Смотря на долину с высоты Китайской стены, осознавая в душе весь ее масштаб. Масштаб затраченных сил, энергии и человеческого ресурса поражаешься насколько китайцы миролюбивый народ. Даже в те далекие времена. Они запросто могли пешим ходом закидать камнями всех этих степняков- маньчжуров, монголов. Они же напротив решили просто на просто отгородится от них столь помпезным сооружением. Порох, попав к европейцам, отправился в дуло мушкетов вместо ярких и красочных драконов столь обожаемых на всей территории Китая.

Я путешествовал по Китаю, как и всегда впитывая всем своим существом дух, обычаи и обряды, вглядываясь в лица аборигенов и загодя обходя туристические маршруты. Иначе ты ничего не возьмешь с собой. Только видя лица и образ жизни и мыслей обычных людей можно проникнуться духом народа и  страны, в которой ты находишься. Однако путь мой лежал на юго-запад, в чудный сплошь пронизанный эзотерикой и мистикой Непал.

Итак, из Китая я отправился прямиком в Покхару. Где снял комнату с замечательным видом на Гималаи. Духота в Непале не спадает даже в Ноябре. Раскаленный воздух, пыль и дым выхлопных газов доконали меня.  Кроме того автобус в Непале это совсем не тот автобус,  что например в Европе или России, непальский автобус ничем не отличается от индийского, разве только тем что давка в нем поменьше, а Садху путешествуют на нем гораздо охотнее. Поэтому, приняв некое подобие душа и подкрепившись, я уснул, оставив знакомство с Покхарой на завтра.

Может быть, горный воздух, может быть мое любопытство, но проснулся я гораздо раньше обычного. Теплое молоко, мясо со специями и рисом и, конечно же, кофе, универсальный рацион холостяка который я легко нашел в соседнем с гостиницей кафе. Бродить бесцельно, по совершенно новому тебе городу гораздо примечательнее утром. Такое я для себя сделал на будущее замечание. Утром все пробуждается…садху там, и тут готовят себе еду и наводят ежедневный туалет. На твоих глазах старик в лохмотьях слегка безумным взглядом превращается в раскрашенного сектанта и тут же предлагает с ним сфотографироваться. Девушки выходят на улицу продавать фрукты и цветы.  Мужчины, которые не спешат на работу, занимают лавочки и парапеты, приветствуют своих товарищей курят папиросы и играют в карты. Мне доставляет бесцельно прогуливаться и наблюдать. Присесть в тени дерева и покурить ровно и спокойно, совершенно никуда не торопясь. Я созерцаю,  Непал с его нарядами, красками, запахами и людьми, так я его чувствую своим существом и проникаюсь происходящим. С наступлением жары я побрел из города в горы за свежим воздухом и подальше от городской пыли и разгоревшейся суеты. Так как я совершенно не ориентируюсь на местности и знаю только пару слов на непальском, мне приходится быть гораздо осмотрительнее. Если в городе всегда есть надежда на такси или прохожих, то в горах. А они предстали предо мной совсем уж неожиданно, стоило только покинуть городскую черту. Дороги превратились в колеи и тропы. Прохожие исчезли из виду. Я остался один на один у подножия Гималаев со своим восторгом и ощущением своего ничтожества перед этой бесчеловечной громадиной. Вдалеке брел настоящий Садху, настоящий и не настоящий деление условное и субъективное. Но мне он представился настоящим гуру хотя бы, потому что уходил в горы, а не шел в центр города фотографироваться с туристами. Догонять его и пытаться заговорить с ним мне показалось глупым, поэтому максимально стараясь запомнить развилки тропинок, я брел чуть позади него.

Часа через три может четыре, мы обогнули, как мне показалось гору, спустились в лощину и теперь поднимались вверх по почти отвесной тропинке, огибая очередную громаду. Сам себя похвалил за свою предусмотрительность на счет еды, воды и фотоаппарата. Потому что путь наш затянулся, а прекратить я его не мог ибо, чем дальше я брел за гуру тем прекраснее и волшебнее был мир окружающий нас. В какой-то момент мне показалось, что вообще ничего другого не существует, есть я, Садху который идет впереди меня, тропинка, гравий на ней. Есть горы, горы вокруг и внизу, и слева, и  справа, и есть небо. Огромное синее небо на которое мы поднимемся буквально ногами, вон с того утеса. Хоть и сформировалась у меня привычка к далеким пешим заходам, я выбился из сил. Подъем в горы по тропинкам, дело совсем не легкое как кажется на первый взгляд. Пейзаж перестал меня завораживать, а гуру стал безумным стариком, который только по ему ведомым причинам отправился в такую даль. И хотел, было, я уже повернуть назад и оказаться в предвкушении ужина, как старик прибавил темп и почти бегом скрылся из виду за огромным валуном. В растерянности я последовал за ним, однако бегом, конечно же, у меня не получилось. К моему появлению Садху уже сидел, скрестив ноги у костра, и курил чиллум. Его окружали пятеро таких же Садху и девушка все они, закрыв глаза, курили чиллумы и не обратили на меня никакого внимания. Гуру, за которым я следовал, указал мне на свободное место у костра на покрывале. Не принять его предложение, было не только непростительно по отношению к моим ногам, но и глупо, потому что именно так мне хотелось провести время в этой стране. Я был из той четвертой категории туристов в Непале, которые приезжают сюда бесцельно гулять и курить марихуану, а с кем же ее курить как не с Садху?! Кроме того у меня было не много с собой и я мог протянуть на этом ночь, любуясь закатом в Гималаях, вдыхая запах костра и свежего воздуха бок о бок с Садху. Не успел я достать из своего рюкзака скромные запасы, как у меня в руках оказался уже раскуренный чиллум… марихуана здесь более терпкая на вкус, дыма гораздо больше. Дым сочный и плотно окутывает твои легкие, однако он не раздражает слизистую и не вызывает кашель. Садху -гуру?! Пожалуй, да в подборе пропорций табака и гашиша  однозначно.

Вы когда ни будь наблюдали за тем как сгорает в костре дерево? Или полено если вам так будет удобнее. Сначала пламя облизывает его поверхность, от чего дерево становится темнее. Затем из этой темноты рождается красная точка и вспыхивает и тогда уже пламя горящего дерева переплетается с пламенем костра. Из того места где некогда был сучок потихоньку струится пар, а затем вся эта поверхность превращается в миниатюрную долину гейзеров на Камчатке. То место, где родилась красная точка породившая пламя самого дерева, постепенно на глазах превращается в миниатюрную сцену из фильма ужасов, в которой земная кора разверзается, обнажая бурлящую магму. Такие трещины, появляются через некоторые расстояния, и постепенно вся поверхность подергивается алым цветом. Некогда живое став мертвым постепенно и поэтапно прекращает свое существование. Пламя гаснет. Дерево становится сплошь алым с темными трещинами- «разверзами». А затем разваливается по этим трещинам на угли. Дерево сгорело.

Я сбился со счету чиллумов, которых мне предложили и от которых я не отказался. За углями наблюдать, к сожалению не так интересно, потому что горят они более ярко и очень сложно определить, что же происходит. Зато мне на глаза в свете заката  в Гималаях открывавшегося с ровной площадки, на которой мы сидели, попалась девушка. Я заметил ее когда пришел сюда, но потом почему-то забыл о ней и о том что она рядом. Теперь же, когда она открылась мне, я сидел и пялился на нее, разглядывая, изучая и наблюдая за ней. Благо все мои товарищи сидели по-прежнему с глубоко закрытыми глазами и девушка тоже. На голове у нее повязана бонда на с узелком сзади. В ушах серебряные серьги с узорами миндалевидной формы. Миндалевидные большие глаза с густыми длинными ресницами, тушь этой девушке явно ни к чему. Небольшой носик правильной формы и губы. Широкие пухлые  длинные губы, когда она затягивает чиллум, мне невольно вспоминаются взрослые фильмы. Подбородок маленький и его так и тянет коснуться пальцем. Клетчатая рубашка расстегнута на шее болтаются побрякушки, которые ей натолкали приставучие торговцы на рынке. Ее грудь вздымалась каждый раз, когда она делала затяжку, а по ямочкам, на шее появлявшимся в этот момент можно было судить о том, как ей приятно сейчас в этот самый момент. Сидеть у костра на закате. Где-то в Гималаях, на ровной площадке у входа в пещеру, на мягких покрывалах из овечьей шерсти. Курить чиллум, закрыв глаза и думать о чем- то своем сокровенном, сокрытом навсегда от всех и даже от себя во вменяемом состоянии. Мне показалось, что я знаю эту девушку, знаю давно и близко. Все молчали. Я тоже закрыл глаза и задумался о чем-то своем и сокровенном. Кто-то положил свежих дров в костер, все присутствующие как по мановению вернулись из мира грез, и окрыли глаза. Она тоже, глаза оказались карими. Мы встретились глазами, улыбнулись ими же. Через мгновение улыбнулись губами. Я тоже был ей родной и близкий. Некоторые отошли от костра, чтобы справить нужду, я попил немного воды и предложил бутылку девушке. Она, молча, подсела ко мне, улыбнулась, попила и достала из сумочки шоколад. Я тоже достал имеющиеся у меня сладости, травку и свой чиллум. Мы, молча ели сладости с рук, друг у друга, пили воду и улыбались глазами. Она набила мой чиллум и раскурила его. В этот момент Садху, за которым я следовал, начал читать мантры. Двое глядя на нас, улыбнулись и тоже стали очень тихо подпевать Садху, читающему мантры. Это было волшебно. Мы обняли друг друга, наши руки переплелись в пожатие, и кончиками пальцев мы касались руки друг друга. Смотрели в костер, на Садхов которые пели и читали мантры. На их красные, серые и синие от красок лица. Причудливой формы бороды и усы, с вплетенными в них побрякушками. Подведенные красками глаза. Белые зубы и сплетенные в дреды волосы. Красные, алые, желтые, оранжевые одежды и босые почти у всех стоптанные в кровь на камнях ноги. На рассвете, когда лучи алого солнца только хотели показаться за горизонтом. Она встала и потянула меня за собой обратно в город. Уходя мы, молча, поклонились Садху. Тот, за которым я следовал и те двое, что вместе с ним читали мантры, в ответ сделали странный жест рукой, указывая на нас, и сказали – Тапа им патирапатни. Девушка улыбнулась им в ответ. Свежий предрассветный ветер бодрил нас, а она как, оказалось, знала более короткий путь в город.  На входе в город я сунул ей телефон с названием и адресом гостиницы в надежде, что она подскажет, как мне добраться побыстрее. Плутать полдня в поисках мне очень не хотелось. Она же вообще привела меня прямо к гостинице. Из вежливости и в надежде, что я смогу провести с ней хоть еще какое-то время. Я жестом предложил ей подняться наверх. Ночь рядом с ней в Гималаях, была прекрасна, и мне очень не хотелось ее завершать. Она кивнула, и мы поднялись ко мне в номер. Я вспомнил, что в гостинице нельзя заказать еду расстроился и стал вспоминать меню из кафе, в котором завтракал накануне. В надежде вспомнить там девичью еду, а не мясо с рисом и теплое молоко. На пороге она скинула с ног шлепки, в которых была, повернулась ко мне, прильнула грудью, и наши губы впервые коснулись друг друга. В этот же момент я захотел остаться ее губной помадой чтобы она каждое утро меня целовала хоть чуть чуть. Никаких красивых и эффектных раздеваний как в художественных фильмах у нас не вышло, да мы и не пытались, нам было все равно. Знаете, такое ощущение, что наши уже сблизившиеся души требовали, чтобы это сделали наши тела. Тела не могут и не хотят противостоять душам. Жаль, что наши тела не имеют возможности сблизиться и переплестись так же как наши души.

 

Когда я проснулся, ее рядом не оказалось. И в комнатушке тоже. Я был голоден, так что желудок резало на части. В комнате еще пахло сексом, сном и ее духами. Сладкими и терпкими, такими же какой и она оказалась ночью. Я сел в кровати, закурил и перематывал в памяти еще и еще раз события минувших суток, смакуя послевкусие которое оставила после себя эта незнакомка. И хваля себя за то, что я все – таки не повернул назад и дошел до этой площадки вслед за гуру. На моем лице растеклась счастливая улыбка, а под ложечкой сосала надежда на то, что если я сегодня еще раз туда отправлюсь, она окажется там. Я влюбился и очень хотел ее увидеть. Услышать голос. Мы так и не обронили ни единого слова. Даже пока занимались любовью, мы угадывали желания друг друга.

Дверь в номер открылась и на пороге стояла она.  С подносом в руках, в котором были чашки, вы не поверите, с мясом, рисом, молоком и кофе. Моему восторгу не было предела. Во первых потому что она как ожидал я никуда вовсе не убежала. Во вторых сходила за едой. В этот момент я влюбился еще больше, наверное. Она улыбнулась и поприветствовала меня, на английском. Я растерялся и покраснел. Забыл, что я в другой стране, и она вовсе не обязана говорить по-русски, да и понимать его тоже. Английский я знаю на уровне самых распространенных фраз любого путешественника с произношением таким, что его понимают только те, кто постоянно говорит с туристами типа меня. Я тоже улыбнулся и заговорил по-русски. Она рассмеялась в ответ и я тоже.

 

Общий язык мы, конечно же, нашли. Тем более что нам обоим с одинаковой силой хотелось узнать друг о друге все, как будто очередь от души и тела передалась мозгам. Ее звали Мари, двадцать шесть лет, Сицилийка из Италии. Там у нее родители, какой-то бизнес, а в Непал она приехала, как и я бездельничать и курить. Мы ели мясо, болтали, много смеялись, еще больше жестикулировали, пытаясь что-то объяснить. Наши глаза поедали друг друга. Такое ощущение, что между ними появилась огненная нить, и если бы кто-то резко отвел взгляд в сторону, эта нить порвалась бы и причинила боль. Еще оказалось, что у нее длинные почти по пояс темные волосы. Когда они спадают на груди, это крайне сексуально выглядит. Мы, наши тела и души снова переплелись в экстазе. Похоже, мы оба устали и под утро я заснул в ней. Сначала я почувствовал ее тепло и влажность, а уже потом открыл глаза. Светало. В открытое окно тянуло свежестью с гор. Она спала, ее дыхание было ровным и нежным. Я был в ней, совсем не двигаясь. Лишь рукой я слегка касался ее губ, подбородка, шеи, и груди…мне было очень удобно целовать ее плечико сзади. Ее кожа стала гусиной. Мари. В этот момент я был до слез благодарен Богу за то, что он свел меня с ней. Влюбился как мальчишка, романтично, наивно и совершенно бездумно. От нее все еще пахло духами. Запах этих духов я тоже полюбил и запомнил навсегда. Мари. Я касался ее, шептал по-русски, что люблю ее, что она самая красивая на свете и был безмерно счастлив. Она улыбнулась словно что-то поняла из того что я говорил. Обняла меня, и мы снова растворились друг в друге.

 

Пока я ходил за завтраком для нас, она скачала карту региона  на телефон и предложила мне указать в него пальцем. Я попал на остров Рача Яй в Таиланде. Я еле понял, что она предлагает мне отправится с ней туда. Попытался отказать, потому что на Таиланд у меня средств не хватит и предложил отправиться, куда ни – будь  здесь в Непале. Однако она заверила что деньги есть у нее, кроме того раз она зовет, она и платит. Плюс если я не поеду, она поедет одна. Расставаться с ней сейчас имея возможность поехать вместо этого на море, казалось мне глупостью. И я согласился. Вещей с собой у меня всегда бывает не много, что у нее их окажется столько же я даже не ожидал. Настраивая себя на тяжелый груз в виде как минимум двух чемоданов.  Регион и транспорт Мари знала очень хорошо, через несколько часов мы были уже в аэропорту Катманду. А вечером этого же дня мы сидели в бунгало, ели ПадТхай и курили каждый свой чиллум, наблюдая за морским закатом.

 

Она была совершенна. Знаешь, если ты еще не провел вечер своей жизни, лежа в гамаке с коктейлем, в обнимку с любимой девушкой, наблюдая за морским закатом, то сделай это. Обязательно. Потом на небе тебе будет, о чем говорить, а всю оставшуюся жизнь ты будешь это вспоминать. Оказалось, что она не первый раз в Непале и вообще много путешествует. Гораздо больше, чем я. Еще она немного научилась понимать непальский язык, и оказалось что я женат на ней. По канонам одной из индуистских сект, тот Садху за которым я шел, читал венчальные мантры. Они в четвером обвенчали нас тогда у костра на той площадке. Отныне наши души связаны между собой и их союз скрепил, какой -то Бог из пантеона Индуистов. Я бы хотел, чтобы все Боги из всех пантеонов скрепили наши души и тела и жизни, чтобы быть с Мари рядом всегда. Я пытался ей это сказать, она в ответ лишь улыбнулась и поцеловала меня. А затем сказала что все в наших руках, если я правильно ее понял. Ночью мы гуляли по берегу и купались в море. Голая она казалась мне в воде русалкой, настолько гармоничны и идеальны были ее формы. Я представил ее в телогрейке и ушанке, и она даже в таком образе явилась сексуальной. Она не переставала улыбаться и смеяться, а моя душа, смотря на нее счастливую, ликовала. На рассвете мы вернулись в бунгало и снова занялись любовью.

 

Когда я проснулся, она сидела у моего изголовья, гладила мне волосы, а по ее щекам катились большие, как капли росы на орхидеях слезы. Ей срочно нужно было вернуться в Италию. Какие-то неполадки на ее производстве. Она все уладит, и мы снова встретимся там, где захотим и другие Боги, обвенчают нас снова. Она добавила меня на Facebook, зарегистрировалась в ВК, Вайбере и Вотсапе и дала два своих номера телефона. Ей нужно выезжать через час. Мне билеты она тоже купила, обратно в Россию. Я вылетаю через два часа в Москву. Мы обнялись, скрестили наши руки, и кончиками пальцев касались рук. У нас обоих текли слезы, души рвались надвое из одного нашего общего целого. Целого, которое освятил кто-то из Божеств пантеона индуистов. Наши души вмиг стали одиноки и сиротливы. Нить, которой были связаны  наши глаза, порвалась, и из них сочились слезы. Она скидала вещи в сумку, обняла меня. Жадно поцеловала в губы, прильнула ко мне всем телом, всхлипнула и стала еще роднее и ближе. Я поехал вместе с ней в аэропорт. Когда она скрылась за дверями терминала, я остался один, в толпе незнакомых людей которые сновали вокруг меня и периодически касались меня своими сумками и одеждой. Я еще слышал запах ее духов. Стоя в толпе людей, я жадно глотал воздух, которым она только что дышала, в нем я еще улавливал ее духи. Наши пути разошлись так же странно, как и сошлись. Она поехала в Милан, я в Сибирь. Даже две сигареты подряд не смогли успокоить меня от этого горького чувства.

 

 

Примечания

Покхара- город в Непале расположенный в 200 км к западу от Катманду.

Садху- аскет, святой йогин в индуизме.

Тапа им патирапатни- муж и жена (непальский язык).

ПадТхай- лапша с мясом и специями.