А вы боитесь старых и заброшенных зданий? Те, что стоят с пустыми глазницами окон, взирая на вас с безразличием, а иногда и злобой. Иногда с них осыпается краска, отпадают куски штукатурки, делая их вид еще более зловещим. Ветер по-хозяйски гуляет в таких зданиях. Он хлопает дверьми, срывает окна с петель, лохматит куски материи. Любопытные дети любят играть в таких зданиях в прятки. А взрослые обходят их стороной. И не зря. Всегда есть чувство, что кто-то наблюдает за вами, кто-то там, в глубине.

Наш герой Павел, был тоже не робкого десятка. Но здание старого цирка всегда обходил стороной. В городе давно уже построили новое, современное, а это обещали снести, но денег у местных властей не было, и про него все просто забыли. Оно стояло на окраине города, жители не жаловались, и власти не торопились избавиться от этого древнего исполина. Петр помнил, что в детстве мать его водила на представления, но он не любил, ни клоунов не дрессированных животных. Только выступления воздушных гимнастов ему нравились. Когда цирк закрыли, он обрадовался.

Вот уже двадцать лет стоит это пустое здание. Стекла давно разбиты. Сначала их заколачивали досками, но потом бросили. Двери несколько раз вскрывала местная шпана, срывали замки. Потом кто-то засунул длинную палку между ручек. Эта палка и держала двери закрытыми. Казалось бы, что местные бомжи давно должны были облюбовать это место. Но о нем ходила недобрая слава.

Каждый раз, когда там собиралась шумная компания местных алкашей и наркоманов, случалось одно и то же. Ночью они выбегали с ужасными воплями и что-то бормотали о преследующей их нечистой силе. Милиция и местные жители сваливали все на посетившую этих людей «белую горячку» и наркоманский бред. Но после того как в разное время здесь покончили с жизнью два человека, стали говорить, что не с проста это. А старожилы припомнили, что раньше на этом месте было кладбище. При СССР его снесли и построили цирк.

Ну а потом город начал развиваться и разрастаться. Их район превратился в окраину, в центр перенесли все музеи и кинотеатры, вся жизнь кипела теперь там. А их старый район, с дряхлыми двухэтажными домишкам, с пропахшими плесенью и кошачей мочой подъездами, разбитыми дорогами, и скрытый от посторонних глаз густой зеленью клёнов, медленно умирал, задыхаясь от смрада парящих труб теплотрассы.

А в центре города было красиво. Высокие здания блестели идеально чистыми стеклами и хромированным металлом. Всюду мелькали разноцветные вывески и электронные табло. Машины беспорядочно сигналили на перекрестках, из уличных кафе доносилась музыка, везде был асфальт и тротуарная плитка, деревья встречались редко, их кроны были аккуратно подстрижены. Люди, погруженные в свои заботы, проходили мимо, иногда задевая друг друга, хмурили брови, глядя на неожиданное препятствие, и дальше продолжали свой путь. Петр любил этот большой пыльный и шумный улей. Любил большие магазины с огромными витринами и с кичливыми названиями, на порог которых он даже боялся ступать. Один раз он зашел в банк. Мраморные полы, высокие колонны, много яркого света и прохлада кондиционера, привели его в неописуемый почти детский восторг, а обращение милой девушки-консультанта к нему по имени отчеству, ее услужливость, на краткое мгновение заставило забыть его даже о своей никчемности. О своей малогабаритной квартире на самой окраине города, которая давно требует ремонта, о своей мизерной зарплате автомойщика, о своих старых и стоптанных китайских кроссовках с надписью «Nika», в конце концов, даже о своих грязных и мозолистых руках, изъеденных автохимией.

С тех пор он просто бредил девушками из центра города. Особенно ему нравились те, что выходили из дорогих автомобилей. От них исходил божественный аромат духов. Они, как правило, были на высоченных каблуках. Стройные и загорелые, с длинными ногтями, с красиво уложенными волосами. Они были похожи на богинь. И Петр в выходные специально ехал два часа через пробки, чтобы смотреть на них. Он организовал засаду в крупном гипермаркете, там был бутик элитной косметики, а напротив выхода стояли мягкие пуфики. Он садился на пуфик и делал вид, что он клиент гипермаркета и просто присел отдохнуть. А сам наблюдал как туда, словно необыкновенной красоты бабочки, легко порхая, заходили девушки. Они выбирали духи, помаду, тени и румяна и всякие другие флакончики, придирчиво разглядывая их. Многочисленные консультанты постоянно подносили им всякие тюбики и баночки, а они кривили губки или разговаривали по телефону, знаками показывали, чтобы им принесли что-то еще.

Петр часами любовался ими. Деля вид, что читает какую-то газету. Но потом бутик переехал в другое здание с охраной, и Петра даже не пустили на порог магазина в его поношенной олимпийке.

В тот день он еще долго скитался по центру города, и даже купил самого дешевого пива в огромном продуктовом магазине, судя по ценам рассчитанного на состоятельных людей.

Он сидел в сквере и думал, что судьба его не справедлива. Мать умерла рано, и он остался совсем один. В наследство досталась только ветхая квартирка на окраине. В школе он учился плохо, а мать жалела его, не наказывала, ведь он был безотцовщиной. Отца он не знал, мать говорила, что вроде сгинул он в одной из тюрем, вором он был. Мать по-молодости влюбилась, да не долго любовь длилась-то, пожил он у нее немного, да и ушел, прихватив не хитрые богатства матери, часы да два золотых колечка. А она сына родила, да вырастила кое-как на скромную зарплату медсестры. А когда Петру было семнадцать лет мать, убил на работе ее один псих, она ведь в психбольнице работала, тот схватил деревянную ножку от кровати и давай всех пугать, она забрать хотела, да только он ее ударил, а она упала головой об тумбу, так и умерла.

А Петр все материны накопленные деньги пропил на поминках со своими приятелями. Бросил училище, куда кое-как его пристроила почившая мать. Да вот когда деньги закончились, пошел дворником работать, а потом и на автомойку. Так и стался там.

Ему бы женится на скромной девушке, и создать семью, как говорила старая его соседка Баба Маня. Но он не хочет. Ведь не о скромной девушке его мечты. Он хочет жить в красивом и большом многоэтажном доме. Ездить каждый день на работу на дорогом автомобиле. А еще, чтобы рядом с ним была одна из таких, за которыми он наблюдал в бутике: длинноногая, на шпильках, в струящемся платье, с красивыми волнистыми волосами и маникюром, и чтобы запах ее духов пьянил до безумия. Да, не справедлива судьба. Никогда у него не будет такого.

Вернулся он домой поздно ночью. Какой-то дальнобойщик пожалел его и докинул до их «дыры». Петр оглядел свой старый двор. Ветхий дом, выделялся темным пятном среди деревьев. Стрекотали кузнечики. Где-то в вдалеке слышалось нестройное пение пьяной компании. Скромный фонарь у подъезда освещал двух подозрительных типов, ожидающих запоздалых прохожих, чтобы «стрельнуть» сигаретку или денег. Петр их не боялся, это его приятели, они учились вместе в школе, его они не тронут. Один из них даже помахал ему рукой.

Петр не пошел домой. Он посмотрел на свои окна, такие же старые как дом. Посмотрел в их пустые глазницы, и быстрым шагом пошел через двор. Подальше от этого дома. Ему стало жаль себя. После большого и шумного мегаполиса, их окраина ему казалась совершенно чужим местом, как-будто параллельная реальность. Яркие огни, запахи духов, асфальта и машин, вдруг сменились на темную улицу и тусклый подъездный фонарь, на запах кислого борща и затхлый запах помойки.

Вот он старый цирк. Там наверняка можно найти веревку и крюк. Раз и навсегда покончить с этим. Бедному сироте с неосуществимой мечтой, что еще осталось. Петр уже почти бежал. Он боялся, вдруг дверь окажется запертой, или может кто-то окликнет его. Нет. Дверь по-прежнему подпиралась палкой. Он без труда вытащил импровизированный засов и зашел вовнутрь.

Запах пыли, запах сырости и старости ударил в нос. Он постоял, подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Луна ярко освещала небо, складывалось впечатление, что она заглядывает в окна. На полу валялись пустые бутылки и обертки от еды, лежала голова одноглазой куклы, полуистлевший скелет крысы. Стояла тишина. Он знал, что самоубийца повесился на втором этаже. Возможно, там еще могла остаться веревка. Да она была там. Какой-то канат валялся в углу. Этого было достаточно. Теперь нужно найти место, куда закрепить веревку.

— Ишь, что удумал! – услышал он вдруг угрожающе-шипящий звук. Сердце упало в пятки. К нему приближалось какое-то существо.

— Тебе жить надоело что-ли?

Слова уже звучали отчетливо, а луна осветила наконец-то существо. Им оказался дед, лет семидесяти, он шел, волоча за собой ногу. Он был одет в старую военную форму, еще советского образца. По выправке было видно, что он бывший военный.

— Вы кто? – спросил Петр, кое-как уняв дрожь в голосе.

­— Я, Дмитрич, сторож местный, сторожу тут, – ответил дед.

Он достал газету, оторвал от нее полоску, насыпал табак и скрутил самокрутку. Из темноты взял табурет и сел на него, закурил и сказал:

— Давай рассказывай, что случилось у тебя.

Петр рассказал ему все. Сначала стоя, потом сел, скрестив ноги по-турецки, не замечая холодного пола и пыли, поднявшийся столбом, и медленно оседающей, как снег, на его голову. До утра он изливал деду свою душу. Тот слушал не перебивая. И когда Петр замолчал, дед, хромая подошел к окну. Долго смотрел куда-то вдаль. Наконец старик заговорил:

— А ведь ты дурак, парень. Жизнь у тебя одна, а ты тратил ее на мусор всякий, на мечты глупые. Не хочешь жить – и не надо, не хочешь все изменить и взяться за ум – твое дело, жил ты не пойми как, так и умрешь в старом здании, на окраине города в грязи и пыли как крыса!

Петра как током ударило. Он подскочил, но тут же упал. Ноги стали ватными, а горло словно сжала стальная проволока. Он уже начал хрипеть. Пытался позвать старика на помощь. Но тот, также, стоял у окна, не оборачиваясь.

Наконец, собрав последние силы, Петр поднялся и побрел, качаясь к выходу. Уже теряя сознание, он выполз на улицу.

Пришел в себя от того, что соседка Баба Маня хлестала его по щекам.

— Очнулся, голубчик! И слава Богу! Понесла же тебя сюда не легкая! А я то, слышала, что тебя дома весь день не было, и ночевать ты не пришел, вот как рассвело пошла сюда, тебя искать.

— А почему сюда-то? – спросил Петр.

— Да кто знает, место тут нехорошее, слухи всякие о нем ходят.

— Тут вроде сторож есть, – как-то неуверенно произнес он.

— Окстись, сынок. Какой сторож. Помер он лет десяти назад. Так другого и не прислали.

 

04/07/2016г.