Лисица знает много разных вещей,
а еж лишь одну, но важную.
Архилох
В занятиях естественными науками заключается нечто чрезвычайно успокоительное. Если хорошенько следить за объектами естествознания, то они бесследно и безвозвратно не исчезают и вдруг не появляются. Со школы помнится, как тщательно М.В. Ломоносов проверял закон сохранения массы. Если масса пропала, то это не чертовщина, а воровство! Какой сенсацией это было в особенности для России! Только после доскональной проверки закона сохранения массы историк Н.М. Карамзин мог с уверенностью утверждать, что на Руси все крадут.
Но если естествознание, принципы сохранения, на которых оно строится, успокаивают, то нарушения сохранения, утраты или приобретения, волнуют и будоражат. Беспокоит смерть, утрата жизни. Из этого беспокойства развилась философская мысль, столь же не сводимая к науке, как утраты не сводимы к сохранению.
[Одна из возможных реакций на утраты — отвернуться от них и обрести спокойствие, обратившись к тому, что не пропадает: к звездам, к идеям. Вещь горит, ее идея нет. Этот платоновский выбор мира, без появлений и исчезаний, — изначальная опора для науки. Принципы сохранения — те же идеи, можно сказать, идеи идей.]
Разжигаются страсти и накоплением, приобретением или созиданием. Стоит вспомнить бурную эпоху великих географических открытий и весь пришедший следом капитализм.
Когда захватывать и делить стало нечего, бурная эпоха закончилась, а жажда накопительства осталась. Где взять богатство — вот вопрос. На этот вопрос пытались ответить первые экономисты. Их трактаты так нередко и назывались: „О создании и распределении богатств” (А.Р. Тюрго), „Исследование о природе и причинах богатства народов” (А. Смит). Или, позднее, в более зазывном ключе: „Как стать миллионером”, „Технология успеха” (авторов несть числа).
Это уже не естествознание. Ведь сохранение — это равенство себе при передвижении в пространстве и во времени, их однородность; это отсутствие границ, способность их преодоления. А накопление — это прибавление в границах. Собственность — это граница. Отношение между людьми по разную сторону одной границы, а не отношение к вещам по одну сторону границы.
Безграничность — принцип естествознания. Природа не понимает произвола границ. Если же следить за массой в пределах границ, то тогда получается, что масса при выходе за границу пропадает. Приходится ее удерживать, чтобы сохранить. И привлекать из-за границы, чтобы умножить, накопить.
Границы могут быть самые разные, и в зависимости от их вида меняется метод накопления. Территориальная граница — захват территории, частнособственнические границы — конкурентная борьба, классовые границы — эксплуатация. Кроме пространственных границ есть еще границы во времени, конечность разорения и накопления как односторонних процессов. „Прогресс — симптом конца” (B.C. Соловьев). Доказательство просто: невозможно бесконечное накопление, потому что невозможно бесконечное разорение.
Для собственника, внимание которого придерживается границ накопительных процессов, это звучит неубедительно. Он считает своим делом накопление, а не разорение, – о котором лучше не думать. Внутренняя связь накопления и разорения заведомо вне его сознания, вне принципа собственности.
Каждый из трех типов процессов — сохранения, накопления и разорения — связан с особой направленностью, тактикой внимания, отслеживающего соответствующий процесс. Сознание естествоиспытателя получается при этом неограниченным и в принципе бесстрастным, а сознание собственника — ограниченным, благодаря ограниченности выделяемых им процессов.
Можно заметить, что самое внимание именно к процессам ограничивает сознание. Кроме процессов, во времени выделяются моменты, а в пространстве — формы. Время форм — неподвижное время. Таким представляется средневековье, когда множество форм и перегородок могло сосуществовать безболезненно. В ту эпоху „жизнь покоилась на застое и исчерпывала себя в проявлениях, данных в пространстве одновременно, друг возле друга. Раз навсегда установленное деление людей на профессии и сословия предписывало индивидууму прочно установленные формы, придававшие его существованию уверенное в себе спокойствие” (В. Зомбарт „Современный капитализм”) .
Затем время сдвинулось с места. Средневековое внимание к формам сменилось вниманием к процессам, характерным для Нового времени. Процессы начали обезличивать формы как собственные моменты. Капитал — это обезличивающее движение: важен только масштаб, а не форма накопления. С точки зрения процесса неважно, стяжать ли дух святой или сундук золотой. В любом случае — преклонение перед Временем, человек — „животное, пользующееся часами” (А. Мачадо).
Но и время процессов, Новое время, подходит к своему концу. Нобелевские премии присуждаются теперь не только за открытие динамических законов (механика — первая наука Нового времени), но и за открытие биологических структур, т.е. пространственных форм живого. Внимание концентрируется на процессах формообразования. Биология вытесняет или подчиняет себе механику и даже химию…
Возвращаясь к процессам вообще и кумулятивным процессам в частности, мы видим экономистов вначале в роли алхимиков и апологетов накопления, с той или иной дозой эволюционировавшей критичности. Наконец, в анализе процессов накопления произошел революционный переворот. Его совершил К. Маркс.
У К. Маркса было неограниченное сознание. Непримиримый к ограниченности, он нашел способ поставить анализ кумулятивных процессов на почву естествознания.
Найденный способ заключается в присоединении к накоплению расходования и в объединении процессов накопления и расходования в одно целое. В этом — существо его знаменитого открытия двойственного характера труда. За накоплением богатств (капиталистами) он увидел расходование рабочей силы (рабочих). В сумме получается сохранение. Тайна капиталистического накопления — в расходовании рабочей силы! За конкретным трудом стоит абстрактный труд! В многообразии и единстве процессов накопления и расходования объединяющим и сохраняющимся началом является труд.
[ Точности ради заметим, что сохранение как результат объединения накопления и расходования — это сохранение в конечном счете, а не изначальное, непосредственное сохранение в понимании естествознания. Сохранение не в данный момент, а в конце времен, в пределе, асимптотически. Здесь та же разница, что и между точкой как таковой и точкой как пределом стягивающихся отрезков. Если поэтому в механике процессы — функции моментов (состояний), то в политэкономии, напротив, моменты — функции процессов. Состояние в данный момент не имеет в политэкономии ни верифицирующего, ни прогностического значения и вообще неопределимо полностью. Будущее — функция не настоящего момента, а предыстории, прошлого как процесса. Настоящий момент — предел сходящихся в нем разномасштабных процессов прошлого, но не все прошлое сходится в настоящем.]
В своей замечательной „Критике Готской программы” К. Маркс пошел еще дальше. За результатами труда, заявил он, стоит не только труд. За ними стоят также естественные условия труда, его предметы и средства. Иначе бы пришлось „приписывать труду сверхъестественную творческую силу”, а в этом заинтересованы именно те, кто владеет естественными условиями труда (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 11)
Но это означает, что для получения результатов труда недостаточно самого труда. Собственно говоря, никаких результатов самого труда нет, как нет творения из ничего. „Результаты труда” — это просто сокращенное выражение, метафора результатов „процессов труда”, куда входят, наряду с самим трудом, его естественные условия. Тайна капиталистического накопления поэтому не в одной эксплуатации труда, но и в разорении природы. Ненаучными, способными сбить с толку метафорами оказываются тогда и такие выражения, как „производительность труда”, „эффективность труда”, „конечные результаты труда”.
Все эти обстоятельства отнюдь не умаляют фундаментального открытия двойственного характера труда, но уточняют и развивают его.
К. Маркс двигался методом последовательных приближений (зримое отражение они получили в структуре его „Капитала”). Исходным принципом, нулевым приближением выступает у него постулат о сохранении труда — признание труда в качестве „вечного естественного условия человеческого существования” (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 49. С. 54). Первым приближением к анализу процессов накопления явилось открытие двойственного характера труда. Второй шаг — выявление структуры процессов труда.
В процессе труда сам труд выступает уже не в качестве отдельно взятого „акта”, а в контексте его естественных условий — в качестве „момента процесса”. При этом труд лишь один из трех — наряду с предметом и средствами — моментов единого процесса, выделяющийся своим двойственным характером. Однако К. Маркс определяет и предмет, и средства, и сам процесс как принадлежности труда: предмет — труда, средства — труда, процесс — труда. Получается логический круг: весь процесс определяется через один из его собственных моментов.
Интуитивные мотивы такого хода достаточно очевидны: только труд вечен, сохраняется, и только он может служить определителем для всего остального. Тем не менее, избегая логического круга, К. Маркс определяет процесс труда не через сам труд, а через его продукт, непосредственный результат процесса, но сводит этот продукт к реализации цели как характеристике того же труда. Использование телеологизма позволяет ему объединить труд как один из моментов процесса и весь процесс единым признаком — целесообразности: „целесообразная деятельность”, „целесообразный процесс”. Именно целесообразность — то свойство труда, которое делает его определителем всего процесса в целом, включая другие его моменты.
Процесс, тем не менее, не сводится к труду окончательно. Предмет и средства определяются не только целесообразностью, со стороны труда, — как объекты целесообразного потребления, но и их наличностью как естественных условий труда. Сохранение труда зависит от естественных его условий и не может постулироваться независимо от этих условий. Двойственный характер труда, сочетание в нем накопления и расходования, самое целесообразность недостаточны для обоснования неограниченного сохранения, вечности труда, безотносительно к его естественным условиям. Вне сведения к труду, независимо от труда эти условия нуждаются в самостоятельном определении с точки зрения их накопления и расходования.
Это несложно сделать. На чисто комбинаторных основаниях можно разграничить и выделить с указанной точки зрения четыре элемента процесса труда, образующих в совокупности математическую группу (обозначения: Р – расходуется, Н — накапливается).
Р | Н | |
Труд | + | + |
Предмет | + | – |
Средства | – | – |
Продукт | – | + |
В приведенной схеме сам труд определяется через его двойственный характер — как то, что одновременно накапливается и расходуется в процессе труда; предмет — как то, что расходуется, но не накапливается; продукт — то, что накапливается, но не расходуется; средства — не накапливаются и не расходуются (последнее справедливо для отдельно взятого процесса труда). Центральное положение труда в этом процессе обусловливается тем, что только труд связывает расходование предметов с накоплением продуктов. Без труда процесс распадается. Операционально предметы определяются независимо от труда: это могут быть просто предметы обработки. Но взятые сами по себе, они не удовлетворяют принципу сохранения. Непосредственно сохраняются только средства. Продукт не включается в число внутренних моментов процесса, так как он служит основанием для выделения процесса труда в целом. Процесс труда определяется, таким образом, как кумулятивный процесс, удовлетворяющий принципу сохранения благодаря особому равновесному составу его элементов.
Вслед за анализом отдельно взятого процесса труда К. Маркс сделал очень интересный шаг. Он объединил предметы и средства труда в одно целое и назвал сумму „средствами производства”. А затем уже не через продукт труда, а через средства производства определил „процесс производства”. В отношении процесса производства уже не предмет и средства труда, а сам труд и продукт труда оказываются его внутренними моментами — относительными величинами, приспосабливаемыми к средствам производства и меняющимися в зависимости от их состава и состояния. Вслед за тем и принцип целесообразности утрачивает свою организующую силу и замещается в этом качестве принципом „идеального потока” и тому подобными принципами организации производства, направленными на максимальное использование средств производства.
Данный шаг аргументирован следующим: экономические эпохи различаются не тем, что производится, какие продукты, а тем, как производится, какими средствами производства. Такой аргумент нельзя признать вполне объективным. Средства производства, в особенности именно отличительные для конкретной эпохи, — это также продукты труда, их противопоставление последним вовсе не обязательно. Больше того, средства производства определены через предметы и средства труда, являющиеся моментами процесса труда, определенного через продукт труда. Ввиду такой логической зависимости средств производства от продуктов труда и невозможно их взаимное противопоставление.
Вместе с тем это не означает, что предпринятый шаг неправомерен. Переход от процесса труда к процессу производства возможен, но не единственно возможен. Он задает позицию в отношении объекта анализа, является одной из возможных субъективаций объекта. Можно пояснить так: двойственный характер труда — это открытие, а процессы производства — решение. Прежде чем рассматривать другие возможные решения, нужно выработать некоторый более общий взгляд на вещи, на все многообразие процессов труда.
Если от отдельно взятых процессов труда перейти к их многообразию, то обнаруживается, прежде всего, относительность данных определений элементов процесса труда. Продукт труда в одном процессе становится средством труда в другом, средства труда оказываются предметом труда и т. д. Разграничивая элементы по признакам накопления и расходования на многообразии процессов труда, следует поэтому принять во внимание их возможную многозначность. Сравнительно просто выделяются элементы, допускающие максимальное разнообразие или, напротив, заведомо однозначную реализацию.
Так, элемент, который расходуется хотя бы в одном процессе труда, может быть классифицирован как ресурс, независимо от того, что с ним еще происходит в этом или в других процессах. Применительно к произвольно взятому процессу труда ресурсы — это все то, что может быть или не быть в наличии, при наличии — использоваться или не использоваться, использоваться результативно или безрезультатно. Например, работник может присутствовать или отсутствовать на работе, в случае присутствия — быть занятым или незанятым работой, работать результативно или безрезультатно. Поэтому работник — это ресурс. Через понятие ресурса можно, далее, определить понятие невозобновляемого ресурса — как ресурса, не накапливаемого ни в одном процессе труда. Наконец, на основе того же понятия можно дать экономически однозначное понятие времени как универсального невозобновляемого ресурса: то, что расходуется во всех процессах труда и не накапливается ни в одном из них. Наряду с временем однозначно определяются, инвариантны на всем многообразии процессов труда, понятия конечного результата и самого труда (обозначения на схеме: I— произвольно взятый процесс труда, II – любой другой процесс труда).
Р |
Н |
|||
I |
II |
I |
II |
|
Ресурс |
+ |
± |
± |
± |
Невозобновляемый ресурс |
+ |
± |
– |
– |
Время |
+ |
+ |
– |
– |
Результат |
± |
± |
+ |
± |
Конечный результат |
– |
– |
+ |
+ |
Труд |
+ |
+ |
+ |
+ |
Открытие двойственного характера труда и его естественной обусловленности может рассматриваться как шаг вперед в реализации принципа сохранения на уровне акта и отдельно взятого процесса труда. Для любого сочетания процессов труда, сложных кумулятивных процессов, ту же задачу решает общее понятие ресурса, ресурсный подход. Он заключается в том, чтобы видеть за любыми результатами и процессами труда исходные ресурсы и их использование, т. е. раскрывать то, что мы получаем, — результаты, через то, что имеем, чем располагаем, — ресурсы и то, как с ними обращаемся, — процессы.
[Ресурсный подход восходит к послекантовской философии. До Канта философы представляли мир как неизменный объект, противостоящий переменчивому субъекту. Кант обнаружил субъект в самом объекте, определив объект прежней философии как „вещь в себе”, и освободил тем самым философию от плена навязчивых традиционных представлений. После него Фихте, исходя уже из субъекта, представил объект как его функцию, результат субъективной деятельности. Для Гегеля объект уже не результат, а процесс: результат — функция процесса, а процесс — функция субъекта. Преодолевая абсолютизацию субъекта, К. Маркс сводит его, по существу, к одному из видов ресурсов, представляя и процесс, и результат как функцию исходных ресурсов в их совокупности.]
Это не совсем обычное дело. До недавнего времени у нас было принято некоторые виды ресурсов скрывать (например, внутренние резервы предприятия), другие считать неограниченными (природные ресурсы), третьи не учитывать вообще (интеллектуальные ресурсы). Ресурсному сознанию препятствовал, очевидно, избыток ресурсов. Однако в последние годы ресурсное мышление развивается замечательно быстро. Мы начинаем все больше сознавать, что территория — это ресурс, время — это ресурс, квалификация — ресурс, здоровье — тоже ресурс. В этом новом, широком смысле понятие ресурса и определено операционально выше.
Попытаемся теперь применить ресурсный подход для раскрытия тайны высокого профессионализма. Это, очевидно, очень злободневный вопрос. Не только у инженеров, проектировщиков — непосредственных производителей научно-технического прогресса, но и у врачей, учителей, даже ученых, т. е. у специалистов, занятых в самых различных сферах интеллектуального труда, происходило в течение ряда лет снижение профессионализма, судя по результатам труда, и рост бюрократизации, судя по его процессу. Что за этим скрывается — вот вопрос. Ответ на него, в соответствии с ресурсным подходом, следует искать в исходных ресурсах труда специалистов.
Специалистов принято выделять по высокой квалификации, которую можно рассматривать как характерный вид ресурсов, используемых в их труде, — накопленный в мозге специалиста прошлый умственный труд. Но высокая квалификация недостаточна для выделения специфики труда специалистов: такой квалификацией могут обладать и применять ее и руководители, и высококвалифицированные рабочие. Различие между этими категориями работников можно обнаружить не в особых уровнях, видах или составе привлеченных ресурсов, а в характерной расстановке приоритетов их использования.
Необходимость расстановки приоритетов возникает в связи с невозможностью полного, непрерывного использования всех видов привлеченных ресурсов. Так, максимальное использование оборудования достигается при технологической специализации производства и переходе к двух-трехсменному режиму работы. Вместе с тем максимальное сокращение производственного цикла, складских запасов и пролеживания предметов труда достигается на основе узкопредметной специализации — альтернативная система „ноль запасов, ноль отказов, ноль дефектов”. При такой системе созданию больших запасов и заделов предпочитаются простои оборудования. (Знакомьтесь: „Джит”-производство//НТР. Проблемы и решения. 1987. №8 (44) 21 апр.—4 мая).
Получается, что максимальное использование одного вида ресурсов обусловливает неполное использование других привлеченных ресурсов. Тот вид ресурсов, который используется в полную силу, определяет состав и уровни использования других видов ресурсов. В этом смысле он может быть назван „главным ресурсом”, в то время как все другие — „дополнительными”, обеспечивающими максимальное использование главного.
Выбор главного ресурса характеризует специфическую расстановку приоритетов в труде тех или иных работников и отражает, тем самым, специфику их труда. По виду главного ресурса возможно поэтому произвести классификацию категорий работников. У рабочих главным ресурсом можно считать используемые ими средства производства, у руководителей — подчиненных им работников (кадры), у служащих, в узком смысле слова, — поступающую к ним информацию. Внутридолжностное категорирование осуществляется затем по уровню главного ресурса заданного вида. В частности, квалификационное категорирование органично для специалистов, но не органично для руководителей. Если, далее, для специалиста главным ресурсом становится поступающая информация (в силу ее срочности, важности, директивности, секретности), то такой специалист, независимо от квалификации, превращается в служащего. Аналогичным образом превращаются в рабочих специалисты на рабочих местах.
Для того чтобы реализовать свою квалификацию в качестве главного ресурса, специалист должен располагать всеми необходимыми дополнительными ресурсами, которые, вместе с тем, не должны становиться в его труде главным. Это относится к информации, техническим средствам и рабочему времени. Отсюда следует ряд органических прав специалиста: доступа к необходимой информации, пользования необходимыми техническими средствами, распоряжения в необходимых пределах рабочим временем, отказа от профессионально несвойственных работ.
Чтобы при этом дополнительные ресурсы не становились главным, все они должны ограничиваться в использовании. Специалист не должен быть жестко связан ни с каким видом или источником информации, ни с каким типом технических средств, систем, методов труда. Все дополнительные ресурсы должны быть для него объектами сознательного, свободного внутреннего выбора. Причем такой выбор должен основываться не на посторонних соображениях, а на профессиональных интересах, обеспечивать полную реализацию собственного потенциала специалиста. Свободное распоряжение дополнительными ресурсами предполагает внутреннюю профессиональную ответственность специалиста за использование главного ресурса, каким является его квалификация.
Существует, таким образом, внутреннее, субъективное условие высокого профессионализма. Оно заключается в чистоте профессиональных интересов: профессиональные интересы не заслоняются у профессионала никакими другими видами его интересов и не смешиваются с ними.
Итак, высокий профессионализм основывается на высокой квалификации, ненавязчивой доступности обеспечивающих ресурсов и чистоте профессиональных интересов.
Почему же упал профессионализм? Дело не в квалификации, ресурсах и интересах самих по себе. Нарушились нужные соотношения: между квалификацией и дополнительными ресурсами, между профессиональными и другими видами интересов специалистов. Обеспечивающие ресурсы подорожали, а квалификация сравнительно подешевела; внепрофессиональные интересы усилились, а профессиональные сравнительно ослабли. Чем дороже становится обеспечение, тем важнее его полное использование по сравнению с использованием квалификации, — отсюда растущая регламентация процессов труда. Но заданность, внешняя заданность процессов — не причина, а следствие нарушенной приоритетности квалификации как главного ресурса в труде специалистов.
У вопроса о дальнейшей судьбе профессионализма две стороны. Одна из них обращена к специалистам как особой категории работников, другая — к обществу, нуждающемуся в высоком профессионализме. Профессионализация предполагает заинтересованное участие обеих сторон.
Общество не может ограничиваться в этом вопросе созданием условий для получения квалификации и ее повышения. Нужно повышать доступность обеспечивающих ресурсов, уменьшать заданность их использования, очищать профессиональные интересы. На этот счет имеются уже принципиальные предложения. Академик В.А. Легасов предлагает создавать для исследовательской работы, помимо линейно-тематических структур, своего рода стадионы. Такие стадионы будут включать стационарно только комплекс обеспечивающих проведение исследований ресурсов (материальное обеспечение, современные приборы, информационные службы, обслуживающий персонал, администрация), а исследователи будут постоянно меняться, как спортсмены на стадионе — сегодня бегуны, завтра футболисты и т. д. „При этом управляющие системы должны постоянно повышать комфортность стадиона и судить о ее достаточности по демонстрируемым результатам”. Академик Г.Х. Мацука предлагает учредить для научных работников своего рода Юрьев день: раз в год дать возможность научному работнику, вместе с его ставкой, переходить в другой отдел или институт. „При такой системе неперспективные темы и отделы «отсохнут» сами по себе”. (Предложения высказаны в ходе анкетирования ученых о перспективах перестройки в науке, проведенного журналом „Химия и жизнь” (1987, № 11)).
Что касается самих специалистов, то сохранение чистоты профессиональных интересов подразумевает с их стороны соблюдение соответствующих правил „профессиональной гигиены”: не следует увлекаться дорогостоящей техникой и информацией; не следует стремиться к изобилию любых обеспечивающих ресурсов; небезопасно повышать свои внепрофессиональные потребности и запросы. Замечательны формулировки Н.В. Тимофеева-Ресовского: „Мудрый господь учил: все сложное не нужно, а все нужное просто”; „В каждом приборе, аппарате я прежде всего ищу кнопку «стоп»”; „Надо не только читать, но и много думать, читая” (Д. Гранин „Зубр”).
Таким образом, существование различных категорий работников определяется вовсе не тем, что пока еще не хватает всесторонне развитых личностей. Причина более серьезна: нельзя быть оптимальным во всех отношениях. Рассмотренный выше пример двух альтернативных систем производства содержит общую мораль: оптимальность в одном отношении приводит к неоптимальности в каких-то других. В этом, в частности, секрет профессорской рассеянности. Но профессор из анекдота не вообще односторонний человек. Он оптимизирует не любую сторону, а ту единственную, которая является именно для него главной. Это заслуживает не насмешки, а уважения. Ведь на то и нужно общество, чтобы каждый мог иметь и реализовать свое главное, нечто одно, восполняясь и дополняясь другими во всем остальном. Смысл жизни не в том, чтобы заменяться другим, выбывая (в этом смысл смерти), а в том, чтобы дополнять других, оставаясь. Для чего нужно быть незаменимым, выдающимся в чем-то одном, но не во всем. Главное — это не все, а одно; одно не для всех, а для каждого. Главное индивидуально.
Это открытие — в перспективе обезличивающей смерти — может вселить беспокойство. Согласуется ли оно с естествознанием? Ведь индивидуальность не сохраняется наподобие физической массы. Мало открыть индивидуальность. Обрести спокойствие можно только в результате ее раскрытия. Нужно успеть.