Творчество – высшая форма универсально понимаемой креативности, имманентно присущая всем уровням иерархии бытия; способствует самосохранению и воспроизведению сущего посредством качественных трансформаций их структур. Т. в природе – суть её обновление и изменение, переход от хаоса к порядку, трактуется в контексте анти-энтропийного потенциала Вселенной. У живых организмов Т. выступает в форме их приспособления к изменениям окружающей среды, в том числе и на уровне качественной корректировки поведенческих сценариев… Человеческое Т. суть интегральная совокупность  фантазии, предвидения и интуиции.

Определение из словаря философских терминов [1]

В философии и социологии принято выделять два диаметрально противоположных друг другу типа социума. Их определяют по-разному, но адекватнее всего, нам представляется, их природу выражают следующие дефиниции: общество выживания и общество самореализации. Различия между ними очень легко показать через ряд пар-оппозиций: чрезвычайно ограниченные ресурсы – избыток материальных благ, централизованное и контролируемое распределение – свободная экономическая конкуренция, приоритет общего над частным (интересов коллектива над интересами личности) – приоритет частного над общим (интересов личности над интересами коллектива, понимание коллектива как инструмента для самораскрытия индивида), деспотия – демократическая форма правления. Общество выживания формируется при наличии суровых климатических условий (принцип географического детерминизма, впервые сформулированный Ш. Л. Монтескьё), опасности со стороны внешних врагов. Оно исторически предшествует обществу самореализации, т.к. люди далеко не сразу научились преодолевать трудности, создаваемые капризной природой, и производить благ больше, чем необходимо для простого выживания. В социуме, который постоянно борется за продолжение собственного существования (а жизнь каждого зависит от жизни общества), возможно оправдать ради общего блага любое ограничение прав и свобод, любую жестокость. Менталитет людей в таком типе общества не отличается любовью к личной свободе, он сознаёт необходимость многих жёстких ограничений.

М. М. Бахтин в своей монографии «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» (фундаментальный для любого филолога труд), выпущенной впервые в далёком уже 1965 году, писал: «Средневековые люди были равно причастны двум жизням – официальной и карнавальной, двум аспектам мира – благоговейно-серьезному и смеховому. Эти два аспекта сосуществовали в их сознании». Приведём ещё одну цитату из упомянутой работы: «Серьезность угнетала, пугала, сковывала; она лгала и лицемерила; она была скупой и постной. На праздничной площади, за пиршественным столом серьезный тон сбрасывался, как маска, и начинала звучать иная правда в форме смеха, шутовских выходок, непристойностей, ругательств, пародий, травестий и т.п.» Таким образом, исследователь показал своеобразную «разорванность» европейского средневекового сознания: люди были ещё чрезвычайно слабы перед природными стихиями и перед грозными общественными институтами, им импонировала официальная монолитная серьёзность, но в умах уже вызревала любовь к свободе, к исчезновению догм и строгих предписаний. Очень существенное ослабление общественного, государственного и религиозного гнёта мыслилось пока только как праздничная роскошь, ограниченная чёткими хронологическими рамками (время карнавала, ярмарки и т.д.). Но это ослабление всё же было.

В истории Европы и вообще Западного мира важнейший рубеж – 1789 год. Великая Французская революция, при всём её нравственном падении, при всей её жестокости и кровавости, сыграла огромную роль в оформлении современного политического облика западных держав. 1789 год – точка отсчёта, с которой начался постепенный, но неуклонный процесс разрушения абсолютных монархий и становления современных демократий. Природа человека изменилась, и теперь уже давно Запад живёт по законам общества самореализации. [2] Индивидуализация сознания, всё большая автономия личности привели к тому, что XX век ознаменовался разрушением традиционного искусства. Этот эстетический переворот означает, конечно же, чрезвычайную творческую свободу. Творческая же свобода – это то, чем питается искусство.

П. А. Сорокин выделил три типа культуры: идеациональный, чувственный (сенситивный) и идеалистический. В идеациональном типе культуры выражено с совершенной полнотой наиболее «глобальное» понимание искусства: искусство – это указатель в трансцендентное, средство постижения высших смыслов. В наше время такое понимание искусства, увы, едва ли распространено: повсюду господствует массовая культура, нацеленная лишь на развлечение, на коммерцию. Проведём следующее разделение культурной продукции: есть высокое искусство (искусство для вечности) и развлекательное искусство (искусство ради коммерческой выгоды).[3] Абсолютное преобладание коммерческого искусства, стоит признать, вовсе не отменяет факта существования (пусть и в несравненно меньшем объёме) искусства высокого. О нём мы и станем говорить далее, разумея под словом «искусство» именно высокое искусство.

Искусство – это устремлённость в область трансцендентного, попытка постигнуть метафизику и выразить её в образной форме. Однако сущность метафизики такова, что её невозможно постичь и выразить полностью. К ней можно лишь приблизиться, но приближение всегда будет не абсолютным, а лишь примерным. [4] К тому же язык человека (в широком смысле) не всегда способен, увы, адекватно передать его переживания. В этом, если угодно, трагедия искусства. [5] И всё же искусство и занятия им влекут к себе.

Поставим на время знак равенства между понятиями «искусство» и «игра». Познавая бытие посредством искусства, человек играет. Игра предполагает наличие определённых правил. Правила, впрочем, могут в любое время быть изменены. Теперь отождествим искусство и культуру вообще (не забывая, конечно же, о сближении искусства с игрой). Й. Хёйзинга в первой ещё половине прошлого столетия выдвинул знаменитую концепцию культуры как игры. Игра лишена принуждения, она является «свободным действием». Наличие культуры – это то, что людей отличает от животных. Животные, подобно роботам, подчиняются природным инстинктам, человек же (и только он) может преодолевать природные императивы, владея целеполаганием.

Поставим новый знак равенства, сопоставив понятия «культура» и «творчество». Только человек способен на творчество. Человек создал сложнейший феномен культуры. Культуру принято противопоставлять природе. Без природы существование культуры невозможно, но культура всё же возвышается над природой (противопоставление, разумеется, существует не просто так). Вселенная являет собой царство энтропии. Вопреки онтологическому закону энтропии человечество (вновь повторим это) создало культуру. Культура (т.е. творчество) – это то, что противостоит растущему заряду хаоса, обуздывает его. И эффективность этого противостояния едва ли может быть подвергнута сомнению. Творческий порыв структурирует беспорядок, превращая его в порядок, придавая ему красоту, наделяя эстетическими качествами. Приблизительно таких взглядов придерживались Л. Уайт и Ю. М. Лотман. Однако же, добавим мы, в культуре всё же необходима определённая доля хаоса.

Мы могли бы поставить очередной знак равенства, но не будем делать этого. Нельзя отождествить культуру и политику. Политика – это часть культуры, которая так же обладает определённым эстетическим наполнением. В обществе выживания, где господствует авторитарная власть, представить некую хаотичность в политике невозможно. Характеризуя русскую традицию власти, В. Малкин в статье «Знание и сила» пишет: «В русской традиции, так уж повелось, власть – не один из игроков, не наемный менеджер или жесткий диктатор. Она – заведомо больше, она как бы Демиург, творящий огнем, мечом и непрекращающимися реформами некое подобие европеизированного космоса из как бы степного скифского хаоса… конкуренция здесь с точки зрения власти недопустима, ибо миротворчество немыслимо в конкурентной среде, иначе возвращается хаос» [6]. В обществе самореализации сильна традиция плюрализма: множество политических партий, множество идей. По большому счёту, оставаясь в рамках закона, любой может так или иначе повлиять на властные решения. Это – слабый элемент хаоса.

Заметно присутствие хаотического элемента (куда более сильное) и в области искусства: сейчас сосуществует большое количество художественных школ, течений и направлений. Более того, они, эти школы, направления и течения, часто взаимопроникают. [7] Познание метафизики и её выражение (правильнее сказать, попытки этих действий) осуществляется множеством способов. Разрушение традиционного искусства означает появление новаторского языка, на котором искусство говорит, выполняя, опять же, свои извечные функции. [8]

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Новейший философский словарь: 2-е изд., переработ. и дополн. – Мн.: Интерпрессервис; Книжный дом. 2001.
2. В большинстве стран Востока господствует, напротив, тип общества выживания. Однако и там в последние годы происходят изменения. Наглядный пример – события «арабской весны», или «арабского пробуждения». Г. Ш. Аитова в статье «Исламский мир в поисках справедливости в условиях мирового кризиса капитализма» («Вопросы философии», № 1, 2016) пишет: «…общество в исламских странах осознаёт необходимость сопротивления силам порабощения в лице не только стран Запада, но и собственных авторитарных режимов». Она также подчёркивает, что события массовых акций протеста и смены политических режимов начала 2010-х гг. стали катализатором разного рода общественных движений, в том числе и придерживающихся либеральных идей.
3. Стоит, однако, признать, что подобное разделение отличается некоторой условностью и наивностью. Ещё на излёте 1960-х гг. Л. Фидлер призывал «пересекать границы и засыпать рвы», считая водораздел между массовой и элитарной культурой надуманным, искусственным.
4. Интересно обратиться к такой далёкой от искусства и от гуманитарных наук области знания как математика. Определённой «метафизичностью» обладают иррациональные числа, которые на числовой прямой невозможно точно обозначить.
5. Совсем не случайно, к примеру, Д. Вертов сетовал на отставание кинематографической техники от его творческих потребностей
6. Статья была опубликована в журнале «Апология», № 9, 2006
7. А. Гелен, например, характеризовал постмодернизм как «синкретическую неразбериху всех стилей и возможностей»
8. Справедливо, пожалуй, утверждение, что набор основных тем и мотивов, к которым обращается искусство с древнейших времён до наших дней, ограничен. Это темы и мотивы экзистенциального плана.