А пережег был из-за того что дорог не было, сплошная грязь.
С тех пор, как в Финскую войну в 1940 году погиб мой дед Иван Савельевич Воробьев, мой отец был старшим в семье. А были с ним сестра Мария и брат Владимир. Жили они со своей бабушкой Любой. Отец, же, посмотрев, как живу немцы, не захотел жить в деревне. Уехать было сложно, т.к. паспорта колхозники сдавали в колхоз и им их не давали. Отец уехал без паспорта в город, где ему помог знакомый сотрудник милиции устроиться на работу и «сделал» паспорт. Так постепенно отец перетянул в город и брата с сестрой.
Я привел отца к каюте Аврамова и тот его пригласил к себе, а я ушел. После завтрака мы с отцом вышли за ККП и он начал рассказывать:
-Угостил я командира тайменем и позавтракал с офицерами в офицерской кают-компании. Анекдоты им порассказывал. Да, в гавань-то я как попал, сейчас расскажу. Подъезжаю на такси к комендатуре. Захожу к дежурному, подаю документы в окно, и, приложив ругу к козырьку, представляюсь: «Бывший шОфер Генерала Шумилова в группе Советских аккупационных войск в Германии, ефрейтор запаса Воробьев!». Дежурный майор посмотрел на меня, как на дурака, и в ответ: «И что?». «Как что? Машину к трапу корабля «Свирепый!». Майор опешил: «Не…никак не могу». Позже выхожу на крыльцо, стоит там матрос и курит:
-Сынок, ты кем служишь-то?
-Водителем.
-А кого возишь?
-Коменданта…
-Я в Германии в пятидесятых на «Виллисе» служил, возил майора Шумилова. А что, сможешь меня к кораблю завести через КПП. Сын на «Свирепом» служит?
-Да, можно, – ответил матрос.
-Вот он меня и привез, -закончил отец.
-Ты же мог прилететь, а «Свирепый» в море! – сказал я отцу.
-Я же от Витьки прилетел, из Москвы. Он сначала по военной связи узнал, в базе ли «Свирепый».
-Ну ты вообще…крутой!- не сдержался я.
Витька-это мой старший родной брат. Не знаю почему, но почему-то его все звали всегда в родне именно Витькой и ни как иначе. Он в ту пору служил майором топографических войск в Генеральном штабе Вооруженных Сил Советского Союза. Распределили его туда еще лейтенантом после окончания Ленинградского Высшего Военного топографического училища. Даже квартиру получил в Москве двухкомнатную в начале восьмидесятых годов.
Мы зашли в парикмахерскую, т.к. хотели сфотографироваться, и отец решил перед этим подстричься и побриться. Я был сильно удивлен, когда парикмахер отказалась брить отца, пояснив, что запретили пользоваться бритвами из-за СПИДа. Вот примерно в то время эта зараза и появилась на просторах нашей необъятной Родины!
Я подарил отцу тельняшку, в которой он и сфотографировался со мной, одев ее прямо под пиджак.
Разбирая в гостинице чемодан, отец ворчал, используя ненормативную лексику:
-Вот раздолбай, Витька, сказал же ему, чтобы положил в чемодан бутылку коньяка!
-Так, а сам-то почему не удостоверился? – спросил я.
-А зачем это? Отец сказал, значит, нужно было сделать!
Посидели мы на сухую!
А отцу тогда было 50 лет. А сейчас мне-45…
***
Через несколько дней после отъезда отца, меня вызвали по трансляции к командиру корабля! Все отреагировали интересно:
-А что это? А зачем это?
-Да не знаю я!
В кабинете Авраамова какой-то незнакомый офицер сказал, что меня приглашают для прохождения дальнейшей службы водителем начальника штаба бригады…Я был крайне удивлен. Он сказал, что новый УАЗИк получать поеду сам. Короче, как потом выяснилось, это отец меня нахвалил как водителя, когда ехал в автобусе с офицером морской авиации!
Когда я вернулся, в тамбуре у кубрика меня атаковали:
-Ну и зачем вызывали?
Я объяснил. Таушкин Серега сказал:
-Вот повезло! И ты еще раздумываешь? Там же лафа – водка, девки, самоволки!
Я что-то и действительно решил подумать о службе на стенке. Сходил, поговорил там с земляком – водителем и передумал! Решил так: моряк должен служить на корабле!
***
В 1989 году проходили учения по ПВО ДКБФ совместно с группой Западных войск. Одной из задача «Свирепого» была передача ВЗД на сушу и для других кораблей. На планшете ближней воздушной обстановки накладывалась калька с сеткой дальней воздушной обстановки, только с «улиткой» в обратном направлении. Считывать не запутавшись было достаточно сложно. Но мы перед учениями потренировались и учения отработали на «5». За учения Приказом Комдива все ПВО-шники «Свирепого» получили по 10-ти дневному отпуску.
Я был дома в отпуске после практически двух с половиной лет службы, в июле 1989 –го. Моя мать Воробьева Валентина Михайловна сказала, что видела по телевизору, что до конца сентября всех студентов ВУЗов должны уволить со срочной службы. Я сначала не поверил, подумав, что мать что-то перепутала. Но на днях пришла газета с речью председателя Верховного Совета СССР Горбачева М.С. о сокращении студентов, которые служат в Вооруженных Силах по призыву. Конечно, я обрадовался, ведь все друзья, которые призывались одновременно со мной, были уже дома. И мне тоже хотелось быстрее вернуться домой насовсем.
***
Вернувшись из отпуска в Балтийск, я узнал, что «Свирепый» на учениях в море. Пришел к земляку-водителю, где перекантовался в будке военной машины до вечера. Дождавшись, когда после построения на стенке, экипаж разойдется, я зашел на корабль. Поднялся по трапу на шкафут и бегом в музыкалку! Ведь у меня в чемодане находился запрещенный предмет-литровая стеклянная банка с чистым спиртом, замаскированным под компот…
В каюту к старпому Белоногому я зашел без чемодана.
-Почему из отпуска опаздываем? – спросил старпом.
-Так я вовремя приехал, а корабля в базе не было,- оправдывался я.
-А где чемодан? Ты что, не знаешь, что его нужно было мне досмотреть?
-Я не знал, – сразу же включил тумблер я.
-Ладно, иди уже, – устало ответил старпом.
Со спиртным на корабле было очень строго. Как-то два раза выпили, провожали на ДМБ, и оба раза нас Сидоров спалил! Водку об палубу прямо в гидроакустической рубке разбил…Потом конечно – неделя орг. периода! Мало не покажется!
А в этот раз мы в музыкалке втихушку ночью выпили и не спалились…
Я срочно начал готовить дембельский альбом. Тем, кто прослужили менее полтора года и уходили по сокращению, приходилось очень не сладко. Это сокращение дало большой толчок ужесточению неуставных взаимоотношений.
Сидоров мне сказал, что до конца сентября меня на дембель не опустит и что меня ждет дембельский аккорд.
***
Был какой-то праздник и на корабль приехали шефы из Калининграда. Наша группа «Рифы» давала прощальный концерт в столовой личного состава. Мы брали «добро» у командира на выступление не по форме и он разрешил. Мы нарядились, кто во что горазд: я за барабанами был с голым торсом, с большой цепью на шее, на цепи – большой самодельный герб СССР из жести, басист-в тельняшке, поверх которой висел аксельбант, солист в робе, переделанной в верхней части под фрак и с самодельными буквами «RMR» (хеви-метал-рок) на кармане, соло-гитарист – в гражданской футболке и бейсболке. На передней баночке сидел Авраамов и после очередной песни он вдруг спросил:
-А «Жанну» – слабо?
Он имел в виду слабо ли нам исполнить песню «Жанна из тех королев» группы «Ария».
Мы сначала замялись, поясняя, что давно уже ее не исполняли, но потом вынуждены были подчиниться… И мы нормально все исполнили!
Несколько зрителей из зала удалились. Видимо они не любили хеви-металл!
***
В конце августа 1989 года «Свирепый» встал на ремонт в док в Латвийском городе Лиепая. Насколько мы знали, обычно в доке не проводились ни физзарядки ни тем более прогулки строем с песней по вечерам. Прогулки строем и в базе – то редко проводили, в основном перед какой-нибудь проверкой и все понимали, если надо, значит надо.
Однако, после постановки в док, буквально через пару дней старпом решил провести вечернюю прогулку строем и с песней. Экипаж это воспринял в штыки, причем никто не договаривался. По команде старпома «С места с песней шагом марш!» экипаж пошел, но петь никто не стал. После еще нескольких неудачных попыток заставить всех маршировать с песней, было видно, что Белоногий нервничает. Он распорядился выйти из строя командирам отделений и в стороне с ними побеседовал. Потом начали заставлять маршировать уже отдельно по БЧ. Несколько попыток опять сорвались. Но потом личный состав одной из БЧ запел. Уже не помню кто. Остальные БЧ после этого тоже «сломались». Но на следующий вечер экипаж опять петь не стал!
***
Однажды в выходной день мы пошли с Саней Косихиным пошариться по территории дока. Подошли к дизельной подводной лодке. У трапа стоял вахтенный. Саня спросил:
-А что, браток, можно посмотреть подводную лодку?
Вахтенный у трапа сказал, что можно и громко свистнул. На палубу вышел матрос и вахтенный ему сказал:
-Покажи парням подлодку.
И мы пошли. Зашли внутрь, и матрос нам стал показывать, что где находится. Мы, конечно были в шоке от тесноты. Сильно удивились, увидев, что рядом с торпедными аппаратами располагались кровати личного состава. Офицерская кают-компания очень маленькая. Из отсека в отсек нужно было проникать через вертикальные круглые люки. Побывали мы даже на командирском месте. Теснотища! На корабле служить все-таки намного комфортнее!
Выйдя на стенку, мы поблагодарили матросов и вернулись на корабль.
***
Как-то утром 1 сентября, в пятницу, экипаж срочно построили на юте. Авраамов объявил, что один из матросов отсутствует на корабле по неизвестной причине и экипажу его нужно найти. Приказал разделиться на группы по три и прочесать территорию доков.
Я попал в тройку с матросом Спыну с БЧ – 7. Уже не помню, кто был с нами третий. Мы не спеша шли по территории, рвали и ели ранетки с деревьев. Почему-то решили заглянуть на КПП. Каково же было наше удивление, когда потерянного матроса-таджика мы там и увидели. Он стоял и разговаривал со своими приехавшими родственниками! Мы со Спыну остались охранять беглеца, а третий матрос убежал сообщить о находке офицерам. С офицером мы привели его на корабль и отдали в каюту командира корабля. Через несколько минут из каюты вышел Авраамов и спросил нас:
-Когда увольняетесь?
-В сентябре, по студенческому Приказу.
-Увольняетесь третьего сентября! Свободны!
Мы все трое были призваны с ВУЗов. И такой новости очень обрадовались!
В субботу мы закупили гражданскую одежду и купили билеты на поезд до Риги.
В воскресенье на вечернее построение по традиции мы трое вышли в гражданке. Замполит Шугайло сказал речь:
-Вот на таких матросах, которые, не выделяясь, исполняют свои обязанности, на самом деле и держится служба на корабле! Пожелаем им удачи в теперь уже их гражданской жизни!
Экипаж развели в две шеренги, которые построили лицом друг к другу. По трансляции включили «Прощание славянки» и мы пошли прощаться с экипажем. С некоторыми обнимались, некоторым просто жали руку. Конечно же, очень волновались.
Зайдя после построения в гидроакустическую рубку, я обнаружил, что у меня похищены все деньги, кассета с записью ВИА «РИФЫ» и брючной ремень… Более всего жаль было кассету. Были подозрения, кто это сделал. Но ведь на одних подозрениях человеку не предъявишь. Несколько лет назад от Косихина я узнал, что этот же «товарищ» обчищал весь экипаж. Воровал все: фотографии, деньги, предметы для ДМБ. И его на этом деле поймали. Думаю, даже и не стоит называть, кто это был. Полгода до дембеля он служил с байкотом от всего экипажа.
Я договорился с попутчиками, что они мне на дорогу до Москвы подзаймут немного денег, а в Москве мой брат с ними рассчитается.
В понедельник утром мы сошли по трапу на стенку. Экипаж начал чистку днища корабля.
Доехав на поезде до Риги, мы выяснили, что поезд до Москвы только поздно вечером. Купили билеты и пошли посмотреть Ригу. Попили в баре пива с вяленой рыбой, которую продавали прямо у входа в бар.
В поезде встретились с тремя моряками, с которыми я служил в учебке. Они тоже ехали на дембель.
Доехав до Москвы, наши компании отделились друг от друга. Мы втроем переночевали дома у моего брата Виктора. Наутро пошли побродить по Москве по форме. Уехали куда-то на метро. Выходим из метро. Идем. И вдруг навстречу нам идут те трое моряков, которые ехали с нами с Риги! Вообще невероятное было событие! Мы посмеялись от души.
Домой на поезде я ехал уже один. Езды-то всего-то навсего было трое суток…
***
Жизнь сложилась так, что через год после окончания института, в 1994 году я устроился служить по контракту в своем городе Бийске на прапорскую должность в сухопутную воинскую часть. Сам никогда не думал, что так может получиться. Отслужил до декабря 1999 года и уволился по окончании контракта. В 2000 в апреле устроился на службу участковым уполномоченным милиции. В 2006 году перешел на должность «замполита» в отдельную роту УВД по г. Бийску, откуда и ушел на пенсию в октябре 2011 года в звании майора милиции.
***
Получилось так, что мне есть с чем сравнить службу на корабле. Проходя срочную службу, мы все думали, что это какой-то дурдом… Сейчас, не кривя душой, заявляю: более четкой организации службы лично я не проходил! Все расписано по полочкам, каждый знает наизусть, что он обязан делать по какой команде!
Чем больше лет проходит, тем больше тянет вновь побывать в море на боевом корабле. На «Свирепом» уже не побывать. Смог осуществить только одно: побывал на борту СКР «Дружный» в Москве на Химкинском водохранилище в сентябре 2011 года. По фото из Интернета я уже знал, что корабль находится в плачевном состоянии. По информации из сети, корабль находился в военном музее. Приехав на место, я узнал, что корабль стоит у стенки в «Портхладокомбинате». Через КПП не пропускали. Я немного приврал, сказав, что служил именно на «Дружном» и специально приехал с Алтая за 5 000 километров, чтобы побывать на корабле. Попросил начальника охраны позвать. Пришел начальник:
-Вообще-то не положено на корабль запускать, это частная собственность.
Я показал удостоверение майора милиции:
-Ну вот, посмотрите.
-Ну и что?
– Да просто, показываю, что я никакой ни жулик. Что попало делать на корабле не собираюсь.
-Ну ладно,- нехотя выдавил начальник охраны и сказал охраннику,- своди, только не надолго, минут на 10-ть.
Я пробежался наспех по палубе левого борта, снимая видео. На правый борт не пошел, чтобы лишний раз меня никто не увидел, т.к. у охраны из-за этого могли возникнуть проблемы.
Корабль был просто в удручающем состоянии. Все ржавое. Кое-как наспех подкрашено грунтовкой. А из него хотели сделать символ Москвы, как «Аврора» в Питере… Потом из него хотели сделать кабак. Верхняя палуба – деревянная! Я был в шоке! Внутри дымовой трубы пустота и деревянная палуба! Из нее кабинку делали для посетителей… Внутрь корабля не попал, т.к. все было заперто на навесных замках.
На душе «скребли кошки»…Как же можно до такого состояния корабль довести! Вот бы его восстановить и сделать, как планировалось, компьютизированным музеем.
Видеоматерил о моей поездке выложен в сети. Фильм называется «ЗаМКАДыши».
Я, как и все, кто служил на “Свирепом”, до сих очень скучаю по кораблю. Такие вот у нас стали “Свирепые сердца”…
***
До сих пор дружу с музыкой. Являюсь дипломированным автором-исполнителем, лауреатом краевых и дипломантом межрегиональных фестивалей. Ноты правда до сих пор не знаю.
С Иваном Капустиным с 1994 года практически каждый год день Военно-морского флота мы отмечаем вместе. У нас сложилась своя компания моряков. Есть моряки из Балтийска с проектов 1135, есть друзья с других флотов. Но все вместе мы большая дружная семья!
03.10.2013 г.
