Мы все запутались в паутине торговли – кто-то больше, кто-то меньше. Мне совсем не повезло: я работаю в магазине сантехники, муж – торговый представитель в табачной компании, подруга Наташа – продавец-консультант бытовой техники. Я встаю с мыслью о торговле и засыпаю с думами о ней, настолько прочно она вклинилась в мое сознание. Каждый день я играю две абсолютно противоположные роли – продавца и покупателя. Мне сложно, я боюсь сфальшивить.
* * *
В магазине, в котором я провожу шесть дней в неделю, особая атмосфера, здесь царит сантехнический юмор.
– Гибкая подводка, шестьдесят сантиметров, с одной стороны «мама», с другой «папа», – читает по бумажке бабушка и добавляет. – Мне сантехники объяснили: мама – накручивается, папа – вкручивается.
Я не могу говорить о такой пошлости с пожилой женщиной, поэтому предлагаю другие, более нравственные названия:
– Гайка-штуцер, внутренняя-наружная, муфта-ниппель…
– Нет, «мама-папа» лучше, понятнее, – обрывает она меня.
И тут, глядя в ее заблестевшие глаза, я делаю внезапное открытие: в Советском Союзе был секс, и, по-видимому, о-го-го какой.
Покупатель обожает краткость.
– У вас силикон есть? – спрашивает меня мужчина, имея в виду силиконовый герметик.
Я уже втянута в эту игру, остановиться нет возможности:
– Что вы, у меня все натуральное.
Повествую нескольким посетителям интересные факты из жизни душевых кабин:
– Стекло безопасное, бьется в мелкую крошку, как автомобильное…
– На кой хрен нам такая кабина?! – недоумевают покупатели.
Я изо всех сил защищаю свой товар:
– Ну как же! Это чтобы не пораниться, понимаете, специально.
Наш покупатель не любит такой заботы. Пусть разбивается, как положено обыкновенному, оконному – из самого большого осколка можно вырезать стекло на письменный стол.
– Скажите, а ванна приличная, не пожелтеет? – вопрошает молодая пара.
Я уже открываю рот, чтобы брякнуть: «Она очень приличная, можно сказать девственная, в связях порочащих ее замечена не была», но вовремя останавливаюсь, беру себя в руки и заявляю:
– Не пожелтеет, – и добавляю, – если не будете лить в нее желтую воду.
За годы работы в торговле я сделала ценный вывод: покупатель не любит правду, он верит всем: друзьям-подругам, соседям, дворникам, грузчикам, всем, кроме продавца. Он ни за что не купит ванну, произведенную в Китае, хоть она и хорошего (действительно, хорошего) качества, ему говорили, что нельзя приобретать китайские товары, потому что все они изготовлены не на заводах, а в маленьких кооперативах, в которых полностью отсутствует контроль качества. Вы можете представить кооперативчик по производству чугунных ванн с ма-а-ленькими доменными печурками? Я нет, но покупатель – вполне. Мне ничего не остается, как лгать: писать на ценнике ванны ценой в десять тысяч: «Сделано в Италии». Я знаю, что обманывать нехорошо, но работать за одну лишь идею нет возможности, в моей голове беспрестанно пульсирует слово «процент». Иногда сердце не выдерживает, и я пытаюсь открыть людям глаза.
– У вас есть бронзовые смесители?
– Латунные, – поправляю я.
– Нет, бронзовые. Мне сантехники говорили.
– Это дорогие люстры и канделябры делают из бронзы, а смесители из латуни, вы путаете. Они крепкие…
– Мне нужен бронзовый, так и скажите, что у вас нет, – обижается покупатель и хлопает дверью.
Уверена, в другом магазине ему предложат именно «бронзовый» смеситель, там тоже работают за процент. В следующий раз я реабилитируюсь – не с голода же помирать.
– Это хороший унитаз?
– Это уральский фарфор – исключительное качество, – мне уже и самой плевать, что это не фарфор, а фаянс, главное, незаметно изъять паспорт изделия с провокационной информацией: г. Кыштым, 3 сорт.
А с каким вниманием покупатель подходит к выбору унитаза! Если бы так относились к выбору спутника жизни, скольких бы разводов удалось избежать.
В воскресный день вся семья: гладко выбритый папа, тщательно накрашенная мама и нарядно одетые дети спешат в наш магазин. Как же! Выбрать унитаз не так просто, здесь необходим семейный совет. С час они кружат по торговому залу, вышагивают мимо белоснежных прохладных рядов с санфаянсом, ахают, оглушительно хлопают сиденьями и озабоченно заглядывают внутрь. Что они хотят узреть в гладких унитазных глотках для меня загадка, я твердо знаю – там пусто. Позже наступает самый ответственный момент – примерка. По очереди члены семьи усаживаются на товар, ерзают, проверяя удобно ли. Я боюсь, что когда-нибудь подойду и предложу газету – для полноты картины. И, наконец, финальный аккорд:
– А какие у него потроха? У нас три предыдущих плохо смывали…
Я, разумеется, буду расхваливать «потроха» внезапно ожившего унитаза (у обычных в бачках всего-навсего арматура), но про себя обязательно подумаю, что, возможно, дело не в «трех предыдущих», а в несбалансированном питании.
Покупатель не выносит дороговизну.
– Почем клапаны для кран-букс? – интересуется дама в шикарном пальто с почившей на звероферме чернобуркой.
– По рублю.
– Штука?
– Да.
– Это очень дорого! Плохой магазин! – восклицает дама и с гордо поднятой головой направляется к выходу.
– Ужасный магазин! Грабеж среди бела дня! Безобразно дорогущие рублевые клапаны! – негодует чернобурка, помахивая роскошным хвостом.
Целый день я ловко орудую малопривлекательными для слуха сантехническими терминами: раструб, патрубок, цанга, калибратор, сифон, отвод, полипропеллен. Вступаю в ожесточенные споры со слесарями: как лучше провести отопление; что надежнее: лента ФУМ или лен; какие трубы долговечнее: медные или оцинкованные. И только вечером облегченно вздыхаю, пересчитываю деньги в кассе, прикидываю зарплату и превращаюсь в покупателя.
По дороге на рынок, я захожу за подругой – покупатели должны держаться вместе, тогда их сложнее надуть. И тут я просто обязана сказать несколько слов о Наташе, моя работа по сравнению с ее сущий рай.
Когда попадается особо привередливый покупатель, менеджер салона бытовой техники, в котором трудится Наталья, натравливает на такового именно ее. У моей подруги особый дар мертвой хваткой вцепиться в кредитную карточку клиента, плутающего среди технических изысков. Она начинает предлагать покупателю, пришедшему за пылесосом, холодильники, стиральные машинки, газовые плиты, обещая в придачу много нужных подарков: эпиляторы, «почти» безболезненно вырывающие клочки волос в области бикини, фотоаппараты с возможностями видеокамеры, видеокамеры с возможностями фотоаппарата, овощерезки, ломающиеся при первом же применении, и прочую подобную дребедень. И Наташке неважно, что перед ней пенсионерка – она все равно должна рассказать о дорогущей ванночке для педикюра, потому что ее учили работать так и никак иначе. Впрочем, бабуле тоже плевать, что у нее нет денег, и, вообще, она направлялась в зубопротезный кабинет и случайно зашла «глянуть одним глазком», она с удовольствием узнает обо всех соковыжималках и даже согласится опробовать профессиональный фен, который распушит ее покалеченные сединой и перманентом волосы.
На рынке мы прицениваемся, придирчиво выбираем, где-то добиваемся справедливости, где-то нет, и, в итоге, нагружаемся как мулы. У нас, у каждой свое «проклятие». Мне катастрофически не везет с яйцами – всегда попадаются битые и загаженные нечистоплотными курами (это месть за торговлю унитазами), Наталье с соком в тетрапаках – всегда без трубочек (это расплата за неполную комплектацию кухонных комбайнов). Но мы не унываем, в конце концов, в жизни все закономерно. На перекрестке мы расходимся в разные стороны, мне надо положить денег на телефон.
В мире торговли все зыбко и непостоянно, вывески меняются практически ежемесячно. Еще неделю назад здесь был обувной супермаркет, а завтра, глянь, аптека. Мой уставший от заполнения гарантийных талонов мозг отказывается правильно усваивать информацию, и я с легкостью путаю «Евросеть» с «Эросетью» – тот же ярко-желтый фон, те же красные буквы, тот же павильон. Уверенно, не озираясь по сторонам, направляюсь к девушке, скучающей за компьютером в дальнем углу.
– Двести рублей. 8902602…
Она вздрагивает, радостно поднимает глаза – похоже, я первый посетитель за сегодняшний день.
– Мы не принимаем платежи, но, возможно, вас заинтересуют наши товары, – с надеждой в голосе предполагает она.
И тут я прозреваю, мне стыдно, но ретироваться нет возможности – продавец уже рассказывает мне о новинках сексиндустрии: о дивных обучающих фильмах, о куклах с удивленно разинутыми ртами, о благоухающих смазках, о плетках, наручниках, костюмах горничной и медсестры. И я втягиваюсь в эту игру, и даже, чтобы не обидеть ее, прикасаюсь к чему-то розовому, нежному и призывно жужжащему. Я знаю, как продавец жаждет услышать: «Я приду за этим сразу после аванса», поэтому клятвенно обещаю вернуться и начинаю судорожно подсчитывать, сколько метров металлопластика мне надо реализовать, чтобы воротиться за тем, розовым, и как преподнести покупку мужу.
Дома, накормив супруга, тем количеством пищи, которое допускают наши скромные проценты, выспрашиваю, как прошел день.
– Отлично! – хвалится он. – Пристроил сто десять блоков «Мальборо».
– Ты приблизил нескольких человек к инфаркту и раку легких, – грустно шучу я – мне жалко курильщиков, я против этой привычки.
– Надеюсь это плохие, очень плохие люди, – отмахивается муж.
Мы горячо обсуждаем, как много нам надо продать, чтобы немного купить. Грезим о собственном бизнесе, естественно, о магазине, в котором найдется место и для сигарет, и для вантуза. И если этой мечте не суждено сбыться, не беда – мы все равно выторгуем у жизни счастливые моменты. Да и чего нам, собственно, расстраиваться?! В любом случае, мы хотя бы видим торговлю с двух сторон, для нас в ней все понятно и прозрачно.
* * *
Мне снятся кошмарные сны, связанные с работой: унитазы, густо испачканные дурно пахнущей действительностью. Но я смотрю на это с оптимизмом. Это хорошие сны – к деньгам. В конце концов, мы все покупатели, а многие еще одновременно и продавцы, что в этом такого?! Единственное, надо не запутаться, чтобы самому себе не отсчитать сдачу.
