Лежу под раковиной на кухне. Спина на холодном паркете. Голова на свёрнутом коврике для йоги. В руке плоскогубцы, хотя уже минут десять я ничего не делаю. Просто лежу.

Жена стоит рядом, вижу её ноги в домашних тапочках. Розовые, с помпонами. Купила в прошлом году. Она рассказывает про день рождения Марины — её подруги со студенческих времён. Про ресторан на набережной, где подают карпаччо. Что-то сырое, кажется. Она забронировала столик на восемь вечера. Сейчас половина четвертого.

— Ты слышишь меня? — спрашивает она.

— Да, — говорю трубе.

На металлической поверхности мойки вижу своё растянутое, искажённое отражение. Как в кривом зеркале. Ржавчина проела резьбу в месте соединения. Оранжевые пятна — словно континенты на карте. Те самые, до которых я так и не добрался. На кромке, где металл истончился, собралась капля. Повисла. Дрожит от каждого моего выдоха, но не падает. Упрямая.

Жена переминается с ноги на ногу. Левый помпон распустился, нитки торчат. Висит криво.

— Может, позвать сантехника? — говорит она. — Там Маринин муж будет, он в банке работает. И Светка с новым парнем.

Капля всё висит. Я считаю секунды. Пятнадцать. Двадцать. Двадцать пять. Физика говорит, что она должна упасть. Но она держится. Значит, физика не существует. По крайней мере, здесь, под раковиной.

 

Сосед сверху включил перфоратор. Воскресенье. Это он так отдыхает. Вибрация проходит через бетонное перекрытие, через трубы, через мою грудную клетку. Мелкая пыль сыплется из-под плинтуса. Он делает ремонт уже третий месяц. Каждые выходные. Начинает ровно в девять утра — я проверял. Перерыв на обед с часу до двух. Потом снова до шести. Прямо как на заводе.

Его жена, Римма Ивановна — показывала моей фотографии. Белая кухня, скандинавский стиль. Деревянные столешницы. «Мы тоже хотели», — сказала моя. — «Но всё никак не соберемся.»

Перфоратор замолк. В тишине — три мерных удара молотка: раз, два, три. Пауза. Снова: раз, два, три.

 

Я всё лежу. Труба не течёт — старая прокладка задубела, но держит. Может, ещё лет пять продержится. Может, десять. Как и пол подо мной — тот же, что был, когда мы сюда въехали. Под дерево, планка к планке — с матовым блеском. Тогда казался практичным. У холодильника уже отполирован ногами. Возле плиты — подпалина. Помню, как уронил сковородку, а масло было раскалённое.

 

Сверху снова взвыл перфоратор. Римма Ивановна уверяла, что к Новому году закончат. Новая жизнь в новой квартире. Провожу ладонью по паркету. Шершавый. Сухой. Пора бы уже циклевать. На нём пятно от вина. Тёмное, почти фиолетовое. Размером с ладонь. Край неровный, как береговая линия. Помню тот вечер.

Это было… когда? Лет семь назад? Восемь? Друзья принесли грузинское вино. Серёга размахивал руками, рассказывал что-то про Тбилиси. Бутылка упала. Вино растеклось по столу, капало на пол. Ленка суетилась с салфетками. Жена шутила, что это теперь арт-объект. Современное искусство. Потом пили до трёх утра. Мы тогда ещё умели смеяться. Серёга с Ленкой развелись в прошлом году.

 

— Я пошла, — говорит жена. — Вернусь в одиннадцать. Может, в полдвенадцатого.

— Хорошо.

— В холодильнике есть котлеты. Разогреешь?

— Да.

— И салат вчерашний.

— Хорошо.

 

Она стоит ещё секунду. Жду, скажет ли что-нибудь. Молчит. Затем просто разворачивается и уходит. Шаги в коридоре. Звяканье ключей. Не сильно хлопает дверь. Просто закрыла и всё.

Шум ремонта стих. Наверное, Римма Ивановна позвала мужа пить чай. У них теперь новая кухня. В тишине слышно, как журчит в трубах. Спустили воду этажом выше. Бульканье в стояке, вода проходит мимо меня вниз. Потом кто-то снова смывает — ещё выше. И ещё выше. И ещё.

Где-то хлопает дверь. Лязг лифта. Детский плач за стеной — у соседей снова грудной ребёнок. Весь дом живёт, движется, что-то делает. Готовят обед, моют посуду, собираются в гости, ругаются, мирятся, смотрят телевизор, спускают в унитазах воду.

А я лежу под раковиной.

Закрываю глаза. Подо мной прохладный паркет. Над головой — темнота, сквозь которую проступает силуэт сифона. Если не двигаться, можно услышать как бьётся сердце. Так же, как двадцать лет назад, когда я лежал на полу в почти такой же квартире и думал, что вот-вот начнётся настоящая жизнь.

Телефон вибрирует в кармане. Не достаю.

Капля всё висит.