Людмила Толич. Золотая паутина (продолжение романа “Психотроника любви”)

1.

 

В самом начале снежной русской зимы в уютном старинном храме подмосковного Переделкино венчалась молодая и очень красивая пара. Говорили, что за право размещения свадебных фотографий на обложках крутые столичные журналы устроили настоящий торг и предлагали баснословные суммы, но внимание и любопытство обитателей элитного поселка занимали далеко не одни эти сплетни.

Дело в том, что с очаровательной Ириной Александровной венчался в святилище московских писателей некий Андрей Масалитинов, еще вчера никому не известный полуголодный журналист, родом из «края кандального звона», то бишь из каких-то северных широт.

 

Первоначально свадьбу намечалось сыграть в Мамонтовке, на даче широко известного (в писательских кругах) беллетриста Бенедикта, но тот по совершенной случайности отхватил в Переделкино двухэтажный особняк и настоял на венчании собрата по перу в старинной церкви.

 

Информация, просочившаяся из Литфонда, сообщала следующее: восходящая звезда отечественной словесности под псевдонимом «А. Михайлов», ошеломившая всех своим успехом у российских издателей и подписавшая сразу в трех(!), самых крупных книжных империях договора на астрономическую сумму, есть не кто иной, как некий Андрей Михайлович Масалитинов, державший перед алтарем руку красивейшей из женщин.

 

Говорили, что счастливчику просто повезло: некий приятель оставил ему дневник своей родственницы, давно почившей полубезумной барыньки, попавшей в лапы отъявленного сатаниста.

 

Последний якобы владел магическим перстнем Твардовского. Владелец кольца, изображавшего змея, кусающего свой хвост, с черным бриллиантом в голове (несметной стоимости!), по пережившей несколько веков легенде обретал неограниченную власть и мог даже, гипотетически, стать властелином мира.

 

Как известно, подобные сюжеты обожают почитатели оккультизма и приключений. Но самое интересное – перстень этот действительно существовал и видели его у некого Свириденко, самого модного ученого прикладной эйнионики, деятельного экстрасенса и анонимного разработчика психотропного оружия.

 

Кроме того, обрастал сплетнями и домыслами самый факт бесследного исчезновения этого «властелина» во время нашумевшего ЧП в экзотическом замке Рош на Черном озере, вызванного скоропостижной смертью нефтяного короля Альфина Фогельзанга прямо во время торжественного приема.

 

Ко всему прочему, Серж Свириденко, подтвердивший свое аристократическое происхождение, оказался племянником почившего мультимиллиардера и единственным его наследником. Эта ошеломляющая сенсация попахивала вселенским скандалом, однако, в связи с эксклюзивной деятельностью исчезнувшего экспериментатора и вмешательства Интерпола, дело попало под гриф строжайшей секретности.

 

Читайте журнал «Новая Литература»

Но вернемся к счастливому обладателю литературной премии года, который предложил издателям едва ли ни в первозданном виде мистическую историю одного из обладателей упомянутого перстня, практически натурально передрав ее с чужих записок, не особо потрудившись, как видно, даже над авторской оранжировкой. И надо же – сорвал такой лакомый куш! К тому же, «в благодарность» за подаренный сюжет, пройдоха увел у бескорыстного друга, а именно у исчезнувшего при необъяснимых обстоятельствах Сержа Свириденко, любимую девушку и теперь сам женится на ней.

 

Мало того, телевизионщики запустили в производство очередную «Великую историю» и гарантировали раскрученному телесериалу сногсшибательную популярность.

 

Добавляли, что роман (с броским названием «Одержимая») странно созвучен реалиям нашего времени, хотя повествует о приключениях столетней давности, словно какой-нибудь надоевший мотив «странников», без конца повторяющий событийный ряд в разных временных эпохах.

 

Ряды безработных критиков, разумеется, ширились и разрастались одновременно с популярностью растиражированного шедевра, а журналисты бульварной прессы буквально исходили слюной от зависти к коллегам, которым посчастливилось откушать свадебного пирога на банкете в Переделкино.

 

Не секрет, конечно, что ко всему этому преложил руку и сам Бенедикт, который под шумок зарегистрировал толстенный лакированный журнал «Русский бульвар» и теперь на федеральные бабки во всю ивановскую печатал самого себя, разумеется, после блистательных репортажей и анекдотов «из первых уст», за которыми «охотились» штатные и внештатные спецкоры редакции.

 

Однако же пора покончить с этими кулуарными шепотками и сказать о главном. А. Михайлов, – «восходящая звезда ново-русской литературной плеяды», – окончил и готовил к презентации еще один свой свежий роман про какого-то «астрального двойника», которому продажные специалисты раскрутки рейтингов прогнозировали успех мировых бестселлеров без всякого зазрения совести и элементарных приличий.

 

Словом, когда речь заходила о Михайлове-Масалитинове, чванливые физиономии отечественных литературных гениев откровенно вытягивались и выражали демонстративное презрение (с плохо скрытой серьезной долей банальной зависти) к жалкому сочинителю, на волне ажиотажа поклонников взлетевшему чуть ли не до небес. Ликовал один Бенедикт, волею обстоятельств ставший генеральным продюсером стяжавшего лавры друга и раздувший тираж завоевавшего популярность журнала до умопомрачительных объемов.

 

Вот уж поистине: деньги идут к деньгам, а слава, как продажная девка, готова просто задушить баловней судьбы в своих страстных объятьях.

Впрочем, интерес к этой теме довольно скоро угас, и множество других происшествий завладело вниманием неуемных корреспондентов светской хроники.

 

2.

 

Расскажем же все по порядку. Писательский бомонд еще только разгулялся на шумной пирушке, как молодожены отбыли в свадебное путешествие. Медовый месяц стартовал! – белозубо улыбался Бенедикт, призывая ведущего и тамаду веселить публику, а на другой день он и сам отправился в Рим, догонять молодых.

 

Честно говоря, свежеиспеченный продюсер порядком намучился с другом. Немалые деньги и свалившаяся с благосклонных небес слава, вопреки логике, угнетали писателя. Он менялся буквально на глазах. В самый канун венчания Масалитинов забился в свою столичную берлогу, которую принципиально не желал покидать или хотя бы по-человечески отремонтировать, и заявил, что кроме посаженых родителей и нескольких друзей никого не желает видеть в церкви. Мыслимое ли дело? Слава Богу, угомонился, послушался доводов Ирины и претерпел всю церемонию достойно.

 

– Только ради нее, – он кивал в сторону красавицы-жены, с которой зарегистрировал брак в ЗАГСе несколькими месяцами раньше. – Как ты не понимаешь?! – журил он Бенедикта. – Все вертится по какой-то проклятой спирали, все повторяется.

– Милый мой, зачем же ты все так утрируешь? – разводил руками Бенедикт. – Ты стал капризным, как красна девица. Ну хорошо, ладно: из церкви – прямо в самолет! Все, ты меня достал по самые мочки. Поезжай, развейся, в самом деле.

– Уходи! Я не могу тебя видеть, – вскричал писатель.

 

Он стоял посреди комнаты в шелковом халате, схваченном на узких бедрах плетеным шнуром, темные волнистые волосы обрамляли бледное лицо с правильными чертами, и глаза его, большие печальные глаза выражали неподдельную муку.

 

Бенедикт замахал руками, приложил ладонь ко рту, как бы говоря: все, все, не волнуйся, – и  попятился к дверям.

– Идите ко мне, Дик, у меня для вас сладкий сюрприз, – позвал из кухни голос Ирины, – не обращайте внимания, Андрей просто устал. Вы же видите: все пережитое говорит само за себя.

 

– Да, да, конечно, – согласился беллетрист, – потому и стараюсь, и хлопочу, я ведь вам как брат. Талант, Боже, какой талантище! Но при всем при том – натуральный балбес, ясно как день, он сейчас элементарно не в состоянии оценить своего счастья… О тебе же, которую ему Бог послал, я просто молчу…

– Вот и молчите, Бенедикт, – остановила льстеца Ирина, – приберегите ваше медоточие для своего несравненного журнала.

 

Нисколько не смущенный иронией, друг молодой семьи уселся на стул, указанный хозяйкой, потирая свои пухлые белые руки и плотоядно вглядываясь в блюдо, на котором помещался пышный пирог, разрезанный на большие аппетитные ломти. Ирина положила сочный кусок на тарелку и пододвинула к опальному продюсеру. Полное румяное лицо Бенедикта с улыбчивым ртом в завитушках русой бороды и сияние, изливавшееся из синих щелочек прищуренных от удовольствия глаз, говорили сами за себя.

 

– Я была против его второй книги, но он работал, как одержимый…

Ирина невольно покраснела, оттого что произнесла слово, давшее название роману, за который писатель едва не поплатился собственной жизнью. Она встрепенулась и бесшумно, но плотно прикрыла дверь в коридор, чтобы их разговор не был слышен в комнате.

 

Гость с удовольствием уплетал пирог и с откровенным восхищением любовался молодой женщиной. Ирина очень похорошела после замужества. Лицо ее, с тонкой матовой кожей и серыми искристыми глазами, просто светилось счастьем, однако тень легкого беспокойства не могла скрыть даже приветливая улыбка.

 

– Мало кто знает, кроме вас, Бенедикт, – продолжала она, – что все написанное в «Двойнике» – действительно пережитые нами события…

– Конечно, конечно, – пробубнил беллетрист, подхватывая в ладонь крошки, выпавшие изо рта.

– Опять же, только с вами я и могу поделиться своей тревогой… –  продолжала Ирина тихим голосом, а друг семьи внимательно слушал, кивая головой в такт словам.

 

Оба увлеклись беседой, но говорили сдержанным полушепотом, чтобы не беспокоить истомленного переживаниями и трудами писателя.

 

Андрей же лежал на диване в той самой комнате, куда прошлой весной ввалился незваный гость с истлевшими записками, вернее с дневником, своей несравненной прабабки, и втянул затем независимого писателя в кабальную зависимость, мистические какие-то выкрутасы и опыты, плюс ко всему едва ли не лишил жизни, заточив в подводной лаборатории, как подопытного кролика.

 

Целый месяц Масалитинов пребывал на попечении военных медиков засекреченной иностранной миссии, однако абсолютно никаких претензий за посягательство на здоровье и безопасность собственной персоны никому предъявить не мог, потому что эскулап-психотропщик куда-то исчез, просто испарился, а на все запросы и требования Андрея отыскать и наказать ответчика власти удручающе молчали.

 

В возбуждении судебного иска ему было отказано, ко всему прочему, единственный свидетель его мытарств был случайно убит во время учебных сборов спецназа. Выходило так, что писатель и в самом деле насочинял какой-то мистический детектив на потеху публике. Его вызвали… и намекнули, что если он будет настаивать на возбуждении уголовного дела, то придется ему обследоваться у Кащенко. Вполне допустимо, что принудительно. Масалитинов сделал выводы, однако ни в чем не захотел признаться даже Ирине.

 

Он лежал на диване, уткнувшись лицом в подушку, и с отчаянием думал, что в самом деле придется обратиться к психологу или, не исключено, к психиатру: его преследовала мания «спирали». Все, что случилось на Черном озере, практически повторило историю его собственного деда Михаила Масалитинова и его невесты Надежды Замятиной. Скажем, не один к одному, но в общих чертах. Те же препятствия к браку, едва ли ни гибель, но после – благополучный исход, слава Богу. И что же дальше?

 

Масалитинов вдруг подскочил и сел на диване, ошеломленный догадкой. Ему отчетливо припомнилась судьба бессмертного живописца Жозефа Свира: неожиданный заказ из Ватикана, несметное богатство и слава, брак с прекрасной Анастасией, получившей в дар титул баронессы и замок Рош в придачу… Тот самый проклятый замок, в недрах которого оказались старинные катакомбы, сообщающиеся с засекреченной лабораторией, скрытой под водами Черного озера.

 

– Господи! – прошептал сраженный писатель. – Сжалься надо мной, неужели и мне суждено пройти все круги ада?! Сжалься над моей девочкой, над моей Ириной, я не хочу, чтобы она погибла также, как несчастная баронесса…

Он вдруг вспомнил последний взгляд самого Жозефа, распятого на воротах замка. Мистерия живо ожила в памяти, и он вскрикнул от сердечной боли и ужаса.

– Я схожу с ума, я схожу с ума, – бормотал писатель, – Господи, помилуй… Кто же поверит, что я действительно все это видел, а не сочинил за письменным столом!..

 

Выходило, что неизвестный художник, неожиданно обретший богатство и славу, а затем и женщину несравненной красоты, заплатил за щедрые подарки судьбы собственной жизнью, умерла от родов и его возлюбленная супруга, баронесса фон Свир, оставив новорожденного младенца на попечение Роше Фогельзанга, усыновившего мальчика и сделавшего его наследником графского титула и несметного богатства.

 

А этот мальчишка вырос и передал своему сыну генетический код проклятого рода колдуна Твардовского, вместе с магическим перстнем тамплиеров, изображающим змея Уробороса, обладатель которого обретал колоссальную власть над смертными людьми…

 

Куда, куда же подевался чертов кукольник, этот курфюрст Свириденко или, как его теперь все обзывали, – Серж Фогельзанг, наследник мультимиллиардера?! «Надо его найти, непременно найти, пока он сам не объявился и не натворил новых дел», – думал Андрей, стараясь изо всех сил наладить хоть какое-то подобие внутреннего равновесия и последовательности мыслей.

 

Козырей у него сейчас было предостаточно: теперь он модный писатель, любимец читающей публики, и его не так-то легко взять голыми руками, как это сделал коварный кукольник год назад… Да, теперь они поменялись ролями: курфюрст в бегах, его наверняка разыскивает Интерпол, а они с Ириной обласканы и любимы…

 

«Едем! Что ж это я  так непростительно раскис, позволил проявить постыдную слабость? – упрекнул себя Андрей. – Пойду, извинюсь перед Беней, он мужик славный. А завтра – в церковь и на самолет. Все, решено окончательно! Теперь я сдаю карты: мой черед найти курфюрста и выставить крупный счет».

 

Ему пришла в голову мысль, что поскольку тело мультимиллиардера Альфина Фогельзанга находится в каком-то штатовском центре регенерации и клонирования клеток, то, возможно, племянничек шляется где-то неподалеку… «Но нет, прежде в Италию, на отдых. Нужно набраться сил», – справедливо заключил писатель.

 

Он наконец отлепился от своего дивана, встал, слегка пригладил ладонями волосы и направился в кухню, откуда доносился приглушенный смех Ирины, журчащий тенор Бенедикта и несказанно аппетитные кулинарные запахи.

 

 

3.

 

Во Внуково царила обычная суматоха, однако среди пассажиров многочисленных рейсов ярким пятном выделялась энергичная девица, лет двадцати на вид, не более. В коротенькой курточке цвета фосфорной зелени, с компактной видеокамерой «Fillips», болтавшейся на ремне через плечо, двумя фотоаппаратами на шее и игрушечным рюкзачком за спиной она носилась по залам ожидания, заглядывала в самые укромный уголки, суя под нос дежурным пластиковую визитку, которую, однако, не спешила прикреплять на карман куртки и выставлять на всеобщее обозрение.

 

Девицу звали Рита. Она была командирована от журнала «Русский бульвар» в Италию на празднества, в честь предстоящей коронации императора королевской курии возрожденной Священной Римской империи. Это как бы по факту. Туда же собирался прилететь и ее шеф, Бенедикт Самойловский, сопровождавший в свадебном путешествии своего друга, знаменитого Михайлова, романы которого достигли фантастических тиражей.

 

Интрига заключалась в том, что Рита улетала в Рим тем же рейсом, что и Михайлов. В самолете предполагалось завязать знакомство с ним и его супругой, однако скрыть при этом свое истинное задание: день за днем сбрасывать информацию про круиз звездной пары в светскую хронику «Бульвара», что интересовало журнал конечно же больше коронации опереточного императора мифической империи.

 

Для полного правдоподобия ей сляпали липовое удостоверение от какой-то затрапезной газетенки, чтобы завуалировать профессиональное любопытство. Словом, подготовительные маневры подошли к завершению, и теперь Рита рвалась в бой.

 

Она увидела их, еще только выходящих из шоколадного «вольво»: несколько меланхоличного, с томным взглядом Михайлова, рядом с ним очаровательную Ирину в кашемировом строгом пальто и небрежно обернутым вокруг шеи длинным пушистым шарфом, гармонично сочетавшимся с пышной копной кудрявых русых волос, и суетливого Бенедикта, забегавшего все время вперед и болтавшего на ходу о чем-то неотложном.

 

Они с шефом договорились не подавать вида, что знакомы, и Рита направилась к секции регистрации пассажиров, стараясь затеряться в очереди, однако ни на минуту не выпуская из вида звездную пару. В самолете, согласно билету, она должна была разместиться рядом с молодоженами, так что знакомство, по всей вероятности, обещало состояться при любом раскладе.

 

Так и случилось; расцеловавшись с друзьями, Бенедикт умчался к гостям, пировавшим в Переделкино, а писатель прошел в гостевой зал, где обслуживались «белые люди», и еще через полчаса все трое – Рита и молодожены – уселись в кресла.

 

Девушка, безусловно, волновалась: для дебюта ее роль была не слишком простой. Но волнение придавало ее лицу необычайную привлекательность. Шелковистая, хотя и несколько бледная кожа ее удлиненного лица слегка порозовела, пунцовые, не знавшие помады губы она как-то страдательно, едва заметно прикусывала, приоткрыв чувственный рот и сдерживая частое дыхание. Зеленоватые глаза, полуприкрытые пушистыми ресницами, вспыхивали обжигающими искрами.

 

Сам того не желая, Масалитинов невольно залюбовался соседкой в кресле. Неизъяснимая привлекательность юного создания, явно волновавшегося и озабоченного чем-то, приковала его внимание и возбудила любопытство. Он заметно взбодрился, тем не менее всецело, даже с некоторым показным усердием занявшись супругой и ухаживая за ней цирлих-манирлих.

 

Ирина в ответ слегка капризничала, будто подразнивая мужа. Она, разумеется, не заметила перемены в его настроении, но вдруг почувствовала внутренний дискомфорт, хотя все легко объяснялось напряжением последних дней. Две недели, проведенные в столице, были для нее сущей пыткой: презентации, пошлые интервью наглым газетчикам, в довершение ко всему – громогласное, какое-то помпезное венчание в окружении завистливых, двуличных коллег, масса льстивых, напускных масок, за которыми прятались лица то ли врагов, то ли друзей – на этом свадебном карнавале невозможно было ничего  различить.

 

Верный Бенедикт, слава Богу, в буквальном смысле взяв их обоих за руки, провел через весь вертеп и вот, наконец, запихнул в самолет. Через три часа они приземлятся в Риме. Начнется новая жизнь. Впрочем, как говаривал покойный дядечка Аркадий Львович (царство Небесное!), – жизнь не бывает новой, она только становится другой.

 

Ирина вдруг затосковала о тете Лёле, оставленной в одиночестве, о городе, где им с Андреем было так сладко, так спокойно залечивать в тишине свои раны, после всего пережитого, и где, в конце-то концов, он сумел написать два лучших своих романа, имевших оглушительный успех. «Ах, Господи! – подумала Ирина. – Дай же нам силы достойно принять все добрые перемены, не зазнаться, не очерстветь, не загубить своих душ и остаться прежними». Она невольно вытерла выступившие на глазах слезы, совершенно обескуражив бедного мужа и, напротив, повеселевшего на глазах.

Самолет, тем временем, набирал высоту.

 

Ирина, кажется, задремала. Вертлявая стюардесса предлагала напитки и сувениры. Андрей сидел между двумя очаровательными женщинами – прелестной женой и загадочной незнакомкой, которая, однако же, излучала своими смарагдовыми глазами почти видимую, осязаемую на ощупь притягательность. Писатель с трудом сдерживал желание заговорить с ней; он, представьте, был немного смущен и даже, в некотором роде, взбудоражен. Фантазия его уже выписывала новый захватывающий сюжет, эдакие «римские каникулы», и вдруг девушка заговорила сама.

 

– Извините, но мне кажется… Простите меня, – она трогательно прижала к груди сложенные накрест безупречной формы и красоты руки, – вы Михайлов, тот самый Михайлов, правда?

– Тот самый, – пробормотал Андрей, стараясь не смотреть в глаза попутчице, но взгляд его не мог отлепиться от выреза ее тонкого топика, сильно обнажавшего лебединую шею и обтягивающего высокий девичий бюст с проступавшими сквозь ткань брусничками сосков. Впрочем, грудь девушки была спортивно-плоской и едва обрисовывалась классическими полукружьями под одеждой. Незнакомка оставалась в своей замшевой курточке, все остальные подробности ее наверняка сексапильной фигуры обозначались лишь нечетким контуром.

 

– Я так и знала, – воскликнула она пылко, но тут же приложила пальчик к губам, – тс-с! мы разбудим вашу жену.

Андрей улыбнулся. Девушка нравилась ему все больше, в ней выявлялась детская непосредственность.

– Но как же? Ведь вы… Вы в самом деле красивы… Почти такой, каким я вас представляла.

– Почти? – переспросил удивленный писатель.

– Почти в точности, – улыбнулась девушка. – Я знала, чувствовала, что сегодня произойдет что-то необычайное.

 

– А что обычно случается в ваших полетах? – спросил Андрей, не отводя пылкого взгляда от лица девушки, которое розовело, как лесной шиповник.

– Я лечу в сто первый раз. Смейтесь, смейтесь. Но я панически боюсь воздушной болтанки.

– Ну, тогда все понятно, – сказал он немного разочарованным тоном, шарм попутчицы быстро слинял, ее волнение объяснялось всего лишь робостью перед полетом…

 

Ирина очнулась от минутного отдыха и попросила воды. Андрей под предлогом этого поднялся с кресла, направляясь к буфетной. Девушка обезоруживающе улыбнулась супруге писателя:

– Простите меня, ради Бога, я вас узнала почти сразу, то есть вашего мужа…

Я на всю жизнь запомню нашу потрясающую встречу!

– Не придавайте случаю такое значение, – просто отвечала Ирина. –

расскажите лучше, что собираетесь делать в Италии.

– О, у меня прескучное задание, – воскликнула девушка. –

Мне придется присутствовать на целой череде официальных приемов.

– Вы журналистка? – насторожилась Ирина.

– Громко сказано, – фыркнула девушка, – пока только репортер одной малюсенькой газетенки…

Но у меня дядя живет в Вероне. Представьте, я его обожаю! Мне хочется его навестить. Он даже обещал меня встретить, тем более, что приемы начнутся через три дня, – она словно оправдывалась.

 

Возвратился Андрей, и следом стюардесса подкатила столик с напитками.

– Наша милая спутница, – обратилась Ирина к мужу, – оказывается, имеет итальянские корни, –

она незаметно подмигнула девушке. – Давай-ка хорошенько попросим ее стать нашим гидом

хотя бы только на один день, до приезда Бенедикта.

 

– Правда, правда! – захлопала та в ладоши. – Только не нужно меня ни о чем просить. Если ваша программа не слишком привязана ко времени, я приглашаю вас к дяде в Верону. Он будет в восторге!

– Как это вы так в нем уверены? – расхохотался писатель.

– Абсолютно уверена! Вот увидите сами: он ведь русский, абсолютно русский, как мы с вами, но только долгое время жил в Австрии, а теперь вот переселился сюда, на Средиземное море.

 

– И чем же занимается ваш дядя? – поинтересовалась Ирина.

– Он историк, – скромно ответила девушка, – он изучает историю европейского рыцарства. И еще родовед. Да, представьте, – она заглянула в лицо Андрею сияющими глазами и, предупредив неизбежный вопрос, продолжила: – он может в два счета проследить ваш род до седьмого колена, как минимум. Вы сами во всем убедитесь.

 

– Это интересно, – согласилась Ирина, – но думаю, нам пора познакомиться.

– Позвольте, позвольте! – воскликнула девушка. – Я все про вас знаю: вы – Ирина Александровна, племянница знаменитого профессора Грязнова, которого еще при Союзе едва не выкрали американцы, вместе с его генератором энергии живой материи. Я думаю, что вашего дядю убили там, на Черном озере. Об этом писали в «Совершенно секретно». Правда?

 

– Да, почти, – как-то рассеянно отвечала Ирина, слегка погрустнев.

– Простите меня, – тихо сказала девушка, – я вам искренне соболезную. Эти воспоминания наверняка причиняют вам боль. Но я только хотела сказать, что про вас пишут в газетах… Ну, а об Андрее Михайловиче и говорить нечего, на нем просто зациклена наша пресса… Меня зовут Рита.

– Славно, – оживился Масалитинов, – ну, а вашего дядю как зовут?

 

– Жорж Веденский. Да, да, – рассмеялась девушка, видя как вытянулись лица у обоих попутчиков, – именно так: Жорж Веденский, – повторила она. – Он не только однофамилец одного из героев вашей первой книги с таким эксцентричным названием «Одержимая», но еще и, возможно, один из его потомков. Мой прадед, в честь которого назвали дядю, его первого внука, был наверняка прототипом вашего героя, прекрасного рыцаря чести. Вот видите, как тесно все переплетено в жизни! – воскликнула явно довольная произведенным эффектом юная спутница, шокировав растерянно переглянувшихся молодоженов.

 

– Хм, – не сдержался Масалитинов, – хорошо по крайней мере то, что ваш дядя не оказался прототипом

черного мага Красинского, это было бы еще интересней.

 

Зеленые глаза девушки вдруг потухли, она съежилась, как от пощечины.

– Ну, ну, – сжалился писатель, – в конце концов так, наверно, должно было и случиться: наша встреча предопределена небесами. Ведь не кто иной, а именно ваш прадед, был лучшим другом Мишеля Масалитинова, а Михаил Дмитриевич – родной мой дед, и все описанное в романе «Одержимая» сущая правда, вот уж теперь ваша очередь удивляться: хотите верьте, хотите нет.

 

Рита ничего не ответила, и Андрею показалось, что ей сделалось не по себе. Девушка шепотом попросила дать ей осмыслить услышанное и погрузилась в какое-то сомнамбулическое состояние. Ирина подала мужу знак не тревожить попутчицу. Она взяла его за руку, невольно ощутив пульсацию вздувшихся, как от тяжелого труда, синих вен, и мысленно прошептала короткую молитву, которой научила ее тетя, прося у Творца милости. «Неужели все продолжается? – подумала Ирина. – Что же это за бесконечная такая спираль испытаний?..»

 

4.

 

В калифорнийской лаборатории Стенли Клименса ожидалось завершение невиданного эксперимента. Его клиент, ознакомившись с перечнем услуг фирмы, предложил свое тело для рискованной, но весьма заманчивой операции: регенерации органических клеток, целью которой было полное омоложение всего организма.Речь шла не просто об омоложении, а о продлении жизни старца, в перспективе – на неограниченный срок.

 

Девяностодвухлетний Альфин Фогельзанг, мультимиллиардер и авантюрист, решил сыграть ва-банк. Терять ему было нечего: прямых наследников олигарх не имел, а состояние его было таково, что он и сам затруднялся представить его истинные размеры.

 

Все деликатные аспекты и юридические тонкости были согласованы и тщательно проработаны. Предварительные тесты вполне удовлетворили Клименса, и доктор принялся за дело. Старику подобрали донора – девятнадцатилетнего испанца – и операция началась.

 

От первых послеоперационных анализов и множества проб Клименс пришел в восторг: столбовые клетки не только активно приживались, но и омолаживали связанные собой звенья. Оставалось выбрать подходящий момент и имитировать уход из жизни Альфина, поскольку секрет регенерации не подлежал разглашению. Золотому Пауку предстояло умереть, а после пережить второе физическое рождение.

 

С первой частью задуманного Альфин справился вполне успешно. Пребывая в замке Рош, некогда принадлежавшем его предку, он принял в удобный момент предназначенное средство, и вскоре его личный врач констатировал скоропостижную кончину графа.

 

Согласно прижизненным распоряжениям, тело было отправлено на родину покойного в специальном контейнере. Пресса оповестила мир о кончине нефтяного магната некрологом из шести строк. О месте захоронения праха не сообщалось. Но такие детали интересовали не многих.

 

Громадное состояние, согласно последнему завещанию, наследовал признанный графом племянник, получивший в наследство заодно все фамильные титулы и звания Фогельзанга.  Такова была последняя воля покойного.

 

Сразу после доставки контейнера, поступивший «исходник» был взят под патронаж врачей экспериментального научно-исследовательского центра регенерации и клонирования клеток, результаты исследований которого относились к сфере государственных тайн сверхдержавы и держались за семью печатями.

 

Золотой Паук финансировал деятельность центра со дня его основания и обеспечил выполнение исследовательской программы до конца грядущего века.

Можно с уверенностью предположить, что клиент Стенли Клименса продумал и гарантированное обеспечение своей новой жизни, поскольку с большой долей вероятности собирался вернуться в свет не только с новым именем, но и с новым лицом.

 

И вот, спустя 10 месяцев после своей официальной кончины, регенерированный организм возвращали к полноценной «разумной» жизни, ибо в период активной регенерации сознание Альфа (условное имя клиента) было «отключено», мозговые функции подавлены.

 

На столе, в раскрытой регенерационной капсуле, напоминающей стеклянный патрубок с разъемными сферическими створками, лежал красивый молодой человек тридцатилетнего возраста, с безупречно гладкой упругой кожей, правильного телосложения и хорошо развитыми мышцами. За его изголовьем громоздилась сложная аппаратура, датчики которой фиксировали все процессы жизнедеятельности омоложенного организма, а вокруг сгрудился весь цвет экспериментальной лаборатории, возможно, единственной на планете в таком роде.

 

– Приступаем к отключению системы подпитки, – скомандовал Клименс. – Внимание! Переводим Альфа на автономный курс обеспечения жизненных ресурсов…

Жужжание и потрескивание приборов прекратилось, наступила мертвая тишина. И вдруг человек, лежащий в капсуле, резко выдохнул воздух – так резко, будто внутри у него что-то лопнуло. Все замерли. Мерно стучал секундомер…

 

– Электрошок! – вскрикнул Клименс, подав ассистентам знак рукой.

Но Альфа вдруг разлепил губы и сделал самостоятельно глубокий ровный вдох.

– Молодец! – доктор вытер рукавом мокрый лоб, по залу пронесся радостный шепоток.

 

Мужчина на столе раскрыл глаза и хрипло спросил:

– Где я?

Над ним склонились сразу пять или шесть врачей в полумасках.

– Спокойно, спокойно, друг мой! – сказал Клименс. – Не напрягайте голосовые связки. Вы в прекрасном месте. Назовите нам свое имя, если можете.

– Альфин… – тихо произнес «новорожденный», и улыбка украсила его молодое лицо. – Значит, все удалось?

 

– Память! К нему вернулась память! – констатировал Клименс. – О, какой успех! Поздравляю вас, мой дорогой! Вы – первый человек эры бессмертия! С днем рождения! Но больше ни слова – с этой минуты вы в карантине.

 

Вокруг пациента засуетились медики, вскоре его перевели в комфортную палату и там разместили под неусыпным досмотром дежурного врача. Через неделю он окреп настолько, что стал самостоятельно гулять по коридору и даже спускаться в больничный парк.

 

– Ну-с, моя миссия подходит к завершению. Все свои обязательства я выполнил, – присаживаясь на край кровати омоложенного пациента и потирая руки говорил Клименс, – каковы ваши дальнейшие пожелания?

– Пригласите ко мне хирурга-косметолога. Я хочу сделать пластическую операцию, – объявил Альберт Фогель – вчерашний «исходник» Альфа, над которым корпели 10 месяцев кудесники лаборатории новейших комплексных разработок особой секретности департамента госбезопасности США.

– Хорошо, – кивнул доктор, – и какое же лицо вы себе подобрали?

 

Фогель достал из ящика прикроватной тумбочки пухлую кожаную папку и извлек из нее несколько фотографий. Стенли Клименс внимательно просмотрел все. Рядом с почившим старым графом на каждой был изображен мужчина с крупнопородистой головой. Правильные черты его лица не имели существенных изъянов, лишь тонкие диктаторские усики над верхней губой придавали лицу жесткое выражение. Доктор помолчал, а потом заметил в раздумье:

 

– Этот человек старше, чем вы сейчас, и к тому же менее красив.

– Это не имеет значения, – отвечал воскрешенный граф.

– Но подобный типаж довольно сложно воспроизвести…

– Все обсуждалось заранее, у нас с образцом идентичное костное строение черепа и приблизительно одинаковый рост. Остальное – дело врачебной техники.

– За техникой дело не станет. Вас осмотрят специалисты во второй половине дня. Если ситуация не осложнится, ваше новое лицо будет готово через три недели.

– Ах, как долго вы любите возиться! – нахмурился Фогель.

– Вам, милый мой, спешить некуда. Впереди вечность, – двусмысленно улыбнулся доктор и исчез за дверью палаты.

– Черт! – выругался ему вслед чудесно сотворенный молодой человек. – Это лицо и тело действуют мне на нервы. Такое ощущение, что меня втиснули в новый костюм не моего размера, все как-то неловко сидит…

 

Он принялся разглядывать себя в зеркале, стоя перед ним совершенно обнаженным, приподнимаясь на носки, разводя руки в стороны и поворачиваясь в профиль. Что его откровенно устраивало, так это великолепный детородный орган, молодой и прекрасных размеров в спокойном состоянии, он обещал полному нерастраченных сил хозяину множество удовольствий, при воспоминании о которых Фогель вскинул русоволосую голову и громогласно захохотал.

 

 

5.

 

Благополучно приземлившись в Риме, чета Масалитиновых обрела в Рите чудного гида – девушка была эрудированна и очень остроумна, к тому же дядя ее тоже оказался славным рассказчиком. Он встретил всю компанию и в великолепном ландо с откидным верхом умчал на родину Ромео и Джульетты.

 

Все перезнакомились так быстро и так естественно, как будто Жорж Веденский загодя подготовлялся к подобной встрече и потому нисколько не удивился появлению рядом с племянницей знаменитого русского писателя, оказавшегося потомком друга собственного деда. Об этом говорилось уже с уверенностью, поскольку Веденскому передали из России роман, лишь только тот вышел в свет, и все родоведческие экскурсы историка полностью совпали с написанным в книге. Словом, общих тем для предстоящих разговоров было множество, и гостеприимный хозяин уютного особнячка с удовольствием предвкушал роскошь подаренного судьбой общения с земляками.

 

Рита же, ничем внешне не выдавая своего волнения, находилась в странной прострации. Она интересно живописала местные достопримечательности, шутила и ослепительно улыбалась, но зрачки девушки, когда Ирина случайно столкнулась с ней взглядом, вспыхнули как-то странно. Будто у кошки, внезапно пробужденной хищным инстинктом.

 

«Уж не влюбилось ли это милое созданье? – невольно подумала Ирина. – Бедная девочка! Только бы она не заметила, что Андрей на дух ее не переносит». Еще в самолете муж шепнул ей на ухо:

– Детка, ты не находишь, что наша рыжая киска – вылитая Мила, ну точь-в-точь моя Одержимая, с ума сойти можно! – добавил он полушутя.

– Смотри не сойди в самом деле, ты это умеешь. И прошу тебя, оставь хоть на медовый месяц свои сюжеты, не то я всерьез рассержусь.

 

Но сердиться на мужа Ирина не умела, она обожала его все больше и больше. К тому же солидные гонорары сделали ее жизнь беззаботной и приятной. Ей хотелось только любви и… роскоши! Да, да, представьте, ей было приятно нежиться в шелковых простынях, надевать дорогое белье и позволять мужу вытворять с ней маленькие безумства, которые хоть ненадолго отвлекали его от тяжких мыслей, навеянных каторжным писательским трудом. О, что это был за труд, Ирина уже познала в полной мере и потому пыталась изо всех сил украсить жизнь суженого и расцветить безграничной любовью.

 

Свою первую итальянскую ночь они провели в спальне, устроенной на деревянной мансарде. Все вокруг было изваянным из пахучего можжевелового дерева, запах которого необычайно волновал и возбуждал обоих. Однако едва только Масалитинов прилег на постель, как тотчас же уснул. Ирина вышла из ванной комнаты и с удивлением обнаружила мужа крепко спящим и сладко постанывающим во сне. Она прилегла рядом, ласково приникла щекой к его плечу, но сон беднягу сморил  совершенно, он был бесчувственным, как колода.

 

Зеленоватый лунный луч проник в комнату, и вдруг Ирина оторопела, разглядев в темноте колеблющийся силуэт женщины. В тот же миг Андрей вскрикнул и проснулся. Он резко сел, тряхнул головой, механически потянулся к стакану с водой и жадно выпил.

– Ты не поверишь, – прошептал он, обернувшись к жене, – она приходила ко мне…

– Признайся, что ты изменил мне во сне, – рассмеялась Ирина.

 

Но шутки не получилось. Андрей соскочил с постели и ушел на балкон. «Пускай проветрится, – решила Ирина, – а нервы ему все-таки нужно подлечить, прав Бенедикт». Впрочем, дорожная усталость не дала ей развить полезную мысль, и она вскоре уснула.

 

Андрей же, смяв сигарету и стараясь не потревожить жену, бесшумно спустился с балкона по наружной винтовой лестнице в сад и оттуда заметил неяркий свет, льющийся с веранды. Он подошел поближе и увидел Жоржа, что-то бегло писавшего за столом.

– Что, не спится? – заулыбался тот, заслышав шаги Андрея. – Присаживайся, мой друг!

 

За ужином они перешли на «ты», и теперь беседовать было легко и приятно.

– Как тесно переплетены судьбы наших предков, подумать только, я вот не могу успокоиться, – говорил Жорж, блестя восторженными глазами. – Например, взять моего деда: судьба то и дело посылала ему испытания. Он вовремя эмигрировал и до конца жизни занимался своей любимой «магией добра», хотя мне это не очень понятно: скажи, пожалуйста, можно ли делать добро, не изучив истоков зла?

 

Я хочу сказать, можно ли разрушать чьи-то злые чары, без точного понимания их природы? А тут и возникает соблазн… Ну, как бы это выразить, скажем, ты рассердился на кого-нибудь и в сердцах сам проклял или еще чего сотворил… Как ты считаешь? За себя я бы точно не поручился, лучше уж вовсе ничем таким не заниматься. Хотя все это очень увлекает…

 

Масалитинов не торопился с ответом, незаметно придирчиво разглядывая своего собеседника. Тот был упитанным жизнерадостным человечком с пухлыми губами чревоугодника. В особнячке Жорж жил один, хотя и был уже добрых средних лет, имел прислугу-мулатку, которая справлялась с хозяйством, и дальних родственников в России. Единственную свою племянницу Риту обожал и ежегодно назначал ей немалую ренту. Весь он был погружен в непрерывные поиски предков своих заказчиков и, можно сказать, проводил в покрытом пеплом воспоминаний средневековье большую часть своей жизни.

 

– А сам ты встречался с настоящим магом хоть раз в жизни? – спросил вдруг Масалитинов. – Или, скажем, видел какой-нибудь необъяснимый фокус собственными глазами?

– О, сколько угодно! Я тебе больше скажу: по этой части ты должен пообщаться с Ритой. Она просто спец в подобных делах. Хотя я не раз ее предупреждал, что подобные штуки чреваты нервными срывами. Она просто помешана на всяких экстрасенсах и шарлатанах… Скажем, твой Свириденко…

– Как, ты и его знаешь?! – вскрикнул Андрей.

– Ну как же, как же! Разве я мог упустить вторую твою книгу? И потом, Фогельзангом я сам занимался… Он ведет свой род от короля Генриха-птицелова, это же цвет европейской цивилизации…

– Боже мой, Боже мой… – прошептал несчастный писатель.

– Да ты прекрасно все описал, мой друг! Но главное, я расскажу тебе истинную историю перстня Твардовского…

 

При этих словах Жорж посмотрел куда-то поверх головы гостя. В то же мгновение настольная лампа потухла и веранду озарил лунный прозрачный свет. Чуть заметный туман струился над садовой аллеей, ведущей к пруду, дивная панорама предстала перед глазами…

 

Тихий смех серебристой трелью прозвучал за спиной Андрея, он живо обернулся. Совсем близко стояла Рита в золотистой шелковой тунике, приложив к груди правую руку, на среднем пальце которой блистал массивный перстень в форме змея, кусающего свой хвост… Масалитинов почувствовал, как у него немеет затылок.

 

– Ваш Уроборос стоит пять евро, – проговорила девушка, поигрывая пальцами. – Вот он, полюбуйтесь, – она сняла дешевую серебряную поделку и протянула писателю. – Пойдемте-ка лучше на берег, будем есть спагетти и танцевать до утра!

 

Рита дернула плетенный шелковый шнур, тотчас в углу вспыхнул громадный торшер в форме водяного каскада, Жорж расхохотался и принялся уговаривать гостя последовать приглашению.

– Раз уж ты не спишь, так развлекись хоть немного, а если Ирина проснется, я провожу ее к вам, не волнуйся.

 

Совершенно не соображая, что с ним происходит, Андрей дал себя уговорить и отправился в ночной танцевальный клуб. Там он много ел и пил, кажется, проиграл в карты какую-то сумму, словом, оторвался на всю катушку и разве только соблазнить себя не позволил этой дрянной девчонке, которая на обратном пути повисла на шее и буквально впилась губами в его рот. Он грубо отпихнул шалунью, при этом довольно крепко отшлепав, кажется. Впрочем, она все стерпела и утром не подала даже вида, что обиделась.

 

За завтраком Масалитинова как подменили, он вульгарно шутил, громко хохотал и с удовольствием рассказывал жене о ночных развлечениях, опустив, разумеется, последний эпизод.

 

Рита же вела себя как провинившаяся гимназистка, позавтракала молча и удалилась, недопив чай. Жорж выглядел немного рассеянным, одна Ирина чувствовала себя превосходно. Она хорошо отдохнула и с удовольствием ожидала обещанной прогулки по древней Вероне, однако мужчины запротестовали, пояснив, что им необходимо уточнить некоторые исторические моменты: похоже, намечался оригинальный сюжет для нового романа.

 

Словом, женщины отправились осматривать город одни. Рита уверенно водила машину, а дядя снабдил ее заранее заготовленной доверенностью, так что великолепное ландо поступило в их полное распоряжение до самого вечера.

 

– Ну-с, – начал Жорж, – продолжим же наш вчерашний разговор. Прочтя твоего «Двойника» я ни на миг не усомнился в подлинности персонажей, поскольку, как уже говорил, Фогельзангами сам занимался долгое время. Дело в том, что описанный тобой перстень видел мой дед, кстати, в «Одержимой» ты сам это подтверждаешь. Как тебе известно, Георгий Веденский был дружен со своим наставником, адмиралом, умершем среди тибетских монахов в сане Белого ламы, именно из его архивов Свириденко извлек дневник Маруси Тураевой, который и послужил, как я понимаю, источником твоего писательского вдохновения.

 

Масалитинов согласно молчал, внимательно слушая собеседника и теряясь в догадках: по каким-то неведомым законам он, как ведомый, следовал по спирали неразрывных событий, череда которых зародилась во тьме веков. Все это было совершенно необъяснимым, но, тем не менее, абсолютно реальным, таким же, например, как и то, что друг против друга сейчас сидели родные внуки Жоржа Веденского и Михаила Масалитинова, за приятной беседой оживляя в воображении деяния своих предков.

 

История аватара Казимира Красинского (переселения души доктора в тело утонувшего друга), описанная его жертвой, – невинной девушкой, которой Красинский овладел, приняв облик Вячеслава Тураева и сделавшись мужем Маруси, а после и отцом ее дочери Милы, утопившейся впоследствии в Черном озере от неразделенной любви к Мишелю Масалитинову, – была известна Жоржу давно. В его семье хранилась эта легенда.

 

Однако то, что Мила не утонула, а была спасена и впоследствии сделалась баронессой фон Свир, а позднее, вероятнее всего, любовницей Роше Фогельзанга от которого произвела на свет сына – последнего отпрыска черного мага, потрясла его до глубины души.

 

Он и мысли не допускал, что все это – плод писательской фантазии. Такого количества совпадений вымысла с реальностью просто не могло быть в природе. Тем паче, что Альфин Фогельзанг, преемник графа Роше, действительно побывал на своей исторической родине, где и скоропостижно скончался. Так по крайней мере сообщила европейская пресса.

 

Дьявол же, явившись однажды в облике Казимира Красинского, материализовался на земле снова. Внук баронессы фон Свир, – некий Свириденко Сергей Юрьевич, – судя по всему, сотрудник спецслужб. Вот уж где для потомка чернокнижника раскрылось широкое поле деятельности! Теперь он исчез и находится неизвестно где. Возможно, даже где-то поблизости, и нужно быть начеку.

 

Мужчины возбужденно беседовали на веранде, сидя в плетеных креслах под облаками табачного дыма за ароматным бразильским кофе, и история хозяев перстня Твардовского, наделявшего невиданной магической силой владельца, мало-помалу прояснялась.

 

6.

 

–           Трудно судить сегодня, – говорил Жорж, – деяния людей или факты, скрытые пеленами многих веков. Согласись, что и свои собственные поступки мы не всегда способны оценивать адекватно, однако же так называемые «родовые легенды» доносят до нас любопытные сведения.

Он долго и пространно рассказывал о своем прошлом, упомянув при этом занятный эпизод юношеской поры.

 

У Жоржа был родной брат-близнец Юрий. Оба они стали курсантами морского училища и весьма споро преуспевали как в занятиях, так и в студенческих проказах. Были у них и амурные приключения, хотя и не такие откровенные, как в нынешние времена, но все же довольно остросюжетные. Однажды, например, оба они влюбились в одну девушку и решили между собой, что девушка достанется тому, которого сама выберет.

 

Ничего не подозревавшая девица попеременно встречалась с обоими братьями, однако Жорж, проявив смекалку, решил ускорить развязку. Он намеревался овладеть неискушенной подругой первым, а затем во всем честно признаться и тем самым вынудить ее дать брату отставку.

 

Для романтического свидания парень облюбовал пустой склеп на самой окраине заброшенного кладбища. Да, да, именно так. Всех покойников из склепа давно выбросили, замок на решетчатых дверях не запирался, и распахнутые створки сами собой зазывали в интимный полумрак.

 

Камни выступавших из земли стен за лето хорошо прогревались, так что внутри было довольно сухо и тепло. Не склеп, а парковый грот в старинной усадьбе! Георгий мог поклясться, что лучшего места в небольшом приморском городе для того, чтобы провести с девушкой романтическую ночь, найти было невозможно, и юный соблазнитель ретиво принялся за дело: он добыл казенное одеяло, пару простыней, похитил в столовой два стакана и несколько мелких тарелок, смастерил массивный подсвечник и даже чашу для умывания. Словом, обустроил «виллу» с максимальным комфортом, все необходимое было теперь под рукой.

 

Затем он отправился на свидание к Ольге и, делая пространные и многозначительные намеки, стал приглашать ее «в гости». Девушка смущенно отшучивалась, пообещала непременно осмотреть «виллу», только в другой раз. Но «в другой раз» наступала очередь братца идти на свидание. Невозможно было допустить этого, и Георгий наврал, что на рассвете их отправляют в мореходную практику на «Товарище» чуть ли ни в кругосветное плавание, уверял, что умрет от тоски, ну и все такое прочее.

 

Ольга наконец согласилась, потребовав, впрочем, чтобы он, когда стемнеет, пошел на кладбище один и там ее дожидался. Жорж безропотно подчинился…

 

Курсант побродил часок по бульвару, а когда стемнело отправился на встречу. Он шел не слишком торопливо, чтобы ничем подозрительным не привлечь внимания случайных знакомых, но все же достаточно быстро достиг заветного места.

 

Девушки у ворот не было, и он силился вспомнить, где же они условились встретиться? От волнения у него в памяти все смешалось: у ворот или прямо у склепа? Ведь он так подробно живописал Оле их приют… Он бросился к склепу и, действительно, увидел там девушку. В чем-то белоснежном, то ли платье, то ли плаще, она поджидала его у кованой решетки.

 

Подруга Георгия была не в меру грустна и задумчива, но он быстро развеял ее печать своими страстными поцелуями и нетерпеливыми ласками. Платье девушки источало аромат изумительных духов, очень дорогих, наверное. Этот изысканный дразнящий аромат дурманил обоих влюбленных. Жорж совершенно не узнавал прежней застенчивой Оленьки, она вела себя как опытная, доведенная до безумства страстью женщина, однако именно в эту ночь она потеряла невинность.

 

Факт был бесспорным, и его невеста не заслуживала упреков. Главную цель, собственно, ему удалось достигнуть, и теперь Георгий не сомневался, что после признания в маленькой хитрости, Оля все простит и выберет, конечно же, его в спутники жизни. Совершенно обессиленные, потрясенные взрывом новых чувств и ощущений, они оба крепко уснули.

 

Под утро Жорж проснулся от давящей тяжести – на шее лежала Олина рука, холодная и неподъемная, точно изваянная из мрамора. Он привстал, склонился над ней и понял, что девушка не дышит. Схватился за пульс – глухо. О, ужас! Должно быть, сердце ее не выдержало бурной ночи. Несчастный курсант заметался по склепу, в отчаянии кинулся массировать грудину, растирать, пробовал делать искусственное дыхание «рот в рот» – тщетно… Ольга была мертва.

 

Что же делать? Вызывать «скорую» бессмысленно. Идти в милицию? Затаскают по допросам. Ведь никаких свидетелей нет – изнасиловал и убил. Вот и все. Станут они там докапываться, что и как… И Георгий тихо ретировался из склепа как последний трус.

 

Весь последующий день он провел сам не свой в кубрике экипажа. Только к ужину появился брат, весьма довольный своей персоной и жизнью вообще, и объявил, что отправляется на свидание к Ольге. Они, дескать, созвонились, но она категорически запрещает ему напоминать о «вилле»…

 

–           Признайся, – потребовал брат, – какой такой «виллой» ты ей запудрил мозги? Определенно метил трахнуть нашу принцессу первым. Ну, погоди, я с тобой еще разберусь… – пригрозил он беззлобно и, насвистывая, отправился в воскресное увольнение.

 

Ночью с Георгием сделалась горячка, его отправили в лазарет. Лишь через трое суток к нему допустили брата, который страшно переволновался, уверял, что все забыто и прощено, что он вовсе не сердится, потому что Ольга рассказала ему про склеп, и они вместе даже отправились туда посмотреть, как и что…

Словом, он сделал Оле предложение, и она согласилась стать его женой…

 

Георгий вяло поздравил счастливца, ему было абсолютно безразлично, как тот провел в склепе с невестой свое первое «любовное празднество»… И вдруг Юрий заметил седой клок в волосах брата.

–           Послушай, ты не был целую ночь в экипаже накануне болезни. Что случилось?

 

Георгий, не таясь, честно рассказал обо всем пережитом, но тот только покачал головой, велел больше ни о чем не волноваться, а сам отправился к врачу. После этой истории Жоржа комиссовали и он перевелся в университет на исторический факультет.

 

Юрий и Ольга поженились. Через девять месяцев, день в день после роковой ночи, у них родилась дочь Рита. О том, что произошло в склепе, Георгий старался не вспоминать и вот (только теперь!) признался Андрею. Масалитинов молчал, совершенно смущенный откровениями Веденского.

 

–           Но, как ты понимаешь, это все только преамбула, а главное впереди. После окончания учебы я был распределен в Каменец-Подольский, времени в провинции появилось море, и я стал вызнавать, кому же принадлежал заброшенный склеп? Несколько раз съездил в дорогие моему сердцу места курсантской юности, побывал и на кладбище, спускался в знаменательную «виллу», старожилов расспрашивал, в архивах сидел, запросы в Москву и Питер посылал. И вот что выяснил…

 

В Лазоревой бухте неподалеку от приморского городка стоял когда-то роскошный особняк французского графа де Краса, имевшего многие заслуги при дворе Ее Императорского Величества. Ходили слухи, что граф, дескать, колдун и чернокнижник, получивший в наследство тайную власть над демонами преисподней. Граф был вдов, жил одиноко и замкнуто с единственной дочерью, красавицей Алисой.

 

Темные слухи не помешали, однако, молодому мичману с винтового клипера «Отважный» без памяти влюбиться в Алису. И девушка ответила ему взаимностью. По тем временам офицер в чине мичмана мог жениться с разрешения начальства только в том случае, если предъявлял счет или ценные бумаги на определенный капитал в качестве гарантии достойного прожиточного минимум для молодой семьи. Мичман был беден, но находчив. Решил выйти из положения таким образом: взял из корабельной кассы большую сумму и отправился в загородный игорный дом на побережье.

 

В ночь полнолуния, перед самым отбытием влюбленного, Алиса тайком прокралась в кабинет отца и попыталась открыть его сейф, в котором якобы хранилось кольцо, обладающее магической силой. Ничего, однако, не вышло, мичман уехал порожняком. В результате он, конечно же, просадил в рулетку все деньги, вернулся и застрелился в саду особняка де Краса.

 

Узнав об этом, юная графиня умерла от разрыва сердца. Граф выстроил влюбленным каменный склеп, именно тот, на который советский курсант Георгий Веденский, спустя полтора столетия, положил глаз.

 

–           Мне самому странно, поверь, – заканчивал Жорж свой рассказ, – но я, человек далекий от мистики, склоняюсь к невероятной мысли: девушка, которую я встретил у склепа, была юной графиней, ожившей на час по прихоти рока, неба, таинственных сил, чего угодно… Я не верю в материализацию призраков, но… ничем другим это явление объяснить не могу. Почему она выбрала именно меня? Может быть, в этом заложена тайна моего происхождения? Я ведь не знаю своих предков, дальше деда, чьим именем был назван… – он с сожалением вздохнул и замолчал.

 

–           Теперь понятно, – отвечал Масалитинов, заинтригованный рассказом, – почему ты посвятил жизнь геральдике и родословию. Ведь Рита отрекомендовала тебя как лучшего европейского специалиста…

–           Ну, что ты! – рассмеялся Жорж, – Девочка просто обожает меня, как и я ее, признаюсь честно. Просто мне нравится описывать старинные родовые гербы и составлять новые. А исследовать родословия великих людей – просто одно удовольствие. Взять хотя бы того же де Краса: бьюсь об заклад, что в сейфе хранился магический перстень Твардовского: кусающий свой хвост Уроборос с черным солитером во лбу.

 

–           Ты хочешь сказать, что француз де Крас тоже владел им какое-то время?

–           А почему же нет?..

 

Хозяин подхватил гостя под руку, и вместе они спустились в сад, поскольку полуденный зной уже прилично докучал обоим. Под сенью великолепных широколистных катальп с раскидистыми ветвями они прогуливались по тенистой аллее и продолжали увлекший их разговор. Геральдист оказался превосходным рассказчиком, и фонтан его красноречия не иссякал до самого вечера. Впрочем, того, что узнал писатель за несколько часов, могло хватить на добротный приключенческий роман.

 

По фамильному преданию, род польских шляхтичей Красинских, а позднее – французских графов де Красов, действительно был связан кровными узами с краковским чернокнижником, легендарным паном Казимиром Твардовским, современником доктора Фауста. Родиной всесильного колдуна считалась деревня Твардовица близ Олькуша.

 

Известно, что Твардовского, изрубленного в бою, вылечил его слуга Пайонк, то есть Паук, запродав душу своего господина дьяволу, с тех пор тот и прославился как знаменитый кудесник. И вот в те самые времена одна из дочерей знатного и богатого воеводы Аделина Порай влюбилась в мелкопоместного шляхтича Красинского, служившего у ее отца.

 

Рассерженный самовольством дочери, воевода, разумеется, наотрез отказал и с позором выгнал претендента, а с дочерью обошелся жестоко, грозя упрятать ее в монастырь. Но барышня оказалась настойчивой и предприимчивой.

 

Воспользовавшись пребыванием семьи в Кракове, она решила побывать у пресловутого пана Твардовского и просить его содействия, чтобы сломить сопротивление отца ее браку с любимым человеком. А добиться свидания с могущественным колдуном, перед которым трепетала вся страна, было делом нелегким. Но панна Аделина не смутилась и достигла цели: Твардовский ее принял.

 

Что случилось потом не известно. Влюбился ли колдун в прекрасную полячку, или принес в жертву сатанистам на черной мессе – узнать никому не удалось. Так или иначе, но Аделина пропадала в течение трех дней. После этого она стала походить на тень прежней влюбленной красавицы, а ее черные волосы поседели. Переговорив с дочерью, вельможный пан осунулся, всецело отдался религии и благословил ее на брак с Красинским.

 

Свадьба вскоре состоялась, и новобрачные поселились в поместье, полученным в приданое, где Аделина произвела на свет мальчика. Молодая мать немедля отдала своего первенца на воспитание дальней родственнице, присутствовавшей при родах, и та увезла ребенка в небольшое поместье на юге Франции.

 

Предание гласит, что мальчик был красив, но жестокосерден. Мать оставила ему в наследство перстень, изображающий змея, кусающего свой хвост, с черным бриллиантом колоссальной стоимости. Это магическое кольцо давало якобы власть над адскими духами.

 

–           Кстати, первенец Аделины оказался единственным младенцем мужского пола, все остальные дети были девочками, – заметил Жорж, и внезапно перевел разговор на другую тему: – не знаю, известно ли тебе, что у нашей Риты тоже талант к магии.

Масалитинов передернул плечами.

–           Возможно, – согласился он, – но слава Богу, пока еще она не демонстрировала мне своих способностей.

 

–           Предупреждаю тебя: девчонка владеет гипнозом и впадает в транс, особенно, когда желает предсказать грядущие события. Иногда у нее здорово получается.

–           Я бы запретил ей проделывать такие опыты, – резко сказал Масалитинов.

–           Это также бессмысленно, как запретить кашлять больному коклюшем, – отвечал Жорж.

 

Разговор пришлось прервать, послышался звук тормозящего за оградой ландо и стало очевидным, что отныне придется все внимание посвятить возвратившимся с прогулки женщинам.

 

7.

 

Прилетев в Рим вдогонку за молодыми, Бенедикт Самойловкий обнаружил в условленном месте коротенькую записку от Риты, и тут же услышал громогласное объявление по мегафону о том, что его ожидает срочное сообщение. Содержание оставленного на его имя письма подтверждало, что оригинальный план сработал: Рита сумела подружиться с Масалитиновыми и пригласить их в гости к своему дядюшке.

 

Вообще вся эта блестяще задуманная интрига имела головокружительные шансы стать поворотной в судьбе всех участников. Дело в том, что Самойловский вытащил настырную корреспондентку из жалкой заштатной газетенки вовсе не за исключительные способности, а только лишь потому, что обратил внимание на ее фамилию, которой был подписан какой-то пошленький фельетончик.

 

Девчонка чуть ли не наизусть выучила романы А.Михайлова и прониклась восторгом от идеи Самойловского сыграть с писателем дерзкую шутку. В Италии действительно проживал якобы ее родственник, который охотно согласился подыграть им.

 

Собственно, друг-продюсер преследовал одну единственную цель: разжечь в Масалитинове угасший интерес к творчеству и подарить ему очередной захватывающий сюжет для ненаписанного пока романа. Именно для этой цели он ангажировал за хорошее вознаграждение протеже Риты, согласившегося сыграть роль дядюшки Жоржа, профессионального геральдиста, задачей которого было заинтриговать писателя историей перстня Твардовского. Пока все шло по плану, и Самойловский отправился в забронированный номер в отеле.

 

Рита нравилась Бенедикту, и старый холостяк, вдобавок ко всему, мысленно предвкушал интрижку с молоденькой журналисткой, обязанной шефу серьезной карьерой и заграничной командировкой в том числе. Он пытался получить некоторый аванс благодарностей у себя на даче в Мамонтовке, куда пригласил девчонку для предварительных переговоров.

 

Там они обсуждали до мелочей все детали «случайного» знакомства с писателем и «внедрения», так сказать, в доверие, но дальше поощрительных дружеских поцелуев дело не пошло. Бенедикт чуть вздрогнул, припоминая сладкий аромат рыжекудрых волос и шелковистую кожу обнаженных девичьих рук, м-да… что и говорить – сплоховал. Со скороспелками церемониться нет нужды… они напористых любят. А теперь цену, небось, набивать начнет, еще шантажировать станет. Надо быть начеку, решил он.

 

Приняв освежающий душ, Бенедикт завалился в своем роскошном номере на постель и принялся просматривать свежую прессу, как вдруг подскочил, сел, прищурился и еще раз, чуть ли ни по складам, медленно прочитал следующее:

 

«На коронацию вселенского императора экуменического союза германской и славянских наций возрожденной Священной Римской империи приглашены…» – далее шел перечень зарубежных гостей на целую газетную полосу, затем план торжественного шествия и праздничных мероприятий в Ватикане и последним, сразившим Самойловского наповал, было громадное цветное фото самого императора.

 

Слегка сощурив черные колкие глаза, с газетной полосы на него смотрело полное холеное лицо с жесткими диктаторскими усиками над тонко очерченной верхней губой. Его Сиятельное Величество, будущий император королевской курии Серж Фогельзанг был, безусловно, выходцем из Одессы, родины, как известно, абсолютного большинства монархических династий последнего века второго тысячелетия.

 

То есть, представьте, великий курфюрст оказался совершенной копией пропавшего без вести год назад профессора эйнионики Сергея Юрьевича Свириденко, владельца таинственного перстня Твардовского! И этот прохвост собирался, представьте, усесться на фантомный трон Всемирной Империи! Ну и дела…

 

Бенедикт весь покрылся испариной, у него дрожали руки и кружилась голова. Жизнь предлагала расклад событий, позаковыристей любого романа. Он бросился к телефону, пытаясь дозвониться в Верону, но мобильной связи почему-то не было, и противный голос вещал на пяти языках отказ от его немедленного желания связаться с друзьями. Он готов был растоптать дурацкий аппарат, онемевший так не вовремя.

 

Выпив несколько глотков паршивого греческого коньяка, продюсер слегка успокоился и прикинул возможный маршрут путешествия своих подопечных. Связь вот-вот должна была восстановиться, в любом случае завтра, не позже полудня, они должны были встретиться и, значит, на церемонию успевали.

 

8.

 

Веселая компания гостей Жоржа решила обедать на побережье, и как только спала жара, они отправились в миленький ресторанчик, где отдали должное итальянской кухне, голосистым бардам и непрерывным танцам.

 

Белокурая Ирина, словно желая отплатить своему непредсказуемому супругу за легкомысленные ночные утехи, так лихо кружилась босиком на песке среди крепких парней, будто родилась на побережье и всю жизнь только и делала, что плясала под луной под волшебные звуки скрипок уличных музыкантов, которых здесь, кстати, собралось предостаточно.

 

Андрей даже слегка занервничал и стал побаиваться за возбужденную танцами жену. Ему вдруг вспомнилось, как она кружилась на сцене с проклятым кукольником и как Свириденко загипнотизировал ее, едва не погубив своим магическим опытом…

 

–           Пойдем домой, – взмолился он, с трудом втиснувшись в круг танцующих.

Андрей обнял жену за плечи и привлек к себе. Но она выскользнула и, смеясь, закружилась снова со смуглыми кавалерами.

 

В этот миг к нему приблизилась Рита. В красной юбке и коротеньком черном топике, откровенно обнажившем ее гибкое белое тело, она напоминала дикий мак, влекущий раскрытыми лепестками. Девушка приникла к нему, и все тело ее задвигалось в такт зажигательной мелодии. Андрей потерял голову. От девчонки исходили такие возбуждающие флюиды, что ему стоило многих сил не подхватить ее на руки и не унести… унести…

 

Жорж наблюдал издали утехи своих гостей, он был грустен, поглядывая то на племянницу, то на Андрея. За Ирину волноваться не приходилось, историка знали на побережье, никто не посмел бы обидеть русских туристов. Наконец он не выдержал, поднялся, быстрым шагом прошел к танцующим и бесцеремонно сжал локоть племянницы.

 

–           Мы уходим, – сказал он, – завтра рано вставать.

–           Пусти! – Рита надула губки и попыталась высвободиться, но дядя решительно потащил ее за собой.

Андрей безмолвствовал, оставшись посреди танцующей толпы в одиночестве.

–           Кто тебе дал право?! – сердилась девушка. – Зачем ты лезешь, куда не просят!

Жорж молча подвел ее к машине, распахнул дверцу и довольно сильно пнул на сиденье.

–           Только пикни еще! – прошептал он угрожающе.

Рита затихла, всю дорогу они молчали. Дома между племянницей и дядей состоялось неприятное объяснение.

–           Не вздумай затащить его в постель, – открытым текстом предупредил Жорж, – мне не нужны неприятности с заказчиком.

–           Что тебе за дело до меня? – взвизгнула Рита. – Между нами давно все кончено. То, что я вывела на тебя Бенедикта, не дает тебе никаких прав… Если сам не можешь, так не мешай мне…

 

Прервав дерзкую на полуслове, Жорж с размаху влепил девчонке пощечину. Рита упала на диван, не издав ни звука, она с ненавистью взглянула на «дядюшку», отерла с губы кровь и тенью скользнула в спальню.

 

Супруги Масалитиновы возвратились на виллу далеко заполночь. Против ожидания, ничто не нарушило гармонии их отношений. Хозяин ресторанчика организовал несколько тостов в честь знаменитого гостя с супругой, а позже заказал великолепный экипаж за счет заведения. Покачиваясь на рессорах настоящей средневековой кареты, они целовались на мягком диване и, любуясь звездным небом, вдыхали чарующие ночные ароматы. Верона была прекрасна!..

 

–           Ты чувствуешь, как все здесь дышит любовью, радость моя… – прошептал Андрей.

–           …и шекспировскими страстями, – бдительно прибавила Ирина.

–           …но ведь нас никто не разлучит, моя Джульетта!

–           …кто знает, милый мой Ромео?

–           …молчи… не говори ни слова… не то умру, сраженный горем… Стойте! – вскричал Андрей.

 

Извозчик послушно остановился, и влюбленные супруги отправились дальше пешком. В самом деле, можно ли было в такую ночь оставаться в душной карете?..

 

На следующее утро открытое ландо мчалось к Риму на средней скорости, и мужчины, сидя на передних сиденьях, увлеченно беседовали. Жорж был за рулем, однако это не мешало ему повествовать удивительные вещи.

 

–           Откуда появилось кольцо у пана Твардовского? Вот вопрос, который занимал меня долгое время. Навязчивая идея мучила меня по ночам. Что же, наконец, я узнал?..

 

И Жорж живописал своему гостю действительно впечатляющую картину.

Известно, что Твардовский не родился с талантами мага, а лишь обрел темный дар, исцелившись от смертельных ран. Его верный оруженосец находился при нем неотлучно. Где же нестыковка? Многих озаряет Провидение после перенесенных испытаний. Например, некий Дионисий Брик, после того, как в него ударила молния, во время клинической смерти увидел будущее человечества на несколько десятилетий вперед и в точности предсказал события «кончины века», потрясшие мир, включая распад величайшей державы мира, землетрясения и цунами.

 

Жорж привел в пример своего друга Дионисия не случайно, именно тот и помог ему в поисках. Имя слуги пана Твардовского однажды мелькнуло в озаренном мозгу  провидца в образе паука (как известно, того звали Пайонк), ползущего в огненный костер. Странное видение повторилось, и Дионисий уверенно воскликнул: «Ищи тайну кольца на костре инквизиции!»

 

В самом деле, вскоре Жорж припомнил, что отца-основателя французского ордена тамплиеров звали Пайен и, будучи приверженцем теории реинкарнации, ученый твердо уверовал, что фантом живучего Паука материализовался множество раз, перенося из тьмы веков нетленный символ богатства и власти – перстень Уробороса.

 

Давнишняя кровавая интрига Филиппа Красивого, раскрученная против ордена Храмовников ради сказочных богатств тамплиеров, явственно обрисовалась перед глазами писателя во всей своей драматической силе. Мысленным взором он уже видел 18-й день марта 1314 года, и последнего гроссмейстера тамплиеров Жака де Моле, мужественно принявшего мучительную смерть на костре инквизиции.

 

Видел он и обезумевшего от горя распростертого на земле верного слугу Пайонка, добывшего из пепла магический перстень с черным солитером в голове Уробороса, кусающего свой хвост. Тот самый перстень, который, спустя два века, достался от верного оруженосца с тем же именем, чудесно исцеленному Твардовскому, даровав воину магическую силу и власть.

 

Может быть, великий магистр реинкарнировался в изрубленном теле Твардовского, а теперь (кто знает?) фантом гроссмейстера Жака материализуется снова, а рядом незримым хранителем пребывает бессмертный Паук?

 

Под впечатлением услышанного, Масалитинов пребывал в смятенном состоянии души и нисколько не обращал внимания на разговоры женщин, сидящих на заднем сидении. А зря. Милые дамы беседовали о вещах, не менее занимательных, позабыв о дорожных красотах.

 

–           Уверяю вас, – говорила в эти минуты Ирине юная спутница, – что роман Андрея «еще принесет ему сюрпризы», как обещал господин Воланд. Он коснулся механики Тонкого Мира, а это тема не простая. Я уже несколько лет занимаюсь трансцендентальными опытами, только – тсс! – девушка приложила палец к губам, – об этом никто не должен знать, особенно дядя…

 

–           О, мне это так знакомо, – улыбнулась Ирина, – профессор Грязнов просто из себя выходил, если застукивал меня с книгами про перевоплощения и всякую оккультную чушь, как он выражался.

–           Как, и вы тоже?! – удивилась Рита. – Мне показалось, что вы, ну, как бы это выразить поточнее: очень материальная.

–           Понятно, что не эфирная, – рассмеялась Ирина, – однако ученик Аркадия Львовича, известный вам Свириденко, серьезно увлек меня экстрасенсорной практикой и даже пытался союзничать со мной во время сеанса магии.

–           Так это правда? Значит, все написанное – не плод фантазии, а Свириденко – не вымышленный герой. Но как же… это же неэтично, он может подать в суд.

–           Если бы! Наш кукольник исчез. Представьте, его не объявили даже в розыск, поскольку он, как нам намекнули, сотрудничал с ФСБ.

–           Ничего себе! – искренне удивилась журналистка. – Какая жалость, я не смогу написать об этом…

–           Не советую вам вообще писать что-либо о нашей встрече, это доставит вам массу проблем. Андрей категорически отказывается интервьюироваться у кого-либо и разглашать личные обстоятельства своей жизни. Малейшая оплошность пахнет не только компенсацией морального ущерба, но и лишением членского билета. Наш продюсер, Бенедикт Самойловский, своего не упустит. Вы скоро познакомитесь с ним и сами все поймете, надеюсь. Примите это к сведению, дорогая моя.

 

При имени Самойловского журналистка густо покраснела, но Ирина ничего не заметила, глазея по сторонам: итальянские панорамы кружили голову сверкающими пейзажами. Ближе к полудню они въехали в предместья Рима, и еще через полчаса к ним сбежал по широкой мраморной лестнице сияющий Бенедикт с распростертыми объятиями.

 

–           Сейчас же, сейчас же… мы немедленно едем к Ватикану, на Папский двор! Вы не представляете себе, что там творится! Простите, Рита, вы журналистка? Да? Я не ошибся! Вы аккредитованы на торжествах? Чудесно! Я заключаю с вами долгосрочный договор немедленно. Как? Вы дали подписку? Какая жалость! Я уплачу неустойку и озолочу вас, моя девочка, соглашайтесь! – бессовестно стрекотал Бенедикт, стараясь изобразить публичную попытку переманить девушку в свой журнал, чтобы у Андрея не возникло никаких подозрений в будущем. – Жорж! Мы же земляки с вами, вы должны уговорить племянницу, я сделаю из нее звезду первой величины, мы выкупим телеканал, и она станет крутой ведущей самой рейтинговой программы…

 

–           Ради Бога, делайте с ней, что хотите, – отвечал наигранным тоном «дядюшка», с удовольствием расслабляясь в просторном гостиничном холле, Рита была ему больше неинтересна.

 

Масалитиновы поднялись в свой номер, забронированный Бенедиктом, чтобы переодеться для предстоящей встречи с вечным городом.

–           Послушай, – вдруг тихо сказала Ирина мужу, – я не хочу никуда ехать с ними.

–           С кем? – удивленно спросил Андрей.

–           С Веденским и его племянницей.

–           Но… это же неприлично, мы не можем вот так просто отправить их восвояси.

–           Знаешь, что я тебе скажу: Рита влюблена в тебя по уши.

–           С чего ты взяла? Да ты, кажется, ревнуешь? – заглянув жене в глаза, спросил Андрей.

–           Нет, – отвечала Ирина, отстраняясь от ласк мужа, – я боюсь за тебя. Не хочется мне ни в Ватикан, ни к Папе… мне вообще ничего не хочется. Останемся здесь, – она села на край огромного ложа и погладила выстеганное серебряными нитями покрывало. – Мне что-то нехорошо, даже тошнит немного.

–           Не выдумывай, детка! – вспылил Андрей. – Как можно? Нас так радушно принимали, Бенедикт запланировал какое-то потрясающее зрелище… Собирайся, не то я здорово обижусь.

–           Ну хорошо, – согласилась Ирина, – только знай: я тебя предупредила.

Андрей согласно кивнул и бросился распаковывать багаж. Ведь их ожидали друзья, следовало поторопиться.

 

9.

 

Город-легенда, величественный и неповторимый, тем не менее казался  почти знакомым, словно уже виденным когда-то давно, лишь слегка подзабытым. Современный гам, пестрота навязчивой рекламы и, разумеется, римская жара – все вместе завертело друзей в водовороте нахлынувших зрелищ, но вдруг внимание русских туристов внезапно притянул некий эпицентр, одна единственная точка. Эта точка, как черная дыра, неотвратимо поглотила их целиком.

 

Трудно объяснить, что случилось с беспечной компанией, глазеющей на праздничное шествие средневековых рыцарей в театральных костюмах, когда глаза их, ослепленные солнцем, вдруг различили над толпой золоченый трон, на котором восседал император возрожденной Священной Римской империи.

 

Рита и Жорж, собственно говоря, были охвачены чрезмерным любопытством, не более того, Бенедикт, хотя и слегка подготовленный, был возбужден и насторожен одновременно, наблюдая за реакцией Андрея; Масалитиновы же словно обмерли. Ставшее мгновенно бескровным, лицо Ирины внезапно покрылось пятнистым румянцем.

 

–           Но это же… это же он… Сергей Юрьевич!

–           Фогельзанг! – вскричал Андрей. – Все это подстроил проклятый Золотой Паук!

–           Тише, – остановил его Бенедикт, – вокруг полно полицейских и частных детективов, у нас могут быть неприятности… Сейчас же уходим.

 

Он подхватил под руки ошалевших молодоженов, кивнул Жоржу, и все вместе они стали пробираться к ближайшему переулку. Но на празднество в честь коронации императора возрожденной Священной Римской империи стеклось столько народу, что выбраться из создавшейся толчеи оказалось непросто.

 

В конце концов их прижали к чугунной парковой решетке и, благодаря сообразительности Жоржа, смогли вовремя ретироваться. Разумеется, прогулка была испорчена. О продолжении экскурсии не могло быть и речи.

 

–           Какая наглость! – возмущался Бенедикт, изображая шокированного простофилю. – Экий аферист! Интерпол ему нипочем. Ну, и как тебе наши незалежные соседи? Я недавно читал их новейшую историю, где черным по белому писано, что Пресвятая Дева была украинкой. Этот Свириденко, истинный сын своей родины, коронован, на какой-то фантомный трон, императором возрожденной Священной Римской империи. Ишь гегемон! Ну и ну… – негодовал он.

 

Жорж неожиданно сообщил, что уезжает к себе на виллу. Он тепло попрощался с гостями, пригласил навещать его в любое время, лишь второпях позабыл обнять племянницу. Она, впрочем, как раз на минутку отлучилась. Веденский отправился на стоянку, где оставил машину.

 

Бенедикт вел Андрея в гостиницу, как слепого. Писатель выглядел подавленным и не реагировал на окружавших его людей. За обедом он выпил несколько стаканов вина, сказал, что порядком устал и хочет отдохнуть. Ирина же пожелала остаться в ресторане. Бенедикт отвел друга в номер и возвратился.

 

–           Что будем делать? – спросил он таким тоном, будто держал речь на докторском консилиуме.

–           Нужно его разоблачить, устроить в прессе скандал, – предложила Рита, блестя кошачьими глазами.

 

–           Прежде, чем дернуть тигра за хвост, посмотри, какие у него зубы, – ухмыльнулся Бенедикт, – во-первых, твои разоблачения никто не опубликует, даже мой журнал, не говоря о других изданиях, а во-вторых, цена подобной сенсации гораздо дороже человеческой жизни, имей это в виду, моя девочка. Сегодня коронован властелин мира, кто посмеет пошатнуть его золотой трон и бросить вызов?

 

Ирина, молчавшая до сих пор, вдруг заговорила:

–           Я почему-то предчувствовала эту встречу… Не знаю, как объяснить, но все было предопределено. Я видела безумство толпы… Люди любят обманывать сами себя… Какой-то экуменический союз… Что это? Империя олигархов?

 

Бенедикт слушал в пол-уха бессвязные речи молодой женщины и втихаря оглядывал зал, который понемногу заполнялся. Пятизвездочный отель, где проживание обходилось более трехсот долларов в сутки, пестрел знаменитостями, не исключалась возможность интересных и полезных знакомств. Рита пользовалась большим успехом и, поощряемая шефом, охотно танцевала с молодыми людьми, обратившими внимание на двух прелестных женщин, оставленных на попечение пожилого сеньора.

 

–           Вам нужно развлечься, – сказал Бенедикт, взглянув Ирине в глаза, – вы все равно ничего путного не придумаете сию минуту. В вашу сторону смотрит какой-то мужчина, мне кажется, он наш соотечественник. Не отказывайте ему, если он пригласит вас танцевать, прошу вас…

 

В ту же минуту к Ирине подошел очень красивый молодой человек и сказал на чистом русском языке:

–           Разрешите вас пригласить… Может быть, вы предпочитаете какую-нибудь мелодию… Я готов заказать для вас любую музыку.

 

Ирина взглянула на Бенедикта, тот делал умоляющие знаки рукой, потом на молодого человека и встала. Они танцевали медленный танец, партнер безукоризненно вел ее. Слегка поклонившись, он сказал:

–           Вы прекрасно танцуете… правда, иначе и быть не могло…

 

–           Почему же? – удивилась Ирина.

–           Потому что вы сами прекрасны, а значит и все в вас необыкновенно…

–           Вы льстец.

–           Нисколько. Мне говорил о вас один человек.

–           Кто же? – насторожилась Ирина.

–           О, это секрет, но вы можете раскрыть его сами, если захотите, конечно.

–           Говорите сейчас же, кто вас прислал.

 

Ирина остановилась посреди зала и беспомощно обернулась, ища глазами Бенедикта или хотя бы Риту, но столик, за которым они ужинали, пустовал.

 

–           Этот человек ожидает вас в кабинете, – молодой человек кивнул в сторону плотной золотистой кулисы, отгораживающей часть зала, – пойдемте, я провожу вас.

 

Против воли, Ирина позволила молодому человеку взять себя под руку и повести в указанном направлении. И что же? В роскошном звуконепроницаемом кабинете, инкрустированном позолотой, подле великолепного шелкотканого панно ручной работы, изображающем венецианский пейзаж, спиной к вошедшим стоял высокий мужчина.

–           Оставьте нас! – прозвучал властный голос.

 

Провожатый тотчас исчез, бесшумно затворив дверь.

Напряженно выпрямившись, Ирина застыла посреди комнаты. Мужчина медленно повернулся и, взглянув гостье в глаза, произнес глухим баритоном:

–           Здравствуй, душа моя.

 

Вокруг царил полумрак, и лицо говорившего было в тени. Но ни голоса, ни интонации невозможно было спутать ни с чем. Посреди кабинета стоял профессор эйнионики Сергей Юрьевич Свириденко, способный ученик профессора Грязнова – засекреченного разработчика психотропного оружия, погибшего год назад при загадочных обстоятельствах на берегу Черного озера.

 

Ирина Александровна, племянница Грязнова, осталась один на один, стоя перед своим ненавистным опекуном, просившим год назад ее руки и едва ли не сделавшимся ее супругом, от чего, к счастью, Бог миловал.

 

–           Как вы посмели… – с трудом начала она.

–           Посмел, как видишь, да и в чем моя вина, дорогая?

–           Не смей фамильярничать! Я замужем…

–           Знаю, знаю… Этому несчастному сочинителю, подсунувшему реставрированный дневник моей прабабки своим издателям, несказанно повезло, но я намерен расквитаться за все.

 

–           Как же! Разве не ты держал его, как подопытного кролика, в своей лаборатории? Разве не обманным путем ты добился моего согласия на брак? Ты коварный, бесчестный человек… Как же ты смеешь смотреть мне в глаза?!

–           Ошибаешься, моя дорогая! – отвечал Свириденко. – Это ты бесчестно предала меня, но я снисходителен к женским слабостям, и потом… твой сочинитель еще проявит себя.

–           Не смей заикаться о нем! Я тебя ненавижу, ты всегда был омерзительным, гнусным кукольником…

 

Свириденко вдруг шагнул к дрожащей от возбуждения женщине и схватил ее за руки, больно стиснув запястья цепкими пальцами.

–           Ирина! Я люблю тебя. Власть, богатство, да что там – весь мир я брошу к твоим ногам… Я подарю тебе бессмертье…

–           Тебе не удастся заманить меня в золотые сети… ты безумен… – прошептала Ирина, – отпусти меня, мне дурно…

 

Но Сергей Юрьевич подхватил ее на руки и закружил, шепча на ухо гадкие, пошлые словечки. В его длинных паучьих лапах она забилась, как птица в силках, оба они повалились на ковер и завязалась настоящая борьба. Но вдруг насильник оставил свою жертву, вскочил, быстрым шагом пересек кабинет и исчез за дверью.

 

Ирина сидела на полу, поправляя измятое платье и, подавленная только что пережитым, не могла сдвинуться с места. Прошло какое-то время… Кое-как приведя себя в порядок, она решилась, наконец, покинуть место злополучного свидания. С трудом припомнилось, что, кажется, дверь кабинета выходила в небольшую галерею, соединявшую номера с рестораном. Ирина нажала на бронзовую ручку, дверь поддалась, тишину разрядила ритмичная музычка.

 

Она увидела край тяжелой парчовой портьеры, отделяющей галерею от зала и… своего мужа, Андрея Масалитинова, выжидательно глядевшего как бы поверх ее головы. Он словно бы вдруг очнулся, провел ладонью по лицу, как бы стряхивая невидимую паутину, а затем сказал нерешительно:

–           Значит, правда…

–           В чем правда? – еле слышно произнесла Ирина, голова у нее кружилась, во рту пересохло.

–           Вы здесь встречались. Все было продумано. Я так и знал.

 

За спиной Андрея мелькнул силуэт Риты, но Ирина уже не отдавала себе отчета в том, что происходит. Розовая пелена застила свет, в ушах нарастал пронзительный звон… Она покачнулась и рухнула на пол, к ногам обожаемого мужа. Он в раздумье склонился над ней, но затем резко распрямился и сказал Рите, стоявшей позади него, за колонной.

–           Пригласи врача. Похоже, она в обмороке.

 

Не пытаясь даже оказать жене первой помощи, Масалитинов отвернулся и пошел прочь.

 

10.

 

Прошло две недели с того дня, когда счастливая молодая чета ступила на древнюю землю вечного города. Десять последних дней Ирина провела в больнице, и Бенедикт с ног сбился, мечась между рассорившимися супругами. Ни один, ни другой не признавались, что, собственно, случилось. Однако Ирине врач предписал строжайший покой, к тому же выяснилось, что она беременна.

 

Масалитинов встретил это известие со странной холодностью. И вообще, в последнее время он много пил, а когда врач разрешил забрать жену из больницы, сообщил, что хочет погостить у Жоржа на вилле.

 

–           Но как же, – пробовал возражать Бенедикт, – она еще слаба, и потом, врач предупреждал об угрозе выкидыша…

Нужно снять домик где-нибудь в пригороде и понаблюдаться немного.

–           Пусть наблюдается. Я поеду один, – беспечно заявил будущий папаша.

–           Я тебя не узнаю, – в сердцах журил его Бенедикт, – ты стал взбалмошенным и бессердечным. Сел бы лучше за работу. У тебя подписан договор на третью книгу. Что ты себе думаешь? Мы растратили кучу денег… Впору занимать у твоего курфюрста.

 

Но едва он вымолвил неосторожное слово, как Андрея словно змея ужалила, он сделался будто бешеным

и набросился на несчастного продюсера с кулаками.

–           Не смей произносить имени этого негодяя! Вы все сговорились, я выведу вас на чистую воду!

–           Да побойся же Бога! – завопил Бенедикт. – Ты обезумел совсем. У тебя шиза свербит в мозгах. Замучил нас всех сначала своей депрессией, а теперь дурацкими домыслами. Я тебе вот что скажу, парень: пахать на тебе надо, застоялся ты, как жеребец в стойле. Катись к чертовой матери на все четыре стороны. Я расторгаю наш союз, плевать мне на твои договора и неустойки. Все!

И Бенедикт вышел с гордо поднятой головой, оставив обозленного писателя в одиночестве.

 

–           Родная моя, – уговаривал он Ирину в этот же день, – все образуется, вот увидишь. Мы скоро возвратимся в Москву, и Андрей возьмется за ум. Думай только о себе и ребеночке. Я сэкономил некоторую сумму, ты можешь ни о чем не беспокоиться, твой верный слуга Дик не оставит тебя больше ни на минуту. Верь моему слову: все гении – полные идиоты, честное слово. Ну что ему нужно? Жена красавица ждет ребеночка, издатели ждут роман… Умоляю тебя, наплюй ты на его выкрутасы. Мы будем гулять каждый день, здесь такие красоты… А как только разрешит доктор – в Москву, в Москву…

 

Он держал исхудавшую руку Ирины в своих теплых больших ладонях, и ей в самом деле становилось спокойно. Обида на мужа почти прошла. Что ни говори, а ему завидовать было грешно, он столько пережил… Ее мучила, правда, одна мысль, но она не решалась ни с кем поделиться. Видел ли Андрей проклятого кукольника? Мужа как подменили с того вечера, он был вежлив с ней, но не более… И еще избегал смотреть в глаза. Вымучено улыбался, когда заглядывал в палату на несколько минут, ссылался на запреты врача, торопливо чмокал в щеку холодными губами и уходил. Что же случилось?

 

Как ни странно, но Ирина действительно не могла восстановить в памяти события рокового вечера. Она просто интуитивно чувствовала, что возвращаться к пережитому нельзя и потому молчала. Но как ни напрягала она память, кроме медленной музыки и танца с красивым молодым человеком, ничего не могла вспомнить. Неужели Андрей так ревнив?..

 

Иногда она думала о Рите. Девушка несколько раз приходила в больницу, но Рита раздражала ее все больше и больше. Она сводила любые разговоры к Андрею и выспрашивала о нем всякие подробности, вроде того, каким развлечениям на досуге он отдает предпочтение, либо пыталась откровенничать с Ириной на интимные темы, зачастую переходя все границы.

 

–           Что за зверь – мужчина, я узнала в 12 лет, – объявила она однажды. – Представляешь, мой звереныш преподал мне классные уроки секса. Это был наш физрук. Я запрыгивала на козлы, а он пристраивался сзади… ох, и здорово же мы скакали! – хохотала она, обнажая острые белые зубки.

В другой раз она склонилась к Ирине и зашептала в самое ухо:

 

–           Вам теперь с Андреем нельзя, я точно знаю. Только ты не стесняйся, у меня подруга всю беременность мужу минет делала, французская любовь, о-ля-ля!

–           Замолчи, Рита, я не хочу тебя слушать, – взмолилась Ирина, ее затошнило не столько от слов маленькой паршивки, сколько от чмокающей интонации, с какой это было сказано.

 

–           О-ля-ля! – повторила девчонка, облизывая сочные губы влажным язычком. – Надо же как-то устраиваться, я ведь чисто по-дружески. Он у тебя такой… такой…

–           Какой же? – не утерпела Ирина.

–           Такой… нервный, – Рита закатила глаза, – весь медовый месяц голодный ходит, как тигр.

–           Мы с ним почти год живем вместе, – растерянно оправдывалась Ирина, – никакой у нас не медовый месяц… Слушай, а когда твоя командировка закончится?

–           Надоела я тебе своими глупостями… – состроила кислую мину Рита. – Все, сматываюсь. Пока, пока.

 

После того разговора она больше не появилась. Бенедикт сказал, что Рита отправилась в Мавританию. Срочно. Он не зацикливался на подробностях, беспокойному продюсеру хватало других забот. Ему удалось снять чудный домик с живописным видом на античные руины старинной крепости альбигойцев, вблизи лечебного Лурдского источника, где он надеялся, что Ирина окрепнет, а подопечный ему капризный писатель обретет, наконец, спокойствие души и творческое вдохновение. Но, как известно, человек предполагает, а Господь располагает. Так и случилось.

 

11.

 

В демократическом мире экуменический союз возрожденной Священной Римской империи представлял собой обычную общественную организацию, в отличие от фантомной империи реально разместившуюся с вызывающим шиком в многоэтажной башне. Роскошный современный офис занимала канцелярия Его Императорского Величества в непосредственном соседстве с общественной приемной, где целыми днями торчали курьеры от всевозможных монархических партий, аристократических союзов и княжеских дворов.

 

Нищенствующие кавалеры европейской когорты потомков древних аристократов активно попрошайничали, в надежде поправить свои финансовые дела, объединившись, наконец, в единый союз под императорской десницей, тем паче, что в деснице этой сосредоточилось миллиардное состояние почившего Альфина Фогельзанга.

 

Единственный наследник мультимиллиардера Серж Фогельзанг после коронации чувствовал себя прескверно. Во-первых, он понимал, что имперские игрища серых кардиналов зашли слишком далеко, во-вторых, громадное состояние требовало грамотного управления и, в-третьих, он был связан некоторыми обязательствами совершенно секретного характера с первыми лицами государства, от гражданства которого вовсе не собирался отказываться.

 

Словом, император пребывал в глубоком раздумье не столько о судьбе Отечества, сколько о своей собственной участи, когда раздался мелодичный сигнал и секретарь доложил, что частный детектив просит личной аудиенции императора.

–           Пусть войдет, – разрешил Сергей Юрьевич.

 

В дверях кабинета появился человек небольшого роста с юркими, беспокойными глазками тускло-серого цвета. Вместе с ним вошел переводчик. Мужчина учтиво кивнул в знак приветствия.

–           Говорите ли вы по-английски? – спросил Серж через переводчика.

–           Я говорю на русском, – отвечал детектив.

Бегло взглянув на посетителя, Фогельзанг приказал переводчику удалиться.

–           Говорите же, слушаю вас, – сказал он, после небольшой паузы.

–           Я получил задание обеспечить вашу охрану. Есть основания опасаться за вашу личную безопасность.

 

Человек протянул небольшую пластиковую карточку хозяину кабинета и тот, вставив ее в компьютер воспользовался известным ему паролем и удостоверился в полномочиях личности предъявителя.

–           В Риме появился ваш двойник, – продолжал посетитель, – мы отрабатываем его с большой тщательностью. Как вы понимаете, за ним стоят известные силы…

 

–           Даже так? Вы хотите сказать, что они вам известны?

–           Финансовую империю Фогельзанга просто атакуют одураченные наследники…

–           Но у графа не было прямых наследников, – перебил Сергей Юрьевич.

–           Это неважно. Вы же понимаете, что от вашего управления транснациональной корпорацией зависит политический климат Европы. Так вот, наша задача – умерить пыл наследников, вставлявших палки вам в колеса, и обеспечить на материке хорошую погоду.

 

Человек улыбнулся, но лицо его не стало приятней, напротив, оно напоминало гуттаперчевую маску с обнажившимися зубами. Далее он продиктовал целый перечень необходимых профилактических процедур, которые следовало проделать в ближайшее время, включая перекодировку личных счетов и замену электронных паролей.

–           Ну вот и все, – наконец подвел он черту под сказанным, – что же до остального, то никаких ограничений ни в маршрутах передвижения, ни во времени и месте проведения ваших мероприятий пока нет. Можете развлекаться чем угодно в рамках вашей необозримой империи, – усмехнулся он, демонстративно подчеркивая свое ироничное отношение к подобным забавам. – Если я вам понадоблюсь, вдруг, – предупредил он вопрос Сергея Юрьевича, протягивая тому миниатюрный мобильный телефон, – достаточно нажать вызов. Старайтесь держать эту вещицу при себе даже во сне. И не снимайте с руки браслет, который вы обязались носить постоянно. Это непременное условие вашей безопасности. Желаю успехов.

 

Неприятный детектив с мышиными глазками простился коротким кивком и быстро вышел за дверь. Озадаченный император попросил секретаря сделать ему крепкий кофе, достал из бара граненый флакон тибетского бальзама, налил половину рюмки и выпил маленькими глотками.

 

Занятная картина рисовалась в его воображении: он, человек сверхвозможностей, способный подчинить своей воле безликие толпы плебеев, управлять и направлять массовые психозы, свершать революции и возводить на трон марионеточных правителей, он, взобравшийся на самую вершину человеческого муравейника, должен опасаться какого-то двойника, своей жалкой физической копии!

 

Как никогда явственно он ощутил бессмертие своего мощного духа. «Что ж, если мое бренное тело достанется завистливым шакалам, я изгоню двойника из плоти и снова буду властвовать над миром! Но кто же он, кто этот безумец?» – мрачно вопрошал он самого себя.

 

–           Извините, – снова приоткрыл дверь сыщик, – я позабыл собщить вам важную новость: ваши земляки пребывают в Риме. Писатель Масалитинов с женой и друзьями.

–           Ирина здесь? – почти вскрикнул Сергей Юрьевич. – Как вы узнали? Ах, да, вы же знаете все… И что же, ей тоже грозит опасность?

–           Не думаю, – отвечал посетитель, прикрыв толстыми рыбьими веками свои тусклые невыразительные глазки, – в конце концов племянница покойного Грязнова единственный свидетель, с помощью которого двойник, очевидно, попытается освоиться в городе под вашим именем.

 

–           Почему же вы не арестуете этого мерзавца?

–           Это не просто, у него серьезное прикрытие. С ним работают экстрасенсы ЦРУ. Поверьте, мы занимаемся очень плотно этой проблемой…

–           Плевать. Я немедленно еду к Ирине. Где она?

–           Вам не следует этого делать, к тому же она вряд ли пожелает вас видеть.

 

–           Да, да… конечно… ей ведь наболтали про меня всякую чушь. Ну хорошо, я не стану вам мешать, однако избавьте меня от этого безумного двойника поскорей. Черт знает что такое! – Сергей Юрьевич отвернулся к окну, не желая повторной церемонии прощания с детективом.

 

Он едва сдержался, чтобы не выплеснуть тотчас бурю пробудившихся чувств. Обида, ревность, оскорбленная честь, ненависть к сопернику и, наконец, страстная любовь захватили его целиком. В воспаленном разуме вдруг возник образ его бывшей невесты, он увидел ее в больничной палате… Усилием воли магнетизер погасил «картинку» и заставил себя прекратить опасную телепатическую связь.

 

Он мог все. Он мог обладать Ириной всласть, сколько угодно, но он не мог заставить ее полюбить себя. И это сводило его с ума. «Что ж, я не стану тебя ни к чему принуждать… Ты сама убедишься в ничтожестве своего муженька», – подумал он злобно, переключая внимание на другие проблемы и стараясь стереть из памяти навязчивый образ любимой.

 

Его вдруг обеспокоило то, что он давно не занимался магическими упражнениями, достаточно плотно ел, словом жил одной материальной жизнью, не выходя в астрал. А без этих «прогулок» он слабел, как человек, страдающий анемией. Ему нужна была энергетическая подпитка Информационного Поля. Да, да, сейчас, немедленно!

 

Сергей Юрьевич покинул свой кабинет и поднялся на лифте в комнату, скрытую от посторонних глаз, доступ в которую имел он один. Эта комната находилась в цилиндрической колонне на крыше, на высоте 110 метров над уровнем моря. Одно единственное окно было прорезано в потолке, комната предназначалась для герметических упражнений мистификатора.

 

Серж снял с себя всю одежду и приготовился к гимнастике. Это была особая гимнастика Трисмегиста, с помощью которой он входил в глубокий транс и получал информацию из Космоса. Но сейчас он не сумел ничего добиться. Чувственные импульсы парализовали его способности. Маг был бессилен, любовь к женщине сделала его простым смертным. Напрягая все силы и волю, он стал кружиться в центре красного круга, нарисованного на полу, делая чрезвычайно быстрые и энергичные движения, подобные танцам дервишей или пляскам шаманов, которые затем сменились медленными, медитативными пассами. Наконец он перестал дышать, погрузившись в коматозное состояние, и в тот же миг ощутил желанную свободу.

 

12.

 

В этой чужой стране Андрею все опротивело, он уже сожалел, что покинул свои московские пенаты и привычную обстановку. Беременность жены писатель также воспринял неоднозначно. Во всяком случае радости он не испытывал, это точно. Проследив за ней в ресторане по совету Риты, он убедился, что Ирина встречалась с курфюрстом и пробыла с ним наедине  больше часа. Негодяй пробежал мимо, как истинно паучье отродье. Некогда было им заняться, Андрей волновался за жену и ожидал ее появления, хотя и не смел войти в кабинет. Словом, все было ясно: они встречались. Какие могут быть объяснения?!

 

–           Я уезжаю, – объявил он Бенедикту.

–           Хорошо, – согласился продюсер, роясь в бумагах на столе, – ты подписал контракт

и выбрал аванс на год вперед. Где рукопись?

–           Поди ты к черту, – пробурчал писатель, – я расторгаю договор.

Верни им все, плюс неустойку. У меня достаточно средств.

–           Не думаю… – Бенедикт почесал затылок. – Сто тысяч в Москве и то, что на моей карточке – понадобится Ирине.

Больница съела весь наш лимит. К тому же доктор разрешил отправляться в обратный путь не раньше,

чем через неделю. Надо на что-то жить.

–           Я уезжаю к Жоржу, он приглашал меня. Там и поработаю заодно, здесь что-то не получается, –

сдал на попятный писатель.

 

–           Ну давай, давай. Если честно, я сам устал от твоих кандибоберов. Не знаю, что тебе померещилось

в ресторане, только предупреждаю: не вздумай кутить на побережье, потому что спьяну

Бог знает что может с тобой приключиться…

–           Не твое дело, – отрезал Масалитинов, окончательно прервав разговор.

В тот же вечер он уехал.

 

Жорж встретил земляка приветливо, к тому же у него гостила Рита, она возвратилась из Мавритании и с восторгом рассказала, что побывала в Альгамбре. Именно там, где ее прадед хотел стреляться, но дивное видение покойной невесты спасло ему жизнь.

 

–           Все очень правдоподобно, – говорила Рита, блестя зелеными глазами, – там волшебная обитель духов, было бы здорово, если бы мы с тобой (они уже перешли с Андреем на «ты») побродили по подземельям замка.

–           Нет, нет, никаких подземелий, – отмахнулся Андрей, – мне вообще надо расслабиться, отвлечься от впечатлений…

–           Напиться, что ли? – удивился Жорж. – Так зачем дело стало?

 

Друзья рассмеялись и отправились в пивнушку. Вечер прошел премило, и на другой день все продолжалось в том же духе. Дядя, похоже, не был больше так строг к племяннице, как при первой встрече, и позволял ей всякие вольности.

 

Одевалась она в мини-шорты, какие-то шнурки и полоски, обрисовывающие ее молодое гибкое тело, на пляже с Андреем она вовсе купалась голой, да и он перестал стесняться девчонку и загорал нагишом, однако, не переступая известной грани и не проявляя ни малейшего мужского интереса к ее прелестям. Это бесило Риту, но она тщательно скрывала свою обиду. Перстень с Уроборосом где-то затерялся, и она очень смеялась, когда дядя сказал, что вместе с ним рассеялись все ее чары.

 

–           Еще не вечер! – отвечала Рита шутя, но Андрею показалось, что между его друзьями не все чисто, они перемигивались, словно вступив в тайный сговор. Впрочем, он не принимал всерьез шалостей девушки, и потом, она была не в его вкусе: слишком темпераментна, во-первых, и слишком… как бы это сказать?.. ну, чересчур откровенно раскрыта ему навстречу. Она как бы всем своим существом зазывала его, притягивала к себе, словно высасывала жизненные соки…

 

Однажды он долго играл в казино и крупно проигрался. Настроение было – хуже губернаторского. Рита вертелась рядом, как обычно, подливала в бокал его любимое шерри, когда же они отправились домой, пешком, по живописной дороге мимо олеандровой рощи, притворилась, будто подвернула ногу, и увлекла Масалитинова за собой на траву, шелковистую и упругую, как персидский ковер.

 

Он едва не потерял рассудок, когда девушка заскользила по его животу губами и в мгновения ока расстегнула брюки… Все же у него хватило сил отпихнуть  страстную поклонницу и категорически отказать ей в удовольствии.

 

Молчаливые и обозленные оба вернулись домой, а наутро Рита исчезла. Она даже не оставила записки любимому дядечке, который горестно повздыхал, но потом смирился и трезво рассудил, что племянница никуда не денется и непременно объявится. Заканчивался срок ренты, которую он ей назначил, и то, будет ли девчонка впредь пользоваться его финансовой поддержкой, зависело только от нее самой.

 

А Рита торопилась в Рим. Страсть и ревность ослепили ее. Она понимала, что Масалитинов любит свою жену Ирину, и ненавидела соперницу с такой страстью, что готова была убить несчастную женщину.

 

Сперва она решила поговорить с ней и сказать, что близка с Андреем (это было почти правдой!), и что тот не любит жену. Она приготовила фотографии, сделанные по заказу искусным фотографом, на которых они, оба голые, развлекались на пляже, причем некоторые снимки были совмещены на компьютере, и казалось, что девчонка совокуплялась с Андреем.

 

Несколько раз Масалитинов оставлял для нее шутливые записки игривого содержания, их тоже можно было использовать, ведь задача Риты состояла в том, чтобы любой ценой окончательно рассорить Ирину с мужем и увидеть собственными глазами, как ее шеф, Бенедикт, увезет эту брюхатую телку обратно в Москву.

 

Однако вечный город преподнес ей сюрприз: едва ступив на древнюю мостовую, Рита ощутила на себе пристальный взгляд. Мужчина высокого роста, в белоснежной шляпе и таком же шелковом костюме, надетом на голое смуглое тело, с надменным прищуром колких черных глаз откровенно рассматривал ее, облокотившись о дверцу великолепного сизого «шевроле».

 

 

13.

 

Астральным своим телом наследник Фогельзанга владел неуверенно, все же большой перерыв в упражнениях давал о себе знать, однако он почти сразу оказался в зоне, к которой стремился. Это была совершенно незнакомая ему местность и дом, в котором он никогда не бывал раньше.

 

Затем он отчетливо увидел спящую Ирину, одинокую и беззащитную в уж слишком просторной спальне, в углу которой висела большая икона Пресвятой Богородицы, крошечный огонек теплился в лампадке. Серж вдруг ощутил невероятное напряжение, будто попал в мощный магнитный проток.

 

Холод смертельной опасности парализовал его силы. И опасность эта исходила откуда-то извне, чье-то мощное торсионное поле выталкивало его из занятого пространства. Превратившись в энергетический сгусток колоссальной плотности, маг прошил нападающего и вернулся в свое физическое тело, распластавшееся в круглой комнате на крыше пенхауза.

 

Он приходил в себя, ощущая боль и слабость во всем теле. Астральное нападение не было случайным, Серж понимал это. Кто-то находился рядом с Ириной. Но кто? Он не мог представить физический облик нападавшего, это означало, что враг имел мощную астральную защиту. И враг этот не был пришельцем из Тонкого Мира. Он бы живым человеком, способным совершать не просто выход из своего физического тела, но и вести себя агрессивно. Оставалось только признать, что кто-то из земных магов объявил ему войну.

 

В силу известных обстоятельств, Серж был удален от своей лаборатории, в которой, кроме всего прочего, занимался серьезными исследованиями уровней Тонкого Мира и, в первую очередь, торсионными полями. Эта тема привлекала пристальное внимание спецслужб США, в ученом мире его исследования давно получили признание, он даже был награжден Медалью Чести в числе 2000 наиболее выдающихся людей планеты в конце второго тысячелетия, но сейчас ученый был ослаблен мирскими делами и… влюблен.

 

Женщина, которую он любил, предала его, стала женой нищего журналиста, мало того – носила теперь своего ребенка. Он понял это, как только увидел энергоконтур Ирины, внутри которого светилась хрупкая мерцающая оболочка жизнеспособного эмбриона. Будущая мать не понимала своего предназначения, ничего не смыслила в сращении энергоструктур, тем самым невольно подвергая себя смертельному риску. Ирина разрушила то, ради чего пришла в мир грубой материи – родилась на Земле, для нее ничего не значили законы кармы, потому что она была женщиной и жила только по законам любви.

 

Серж простил ей все. Он видел существующую опасность и, нелюбимый, желал спасти любимую им женщину. На энергетическом уровне ее брак с Андреем был непрочным, более того, как человек впечатлительный и импульсивный, ее супруг постоянно нарушал целостность «брачного кольца», т.е. делал его хрупким, доступным для проникновения «вспучивающих» торсионных полей с отрицательными зарядами. На понятном для простых людей языке это означало, что он одержим бесом.

 

Все это было не только ясно Сержу, как дважды два, но и неинтересно. Побуждаемый любовью, он лишь хотел защитить Ирину, укрепить ее лептонный контур, однако кто-то помешал ему в этом. Он не мог с уверенностью ответить на вопрос: почему это случилось? Но знал наверняка, что ему предстоит смертельно опасная астральная схватка за жизнь возлюбленной, вокруг которой сгущалась тьма.

 

14.

 

Сперва Рита не узнала мужчину, так дерзко разглядывавшего ее, но затем вспомнила и пронзительный взгляд черных глаз, и узкую полоску диктаторских усиков над тонкой верхней губой, придававших лицу жесткое выражение. Несомненно это был он – загадочный русский профессор эйнионики Сергей Юрьевич Свириденко, наследник мультимиллиардера Альфина Фогельзанга, император возрожденной Священной Римской империи, величайший современный мистификатор и экстрасенс. Такой удачи журналистке бульварного журнала не могло привидеться даже во сне. Она изобразила на своей милой мордашке самую очаровательную мину и шагнула, как в бездну.

 

–           Вы, Ваше Величество… – сказала она, слегка запинаясь, – должно быть, хотите меня о чем-то спросить? Вы так пристально смотрите на меня…

–           Да, вы угадали, – отвечал император оперным баритоном, – я хочу предложить вам маленькую совместную прогулку по Риму, – чуть заметная улыбка скользнула по его тонким губам, элегантным жестом изящной холеной руки властелин невидимой империи пригласил девушку в машину.

 

Она проскользнула в салон на заднее сиденье, курфюрст обошел машину спереди и сел за руль. Он оказался водителем экстракласса, машина мчалась по скоростной трассе, и вскоре они подъехали к южной окраине. На фоне безоблачного неба вырисовывались живописные руины и башни монастыря Св. Луизы.

 

–           Хотите, я покажу вам Лурдский источник? – заговорил, наконец, ее спутник.

–           С удовольствием, – согласилась молчавшая всю дорогу девушка.

Рита была ошарашена встречей и недоумевала: как случилось, что курфюрст – человек, окруженный ореолом всяческих невероятных домыслов, вычислил именно ее и теперь куда-то увозил в своей шикарной машине? Конечно, можно было предположить, что он просто пожелал пообщаться с русской журналисткой, довольно известной среди земляков, к тому же и аккредитованной на его коронации, но все это было чудно, и она ждала объяснений.

 

Между тем, они свернули с трассы и въехали на живописную грунтовую дорогу, которая вела под скалистый кряж. Сергей Юрьевич остановил машину неподалеку от каменистого ступенчатого подъема, по которому они взобрались на площадку, окруженную базальтовыми глыбами. В глубине виднелся замшелый грот. Курфюрст подвел девушку ближе, и она разглядела хрустально-чистую струю воды, бьющую прямо из нагроможденных хаотично плоских камней, казавшихся необычайно гладкими. Вода стекала в глубокую рукотворную чашу, а затем по извилистому руслу устремлялась в черный зев мрачной пещеры. Рита, как зачарованная, застыла на месте.

 

–           Хотите окунуться? – предложил ученый. – Этот источник обладает чудодейственной силой, он дарит смельчакам вечную молодость. Впрочем, вам пока не оценить этого дара, – добавил он с усмешкой.

–           Мне кажется, вы вовсе не за этим привезли меня сюда, – довольно резко ответила Рита. Мрачность скал и безлюдье невольно насторожили ее.

–           Разумеется, – не стал отпираться курфюрст. – Мне известно, что вы дружны с семьей русского писателя Масалитинова и на короткой ноге с его обожаемой женой.

–           Именно так, – подтвердила Рита, скривив губы при последних словах.

 

–           У меня с ними давние связи, – продолжал наследник Золотого Паука, – и я хотел бы встретиться с Ириной Александровной наедине…

–           Но вы же недавно встречались… – невежливо перебила Рита, – и потом, при чем здесь я?

–           При том, что вы направляетесь сейчас именно к ней, – он поднял руку, предупреждая естественный вопрос Риты, готовый вот-вот сорваться с губ, – мне известно все, я располагаю совершенно достоверной информацией. Более того, я осведомлен о ваших… духовных опытах…

 

Рита совершенно смутилась. Она не предполагала, что ее увлечение магией перестало быть тайной. Своим Учителем она считала Посвященного Монгола, так его называли в Москве, но о деятельности Посвященного знали только адепты – избранные ученики, которых он обучал отделению личности от физического тела и астральным полетам в строжайшей секретности.

 

–           Ну-ну, милое дитя, ваша любознательность вовсе не предосудительна, даже похвальна, притом вы делали успехи, – заметил знаменитый экстрасенс мимоходом, – мы поговорим сейчас о другом. Ирина Александровна очень импульсивна, к тому же настроена против меня, хотя и напрасно. Поверьте, я желаю ей только добра. Так вот, вы должны мне помочь, это в ваших же интересах.

 

И курфюрст прояснил, наконец, роль Риты в грядущем сценарии. Ей следовало незаметно напоить приятельницу успокоительным снадобьем, которое предполагало благотворное влияние на чувствительную нервную систему беременной женщины, после чего впустить его в дом, предварительно убрав оттуда Бенедикта под предлогом необходимости срочно навестить отбившегося от рук писателя. Естественно, и самой удалиться на некоторое время.

 

Не раздумывая долго, Рита согласилась, хотя и потребовала существенное вознаграждение за труды. Фогельзанг здесь же, у Лурдского источника, извлек из кармана пухлый конверт и вручил рыжеволосой бестии 5 тыс. долларов в качестве аванса, пообещав удвоить сумму, если все пройдет, как задумано. Затем передал флакон с «эликсиром». Осуществив свой  сговор, сообщники направились в сторону арендованной Бенедиктом виллы, находившейся, кстати, поблизости.

 

15.

 

Гостью встретили с радостью. Ирина заметно повеселела, расспрашивая о муже. То, что он по вечерам болтается в казино, почти не смутило ее. Она не представляла реальной опасности игорной страсти. Ну что ж такого, в самом деле? Окончатся деньги, и страсти утихнут сами собой. Ведь больше того, что можно снять с карточки, он просто не мог проиграть. Жорж наверняка не даст ему в долг, да и других предупредит. Словом, пусть развлекается, пока есть на что…

 

Бенедикт пошушукался с Ритой на кухне и в саду, а потом сообщил, что у него дела в городе и, возможно, придется заночевать в гостинице; холодильник был набит вкусной едой, так что девочкам беспокоиться не о чем.

Вечер прошел чудесно, Рита – само очарование и предупредительность! – ухаживала за подругой и веселила ее забавными историями. Поздно вечером устроили чаепитие с конфетами, а затем улеглись.

 

Обождав с полчаса, Рита поднялась с постели и тихо выскользнула в сад. Девушку тряс озноб, будто не Ирине, а себе она подлила в чай какую-то гадость, По задуманному ею плану, Бенедикт должен был срочно вернуть Масалитинова в Рим под любым предлогом. Коварная девица хотела, чтобы писатель застал жену с любовником в постели. В том, что курфюрст этой ночью овладеет усыпленной Ириной, она не сомневалась.

 

Она прождала час, другой, но любовник почему-то являться не спешил… Интриганка занервничала, ко всему прочему, зазвонил мобильник и Бенедикт сообщил, что они с Масалитиновым уже подъезжают.

 

Кровь ударила в голову одержимой страстью девчонки: все усилия напрасны! А если черный маг дал ей яд, и теперь Ирина мертва, вместе со своим ребенком? Ее обвинят в убийстве и посадят в тюрьму до конца жизни… Нет, нет, этого нельзя допустить! Все из-за нее, из-за этой брюхатой телки, которую Андрей любит. Любит, несмотря ни на что! Так пусть же она в самом деле умрет, пусть никогда не проснется…

 

И одержимая любовной страстью и лютой ненавистью, отвергнутая соперница бросилась в спальню. Она выхватила из сумочки дамский пистолет, заряженный разрывными пулями, и всадила всю обойму в укрытую покрывалом соперницу…

 

Рита гнала машину по шоссе, обезумев от запаха крови, которая пролилась. Руль не слушался рук, и ей пришлось свернуть в сторону источника, где накануне свершился сговор. Она спрятала машину в роще, поднялась к источнику и почти бегом направилась в пещеру. Ей казалось, что там она обретет надежное убежище, где никто не станет ее искать.

 

Рита обессилела настолько, что не могла больше стоять на ногах и опустилась на песок у самого входа. Пещера, на удивление, была освещена лунным светом, который проникал через разлом в своде. Девушка разглядела удобную нишу в скале, перебралась туда ползком и упала навзничь, ощущая всем телом сильную дрожь. Ей пришла в голову мысль, что она может попытаться «слетать» на виллу и посмотреть, что же там сейчас происходит.

 

Расслабившись, как учил Монгол, она достигла состояния, при котором вибрации распространились по всем членам равномерно, и выжидав желанный миг, сфокусировала энергию в солнечном сплетении, вытолкнув вверх свою эфирную оболочку. Ощутив легкость движений, она взглянула туда, где только что находилась, и увидела собственное тело, лежавшее, как тряпичная кукла, с неловко вывернутой рукой. У нее все получилось!

 

Но едва юная чародейка освоилась в пространстве, как в тот же миг в пещеру влетел огненный шар на светящейся нитке. Рита отпрянула вглубь и затаилась за фосфорящимися отблесками воды источника.

Шар со свистом вращался, образовывая человеческий контур. Это был фантом властелина – черного мага высшей иерархии. Ее настигла расплата за ослушание, за самовольное убийство жалкой соперницы!

 

Огненный контур мага дрожал, и плотный воздух пещеры резонировал в бешеном ритме. Но что это? Пещеру вдруг осветила ослепительная вспышка, словно в воздухе разорвалась тысяча петард, и прямо перед Ритой материализовался курфюрст Фогельзанг, а напротив… напротив его стоял маг, как две капли воды походивший на императора.

 

–           Подлый трус! – вскричал тот, который явился первым. – Ты подослал адепта, который уничтожил мое тело, но не учел, что есть еще твое! На земле останется только один Фогельзанг!

–           Может быть, – отвечал Серж, – однако ты заблуждаешься на мой счет. Это ты вознамерился гнусно овладеть Ириной, но попал в собственные сети. Представление закончилось.

–           Ты ошибаешься, все только начинается! Мне принадлежит право убить тебя и стать властелином империи без границ.

–           Глупец! – вскричал Серж. – Что стоит твоя невидимая империя? Я стану биться с тобой не за власть и богатство. Нет! Пусть я умру, но пока я жив, ты не приблизишься к той, которую боготворю…

–           Ха-ха ха! – рассмеялся двойник. – Так значит, ты бросил мне смертельный вызов из-за женщины, которой сам не смог овладеть?

 

Последние слова заглушил громовой раскат. Под сводом пещеры повис черный шар. Прямая, как клинок рапиры, молния ударила в то место, где только что стоял Серж. Однако тот успел увернуться от энергетического заряда страшной силы и теперь стремительно кружил вдоль стены, выжидая момент для единственной контратаки, на которую его должно было хватить.

 

Зависнув под сводом, двойник развлекался, гоняя Сержа и подстегивая прицельными ударами. Внезапно сбросив лептонную оболочку, маг огненным шаром рванулся вверх. Стены пещеры дрогнули, посыпалась каменная крошка, огромные трещины ветвистыми молниями поползли в разные стороны, угрожая завалить многотонной громадой сражающихся, но раскаленным фантомам магов было не до этого. Первый удар Сержа ушёл в скалу над двойником и тот даже не стал отражать заведомо неточный удар. Следующая молния ударила опять выше, и в тот же миг огромный базальтовый монолит, выбитый направленной энергией мага, обрушился на черный сверкающий шар.

 

Двойник мгновенно испарил глыбу, но именно этого мига и ждал Серж. Он нанёс серию мощных ударов точно в цель, разнеся черный шар в клочья.

Однако и сам Серж остался почти без энергии, его жизненная нить истончилась до предела. Вернувшись в физическое тело, он, обессиленный, рухнул бездыханным на каменные плиты пола в круглой комнате…

 

Странные, четкие до мельчайших подробностей, перед глазами поплыли видения прошлого: он увидел седовласого Жака Моле, роняющего в огонь подожженного с четырех сторон костра перстень, изображавший бессмертного Уробороса, кусающего свой хвост. Блеск черного бриллианта в голове змея ослеплял его, однако он все же разглядел, как верный оруженосец Пайонк отважно бросился в пламя костра…

 

Потом страшный колдун Твардовский с безумными клятвами вечной любви вершил свои бурные брачные игры с красавицей Аделиной Порай, надев ей на палец заветный перстень. Вдруг все погрузилось во тьму, и постепенно Сергей различил черный гроб, в котором лежал Казимир Красинский с окровавленным кинжалом в груди… Перед глазами проплыла прекрасная баронесса фон Свир… Она сняла  магический перстень с пальца и протянула своему внуку…

 

«Наверное я умираю», – вяло подумал Сергей, и лишь слабое сожаление о том, что он так и не смог объяснить Ирине, как бескорыстно любит ее, шевельнулось в груди. Вдруг его измученное тело ощутило знакомую вибрацию. Рядом появился чей-то фантом. Угасающим внутренним зрением он увидел лептонный контур совсем юной женщины, но торсионное поле непрошеной гостьи напоминало маленький черный смерч. Это был злобный враг, и на сражение с ним у Сергея больше не осталось сил.

 

Никогда ещё Рита не видела умирающего мага. Жалкие остатки энергии едва теплились в его неподвижном теле. Она была поражена тем, какой бой выдержал этот великий воин, однако он бился за честь женщины, которую она ненавидела даже мертвой, а значит, сам должен был умереть. Собрав всю энергию в пучок, она сконцентрировалась для решающего удара и безжалостно выбросила мощную молнию, направив ее в грудь распростертого на полу воина.

 

Внезапно раздался оглушительный взрыв, и на пути смертоносной стрелы появился прозрачный конус, мгновенно поглотивший энергию. Рита успела сообразить, что конус углубился вершиной… в нутро искрящегося черного солитера! На руке курфюрста сиял раскаленный перстень Твардовского. Кисть мага была неподвижной, а между тем, перстень медленно вращался на пальце… Рита вдруг поняла, что ее притягивает к воронке, образовавшейся внутри конуса. Ослепленная блеском бриллианта, она оказалась подхваченной вихрем и с невероятной скоростью устремилась в бесконечный сверкающий туннель…

 

16.

 

Наутро вилла, арендованная русскими, была оцеплена полицейскими. Со всего полуострова сюда, как коршуны, слетались папараци, и вообще, неизвестно откуда набежало немало народу. Злодейское ночное убийство потрясло виды видавших итальянцев.

 

Арендовавший виллу русский продюсер Бенедикт Самойловский в роковую ночь убийства отсутствовал, т.е. имел стопроцентное алиби, как и знаменитый писатель А. Михайлов. В доме оставались две женщины: беременная жена писателя Ирина и известная русская журналистка светской хроники Рита Веденская.

 

Труп последней (без очевидных признаков насилия) был найден неподалеку в пещере, возле Лурдского источника. Прибывшие врачи констатировали внезапную смерть от инфаркта. Кем-то была высказана догадка, что подобная смерть могла наступить вследствие сильного испуга. Вероятнее всего, девушка стала невольным свидетелем убийства.

 

Масалитинов (он же А. Михайлов) в отчаянии порывался свести счеты с жизнью, а потом впал в прострацию и несколько суток не желал ни с кем разговаривать. Бенедикт находился при нем неотлучно, хотя и в смежной комнате, чтобы не вызвать у несчастного повторного нервного припадка.

 

Процедура опознания трупа была настолько тяжелой и мучительной, а результаты экспертизы такими неожиданными, что пришлось вызвать несколько полицейских нарядов, для того, чтобы разогнать толпу беспардонных репортеров, да и просто праздных зевак.

 

Труп, изуродованный рваными ранами от двенадцати разрывных пуль, доставили в морг муниципальной больницы и поместили на мраморной столешнице для опознания. Грудь и живот представляли собой кровавое месиво из мышц и внутренностей. С трудом можно было предположить, что, менее суток тому, тело это было молодым и сильным, правильных пропорций, лишь слегка полноватым, но это относилось к особенностям комплекции. Все двенадцать пулевых ран искромсали туловище, голова и лицо не пострадали от осколков. Очевидно смерть наступила мгновенно, во сне, и потому выражение лица было спокойным и безмятежным…

 

Приглашенные для опознания чиновники и частные лица все как один подтвердили личность убитого: это был курфюрст Серж Фогельзанг, наследник транснациональной нефтяной корпорации, коронованный император возрожденной Священной Римской империи.

 

Громогласное дерзкое убийство было по основной версии чисто бытовым. Единственным подозреваемым лицом оказалась жена русского писателя Андрея Михайловича Масалитинова, она же племянница убитого год назад рассекреченного разработчика психотропного оружия профессора Грязнова.

 

В ночь убийства Ирину Александровну нашли крепко спящей в садовой беседке, буквально в нескольких шагах от места преступления. Причем обнаружил подозреваемую собственный муж, вскоре после того, как была вызвана полиция. Убитый (абсолютно голый, хотя и укутанный с головой в покрывало) лежал в постели его жены, и муж сперва решил, что зверски расстреляна именно Ирина, едва не скончавшись на месте от жуткой догадки. Благо, с ним рядом находился верный друг семьи Бенедикт Самойловский, который и опознал убитого, откинув покрывало.

 

К сожалению, убийство было донельзя банальным, Ирину Александровну взяли под стражу и поместили в камеру предварительного дознания для особо опасных преступников. Опозоренный муж немедленно потребовал расторжения брака, не желая даже разбираться в том, как и за что именно был так дико казнен его соперник. Однако и у него случились немалые осложнения в судьбе. Оказалось, что чеки, которыми он рассчитывался за проигрыши в казино, не имеют обеспечения, и кредиторы поставили непременные условия погашения астрономического долга в три дня, по истечении которых писателя ожидал суд и исправительные работы до конца жизни.

 

Бенедикт рвал и метал, однако разорваться на части не мог и, в первую очередь, искал адвоката для Ирины. Обвинения против нее были куда серьезней, чем нависшая над Андреем угроза позорного банкротства. И последнее: нужно было распорядиться на похоронах Риты. Родители ее умерли, Жорж добился разрешения похоронить русскую журналистку в Вероне. Он очень страдал, и Бенедикт как мог поддерживал безутешного друга.

 

На допросе Ирина отказалась от чистосердечного признания, не стала помогать следствию и вообще заявила, что ни в чем виноватой себя не признает. Подозреваемая утверждала, что ночью ей стало душно, она вышла в сад, заснула в беседке и какая-такая драма произошла в ее спальне не знает. Следствие зашло в тупик.

 

По истечении трех суматошных, ужасных суток ситуация, вдруг, кардинально переменилась. В полицейский департамент пришла бумага, содержание которой громогласно не разглашалось, однако у тех, кого информировали о сути, смехотворно вытягивались лица.

 

Посудите сами, на гербовом бланке с водяными знаками был распечатан на лазерном принтере следующий текст: «Его Сиятельное Величество император возрожденной Священной Римской империи доводит до сведения…» – далее следовало заверение в полном здравии и жизнеспособности Сиятельного Величества, а также в отсутствии каких-либо претензий стороны всего Императорского Двора к уважаемой Ирине Александровне, пострадавшей от неоправданных обвинений.

 

Под сим заявлением стоял витиеватый росчерк самого императора и его личная гербовая печать. Еще через сутки деятельный муниципальный защитник Ирины, неожиданно объявившийся в суде, убедительно доказал «по вновь открывшимся обстоятельствам», что убитый в спальне человек идентифицирован с находящимся в розыске Интерпола маньяком-насильником, преследовавшим белокурых женщин.

 

Две монашки из монастыря Св. Луизы присягнули на Библии, что найденная мертвой в пещере русская журналистка перед смертью исповедовалась им, и хотя тайна исповеди для них незыблема, между тем стало известно, что на бедную девушку напал в постели голый мужчина и она, сопротивляясь, расстреляла его из своего пистолета, на ношение которого имела, естественно, разрешение.

 

Следствию были тут же были предъявлены вещественные доказательства: дамский пистолет с отпечатками пальчиков журналистки и само разрешение, выданное ей на родине с солидным количеством печатей и подписей. Оказывается, обезумев от страха, бедняжка убежала к Лурдскому источнику, ища успокоения в благословенных водах, однако сердце ее не выдержало испытаний и разорвалось от пережитого ужаса.

 

Теперь все стало на свои места. Ирину Александровну немедленно освободили. Совершенно обалдевший Бенедикт Самойловский как доверенное лицо супругов Масалитиновых получил в банке страховой полис на миллион долларов, а также компенсацию за нанесенный следственными действиями моральный ущерб многострадальному семейству, равную утроенной сумме страховки.

 

Еще через неделю внешне оправившиеся от пережитого супруги в сопровождении своего верного друга покинули вечный город. Воздушный лайнер турецкой компании с украинским экипажем на борту уносил их через Альпы в суматошную Москву, по которой вся троица порядком соскучилась. Что ни говори: в гостях хорошо, а дома все-таки лучше.

 

Медовый месяц, слава Богу, окончился, и наши милые друзья возвращались к своим делам: писателю давно пора было засесть за свой компьютер, Ирине приготовляться стать матерью, а Бенедикта заждались в «Русском бульваре», куда он рвался всем сердцем с полным портфелем договоров о сотрудничестве и солидных закупках переводных тиражей романов Михайлова, практически на всех европейских языках. Пожелаем же им счастливого пути и помашем рукой на прощанье.

 

***

 

…ровно год спустя…

 

в столичной квартире Андрея Масалитинова царил настоящий бедлам. Молодая семья недавно переехала в элитный дом на Новых Черемушках и теперь обживала роскошные пятикомнатные пенаты.

 

–           Где мой галстук «Версаче»? – вопрошал писатель, бегая по квартире в одних трусах, – я опаздываю на совещание!

–           Не сгущай краски, – успокаивал его Бенедикт, распаковывая третий чемодан с вещами, – надевай свитер от «Арбера», это последний писк…

 

–           Телефон! Возьмите кто-нибудь телефон! – громким шепотом приказала Ирина, высунувшись из детской.

В прихожей действительно разрывался звонок.

 

–           Добрый день! – раздался бархатный оперный баритон в трубке. – Впустите бедного странника…

–           Ох! – выдохнул Бенедикт, включая автоматику. – Вот так сюрприз!

 

Через полторы минуты на пороге стоял высокий и тучный человек, едва вписавшийся своей представительной конфигурацией в стандартный дверной проем. Он был одет в дорогой модный плащ оливкового цвета с желтыми металлическими пуговицами. Крупную породистую голову покрывала светлая велюровая шляпа с широкими полями. В правой руке гость держал портфель необъятных размеров, скорее смахивающий на гофрированный саквояж времен Первой мировой войны, а левой обнимал громадного черного кота, устроившегося у него на плече.

 

Онемевший хозяин квартиры застыл в дверях, а котяра, подобравшись всем телом, взвился в воздухе…

–           Убью, скотина! – завопил Масалитинов, хватая животное обеими руками и прижимая к себе.

–           Серж! – взвизгнула Ирина, выбегая из детской и отталкивая Бенедикта. – Здравствуй, дорогой!

 

Она повисла на шее у великана и крепко расцеловала его. Несколько смущенный профессор, осторожно обняв за талию свою бывшую экзальтированную ученицу, поставил девушку на пол и строго погрозил пальцем.

 

–           Приветствую вас, мои дорогие! – обронил он, обнимая друзей и лобызая всех сразу.

–           Негодяй, мы целый день просидели во Внуково, три рейса подряд встречали, – ругался Масалитинов, притворно хмуря соболиные брови. – Какого черта ты сел в поезд? Рики, поди вон, паршивец, – сказал он коту, отбрасывая черного бегемота в кресло, – марш на кухню, Ира тебя мяском покормит… Так что же случилось, Серж?! – наконец воскликнул он, снова обнимаясь с другом.

 

–           Я погорелец… – с достоинством констатировал Свириденко. – Мой чердак сгорел.

–           Боже, что ты говоришь?! И оранжерея?

–           Да, – грустно подтвердил он, – и чудная мандрагора, и мои кактусы…

–           А квартира… квартира цела?

–           В некоторых частях, – располагаясь наконец в кресле, прояснял гость размеры ущерба.

–           А твоя библиотека? А портрет бабушки? Нет, я этого не перенесу, – стонал писатель, схватившись за голову. – Несметные сокровища, такой коллекции нет больше в Европе! Серж, ведь если б не ты, я не написал бы ни строчки. Талант, гений – вот ты кто! Живи с нами, я куплю тебе квартиру, перевезем твои книги…

 

–           Не могу, – твердо возразил Свириденко, – портрет бабушки не пропустит таможня. Это же кисть самого Сезанна!

–           Графиню я беру на себя, – горячо заверил писатель, – я обмотаюсь холстом и пойду от Конотопа до хутора Михайловский пешком. Кто посмеет лапать знаменитого Михайлова!

–           Сережа, – твердо произнес Бенедикт, решительно перебивая истошные вопли Андрея, – моя дача в Мамонтовке в твоем полном распоряжении. Живи там, дорогой, сколько угодно.

 

–           Спасибо, родные. Я знал, что еду в свою семью… – Сергей Юрьевич благодарно прикрыл глаза, но вдруг спохватился и быстро поднялся с кресла, – где мой саквояж? – спросил он, оглядываясь по сторонам.

–           В прихожей, – указал Бенедикт.

Профессор отправился в коридор и стал поспешно рыться в своем необъятном портфеле.

–           Вот! – наконец радостно воскликнул Сергей Юрьевич, извлекая наружу бархатный футляр насыщенного фиолетового цвета. – Где Он?! – торжественно вопросил гость бархатным басом.

 

Мужчины молча встали и замерли в ожидании. В распахнутых настежь дверях детской появилась Ирина. На ее руках сидел очаровательный полугодовалый младенец с золотистыми кудрями над крутым белым лобиком и большими синими, как небесная твердь, глазами.

 

Свириденко раскрыл футляр и достал оттуда золотой медальон классической овальной формы на двойной золотой цепочке. Внутри медальона помещалась иконка Пресвятой Богородицы с Младенцем, выполненная тончайшей финифтью.

 

–           Здравствуй, наследник! – мягко пророкотал Свириденко, – принимая на руки ребенка и надевая ему на шейку свой подарок. – Ты чудо любви!

 

Повисла естественная пауза, которую ученый прервал басистым смехом:

–           А все-таки он похож на меня! – подмигнул Сергей Юрьевич гордому папаше, демонстрируя всем, с каким усердием малыш пытается разгрызть медальон.

–           Разумеется, – подтвердил Андрей, – ты же у нас маг, или как?

 

Вместо ответа Свириденко расхохотался еще громче, Ирина позвала расшумевшихся мужчин на кухню, где все уже было более-менее прибрано, в воздухе витали аппетитные запахи, а Рики уплетал в углу свой любимый антрекот.

 

Шутки и смех не прекращались весь вечер, обсуждался сюжет нового бестселлера, маг-погорелец усердно жестикулировал руками, убеждая упрямца-писателя в своей правоте, Ирина укладывала ребенка спать, а Бенедикт предвкушал успех очередной авантюры.

 

Поистине, нет в мире лучшего места, чем кухня, где собрались за вкусным домашним ужином настоящие друзья.

 

________________________

 

Одесса – Москва, 2015

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.