Работал у нас в редакции Иванов, натуральный журналист от Бога. А может, и от черта. Этого мы точно не знаем, но Иванов мог в полчаса накропать здоровенную аналитическую статью, в пять минут управлялся со средней длины очерком, и легко штамповал по три дежурные информашки в минуту. Сядет,  бывало, за компьютер – и тарахтит что твоя машинка «Зингер»:

– Тра-та-та-тара-тата-тра-та-та-тара-та-та!..

Прямо миллион букв в секунду выдавал человек!

Иванова так и прозвали – Зингер.

Все бы хорошо, да была одна закавыка, регулярно портившаяся Зингеру настроение, – в редакции платили так мало, что денег не хватало даже от аванса до получки, не говоря уже о большем. И не то чтобы у Зингера были какие-то особые культурные запросы. Он не пил, не курил, по клубам не шлялся, в карты не играл, гарема не содержал, – а денег все равно категорически не хватало. Годами щеголял Зингер в одном и том же потрепанном костюмчике да в стоптанных башмаках, а о предновогодней покупке турецкой рубашки он долго вспоминал, как о страшном сне, – такую дыру проделала в зингеровском бюджете эта рубашка, что лучше и не говорить.

Но однажды все изменилось. По стране прокатилась волна рейдерских захватов. На заводы и фабрики, в магазины и ларьки приходили мускулистые люди в спортивных костюмах и с бейсбольными битами в руках. Бейсболисты быстро разбирались с охраной, переписывали на себя имущество, и потом сплавляли краденое за долю малую.

Однажды главный редактор сказал Зингеру:

– Опять рейдеры расшалились! Вот тебе телефончик обиженного бизнесмена Буланкина. Свяжись, разберись и напиши.

Зингер связался, разобрался, написал, материал опубликовали, – и на столе у Зингера зазвонил телефон.

– На нас напали рейдеры, – кричал в трубку незнакомый голос. – Помогите!

– Чем же я вам помогу? – растерялся Зингер. – У меня и биты нет…

– Не надо биты, – сказал голос. – Мы читали вашу статью про Буланкина. Это же вы написали?

– Ну, я, – осторожно признался Зингер. – А что?

– А то, что после этой статьи рейдеры от Буланкина отстали! – торжествующе взвыл голос. – Испугались гласности, ядрен батон! Сразу убежали, подлецы! Моя фамилия Дурашов. И у нас тут рейдеры. Я тоже хочу заказать статью! Сколько?

– В каком смысле – сколько? – не понял Зингер. – Сколько знаков, вы имеете в виду?

– Каких таких знаков?.. – В трубке возникла пауза. – А, ну да, денежных знаков! Извини, сразу шутки юмора не сообразил, у нас тут рейдеры… Так вот, – сколько?

– Н-не знаю…

– Десять тысяч устроит?

– Все-таки десять тысяч рублей на дороге не валяются, – подумал Зингер. И выдохнул в трубку:

– Устроит!

Через неделю в газете вышла статья о бесчинствах рейдеров на предприятии Дурашова. В тот же день Зингеру позвонили и попросили спуститься в соседнее кафе. Зингер спустился. В кафе его ждал сам Дурашов, крупный мужчина в васильковом костюме от Армани и с желтыми часами «Омега».

– Дорогой ты мой человек! – закричал Дурашов, по-медвежьи облапив Зингера. – Спаситель ты мой!

С трудом оторвавшись от восторженно вопящего бизнесмена, полузадушенный Зингер просипел:

– Ну, как ваши дела?

– И он еще спрашивает! – всплеснул ручищами Дурашов. – У нас, дорогой мой, все преотлично, и это благодаря тебе, дорогой мой человек! Представь, сегодня в девять утра на моем столе была твоя газета, а в десять утра все рейдеры уехали! Как не бывало их, паразитов! И я подумал, – ты мне такое большое дело сделал, а я еще хотел на тебе сэкономить…

– В каком смысле сэкономить? – хотел спросить Зингер, но не успел.

– Но Дурашов на друзьях не экономит, ядрен батон! – заорал бизнесмен. – Дурашов не дурак, он порядок знает! Нет, брат, не дам я тебе десять тысяч! А дам я тебе пятнадцать тысяч!

Он положил перед Зингером пухлый белый конверт.

– Вот тебе за работу! И большое мое человеческое спасибо от всех нас! Эй, официант, иди сюда! Что этот мужик закажет, – все ему неси! И смотри у меня, чтобы все в лучшем виде! Понял? На вот тебе сотню за вредность.

Сунув официанту за шиворот зеленую американскую бумажку, Дурашов приподнял Зингера со стула, трижды смачно чмокнул в щеки – и убежал с криком:

– Какой человек! Просто душа человек!..

* * *

– Что будете заказывать?

Зингер поднял глаза на склонившегося над ним официанта.

– К-кофе, – промямлил он.

– Кофе мы вам и так принесем, за счет заведения, – заверил Зингера официант. – Я имею в виду, что вы хотите из серьезной еды. За вас уплачено, так что заказывайте, что пожелаете. Сегодня у нас замечательное фуа-гра, и еще свежайший хамон, только что из Севильи…

– Давайте, – вяло сказал Зингер. – А что это такое?

– Фуа-гра – гусиная печенка, прямо из Парижа. А хамон – ну, мясо такое, испанское.

– Ну, если испанское, и из Парижа, – тогда, конечно…

– Вино какое пожелаете? Рекомендую «Мерло» девяносто четвертого года. Принести?

– Несите, – махнул рукой Зингер.

Официант убежал.

Зингер осторожно потрогал белый конверт. Потом открыл. Заглянул внутрь. И едва не свалился со стула.

Конверт был набит долларами!

Воровато оглядевшись, Зингер сунул конверт в карман. На лбу выступила испарина. Залпом осушив бокал вина девяносто четвертого года, Зингер, не дожидаясь хамона, выскочил из кафе и побежал в редакцию. Там он заперся в тесной туалетной кабинке, и дрожащими руками пересчитал содержимое конверта.

– Пятнадцать тысяч долларов! – прошептал Зингер. – А я-то думал, он мне рубли даст…

Это же какие деньжищи!..

Через неделю Зингеру позвонили друзья Дурашова, на которых тоже напали рейдеры.

– Сколько? – спросили звонившие.

– Пятнадцать… тысяч… – неуверенно ответил Зингер. – Долларов…

– Ну, ясный пень, не тугриков! – хохотнули на другом конце провода. – Заметано!

Через неделю Зингеру вручили белый пухлый конверт.

* * *

Отбоя от желающих отбиться от рейдеров не было, и вскоре Зингер поставил бизнес на поток. Теперь у него были свои люди и в полиции, и в прокуратуре, – за небольшие деньги они сообщали о рейдерских шалостях и давали координаты пострадавших от этих шалостей бизнесменов. Зингер звонил бедолаге, называл цену, – и через пару дней в газете выходила очередная статья о нехороших рейдерах, отнявших бизнес у честного человека, а честный человек приносил Зингеру белый конверт.

Конечно, пухлость конверта зависела от пухлости бизнесмена. С одних Зингер мог попросить и двадцать, и двадцать пять, и даже тридцать тысяч долларов, а с другими, помельче, сговаривался на пяти-семи тысячах зеленых американских денег.

– Жадничать не надо, – рассуждал Зингер, намазывая фуа-гра на свежайший французский багет. – Там копеечка, тут рублик, там тугрик, глядишь, и наскребется на безбедную-то жизнь. А пожадничаешь, – и без штанов останешься, или даже без головы…

Зингер расцвел. Теперь он одевался и обувался только в дизайнерское, ездил на новенькой красной «вольво», отдыхал на Капри, завел любовницу-модель и купил роскошную квартиру на юго-западе. Было приятное и для души: теперь Зингера считали большим экспертом по рейдерским захватам, и наперебой заказывали ему статьи об этом темном явлении нашей в целом светлой жизни.

Все было хорошо.

Но как раз на этом самом приятном месте жизнь обычно и дает человеку подножку. То ли рейдеры уже захватили все, что хотели, то ли борьба с ними увенчалась успехом, – но предприятия захватывались все реже, и все реже раздавались в кабинете Зингера звонки от бизнесменов. А потом ему и вовсе перестали звонить. Ну, и белые конверты кончились, само собой.

Скучная жизнь вернулась.

И вот, граждане господа, какой из этого можно сделать генеральный вывод: что одному отрава, то другому – фуа-гра.

И наоборот.

Такой вот хамон.