Над Кристофером Марло уже давно сгущались тучи. Темные слухи о том, что он говорит много лишнего, непрерывным потоком лились в уши советника королевы Уильяма Сесила. Хитрый политик настойчиво размышлял о том, как убрать с арены опасного поэта, выносившего на сцену театра слишком смелые мысли. Молодому сочинителю все сходило с рук, отчасти оттого, что его попечителем был верховный судья королевства. Но больше всего – от тайного покровительства самой королевы.
«Сделать его национальным героем или национальным злодеем? А потом отправить на тот свет, сфабриковав правдоподобную гибель на пиратском корабле или в военном походе? Но согласится ли с этим решением Елизавета I?» – думал лорд Берли.
Кристофер ничего не подозревал. Он гордился собой, своим «Тамерланом Великим», кутил с друзьями, празднуя удачу, вел разгульный, неспокойный образ жизни, порой впадая в крайности. То ходил в шелках, то оставался без гроша. И очень часто вслух говорил о том, о чем следовало молчать.
Тайная полиция часто теперь использовала его для своих поручений, а он и не задумывался, чем это может для него обернуться.
В 1589 году лорд Берли отправил Марло с опасным поручением в Шотландию, весьма надеясь на «случайность», которая помогла бы избавиться от неудобного человека.
Но Кит не догадывался о коварных замыслах своего шефа, его обрадовала неожиданная поездка. В голове поэта теснились новые замыслы, идеи, теории, сомнения наперегонки захватывали его сознание, требуя разрешения. Он увлекался и искал впечатлений. Много читал, спорил, писал. И жил в театре, бешено раскручивая колесо своей фортуны, в надежде на обретение сказочно прекрасного поэтического откровения, с помощью которого небо подарит ему секрет своего философского камня.
Замок Слэйнс, куда он прибыл с поручением, оказался старинной крепостью на берегу Северного моря. Он стоял на высокой выдающейся в море скале с крутыми, поросшими низкой растительностью склонами. Уединенный фортпост был неуютен и мрачен. Поговаривали, что его хозяин владеет магией и читает запрещенные книги.
Кит сгорал от нетерпения. Ему давно хотелось попасть в старинную библиотеку какого-нибудь Шотландского аристократа и отыскать там редкую книгу или рукопись. Хозяин принял его благосклонно, с радостью узнав в собеседнике человека образованного и не лишенного дарования. Что греха таить, он сам писал сонеты. Стоит ли удивляться, что едва знакомые собеседники быстро нашли общий язык и совсем недолго говорили о делах. Юноше стало грустно. Как часто, выполняя задания королевы и её Тайного совета, Кит отправлял людей на верную гибель. Ему все тяжелее было найти себе оправдание. Какое-то странное, едва осознаваемое душевное брожение заставляло его все чаще задумываться о последствиях своих поступков.
Они сидели у камина, огонь лизал почерневший от копоти камень, сквозняк бродил по пустынным покоям старого замка, с темных стен которого смотрели портреты нескольких поколений его владельцев. И Марло было не по себе под их пристальными взглядами. Тем более что граф Эррол говорил о предметах довольно странных и даже страшных для неискушенного слушателя. Он рассказывал об алхимии и магических книгах, тайнах кабалистики и трансмутациях, способных раскрыть человеку тайну жизни и смерти.
Кит не относился к робкому десятку, и все же невольно чаще смотрел на огонь, погружая взгляд в спасительную теплоту света.
Граф был многословен, выпив лишнего, говорил без умолку, и, очевидно, совершенно не страшился едва знакомого собеседника. Видимо, его так и распирала жажда поделиться теснящимися в голове преступно опасными для католика мыслями.
«Да, он богохульник!» – думал Марло, а сам с жадностью ловил нить разговора, скручивая её в аккуратный мысленный клубок, который можно будет с удовольствием распутать после.
– Знаете ли вы историю доктора Фауста? – неожиданно спросил граф, выкладывая перед Марло самую сенсационную свою тайну. – У меня есть рукопись. Ученый-алхимик хотел овладеть тайным знанием и продал свою душу дьяволу.
Юноша не раз уже слышал ходившие в народе легенды о докторе Фаусте, волшебнике и медиуме. И относился с опаской к достоверности подобных легенд. Но тема настолько захватила его, что он даже встал от нетерпения. Поездка на материк в этот раз оказалась щедра на открытия.
– Рукопись находится у вас? – взволнованно спросил Кристофер.
– Да, хотите, пройдем в библиотеку, правда, там страшный холод. Подождите, я принесу её, – Эррол тоже вскочил и быстрыми шагами направился в сторону библиотеки.
Книги с детства были страстью любознательного сына сапожника. Но они считались редкостью и хранились только в частных и университетских библиотеках или монастырях. Он вспомнил огромную библиотеку архиепископа Кентерберийского, где пропадал в детстве, погружаясь в особую атмосферу сконцентрированной человеческой мудрости.
И поторопился вслед за хозяином. Крисофер был приятно удивлен размерами его богатства. Тут были Данте, Петрарка, Боккаччо, Платон, Аристотель, Плутарх, Гомер, Баллады о Робине Гуде.
– У вас замечательная коллекция! – в восхищении воскликнул Марло, с жадностью пробегая глазами по толстым корешкам. – Разрешите, посмотреть?
– Конечно, мой друг. Вот «Смерть Артура» Томаса Мэлори и «Кентерберийские рассказы» Джефри Чосера, совсем новое издание, – граф с гордостью протянул книги своему гостю. Кит задумался.
Кентербери… Город его детства. Большая лондонская дорога, ведущая в Дувр, солдаты, купцы, тайные агенты, паломники, бродяги, нищие, нескончаемым потоком движущиеся по ней днем и ночью. Кристоферу вспомнилась камера смертников в Западных воротах города, невольно приковывающая взгляд каждого проходящего мимо. Прямо из её окон выталкивали приговоренного с петлей на шее. Он висел на городской стене для устрашения толпы, а над домами, вопреки смерти, парил густой аромат яблоневых садов.
Перед мысленным взором бежали лица и повороты дорог, узкие улочки и большой собор – украшение города. Архиепископ Паркер, высокопоставленный священник, который был так добр к сыну простого дубильщика. Капеллана давно нет в живых, а его бесценная библиотека перешла к монастырю.
– А вот и рукопись, о которой я вам говорил, – Эррол протянул Марло переплетенные веревкой листы. – Книгу о Фаусте издали в 1587 в Германии у Шписа. Это первая литературная обработка легенды «Historia von Dr. Iohann Fausten, dem weitbeschreiten Zauberer und Schwartzkünstler etc.» (История о докторе Фаусте, знаменитом волшебнике и чернокнижнике). Но самой книги у меня нет. Это её перевод, сделанный неизвестным автором.
Марло с благоговением перевернул страницы фолианта и спросил:
– А вам самому что-нибудь известно о докторе Фаусте?
– В возрасте 25 лет Фауст присвоил себе звание «магистр» и стал именовать себя философом и «главой некромантов». Кто-то считает его опасным нечестивцем, а кто-то – просто шарлатаном. Он путешествовал по Европе в качестве астролога и ученого, похваляясь своим искусством не только во врачевании, но и в чернокнижии, хиромантии, физиогномике и гадании на кристалле, хвастаясь, что может сотворить все чудеса Иисуса Христа или же воссоздать из глубин своего познания все произведения Платона и Аристотеля, если бы они когда-нибудь погибли для человечества, – ответил граф.
– И вы верите в это? – осторожно спросил Марло.
– Если бы это было всего лишь выдумкой сумасшедшего, полиция и церковь не охотились бы за этим человеком, наперегонки стремясь предать его анафеме и посадить в тюрьму.
– Может быть, он был просто ученым, который стремился постичь суть вещей и восстать против сухой церковной схоластики? Неужели есть доказательства того, что он продал душу дьяволу? – горячо воскликнул юноша, ибо что-то внутри него противилось тому всеобщему осуждению, которому подвергся бедный ученый, посмевший заглянуть по ту сторону скрытого знания.
– Не знаю. Но, говорят, он умер страшной смертью. В 1540 году поздней осенней ночью в гостинице небольшого городка герцогства Вюртемберг раздался грохот падающей мебели и топот ног, сменившийся душераздирающими воплями. В эту страшную ночь разразилась буря при ясном небе; из печной трубы гостиницы несколько раз вырывалось пламя синего цвета, а ставни и двери хлопали сами по себе. Крики, стоны, непонятные звуки продолжались около двух часов. Только под утро перепуганные хозяин и прислуга осмелились проникнуть в номер, откуда всё это доносилось. На полу комнаты, среди обломков мебели, лежало скорченное тело их постояльца. Оно было покрыто чудовищными кровоподтёками, ссадинами, один глаз был выколот, шея и рёбра переломаны. Казалось, несчастного колотили кувалдой. Это и был обезображенный труп 60-летнего доктора Георгиуса Фауста, проживавшего в номере. Горожане утверждали, что шею доктору сломал демон Мефистофель, с которым он заключил договор на 24 года. По истечении срока демон убил Фауста и обрёк его душу на вечное проклятие, – Эррол говорил, и голос его двоился, расширяясь акустикой пустынного замка и наполняя пространство вокруг магическим ужасом незримого присутствия тайны.
– Позвольте мне почитать эту рукопись, сидя у камина, – попросил Марло.
– Конечно, мой друг. А я, пожалуй, отправлюсь спать. Когда закончите, кликните слугу, он отведет вас в комнату для гостей.
Марло перечитывал рукопись несколько раз, понимая, что это была всего лишь состряпанная для устрашения еретиков история таинственных похождений злого колдуна. Она ничего не объясняла ему, человеку, в сознании которого поселилось стойкое сомнение в божественном провидении. Ему представился другой Фауст. Не просто колдун, продавший душу дьяволу, а учёный, прибегающий к помощи тёмных сил для выполнения высокой научной миссии – исследования границ человеческого познания, посмевший спорить в обладании этим высшим знанием с самим Богом. В какой-то степени это был бунтарь, похожий на самого Кита.
После возвращения из Шотландии, Марло засел писать новую пьесу.
***
Между тем, в середине мая 1593 года лондонская полиция занялась расследованием одного важного дела: в городе начались волнения, вызванные ростом цен и опасными прокламациями, тайно распространяемыми в толпе.
Во время поисков авторов полиция заподозрила драматурга Томаса Кида и произвела обыск у него на квартире.
Среди рукописей Кида был найден опасный трактат, содержащий еретические высказывания. Поэта арестовали и подвергли страшным пыткам. Вздернутый на дыбе, он признался, что трактат принадлежал Кристоферу Марло, который жил с ним в одной комнате.
18 мая 1593 года вышло постановление Тайного совета об аресте Марло. Об этом немедленно стало известно королеве.
И она поспешила отправить поэта в Дептфорд. Небольшой городок на Темзе в трех милях от столицы. Подальше от чумы и виселицы.

***
Джон Ди говорил медленно и внятно, но мысли Кристофера беспорядочно метались в голове, не желая складываться в стройные умозаключения. Математик со скандальным именем говорил с ним о странных и таинственных вещах.
– Я знаю, что вы давно интересуетесь тайным знанием. Пьеса «Трагическая история доктора Фауста» подтверждает это и имеет огромный успех. Мне кажется, что вы сочувствуете ученому, так и не сумевшему постичь тайну мира до конца. А вам, вам самому хотелось бы стать владетелем этой тайны? – спросил алхимик, и в глазах его заплясали какие-то дьявольские огоньки.
– Может ли человек, даже способный к творчеству, познать суть божественного провидения?- осторожно спросил Марло.- Каков смысл человеческой жизни? Что ждет каждого из нас за её порогом – тлен или вечное прощение или проклятие. Ад или рай? Неужели вы можете ответить на все эти вопросы? – с грустным азартом продолжал Кристофер.
Он налил себе еще вина и попробовал представить, что ответит Джон. Да будь он трижды алхимиком, это всего лишь человек, состоящий из плоти и крови и подверженный смерти, как и каждый из нас.
– Я ищу ответы. И в этом главный смысл моего существования. На многие вопросы жизни и смерти я могу ответить так, как не может никто из окружающих. Но есть люди, которым открыто это знание до конца, Тайный орден, бережно хранящий его. Согласно легенде, его основатели были последними жителями Атлантиды, передавшими свои тайны фараонам Египта, которые несли его из поколения в поколение под знаком высочайшей секретности, – Джон Ди осушил свою чашу и осторожно взял Марло за локоть. – Давайте пройдемся, мой друг. Лучше мы поговорим об этом где-нибудь под кронами молчаливых деревьев.
Они вышли на воздух. Весна звенела вокруг тысячью голосов, погружая природу в ароматное томление пробуждения. И так тревожно ныла грудь, и сердцу было тесно внутри.
Собеседники медленно двинулись в сторону реки. Тут на вечном приколе стоял знаменитый корабль «Золотой олень», на котором пират и путешественник Френсис Дрейк совершил свое кругосветное плавание.
– Я тоже когда-то пересёк Атлантику в поисках северного пути на Восток, – в задумчивости глядя на воду, сказал Ди.
– Мы говорили о Тайном Ордене? Вы имеете в виду Братство Розенкрейцеров? Я слышал об этом, но мало знаю о сути их учения, – нетерпеливо перебил его воспоминания Кристофер.
– Многие мудрецы хранили и передавали это знание по крупицам из уст в уста. И у наших современников можно встретить отголоски той идеи, которую несли в мир потомки древних. Мысли, высказываемые, к примеру, известным королевским адвокатом Френсисом Бэконом очень близки нашему учению. Потому что он стоит на переднем рубеже новой науки. Но знание Розы и Креста новое и древнее одновременно, для него не существует времени и пространства. Оно было всегда и всегда пребудет на этой земле. Наша задача подарить его людям, чтобы они использовали его во благо.
– Откуда же вы узнали о нем?
– Ученики Гермеса, а позже розенкрейцеры сохранили его. Философ и чудотворец I века Аполлоний Тианский рассказывает в своих книгах, как он нашёл могилу Гермеса. В некоем склепе он обнаружил старца, восседающего на троне и держащего в руках табличку из изумруда, на которой был текст удивительной “Изумрудной Скрижали”. Перед ним лежала книга, объясняющая тайны сотворения сущего и науки о причине всех вещей.
– Разве тайны сотворения мира не написаны в святом писании? Об этом скажет вам любой поборник нынешней веры? Все, о чем вы говорите, греховно, а учение герменевтиков считается ересью, за которую сжигают на костре и подвергают гонениям. Не кажется ли вам, что в нем есть опасное зерно человеческой гордыни, которая мнит себя равной Богу, – горячо возразил Марло, скорее просто из чувства противоречия.
– Я чувствую, что настоящее тяготит вас, мой друг, ибо вы не позволяете войти в вашу жизнь обновлению. Его можно достичь, заставив умолкнуть свои чувства, защитив себя от рокового влияния звёзд и позволив родиться в себе Божеству, – спокойно ответил Джон Ди, не обращая внимания на горячность своего молодого собеседника.
– Божеству? Согласна ли церковь со столь смелой формулировкой? Не есть ли это покушение на её святыни? – Марло невольно оглянулся по сторонам, боясь что их разговор станет предметом доноса тайному Совету. Находясь под колпаком полиции, он чувствовал себя на волосок от гибели и при всей своей горячности и несдержанности понимал, что нужно быть осторожным.
– Бог является Вселенским Разумом, который задумал, проявил и оживил Творение. Будучи таковым, он есть всеведущая, вездесущая и всемогущая Энергия, – ровным голосом продолжал Ди, словно не заметив волнения Марло. – Он присутствует во всякой вещи и всяком существе и наполняет собой любую материю. Камень, воду, животное, человека. Человек есть воплощение Божественного Существа в самом благородном и мистическом значении. Ведь человек был создан по образу Божьему и является Его живым отражением. И мы можем считать, что наша способность мыслить, говорить и действовать является продолжением Его Мысли, Его Слова и Его Действия.
– Если он присутствует в каждом человеке, как высшее Совершенство, то человеку больше не к чему стремиться, расти, думать, действовать. Он и так совершенен! – отпарировал новоиспеченный богослов.
– Однако он этого не осознает, невежество и темнота сопутствуют человеческому взрослению. Его задача – понять свою божественную при роду и дать ей возможность развиться в его душе, выразив свое совершенство в словах, делах и мыслях. Философия есть открытие этой “невидимой Природы”. Раньше Господь говорил с человеком через Писания, сейчас Он говорит с нами через Природу.
– Разве природа не глупа? Она лишь мешает человеку своей дикой необузданностью, – Кристоферу нравился этот спор, затрагивающий его собственные сокровенные размышления о сути жизни и человеческом месте в картине бытия.
– Поэтому следует очень внимательно созерцать Книгу Природы. Действительно, Природа остаётся незавершённой, непознанной, в то же время она может найти своё откровение в человеке, рождённом, чтобы вести её к совершенству. Алхимик, стремясь понять её законы, ведёт диалог с Творением. Через этот обмен свет, сокрытый в Природе, открывается и просветляет человека. Но тот не может достичь этого результата без подготовки, без духовного перерождения.
– Тогда при чем тут опыты с магическими кристаллами и поиски философского камня, если речь идет о перерождении человеческого духа? – спросил Кит.
– Алхимия, мой друг, теперь почти не интересуется изготовлением золота, но развивает мощное учение о возрождении человеческого духа и стремится стать всеобщей наукой. Алхимик является целителем человека, помогая ему обновиться, возродиться для духовной жизни; но он также и целитель Природы, заботящийся о ней и совершенствующий её.
Они медленно шли вдоль реки, наслаждаясь её неспешным течением, говорили о таких вещах, за которые каждого из них можно было вдернуть на дыбу. Но ничто не сдерживало их слов: ни страхи, ни благочиние – и, казалось, само небо прислушивается к странному разговору, следя за ходом мысли и направляя её туда, куда следует.
– Посмотри на реку, текущую среди этого луга, – продолжал Ди. – Ты видишь её русло. Оно устлано гладкими камнями, обработанными водой и временем. Вначале эти камни были острыми, угловатыми кусками породы неправильной формы. Потребовались тысячелетия, чтобы они стали округлыми и отполированными. Это не случилось без труда – под воздействием воды и других элементов они ударялись друг о друга. Люди подобны этим камням: мы можем стать совершенными, только сталкиваясь с другими людьми, позволяя течению событий и ветрам опыта обрабатывать нас. Наши острые углы – это наши недостатки. И эти недостатки делают людей несчастными и отдаляют от рая, которым должна быть Земля.
– А что еще мешает человеку постичь истину? – спросил Марло, чувствуя себя учеником, слушающим мудрые наставления старого учителя.
– Больше всего в познании мира и самого себя мешает алчность, – неожиданно сказал Ди.
– Алчность? Как это понять? А если человек ничем не владеет? – разочарованно спросил Марло, уже готовый было принять основную тайну. – Если все его имущество – это башмаки, одежда, которая на нем, несколько книг и его мысли. Вот и все богатство! – он невольно поставил себя на место человека, о котором говорил герметик.
– Ты снова заблуждаешься, мой друг. Алчный не только тот, кто стремится обладать землями и богатствами, но и тот, кто стремится к знанию и славе. Находясь в плену амбиций, в поисках славы и знания, он не хочет быть ни с чем связанным. Когда мы умрём, мы не сможем унести с собой ни наши материальные блага, ни нашу славу, ни наше знание. Но наши поступки, продиктованные любовью, останутся с нами. Поэтому найти Бога можно только через знание самого завершённого из его творений – человека. В нём отражаются все чудеса мира, его душа, вечная и совершенная – это верное отображение Вселенской Души. Если ты действительно хочешь познать Бога, различи Его в твоем ближнем, полюби Его в себе подобных; трудись рядом с ними и будь великодушен! К этому можно прийти только через Любовь – настоящую любовь, которая состоит в участии и самоотдаче.
– Если бы все было так легко, в мире не было войн и несправедливости. Отчего человек не хочет этого понимать? – в отчаянии проговорил Марло.
– Он ленив. Ленивый человек сопротивляется изменению. Он не понимает, что один из основных законов мироздания – это закон движения. Такой человек удовлетворён тем, что имеет, и тем, кем он является. Он не способен принимать решений и предпринимать нечто новое.
– Я слушаю ваши слова и понимаю их мудрость. Скажите, могу ли я стать ближе к этому знанию, о котором вы говорите?
– Школа Розы и Креста открыта для всех. Но нужно быть правильно подготовленным. Из всех желающих остаются только те, у кого сердце исполнено решимости и кто готов прилагать усилия, чтобы становиться лучше самому и бороться против невежества в других.
– Но церковь видит в братстве розенкрейцеров заговор протестантов и называет Орден дьявольским сообществом, – воскликнул Кит, вспомнив нависшую над ним опасность.
– На самом деле, путь этого общества – это и есть путь к Богу. Тропа к сердцу Бога неизбежно ведёт через сердце человека. Даже если кажется, что путей много, единственным путём к Богу является путь ЛЮБВИ, – Джон Ди улыбнулся одними глазами, следя за реакцией своего собеседника.
Кристофер был так увлечен разговором, что не замечал ничего вокруг. Они изрядно отошли от города. Сгущались сумерки. Нужно было возвращаться.
Марло, как было условлено с Тайным советом, остановился в таверне Элеоноры Булль и ждал со дня на день приезда людей от Берли, которые должны были передать ему важные сведения.
– Могу ли я стать членом ордена? – в волнении спросил он.
– Нет ничего невозможного, просто нужно этого искренне захотеть. Существует древний обряд посвящения, который позволяет человеку погрузиться в состояние отстраненности, отделить душу от тела и постичь свою двойственность. Этому обряду подвергались в свое время древние египтяне, участвуя в ритуале воскрешения бога Осириса. Имитация смерти, полной изоляции в плотно закрытом саркофаге, позволяла человеку понять конечную суть одиночества и обращения внутрь себя. Под тяжелой неподъемной крышкой лежал человек, которому объявляли, что жреческий совет идет совещаться — достоин ли кандидат такого высокого звания. Если недостоин — он мог остаться в саркофаге навеки… Представь себе, что он чувствовал, и чем было для него избавление. Он словно рождался заново.
После этого посвященный давал клятву совершенствовать свою душу на пути земных воплощений и получал доступ к самому тайному знанию, которое только может быть доступно смертному человеку. В этом обряде много от христианской идеи возрождения.
– Значит, для того, чтобы стать членом ордена, нужно символически умереть?
– Можно сказать и так, – Джон Ди внимательно посмотрел на Кристофера и добавил. – Мой друг, вскоре вы получите все необходимые инструкции. Мы будем рады видеть вас в своих рядах.
Пока Марло, озабоченный секретами бытия, беседовал с герменевтиком, в Лондоне Тайным советом был получен донос на поэта, подписанный Ричардом Бейнзом.
Бейнз передавал о Марло такие сведения, которые влекли сочинителя популярных пьес прямо на эшафот: «Кристофер Марло кощунственно отрицает богодуховность священного писания, божественность Христа, считает протестантов лицемерами и ханжами и утверждает, что мог бы основать новую религию, лучшую, чем все другие. Свой “атеизм” он распространяет среди знакомых, и ему удалось “совратить” еще несколько человек».
О странном разговоре с колдуном и богохульником Джоном Ди конечно же стало известно советнику Сесилу. За преступления, которые инкриминировались теперь Кристоферу Марло, поэту грозила верная смерть — четвертованием, утоплением или отсечением головы.
Опасного агента Тайного Совета нужно было немедленно спасать.

***
Кит уснул быстро. Лауданум Парацельса действовал безотказно. Это снотворное, гордость новой алхимии и медицины, не раз использовалось агентами полиции. Исполнитель задуманного Сесилем представления помнил об уговоре: Марло не должен ни о чем догадаться.
Кит с трудом переносил общество этих людей.
Компания подобралась из ряда вон выходящая. Инграм Фризер, темная личность, спекулянт и вор, не раз сидевший в тюрьме за уголовные дела; Скерз, сподручный Фризера, также завсегдатай уголовных тюрем; Поули, крупный агент Тайного совета, сыгравший когда-то главную роль в инсценировке заговора Беббингтона, раскрытие которого отправило на плаху Марию Стюарт. Опасные ребята.
Но все они были близко знакомы с другом Марло Томасом Уолсингемом.
И что мог делать в этой сомнительной скандальной компании хоть и горячий, но вполне приличный молодой человек, видевший цель своей жизни в творчестве? По-видимому, лишь ему одному не была известна до конца цель затянувшейся вечеринки.
Пару дней назад Том уговаривал Марло провести время с этими злодеями, обещая, что это поможет разогнать тучи, сгустившиеся над головой друга.
– О, Кит, твой неосторожный язык и буйный характер нажили тебе кучу врагов. Все, начиная с меня и заканчивая самой королевой, хотят помочь тебе выбраться из западни. Ты тоже должен себе помочь. Иначе тебе ждет виселица! – горячо говорил Томас приехавший к другу, чтобы рассказать о доносе Бейнза.
– Черт побери, мне нужно вернуться в Лондон! Катастрофически требуется кое с кем свести счеты! – сказал Марло. Глаза его блеснули гневом.
– Киду и так досталось, оставь его в покое, – прочитав его мысли, проговорил Том. – И все-таки сделай это для меня. Кстати, Роджер Меннерс, этот мальчишка, которого ты так любишь, взахлеб читает «Верену и Адониса». Он тоже был бы расстроен, если бы тебя разрубили на куски и скормили лондонским собакам.
– Да, я знаю. Он хочет взять мою поэму для своего Шекспира, – сказал Кит, вспоминая тонкие черты Ратленда и свой недавний разговор с юношей о придуманном им «Потрясателе сцены».
– Это было бы интересно. Но тебе обязательно нужно исчезнуть из Лондона, хотя бы на время, – расстроено продолжал Том. Он, кажется, исчерпал все способы убеждения.
– Ну, хорошо, – наконец, согласился Марло. – Я исчезну. Мне и самому не хочется кормить собой лондонских собак.
Выполняя просьбу друга, он остался в Дептфорде и встретился с людьми из тайной полиции, чувствуя, что участвует в каком-то заранее придуманном представлении, Кит не противился, пробовал подыграть им, внутренне тяготясь неприятным обществом.
В таверне вдовы Элеоноры Булль, осведомительницы тайного совета, лондонцы провели целый день. Уединившись в одной из комнат, они беседовали до обеда. Потом разговор продолжался в саду, к ужину все вернулись в дом.
Все это время его шеф Поули должен был находиться в Гааге с важнейшим правительственным заданием, однако по срочному вмешательству Тайного Совета оказался именно тут. Это настораживало Марло. Он чувствовал, что Поули спешит, но никак не мог догадаться о целях разыгрываемого спектакля.
Лучший агент тайной разведки не посвятил его в детали. Прекрасно понимая, чего стоит голова этого «непростого театрального сочинителя», любимца королевы Елизаветы, Поули пошел самым верным и коротким путем. Нашел дядю Марло, владельца судоверфи в Депфорде и капитана, и посвятил его в некоторые подробности предстоящей операции.
Все основные участники тайного замысла: Сесил, Уолсингемы, Энтони Марло, даже миссис Буль – состояли в членах высокоприбыльной морской компании, занимающейся торговлей с Россией, и были давным-давно переплетены между собой прочными канатами собственной выгоды, безопасности и государственных интересов.
– Один из моих матросов, бывший бродяга и пропойца, я подобрал его в Шотландии, последнее время жалуется на недомогание, мне кажется, у него начинается чума, – сказал капитан, когда они остались одни, и Поули посвятил его в суть дела.
– Прекрасно. Сегодня вечером он должен быть тут, – почти прошептал Поули. – Совершенно один и желательно пьян.
– С Китом ничего не случится? – на всякий случай спросил дядя.
– Думаю, нет. Ди дал мне снадобье. Действует безотказно. Как стемнеет, матрос должен явиться сюда под любым предлогом.
– Не беспокойтесь, я придумаю, как заманить его в ловушку, – ответил капитан и почувствовал, как задрожали поджилки. Ему в первый раз приходилось отправлять человека на верную гибель таким подлым образом. Он возвращался к себе на корабль, бормотал под нос молитвы и оправдания, пытаясь найти своему поступку богоугодное обоснование.
Поули был доволен. Пока все шло как по маслу. Марло ни о чем не подозревал, хотя и волновался изрядно, не понимая, к чему его так долго держат в обществе сомнительном и неприятном, тогда, когда ему и так грозит виселица. Поэт прилег на кровать, и почувствовал, что голова его стремительно тяжелеет. Он уснул.
В этот момент в дверях появился незнакомец. Это, кажется, и был тот самый матрос. Бедняга еле держался на ногах.
– Оттащите Марло в чулан,- приказал Поули Фризеру и Скерзу и внимательно посмотрел на их покачивающиеся фигуры. – А впрочем, вам теперь не до этого, – раздраженно пробормотал он и подошел к кровати. – Все приходится делать самому.
Поули закинул руку Марло на свое плечо и потащил его вон.
Он слышал, как за его спиной сама собой началась пьяная перепалка. А затем и драка. Матрос, по счастью, разгорался с одного полена. «Только бы Фризер не подкачал», – подумал Поули, ему совершенно не хотелось марать руки.
Когда он вышел из чулана, раненный в глаз бедняга корчился на полу. Лицо его было обезображено, он завывал так громко, что Поули вынужден был сжать ему горло. На шее матроса ярко проступали чумные пятна.
Через несколько минут, обессиленное тело бедняги покорилось мертвой хватке. Он испустил дух.
Поули был рассержен. Его тошнило. Всю эту возню могли услышать постояльцы. Он вернулся в чулан, стащил со спящего поэта жилет, и переодел мертвеца.
– Так-то лучше, – он глянул на Фризера, выхватил из его рук окровавленный кинжал, тщательно вытер, подержал над пламенем свечи, чтоб отпугнуть чуму, и пару раз полоснул им небрежно по щеке и руке дрожащего приятеля. – Ты защищался, слышишь? И убил Марло. Это была защита. Ты слышишь?
Хмель давно вылетел из головы Фризера, он, мелко подрагивая всем телом, проговорил:
– Мы подрались из-за счета. Я защищался…
– Все верно. Не зови трактирщика, пока я не вернусь с полицией. Марло запри. Я подсыпал ему снотворного. Ночью его нужно будет переправить на судно.
Он вышел во двор, бросился к бочке с дождевой водой, чтобы смыть с себя кровь. Ему нужно было спешить за королевским коронером.
Последняя майская ночь 1593 года оказалась темной, беззвездной и прохладной. Тайный агент королевы Роберт Поули оседлал привязанного у коновязи хозяйского жеребца и, ничего никому не говоря, поскакал в Лондон.
На следующий день в безымянной общей могиле, куда сбросили умерших от чумы, под именем Кристофер Марло был похоронен неизвестный никому матрос. За быстрым погребением последовали еще более интересные события. Ровно через месяц после убийства известного всем драматурга преступник Фризер получил публичное королевское помилование. На следующий день после освобождения он вместе со Скерзом вернулся на службу к Уолсингему и даже получил повышение и стал его управляющим и партнером по бизнесу! Он оставался в близком контакте с лучшим другом погибшего, до конца жизни.

***
Кит проснулся от холода, резкого запаха тухлой рыбы и немилосердной корабельной качки. В трюме было темно, как в подземелье Кентерберийского собора, куда он спускался однажды в детстве с архиепископом Паркером.
По едва уловимым приметам, запахам и звукам, впитанным еще с юности, когда он ходил в плавание с храбрым капитаном Уолтером Рейли, молодой человек безошибочно определил, что находится в трюме судна, попавшего в непогоду. Корабль страшно качало, и волны, бьющиеся о корму, казалось, вот-вот расколют его в щепу. Ветер свистел в щелях и рвал паруса, скрипело мокрое дерево, корпус, как старик, кряхтел и содрогался от мощного биения воды.
Кит тоже дрожал, одежда его промокла до нитки, руки свело от холода. Он попробовал выбраться наверх, кричал, звал на помощь, проклиная недобрыми словами Поули и Фризера, которые без сомнения и засадили его сюда, но вскоре понял, что заперт тут накрепко, и никто не услышит его в бешеном грохоте бури.
Отчаявшись выбраться наружу, Марло попытался найти сухой угол, где его не так швыряло бы из стороны в сторону, забился в него, накрывшись мешками с рыбой и задыхаясь от омерзительного запаха, стал ждать смерти.
До сих пор ему никогда не приходилось так близко ощущать её присутствие, хотя тайные поручения, выполняемые для Тайного совета королевы, не были детскими забавами и заставляли его часто рисковать жизнью. Молодость отважна и беспечна, ей тяжело поверить в реальность смерти, пока не очутишься с нею нос к носу.
Что, если вот сейчас, прямо сейчас корабль пойдет ко дну? Вся жизнь, казавшаяся бесконечностью, вдруг в одно мгновенье сосредоточилась в темном чреве охваченного стихией судна. До предела обострились ощущения. Резкий рыбный запах, грубая сырая мешковина на щеке, сырость. И густая мгла, которая кажется тяжелой и вязкой, как тина. Всё какое-то преувеличенно осязаемое. Именно так, наверное, ощущается мир в момент рождения или перед смертью.
«Как в саркофаге, – подумал Кит и плотно закрыл глаза, стараясь представить себе, что чувствовали древние египтяне, которых посвящали в члены тайного ордена.- Погрузиться внутрь самого себя. Туда, где обитает душа… Весь мир – лишь фантазия. Мне только кажется, что я в трюме корабля, на самом деле, нет ни бури, ни холода, ни запаха рыбы, лишь глубина одиночества, проникновения в которую жаждет каждый поэт». Он задремал, окунувшись в спасительную негу собственных иллюзий.
Сколько проспал, неизвестно. Буря утихла, яркое солнце, пробило брешь в панцире корабельного трюма, и проснувшийся молодой человек смог, наконец, разглядеть внутренность своего убежища. Это было одно из хозяйственных помещений корабля, где хранили провиант, канаты и бочки с вином. Тяжелая кованая крышка с кольцом закрывала выход наверх. Корабль оживал, на палубе были слышны человеческие голоса. И надежды на продолжение жизни мощным радостным потоком хлынули в сердце узника. Он яростно забарабанил по мокрым доскам.
Яркий свет вдруг упал сверху. И в сияющем квадрате показались человеческие лица. Марло почувствовал себя новорожденным, впервые увидевшим свет.
– Джон? Как вы оказались на этом корабле? Точнее, как я тут оказался? Куда мы плывем?- выйдя на поверхность и узнав алхимика, Марло от изумления чуть не свалился обратно в трюм. Перед ним стоял Джон Ди собственной персоной, как будто они и не расставались несколько дней назад.
Ди улыбался. Он обнял Кристофера и предложил пройти в каюту капитана.
– Я все расскажу. Но сначала нам стоит перекусить. Эта буря вытрясла из меня все внутренности, которым не помешает добрая порция рыбной похлебки, – Джон положил руку на плечо Кита и тихо добавил. – И еще нам о многом нужно поговорить наедине.
Марло слегка передернуло от упоминания о рыбе, но он был голоден и не отказался бы даже от тухлятины, если бы её можно было запить вином.
«Дорогой, Кит! Надеюсь, когда ты прочтешь это письмо, тебе больше не будет угрожать опасность. Забудь об Англии. Хотя бы на время, пока улягутся страсти. Ты должен знать, что для всех, кто не знает тебя в лицо, Кристофер Марло убит Фризером в пьяной драке и похоронен в безымянной общей могиле. Так что теперь тебе стоит отрастить бороду, если ты вздумаешь вернуться в Сити. Но лучше этого не делать. Кид написал на тебя еще один донос, и епископ готов на клочки разорвать даже твое тело. Остальные подробности ты узнаешь позднее», – письмо Поули было коротким. Джон Ди передал его Кристоферу, как только они спустились в каюту капитана.
– Я ничего не знаю об этом деле, – предупреждая его вопросы, сказал он. – Но теперь вам ничто не угрожает, есть уникальная возможность родиться вновь. Стать другим человеком. Во Франции мы встретимся с представителями нашего братства, и вы полностью пройдете процесс посвящения, который начался для вас уже в Дептфорде.
– Вы знали об этом? Это вы подстроили мою смерть? – Марло был поражен.
– Отчасти да… – ответил Ди, – но основную миссию взял на себя лорд Берли и его агенты, ваши друзья, не правда ли?
– Нет, они никогда не были мне друзьями, – лицо Кристофера исказила брезгливая гримаса. – Марло убит, но кто же стоит перед вами? – в отчаянии спросил он. Ему тяжело было привыкнуть к мысли о собственной гибели.
– Мой друг, не стоит так волноваться, – Ди тронул его за плечо. – Ведь все, что вы делали до сих пор, чем жили, что любили, чем занимались, вы можете продолжить под другим именем. Я слышал, ваши друзья в Англии придумали некий литературный псевдоним, под которым хотят писать сами, брезгуя и одновременно увлекаясь писательским ремеслом. Но у них нет того поэтического дара, который дан Кристоферу Марло. Не нужно имени. Настоящий творец и без него умеет говорить с небом. Разве не заманчиво стать проводником великих и гуманных идей нашего братства, сокрыв от толпы свое истинное лицо? – Джон загорелся.
– Вы имеете в виду «Потрясающего копьем»? – удивленный Марло вспомнил свой недавний разговор с Беном Джонсоном о неком драматурге из Стрэтфорда, Уильяме Шекспире, не написавшем еще ни одной толковой пьесы, но уже имеющем имя, о котором кричат на каждом углу.
Словно прочитав его мысли, Ди продолжил:
– Наивно было бы думать, что это имя может носить тот самый простак из Стрэтфорда. Фрэнсис Бэкон тоже не поэт, его стиль скорее подходит для скучных судебных заседаний и научных трактатов, а не для подмостков. А юный Ратленд, разве он пишет приличные стихи? – спросил он Кита.
– Несколько пьес, которые юноша приносил мне для правки, оказались слабоваты для театра. Пришлось изрядно поработать над ними. Но в них немало интересных мыслей.
– Мой друг, им хотелось иметь настоящего Потрясателя сцены, именно для этого они и придумали этот псевдоним. Но кто, как не Кристофер Марло, словно птица Феникс, возродившийся из пепла, сможет стать этим человеком?! Быть может, первенцем Шекспира станет та самая поэма, которую мы имели удовольствие слышать? – Марло чувствовал, как алхимик умело играет на струнах того здорового честолюбия, которое присуще любому творческому человеку.
– Эта поэма – безделка, – Марло покраснел, как будто Ди его в чем-то уличил. – Она была написана специально для графа Саутгемптона. И я не собирался отдавать её издателям.
– Но она изящна и талантлива и может стать замечательным началом литературной легенды, – с жаром ответил его собеседник.
Все это звучало настолько необычно и так не вязалось с действительным положением, в котором оказался Кит. Он остался один, вдали от Англии, без имени, без друзей и родных.
– Но как я мог бы стать Шекспиром, если в Англии меня знают как Марло?- не до конца понимая суть игры, спросил он.
– Под именем Шекспир можно писать, а жить, например, под именем Ле Доукс. Хотите, мы сделаем вас ученым-алхимиком, астрономом и философом, который сможет тоже чем-нибудь прославиться. Разве суть в имени, мой друг? Важнее, что поэт подарит миру. Если это будет слово любви и правды, то будь это Марло, Шекспир, Ле Доукс или кто-то еще, оно будет одинаково важно для вашей души и мира. Ничто не измениться. Пока не изменитесь вы сами.
«Что находится за гранью жизни? Новое воплощение, ад, рай, прозрение или забвение? Теперь мне предстоит испытать это на себе…» – подумал Кит и посмотрел на показавшиеся вдали туманные очертания своей новой обетованной земли.