На столе моем множество книг. Здесь и любовные романы, книги о животных, география за седьмой класс, кажется, даже сборник сочинений Владимира Высоцкого. Я смотрю на них каждый день, я смотрю и планирую начать одну вот прямо с завтрашнего дня, истинно с завтрашнего. Долго выбираю, провожу рукой по обложке. Открываю, вдыхаю запах страниц. Перелистываю, разглядываю картинки. Останавливаюсь на одной из, читаю первые несколько строк. Закрываю, достаю блокнот и записыаю название той, что выбрал на этот раз.
Сегодня это учебник по географии. Как жаль, что в школе я предпочитал выбрасывать портфели своих одноклассниц в окно, но никак не учиться. Мне пятьдесят один год, а я не смогу назвать столиц и десяти крупнейших государств. Сегодня я уверенно решил изучить первую главу, как говорится, от и до. Громкое название “Через полюс – в Америку” обещает мне многое! Читаю: “.. один за другим через полюс в Америку перелетели экипажи Валерия Чкалова и Михаила Громова.“. Хм, пожалуй, я слышал эти фамилии, но кто эти люди, и чем занимались? “...Вначале предполагался почти одновременный старт обеих машин, однако по капризу Сталина, симпатизировавшего Чкалову, старт байдуковского самолета был отложен на несолько недель.” – а вот эта фамилия мне знакома. Еще мать моя рассказывала, как вся страна рыдала в день его смерти, да что там… Каждый раз, как упоминала об этом, так и заливалась слезами. Вот ведь, интересная женщина. Не стоит и перечислять, сколько бед и трудностей жизненных пришлось перенести ее хрупким плечам, а это событие без слез не вспоминает.
“… Он наконец преодолел сплошную облачность и вывел самолет к солнцу.” – красивый оборот – “к солнцу”. Я не мечтатель, простой человек, но тоже когда-то надеялся преодолеть сплошную облачность и полететь к солнцу. Оно есть, я его вижу, но как же Оно высоко. Иной раз думается мне, что солнце и есть Бог. Оно встает каждое утро раньше всех остальных на планете. Оно обходит Землю, наблюдает за всеми и каждым. Оно дарит тепло и озаряет путь. Да, я люблю солнце, не уверен, что понимаю, что Оно есть такое, я простой человек, но чувствую, что люблю. “… буквально с точностью до минуты рассчитав время полета, они за 62 часа 17 минут преодолели 10 200 км по прямой и сели в Соединенных Штатах южнее Лос-Аджелеса.” – ну слава Богу, сели! На этом и закончить не грех. Сколько там натикало? Семнадцать минут всего, а я так устал. Я за день рабочий обходчиком так не устаю, как за эти семнадцать минут.
Бывало, заступишь на ночную смену, возьмешь фонарь, инструмент какой да пойдешь по шпалам бродить. Тьма кругом, фонарь не фонарь, а ни зги не видать. Тишина стоит страшная, то-то и говорю, что страшная, но уж лучше, что тишина. Потому как если шорох какой уловишь, непременно паралич схватит или и того хуже. Я каких только историй от ребят наших не слыхивал… И в тоннелях черепа животных находили, и на рельсах вещества чужеродного происхождения замечали, а уж про глаза во тьме светящиеся и вспоминать не стоит. На десятки рассказов историй бы хватило. Ходишь с опаской, всю ночь ходишь и лишь на солнце надеешься. Вставай, миленькое, вставай, родимое, полно спать-то, чай, не девица. Нам, людям простым, ох, как свет твой в минуту эту необходим. Но сколько бы не будил я его, не встает раньше положенного.
Устал. Все руки в порезах, лицо в грязи. О чем думают люди, да и думают ли вообще. Знаете ли, какая это сила – поезд? Средний вес одного только вагона порядка пятидесяти тонн, вес же всего состава примерно 1440 тонн. Пусть даже состав движется со скоростью пятьдесят километров в час, как думаете, за какое время он сможет полностью остановиться? Задачка для средних классов… Я не знаю, как она решается, но нутром чувствую, что не скоро.
История сегодня со мной приключилась. Заступил, значится, на смену. Все, как положено, все по уставу. Достался мне южный участок, ох, и люблю я его. Дорога проходит через лес сосновый, но вокруг не один только лес, по одну сторону и поля встречаются, по другую и озерцо имеется. Брожу вдоль рельс гуляючи, вдруг, слышу, всхлипывания как будто бы. Прислушался, и вправду, сидит на коленях девушка, руками лицо закрыла и плачет. Ситуация, прямо скажем, щекотливая. Я давно уже не мальчик, кроме как с молотом да с псом своим сладить ни с кем не умею, а тут девушка, да и молодая к тому же. Стыдно сказать, даже попятился невольно. Думаю, не заметила меня, и ладно! Да что же это я, в уставе как написано: “…производить осмотр на обслуживаемом участке верхнего строения пути, земляного полотна, настилаверхнего покрытия путей… поддерживать в чистоте и порядке поверхности путевого бетона…“, так разве же это порядок? Собрал всю свою волю, все свое мужское начало в кулак, вытер руки о штаны, приосанился, вдохнул побольше воздуху… и вызвал главного по рации.
– Товарищ начальник, тут вон какое дело. Я, значит, иду, осматриваю, значит. Прохожу Верхние Лужки, направляюсь в Нижние Лужки, а тут она, значит, сидит. Я было хотел пройти мимо, но не по уставу, думаю. Решил, значит, с Вами связаться, так как вон какое дело.
– Кто сидит, где сидит, какие Лужки, Иваныч? С утра уже зеньки залил? Не засоряй линию, гуляй, Иваныч.
– Какие там зеньки, товарищ начальник? Говорю же, обход у меня, по плану все, а тут она, значит, сидит себе, всхлипывает.
– Иваныч, премии лишу!
– Понято, товарищ начальник.
А что “понято” и сам не знаю. Меж тем, девушка совсем уж на рельсах разложилась. Загорать, что ли, вздумала, Леший ее разбери, еще как портки скинуть надумает, что же я тогда, как же я… Раздумал еще пару минут, решился подойти, а то того и гляди, премии лишат!
– Кх-кх, гражданочка. – выдавил из себя, и глаза в сторону, на всякий, отвел.
– Вы, гражданочка, не по уставу это, вы, значится, непорядок! А я, понимаете, на участке, я, понимаете, должность имею. Вот, значится, с руководсвом переговорил, реагирую!
Она на меня глаза подняла, я-то хоть краем, но наблюдаю. Гляжу, а глаза-то, египетская богомышь, глаза-то по яблоку каждый, и в каждом по литру воды, не меньше!
– Вы мне это бросьте, гражданочка! Я, значится, простой человек, но должность имею и премию в сто рублей. Я, быть может, и нет, но Вы мне это бросьте!
Ни слова не сказала, отвернулась, руками голову обвила и дальше за свое. Ну что ты будешь делать. Не силой же ее с путей снимать. Еще в былые годы, может быть, но сейчас уж точно спину не распрямить после таких упражнений.
– Гражданочка, Вы бы в лесок какой, в поле, понимаете, переместились. Тут Вам совершенно невозможно, тут Вам, понимаете, никак нельзя.
– Ох, думала, тут никого не встречу, за что же судьба так не любит меня…
Заговорила! Ну слава Богу, не немая. А то ведь я ученых степеней никаких не имею, на пальцах изъясняться не смогу. Только толку-то, как лежала, так и лежит.
– Уйдите, прошу Вас, пройдите мимо, какое Вам дело…
– Это как же? Русским языком говорю Вам, значится, должность у меня, обход.
– Вот и обходите, любезный, обходите!
– Вы мне, гражданочка, не дерзите! Я, понимаете, реагировать обязан. Что же это будет, ежели каждый вот так на рельсах-то лежать вздумает? А я Вам скажу, перво-наперво премии лишат, значится, а того и гляди должности! Вам, быть может, это и не важно вовсе, Вам молодым все хиханьки да хаханьки, понимаете, а у меня пёс, кто его кормить должен? То-то и оно, понимаете, то-то и оно! Вы, гражданочка, давайте, не дерзите, а поднимайтесь, значится, и загорайте себе где-нибудь в другом месте, а у меня обход, понимаете, график!
– Премия у него… Да получите Вы свои сто рублей, получите, только уйдите с глаз моих, Христом-Богом прошу!
Она достала из кармана брюк сторублевую купюру и кинула в мою сторону. Виданое ли дело, деньгами швыряться? Вот и я говорю, молодость… А ветер возьми, да и подхвати купюру, поднял над деревьями и в сторону Средних Лужков унес.
– Вы что же это себе думаете, все-то у вас за деньги, вставайте скоренько, значится, и идите, куда хотите, устал я от Вас.
Я совершенно вышел из себя, а она возьми да и встань! Поднялась, отряхнулась, выпрямилась и пошла прямо в сторону озера. Ну, думаю, услышала, наконец, слова мои, да и у озера загорать приятнее. Пригляделся, вид у нее какой-то странный. Вроде, и успокоилась, в себя пришла, а взгляд вдаль устремлен, пустой, вдруг, взгляд. Идет, словно по струнке. Разглядел ее внимательно: высокая, со спины стройная, волос темный густой в косу заплетен неряшливо, майка на размера два больше, да и брюки, вроде как, не по ней сшиты, на ногах спортивная обувь, шнурки торчат во все стороны. “Как бы не запнулась” – подумал я. Вот и хорошо, что ушла, нервничай только с ней, а я человек немолодой, у меня пёс, должность.
Через несколько минут ее и след простыл. Я же постоял, взглядом проводил недолго, полез в правый карман за платком, а то ведь взмок весь от разговоров этих. Протер лоб, выдохнул с облегчением и побрел дальше по маршруту. Все думал, отчего людям дома не сидится? Вот вспомнить даже этих самых, летчиков. Сидел тот же Чкалов дома, газету себе читал, жена ему борщ варила (наверное ведь, должна быть жена, и совершенно, что борщ), вдруг, поднимает глаза и понимает: в Америку ему нужно! Вот ни куда-нибудь, а немпременно в Америку.
– Жена! – говорит он грозным голосом, – Собирай чемоданы, жена, я улетаю!
И улетел! А самое, что примечательное, ведь сказано было, что улетел, а вот, чтобы обратно вернулся, ни слова! То-то и оно, что ни слова, то-то и ясно, что в Америку. Я хоть и простой человек, а понятие имею.
Фух, душно. Грозу обещали, вот и парит. Смотрю на часы, а смена-то моя к концу подходит. Раз такое дело, подумал я, и искупнуться не грех! Свернул с путей на тропиночку, люди о ней не знают, только я. Со стороны кажется, будто бурелом непролазный, но только проберешься меж веток, открывается чудный вид на поле ромашковое, а сразу за полем озерцо виднеется. По краям того поля тополя стоят. В иную пору все поле пухом покрыто словно ковром, ступить жалко. Сейчас не так, сейчас все оно в белоснежных цветках. Красота, сказал бы я, лепота. Прошел, стало быть, поле, не удержался да и пару цветков сорвал. Скинул по пути тяжелые ботинки, дотронулся босой ногой до песка. Горяч, почти обжигает. Подхожу к воде, гляжу, барышня молоденькая по пояс в воде сидит. Волос темный густой в косу заплетен неряшливо, майка на размера два больше. Отчего только им дома не сидится?
– Кх-кх, гражданочка, – выдавил из себя, – я, понимаете, загодя предупредить хочу… Намерений никаких, понимаете, у меня нет, кроме же как ноги в воде помочить. Обход у меня был, понимаете, все тело гудит и в воду просится. Но вы, гражданочка, не переживайте, не думайте, значится, я бы только ноги, только бы помочить.
Девушка ничего не ответила, лишь голову в мою сторону повернула, а там, батюшкино горе, недавняя подруга моя!
– Вы мне это бросьте, гражданочка, Вы мне это… – заикался я.
– Опять Вы?
– Не опять, понимаете, а снова! Вы зачем здесь уселись?
– Тишины хотела, покоя. Подумать спокойно мечтала, да разве возможно это? Думается мне, что нет на Земле уголочка, где бы человек мог побыть в одиночестве, побыть в тишине, счастливым побыть мог… – голос ее с каждым словом становился все тише, а взгляд беспредметнее.
– На Земле нет, говорите, так Вы летите!
– Что бы это могло значить? – она сморщила лоб и как будто бы разозлилась.
Я от страху, cтыдно сказать, даже попятился невольно. Лоб вспотел, полез было в карман за платком, да рука в карман не лезет, в кулак-то цветки зажаты. Зажмурился, кулак вперед протянул.
– Подержите, гражданочка, мне в карман нужно.
Лицо ее прояснилось, осторожно протянула руку.
– Я что в виду-то имел… Видите солнце, не бойтесь, вон Оно, высоко… Вы, понимаете, не смейтесь, пожалуйста, я простой человек, а все же думается мне, что солнце и есть Бог. Оно встает каждое утро раньше всех остальных на планете. Оно обходит Землю, наблюдает за всеми и каждым. Да вот и за Вами, гражданочка, особенно за Вами. Ежели тишины ищете, это Вам к Нему нужно, понимаете?
– Понимаю… – совсем уже тихо проговорила она, поднялась, отряхнулась, выпрямилась и пошла прямо в сторону горизонта.
Ну, думаю, услышала, наконец, слова мои. Пригляделся только, вид у нее какой-то странный.
– Стой! Стой, полоумная, куда пошла-то?
Я бросился за ней, схватил за тонкую руку, рванул на себя, да так рванул, что оба в воду окунулись. Вытащил на берег и ее, и себя, отдышаться не могу! Виданое ли дело, пятьдесят один год, еще в былые годы, может быть, но сейчас уж не до упражнений.
– С ума сошла… фух … куда попёрла… фух… ты из Америк каких, быть может… фух… речи человеческой не понимаешь.. а я, дурак, язык сломал, толкуя… фух
– Вы же сами сказали, Вы же сами вот на этом самом месте мне про небо рассказывали! – негодовала она.
– Глаза у тебя голубые… фух… большие… но глупые…
Я отдышался, собрал всю свою волю, все свое мужское начало в кулак, взял ее за руку и увлек за собой.
Мы шли медленно, сначала полем, потом лесом, дальше по шпалам. Я следил за дыханием, она молчала. Лоб вспотел, хотел достать платок, да рука в карман не лезет. Дошли до коморки моей.
– Входите, значится, не бойтесь. Тут, понимаете, бардак, так ведь один я тут. Глядите сюда, читать-то обучены?
– Глава первая, – всхлух прочитала она, – через полюс – в Америку.
– От сих до сих, чтобы на зубок мне! Глаза-то голубые какие, красивые глаза-то какие… – я запнулся на мгновенье, зажмурился, и в памяти моей стали всплывать строчки:
– Я верю в нашу общую звезду,
Хотя давно за нею не следим мы, –
Наш поезд с рельс сходил на всем ходу –
Мы все же оставались невредимы…
… кх-кх …
Да и теперь, когда вдвоём летим,
Пускай на ненадёжных самолётах, –
Нам гасят свет и создают интим,
Нам и мотор поёт на низких нотах.
… кх-кх …
Все мы смертны – и люди смеются:
Не дождутся и вас города!
Я же знал: все кругом разобьются,
Мы ж с тобой – ни за что никогда!
– Красиво, никогда бы не сказала, что Вы способны такое сочинить!
Я закашлялся и рассмеялся, через мгновенье рассмеялась и она. Мы хохотали до слёз, будто добрые друзья, хлопая друг друга по плечу. Как, все-таки, неожиданно разрешился этот такой непростой день.
На столе моем множество книг. Здесь любовные романы и даже книги о животных. Я смотрю на них каждый день, я смотрю и планирую начать одну вот прямо с завтрашнего дня, истинно с завтрашнего. Долго выбираю, провожу рукой по обложке. Открываю, вдыхаю запах страниц. Перелистываю, разглядываю картинки. Останавливаюсь на одной из, читаю первые несколько строк. Закрываю, достаю блокнот и записыаю название той, что выбрал на этот раз.
Сегодня это любовный роман.
