Борис Бычков. Гибель адмирала (рассказ)

Когда нарезали участки, Дмитрию Дмитриевичу достался самый крайний, неудобный ещё и тем, что в него узким клином врезался конец длинного оврага, тянувшегося от  полузаброшенной деревни Артемьево. Но в силу двух причин  –  «Митрич», как называло его большинство и не расстроился вовсе, а может виду не подал: во- первых , отставной военный инвалид – старший  мичман, кавалер двух орденов Боевого Красного Знамени  Дмитрий Ключевой был человек неконфликтный и жизнелюбивый; во –вторых, горазд на выдумки и очень любил всякую тварь живую, особенно собак и … водоплавающих. Поэтому у Митрича первого в нашем подмосковном  офицерском посёлке появился крупный красивый пёс редкой – в то послевоенное время  – породы сармат (или алабай). Лобастый, клыкастый, с купированными ушами и хвостом по кличке «Мук». Могучий пёс отличным сторожем был. Во всяком случае, ни одна чужая или одичавшая собака на его участок забегать не решалась. Опасались и непрошенные (нехорошие) люди  сюда без приглашения  нос совать. А были такие. После войны в городах, да и в деревнях много ворья появилось. В городах, как правило, брали вещи, особенно одежду . А на селе что возьмёшь? Птицу «тырили» – кур, уток, яйца; кролей; картоху с капустой «пёрли»;зелень пучками выдирали; хлеб, сухари, консервы . Голодно – с продуктами плохо – вот и воровали.

Митрич завёл дюжину кур (даже специально для красоты  трёх бентамок держал – у них вместо гребней словно приплюснутые алые мясистые  короны были). Красавец селезень с длинной чёрно- сине- изумрудной шеей (был он из южной породы уток- пеганок, которые слыли до того бесстрашными, что осмеливались выводить птенцов и выращивать их в… лисьих норах, да часто и при хозяйке!)повсюду сопровождал неторопливо переваливающихся четверых уток. Но настоящей гордостью его было гусиное стадо в количестве семи особей, где командовал всеми очень крупный  – полупудовый, древней холмогорской породы – гусак по кличке Адмирал. Почему такое прозвище появилось? Всё просто: птица водоплавающая, хозяин в «клёшах» и тельняшке, да и у гусака очень уж начальственные замашки. Митрич соорудил отдельный просторный гусятник, устланный толстым слоем соломы, и что характерно  – без единого дуновения сквозняка – вдоль каждой стены, когда его строить закончил, прошёлся со свечкой  в руках, проверяя нет ли сильного колебания пламени от ветерка. Он утверждал, что гуси птицы нежные, могут простыть и заболеть, хотя даже зимой спокойно плавают в ледяной воде и «ныряют» в проруби ,легко перенося морозную погоду. А сквозняков боятся.

Забавно было  наблюдать, как по утром происходило  «схождение на воду» обеих водоплавающих семейств . Первым в сторону запруженной части  неторопливо шествовал Адмирал. Пройдя метров пять по пологому откосу оврага он замирал в позе очень похожей на фигуру регулировщика : левое крыло вытягивал по направлению зеркала, а правое прижимал к выпуклой груди в области сердца (сдаётся мне, что перенял он эти жесты у Митрича, который такими же взмахами рук  выпускал птиц по утрам на волю) – разве только жезла для большего сходства не хватало и свистка. Сначала мимо него вперевалку проходили утки и шумная стайка утят, следом ,всегда готовый дать отпор любому подозрительному существу двигался невозмутимый  Чап  (кличка селезня). Поравнявшись, он, то ли сообщая какую-то новость, то ли действительно приветствуя «старшего», несколько раз скороговоркой крякал – на что Адмирал всегда чинно и протяжно отвечал громким растянутым «Гааа». Затем мимо хозяйского любимца  следовали к пруду строго друг за другом гусыни. Адмирал , присоединяясь, замыкал процессию, при этом  начинал взмахивать крыльями снизу вверх, словно подгоняя всех скорее добраться до воды.

Полдня на пруду стояла весёлая возня. Малышня с кряканьем училась плавать и шумно гонялась друг за дружкой. Взрослые птицы ловили жуков- плавунцов, ловко охотились на стрекоз, ныряли ,вытаскивая маленьких уклеек, вёртких серебрянок и редко карася, размером не больше ладони. При этом Чап и Адмирал словно бы хвастались , не сразу глотая рыбёшек, когда вынырнут, а сначала потряся клювом с зажатой добычей в воздухе.

Часа в два по полудни птицы выбирались на песчаный берег крохотной бухточки, шумно отряхивались, разбрызгивая радужное облако крупных капель и поджав лапы, замирали в томном летнем изнеможении. В шесть вечера Митрич загонял их на свой двор, задавал зерна, или отрубей, если подходил сезон, то в кормушках были и яблоки, и  огурцы, и резанные, налившиеся солнцем, початки кукурузы. Иногда Митрич готовил им какую-то непонятную  «холодную кашу»,смешивая отварную картошку, морковь, добавляя немного хлеба и мелко резанного сала с разной зеленью. На такое славное угощение прибегали и куры, вспыхивали мелкие  ссоры в борьбе за боле крупный и вкусный кусок от этого набора, но Адмирал и Чап мгновенно наводили порядок.

Митрич иногда оставлял Адмирала в доме, «для душевного разговора»,как утверждал бывший моряк. Он даже позволял своему любимцу взбираться на выбеленный стол, сколоченный из гладко оструганных толстых  сосновых  досок. Адмирал укладывался на дальнем конце, вытягивая длинную шею в сторону разговорившегося хозяина и лишь изредка приоткрыв клюв , произносил долгое «Гааа» или выдавал рассыпчатое «Га- га га-га»,в зависимости от темпа речи хозяина. Он то жаловался Адмиралу на то, что побаливают раны, особенно перед дождём; то, пригорюнившись , говорил, что неуютно как-то без женской руки в доме ( когда-то в шутейном разговоре на фронтовых посиделках  между атаками он ответил на вопрос кто его ждёт дома? – «Мама»; а девушка? – последовало продолжение любопытства – на что Митрич лениво ответил – «Не родилась ещё»… – в 42-м это было в Сталинграде,  на Волге, на узкой полосе правобережья; стремглав  время мчится – на дворе уж пятьдесят восьмой.

Однажды  Митрич пришёл домой раньше обычного,  весело возбуждённый и с распухшим кулаком. А вечером усевшись чаёвничать , позвал Адмирала  на кухню, выпив редкую рюмку самогона на берёзовых почках, ухарски звонко топнул и заявил :

– Всё, товарищ Адмирал, кажись кончилась холостяцкая житуха. Лишь бы родители её согласье дали.

Гусак, будто всё понимая, неожиданно с обидой  разразился недовольным «Га-га,га-га – гах».

– Вас я не брошу, не переживайте. Но и сами в толк возьмите : у вас с Чапом вон сколько подруг и потомство имеется. А мне что же в бобылях оставаться? Да и больно хороша хозяйка намечается. Я с первого взгляда понял «Моя должна быть».

В  шесть утра Митрич отправился  свататься. Рановато? Нет, в самый раз –  он по дороге набрал большой букет : крупные ромашки, нежные васильки, весёлые колокольчики и круглоголовые кашки – хорошо получилось,по-летнему.

И удалось видно задуманное. Чтобы ни делал потом Митрич, всё у него ладилось, всё  настроение радостью озарялось – он даже чаще напевать стал, под трофейный аккордеон. И всё успевал – и по участку, и по работе  на утиной птицеферме, где договорился ,что будет появляться по необходимости, если что придётся починить ( ему охотно шли навстречу, ценя  «золотые руки» мастерового человека и безотказность; на работу  он «летал» на своём крепко потрёпанном «Цундапе»,привезённом после войны из Германии и никогда не подводил руководство).

Вскоре , однако, вот какой случай произошёл, в котором Адмирал принимал самое деятельное участие. Оставил  хозяин его  и собаку на ночь с собой. И вот ближе к рассвету, Митрич проснулся от болезненного щипка – видит Адмирал стоит в возбуждении у окна; соскочил он с кровати, быстрей к окну  и видит: кто-то возле птичника шарится, закрывает – в левой руке пара квохчущих, осоловелых со сна и испуга  кур. Митрич ноги в сапоги  и к дверям; Мук сорвался и за ним; и Адмирал не отстал – первый каким-то чудом до вора подоспел, до плеча подпрыгнул и в ухо клювом ударил. Следом Мук «камнем из пращи» сбил с ног  злодея и пасть разверз. Наверно Митрич накостылял бы и отпустил вора (парень не старше 18-ти, молодой, кто знает – может беглый оголодавший? Тогда много народу сидело), но в нос ударил резкий запах бензина из опрокинутой  мотоциклетной канистры .

– Ах, ты ж , гадёныш! Значит если бы Адмирал тревогу не поднял, то ты нас всех изжарил вместе с птичником и деревней. Так? Всё – в ментуру сдам.

– Дяденька, зверей убери,- жалобно верещал вор-неудачник, лёжа под огромной тушей Мука и постоянно получая крепкие удары  «железного клюва» гусака–,  тебя проучить решили. Я курицу так, «до кучи» подхватил, не вор я.

–  Говори, кто послал?

– Не сука, своих не сдаю,- с вызовом выдавил парень–, да и на нож поставят – не «по понятиям» же.

– Ты ещё и трус. Давай, рассказывай, а не то до третьих склянок с тобой Мук профилактической политбеседой займётся- услышав кличку, пёс осклабил клыки и негромко зарычал.

– Ладно. Особо больше не пугай и не «коли». Это Колька «Строгач» послал, которому ты на днях морду раскровянил. Он после отсидки теперь никому и ничего не спускает.

– А ты сам тогда в посёлке был? Слышал, на что он ребят подбивал?

Читайте журнал «Новая Литература»

– Да знаю я, знаю – вы ж за советскую власть воевали.

– Прежде всего мы воевали за Родину, за то , чтобы сопляки ,как ты  – живы были . И за Советскую власть , конечно; за Сталина ещё в бой шли. Вот так.

…И Митрич снова, с горькой обидой и неулегшимся до конца озлоблением вспомнил  недавнее происшествие. Он зашёл ближе к вечеру к Дёгтеву – тот обещал ещё третьего дня поделиться проволокой. Разговорились, покурили. Отставник- танкист пожаловался, что дочка из клуба всё не идёт. В это время, с пригорка ,от колодезной площади раздался какой-то вскрик, шум, и вскоре оттуда ,по- напрвлению к улице Нахимова начала спускаться небольшая группа подростков,  впереди которых шагали три девчухи из офицерского посёлка: первой шла чернокосая красавица Татьяна  Дёгтева, рядом с ней робко семенили ладные длинноногие близняшки – Наталья и Вера, а следом ,полукольцом, наступали какие-то  чужие подростки.

Дойдя до своего участка, Таня быстро свернула в калитку и через несколько шагов встала рядом с отцом и Митричем. Крикнула сёстрам Даниловым .

– Бегите домой, девчонки. Не бойтесь.

– А кого бояться? Нас что ли ? – крикнул высокий парень в блатной кепочке с длинным козырьком  и в тёмно- зелёном  длиннополом пиджаке. – Мы сегодня добрые – девок не портим. Только ты скажи, норова, как тебя зовут и когда увидимся. Мне это надо, чтобы тебя уберечь – моей марухой будешь и не пожалеешь. У меня и «хрусты» немалые водятся и по мужски есть  что показать. Приходи завтра на танцы. Ни один фрайер и близко не подойдёт – скажи, что за тебя Колька «Строгач» впишется,- громко высказался парень, которому на вид было лет под тридцать.

– Папа, я никого из них не знаю и этого тоже – они с кирпичного завода и за нами от самого клуба  увязались,- сказала Таня отцу и повернувшись крикнула  «ухажёру» -, И не думай ,у меня жених и в Москве найдётся.

– Во, как запела! Смотри, как бы потом отцу с матерью « в подоле» неизвестно от кого принесла. Всех перепробуем – у нас ребята с крепкими инструментами.

– Ну и похабник,-  негромко сказала девушка и крикнула ,- пошёл вон!

– Я сказал – тебе решать -,произнёс заводила, выпендриваясь перед пацанами.

У старшего Дёгтева лопнуло терпение. Он тоже, повышая голос, басовито проговорил:

– Вон, вам же девушка объяснила.

– Ты, не «залупайся»,отец. А то не посмотрю ,что пол лица обожжено. Ввалю так, что своих не узнаешь.

– Эй, пацаны,- топать надо ,-крикнули из толпы,- к ним подмога идёт.

И верно:  от поселковой площади спускались подполковник Лопатин, Герой Советского Союза  лётчик капитан Демидов и старший Мельничук. Их сыновья с разбитыми носами и окровавленными губами пожаловались, что на них напали гурьбой  «кирпичники», вот мужики и решили восстановить справедливость (ведь самому старшему из поселковых было не больше девяти лет). Все одеты в старые кителя с нашивками за ранения.

Увидев  подходящих, высокий заводила заводской «кодлы», как они себя сами называли, вдруг стал блажить:

– У, офицерье, жирно живут. На нашей земле дачи построили. Распоряжаются тут. А мы с вами нищими так и остались. Бей офицеров. Да ЛУЧШЕ БЫ НЕМЦЫ ПОБЕДИЛИ. Мой отец  всю жизнь на это проклятое государство пахал, до кровавых пузырей на ладонях. А эти постреляли где-то , а теперь вон какие гладкие, в «формочках» фикстулят…

Дёгтев, как-то быстро и ловко отстегнул протез левой руки, потерянной  на Сандомирском плацдарме и двинулся к калитке. Митрич случайно заметил в руке высокого сверкнувший нож. Не раздумывая ,он в два прыжка опередил Дёгтева , оттолкнул его  и лютым ударом свалил подлеца в кювет.

Заводские попятились, а потом стремглав бросились врассыпную. Длинный , отряхиваясь и держась за отбитую скулу, заметив тельняшку Ключевого, зловеще выкрикнул:

– Ещё посчитаемся, морячок.

Тем тогда дело и кончилось…

«Строгача» взяли через сутки, сильно нахватавшегося «кайфа» от кокаина. Участковый  Грибанов рассказал, что отца его (участника кулацкого бандформирования) взяли с дымящимся обрезом возле убитого райисполкомовца. Срок он  получил большой (всю войну просидел в «воркутлаге», не захотел «кровью смыть» вину в составе штрафбата). Мать стала выпивать и вскоре  пропала невесть куда с каким-то заезжим молодцем. Колька стал воровать и в тридцать шестом   угодил в спецдетдом..Было ему семь лет  и девять месяцев от роду.  Трижды бежал.

В начале  1943 года  вновь попался ,но уже не на воровстве, а приняв участие в налёте на склад лэндлизовской тушёнки, яичного порошка, консервов. Получил первый срок. Через пять лет сел надолго.  Вышел три месяца назад и ни в столице, ни в Подмосковье места ему не было, но он решил рискнуть и сколотить банду из доверчивых и простоватых заводских ребят.

Х     Х     х

А бывший фронтовой разведчик, старший мичман, Дмитрий Ключевой  потерял покой .Куда голову ни повернёт везде ему  чудилась красавица Татьяна. Чёрные косы, точёная фигурка , не по возрасту стоящая грудь , глубокие карие глаза.

Перед уходом, когда уже стемнело а они незаметно проболтали три часа, Дмитрий , неожиданно даже для самого себя, вдруг (покраснев, но в темноте не видно),спросил:

– Пойдёшь за меня? Посвататься хочу.

– Всё ждала, когда откроешься. Неужели не видно, как я к тебе отношусь, сосед дорогой! Все вы , фронтовики, странные .А ещё моряк, офицер.

– Спасибо, милая. Тогда я завтра к твоим.

В тот вечер он и объявил радостную новость своим пернатым и Муку.

В семь утра он  был у крыльца дома Дёгтевых.

– Нет,- категорически заявил отец Татьяны ,- ей учиться надо, в институт поступать – она  в школе отличница, на медаль тянет.

– Не волнуйтесь  – закончит она институт – «порядок в танковых войсках обещаю»,-заверил Ключевой.

– Ты же старше на двадцать с гаком,- не унимался Дёгтев – и фронтом израненный.

Всё решила Татьяна:

–  Я ни за кого , кроме не пойду. Ты же сам старше мамы на 18 лет.

– Другие были времена, дочка.

– Для любви времена всегда одни, Пётр Николаевич. Была бы она только -любовь. И на всю жизнь. С обеих сторон. У  меня точно до конца.

–  Папа, ты на зятя взгляни – он может и раненый, но душа чистая, мозги на месте и силой Бог не обидел – такой меня  никому  не отдаст. И верю в него.

Под разными предлогами он всё чаще старался заглянуть к Дёгтевым. Предлагал помощь по участку. Нередко обрабатывал кусты клубники рядом с грядкой, на которой трудилась  Таня.  Раз показалось, что и она ласково  окидывает его крепкое мускулистое тело (много спустя, Таня призналась, что стала смотреть на Митрича, после спасения отца, как на героя). Он с удовольствием принимал её на чаепитие с медком, маковыми сушками, с земляничным вареньем, которое варил сам. Узнав, что она больше всего любит карамель «Раковые шейки» и конфеты «Мишка» – всегда держал их в буфете и таскал в карманах. Сколько раз ходили они за пару километров  на речку Северку  купаться  и за раками; в лес по ягоды  и орехи , но первого поцелуя  Митрич дождался случайно, когда донёс её во время грозы  от  станции на руках домой.

Вовсю готовились к свадьбе, когда случилась трагедия с Адмиралом.

В это время многие дома в деревне стали сдавать москвичам под дачи на летний сезон. В одном из них обосновалась семья профессора Долгова, с сыном Витей. Парнишка избалованный был ,шебутной, и часто во главе других мальчишек из нашего посёлка и из деревни  в шалостях и забавах, поступал   глупо до одурения. Ребятня была очень недовольна птичьим хозяйством Митрича – жаловались, что птицы мешают рыбалке; на что он вполне резонно заметил им , чтобы приходили пораньше – часам к пяти утра,  а не разгоняли водоплавающих ,бросая в них комками глины. Иначе обещал надрать уши.

В то лето ,по инициативе Витька, мальчишки увлечённые романтикой , в склоне оврага соорудили землянку с очагом, где запекали картошку, яйца, разогревали сохранившуюся с военных  времён баночную американскую тушёнку, и заваривали «чай с дымком». Потом Витёк принёс журнал «Юный техник» с чертежами фанерного «тузика» , так называлась маленькая лодка- плоскодонка. Построили его быстро. Местом швартовки, с разрешения Митрича, конечно, выбрали маленькую бухточку, как раз рядом с птичьей тропой. Пообещали, что всё будет мирно, спокойно – они только вобьют колышек для швартовки  «тузика» и несколько дней попользуются глинистой отмелью и небольшой бухточкой , а через неделю ,после испытаний , перетащат своё судно на речку, где решили создать новый укрепрайон с шалашами и   подземным «блиндажём».

На следующий день ребятня появилась около половины восьмого утра, когда птицы уже вовсю плескались в утренних разноцветных брызгах. Только  Адмирал, с интересом топтался в «тузике», изучая неизвестную новинку. Мальчишки спугнули его и гусь, тяжело подпрыгнув, плюхнулся в воду. Первым на плоское дно своего корабля шагнул естественно Витёк. Шагнул размашисто, не посмотрев под ноги. И тут же поскользнувшись , шлёпнулся , растянувшись вдоль всей лодки. Правый кед, штанина новых шаровар и правая ладонь были вымазаны бело-зелёной массой испражнений , что оставил на дне   испугавшийся гусак. Как ошпаренный ,выскочил Витёк на берег.

– Ах ты, фашист! – погрозил он Адмиралу  кулаком и помчался домой. Вернулся  минут через двадцать с рогаткой в руке.  Расстрел продолжался недолго –  уже третий выстрел попал Адмиралу в глаз  ( надо сказать, что неподалёку в трёх километрах было стрельбище,  где мальчишки подбирали для своих рогаток автоматные пули). Вот такой пулей  Витёк и поразил гусака. Рана была ужасна – как позже выяснилось , пуля поразила Адмирала в мозг. Умер он сразу ,не мучаясь. Один из мальчишек прибежал к Митричу с трагической вестью. Плача нес он Адмирала к дому; заходился в скорбном вое Мук.

Поздно вечером с извинениями пожаловал профессор. Он был растерян, почти испуган и всё твердил, что хорошо компенсирует гусака. Положил на стол пачку денег. Дмитрий Дмитриевич не выдержал, встал рывком, подхватил кучку мятых  трёшек ,красных  червонцев и пару четвертных билетов и глубоко засунул деньги Долгову в вырез майки.

– Вы только на Витеньку зла не держите  – ну сглупил мальчик, но он же ещё ребёнок. Мы всё компенсируем, скажите только , сколько стоит ваш гусь?

Митрич молча распахнул дверь и указал профессору на проём. Тот долго пятился задом, всё бормоча извинения и говоря о деньгах. Рано утром профессор и его семья укатили в Москву.

Соседка Ключевого  быстро сходила до Дёгтевых. Таня пришла сразу и обняла его . Митрич напился. Соседка Рамиля и Татьяна просидели с ним всю ночь, слушая аккордеон и песни военных лет. Татьяна не могла поверить , что её суженый  может потерять облик нормального человека и не владеть ни языком, ни телом.

Ключевой хотел кремировать  пернатого любимца и обязательно справить по нему тризну. Но Рамиля уговорила его отдать на поминки тушу Адмирала, а голову и шею она сама завернула в бело- голубой платок с двумя идущими крест-накрест линиями , как на андреевском стяге и сама долго сжигала останки . Многие в посёлке полагали, что Митрич «блажит», потому и не остался за столом, когда собрались мужики.

Но , оказалось он дал слово Татьяне, что больше она никогда не увидит его слабости. Она поверила и свадьба состоялась.

Татьяна получила высшее образование. Несколько лет Митрич ежедневно  встречал её  у подъезда 1-го Московского медицинского института и вёз за 60 километров от Москвы в посёлок, где был налаженный быт и своё хозяйство. Много позже, после кончины танинных родителей перебрались в их опустевшую столичную квартиру. В 1960-м его ненаглядная чернобровая родила первенца , которого назвали в честь деда Петром; потом семья разрослась и пополнилась девчёнками- близняшками и ещё одним сыном.

Дмитрий Дмитриевич скончался в сумрачные девяностые годы. Умирая, целовал Татьяне руки и всё говорил, что Бог подарил ему счастье Победы, горькие минуты потерь и Великую Любовь.

Счастливый был человек.

За тридцать девять  лет их совместной жизни, Татьяна всего лишь  дважды видела своего благоверного «не в форме» и то по очень значительным  или трагическим поводам.

 

Борис Бычков.

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.