***

 

Ёлка, новый год, подарки.

Запах хвои, запах жизни.

Совсем скоро, уже завтра

станет этот праздник бывшим.

Разноцветные гирлянды,

белый танец снегопада,

запах хвои, бой курантов

быстро кончатся внезапно.

 

Новогодние снежинки

в предрассветной дымке тают.

Запах хвои, запах жизни

незаметно исчезает.

 

 

***

 

Я в рождение своё

вышла из подъезда дома,

где одно лишь вороньё

было мне из птиц знакомо.

 

Под заснеженным кустом,

клювом что-то разрывая,

удивляя всех кругом,

никого не замечая,

птица  редкая- орёл,

или кто-то с ним похожий,

вдруг внимание привлёк

и моё, и всех прохожих.

 

Он был, словно странный сон,

существо другого мира,

в городской плен занесён

с видом гордым и красивым.

 

Он крылом большим взмахнул

и исчез, как не бывало,

возвратившись в вышину,

что ему так не хватало.

 

И нарушив сонный мир,

как из сказочного царства,

он над городом парил

одиноко и бесстрастно.

 

 

 

***

 

Белым потоком с небес

падают снежные хлопья,

как существующий срез

жизни простой и высокой.

 

Белый холодный поток

кружит кольцом невесомым,

как заблудившийся флот

у берегов незнакомых.

 

Падает снежный поток,

словно желая пробиться

к тайне чужих берегов,

не прекращая кружиться.

 

***

 

Волшебный праздник. Снежною рукой

бросает он в окно седую прядь.

Когда-то мне казалось, волшебство

придёт само, лишь надо подождать.

 

Когда-то сказочным казался Новый год,

и волновал снежинок дружный рой.

И радостно и сладко было в нём,

в далёком детстве, в праздник,  в час ночной.

 

Вновь праздник. Влажный воздух за окном.

Не радует погода в Новый год,

так словно говоря, что волшебство

само собой не встретит у ворот.

 

***

 

Зима сковала руки, мысли,

застыла толстым слоем льда.

А до весны ещё полжизни,

полжизни видеть, как зима

то сыпет сверху снегом белым

и руки на плечи кладёт,

то по-хозяйски бойко, смело

позёмкой по двору метёт.

То заморозит, то отпустит,

то закружит  в снеговорот,

то сказкой зимней вместо грусти

вдруг волшебство преподнесёт.

Вот на деревьях снова иней

меняет головной убор,

и новым снегом бело-синим

зима весь застилает двор.

 

 

***

 

На улице купеческой старинной

от времени состарились дома.

Лишь проседью, по возрасту, невинно

раскрасила немного их зима.

 

В соборе отпевание, а мимо

по рельсам по делам бежит трамвай.

На проводах, подставив ветру спины,

повисло несколько голодных птичьих стай.

 

Всё замерло в невольном ожидании

движения, безумия, весны.

И в оболочке ледяной хрустальной

деревья продолжают видеть сны.

 

Они стоят безмолвными рядами

в серебряном таинственном плену,

как будто кто-то тихим утром ранним

заколдовал и всех по одному.

 

 

 

 

***

 

Какой-то странный дуралей

с рассветом выводил все ноты.

Не может быть, чтоб в январе

остался зимовать здесь кто-то.

 

Но он настойчив был. Он пел,

как птица высшего полёта.

Он не чирикал, он свистел,

как будто вызывал кого-то.

 

И в назиданье январю,

назло всем зимним птичьим бедам

он  песню звонкую свою

пел, посвятив её рассвету.