Вам когда – либо приходилось видеть желторотых птенцов? Ну, хотя бы представьте себе, как они выглядят? Большие сильные птицы приносят в гнездо корм, а много маленьких, не оперившихся созданий, конечно так же рожденных для полета, тянуться за принесенным кормом. И поэтому создается впечатление, что разинутый клюв это самая большая и важная часть организма желторотого птенца. Абсолютно так мы и выглядели в тот момент, о котором ведется повествование. Мы это выпускники летных училищ гражданской авиации со всего Советского Союза, что прибыли во Второй Одесский объединенный авиаотряд для начала производственной деятельности в качестве вторых пилотов самолета Ан-2. Нашу неоперенность выдавала новенькая, только со склада, форма. Клювы наши были распахнуты в жажде получения хоть какой-то информации. И как мы не старались казаться своими в этой новой взрослой авиационной действительности, от желторотых птенцов мы не отличались ничуть. Мы с восторгом слушали разговоры уже опытных, хоть и ненамного старше нас, пилотов. Затаив дыхание, внимали рассказам ветеранов. И вдыхали, вдыхали этот, ни с чем несравнимый воздух, пропитанный дымом выхлопных газов, шумом моторов, предощущением полета, воздух аэродрома. Жизнь на аэродроме шла своим чередом. Поэтому рассчитывать на пристальное внимание к нашим персонам нам не приходилось. После приветственных речей руководителей всех уровней мы попали в ситуацию, когда нужно было только ждать, что кто-то о нас вспомнит, что, может быть, мы кому-то понадобимся. Ждать всегда не очень приятное занятие, а ждать, когда цель вот она совсем рядом. Когда находишься в метрах от места, где мечта уже не становится реальностью, а уже сама реальность и есть, особенно тяжело.
Поэтому Вам будет понятен наш восторг и радость, когда в этой производственной суете хоть кто-то проявлял к нам интерес. Пусть это были высокомерные шутки молодых, всего на год старше нас, вторых пилотов, пусть это были безадресные приветствия опытных капитанов. Лишь бы хоть косвенно почувствовать себя причастным к тому, что называется авиацией. И то, что эта авиация называлась малой, нас так же мало смущало.
Из всей этой картины выделялся один пилот. Витя Митасов был кандидатом на ввод в строй командиром самолета, но вел себя с нами как с равными. Уже этого одного хватало на то, что мы внимали каждому его слову. К тому же в его общении не было никакой показушности, типа, «вот я какой простой парень, несмотря на…», что зачастую проскальзывало у опытных вторых пилотов. За его простоту мы бы вообще могли посчитать его самозванцем если бы сами не видели как с ним запросто здоровались и общались командиры самолетов и даже инструкторы.
-Витя, привет! Что делаешь?
-В отпуск собрался.
-В сентябре в отпуск? Ну, это ты оптимист.
-А я с армии умею с начальством разговаривать.
-Ну, удачи.
В таком стиле перед нашими глазами прошло несколько диалогов.
Кто-то из нас не выдержал:
-А как нужно с начальством разговаривать?
Виктор выдержал правильную паузу и начал свой рассказ. Правильная пауза это пауза, которая заставляет потенциального слушателя захотеть услышать рассказ, а прочих отойти и не мешать рассказчику своим невниманием.
Рассказ Виктора.
Служить я попал в ПВО. Для начала нас послали в учебку в Бердянск. Место замечательное. Берег моря в пяти минутах пешего хода. Южная привычная погода. И мы все одного призыва. Только сержанты старослужащие. Но их, вообще-то мало, да и не придирались они особенно. Только видно судьба у меня такая – иметь проблемы с начальством, чтобы потом эти проблемы решать. Всё бы в моей службе было просто замечательно, если бы не мой брат. Он тогда уже по второму году служил. И служил он в Польше. Из этой самой Польши присылает он мне посылочку, а в ней плавки. Вы можете прямо сейчас идти и обойти всю одесскую толкучку, таких не найдете. Даже не тратьте время. Я даже не знаю с чем эти плавки можно сравнить. Вот вы видели когда-нибудь культуриста, такие мужики, которые мышцы качают не для силы, а для вида? Видели? Так вот когда такой мужик на пляж выйдет, все девчонки только на него и смотрят. Им же по барабану, есть сила в этих мышцах или нет. Главное, что вид обалденный. Вот так и эти плавки. Я их только увидел, сразу понял, что смотреть на бердянском пляже всё это лето все местные барышни будут только на меня, ну или на мои плавки. Не скажу, что мне этого очень хотелось, но куда деваться от подарка брата. Так оно и было. Один раз. Очень хорошо помню, мы строем пришли на пляж, и наш сержант, командир отделения, дал команду: «Всем раздеться и в море на пять минут!». А сам обшаривал пляж глазами выбирая из большого числа местных девушек с кем б можно было за те пять минут, что мы будем купаться познакомиться. Мы быстро разделись, и народу представилось чудо под названием «польские мужские плавки на мне». Я даже не успел насладиться женским вниманием на это чудо, как мои товарищи обступили меня, рассматривая и удивляясь, что такое может быть на их сослуживце. Мигом, оценив ситуацию, возле меня оказался сержант: «Всем купаться, я сказал, кроме Митасова». И добавил: «А ты Витя, быстро оделся и подумал, справедливо ли это будет, что ты, салабон, будешь купаться в плавках, лучше, чем у товарища сержанта. Чем у твоего любимого командира». Я попытался объяснить, что это подарок брата и, что подарок дарить не полагается, а то бы я с удовольствием… На, что сержант резонно заметил, что у меня только один выбор или сделать так, что бы справедливость восторжествовала и мой любимый командир по праву носил полагающиеся ему плавки или моим наряды будут следовать через день, а то и чаще. Перспектива такая меня, конечно, не радовала, но вы же не видели эти плавки! А значит, стал я в казарму редко захаживать, а всё время проводил дневальным по кухне. Поварихи все ко мне очень хорошо относились, жаль, что я тогда молодой и дурной был и 30-ти 35-летних женщин считал очень старыми, а то бы жизнь моя была еще слаще. Ну, сами представьте, я каждый день дневальный, дежурные по кухне в основном сержанты, только приходят после развода, указания мне дают и в город к девчонкам. Все на мне. А всё, это мясо, масло, сметана. Колбаса! Я знаете, как колбасу люблю? Я домой только прихожу с работы, сразу не разуваясь, не раздеваясь, к холодильнику. Отломлю от батона колбасы кусочек побольше и ем. А после этого уже иду раздеваться, разуваться. Не, я знаю, что это не хорошо. Даже заставлял себя как-то отказаться от этой привычки. Но вот только порог переступлю у меня перед глазами холодильник, а в нем колбаса. Я уже и телевизор включаю, и книги читать пытаюсь, а перед глазами колбаса и ничего я не понимаю, что по телевизору происходит, что в книге написано. Так, что теперь я себя и не мучаю понапрасну. Вот теперь представляете, какое мне назначили наказание? Курорт прямо. Только вот на пляж не попасть. Это сержант строго контролировал, что бы я в плавках, которых не достоин, не купался. Все равно не плохо мне жилось. Так бы и прожил я всю учебку в «шоколаде», вернее в сметане и колбасе. Только приближалось распределение, а распределяли нас или в Мурманск или в Феодосию. Угадайте, куда я хотел? То-то. А значит замириться мне со сержантом нужно. Вот выбрал я время, что бы до распределения еще можно было себя зарекомендовать положительно, пришел к сержанту и, мол, товарищ сержант, тут вот, говорят у вас в этом году день рождения был и я бы хотел подарить Вам эти плавки. Сержант ответил, что он даже и не знает, стоит ли принимать подарок от нарушителя и салабона, который службы то толком не знает. Но я заверил его, что именно под его руководством я начал понимать, что такое служба и очень его прошу подарок принять. Нехотя приняв подарок, сержант сказал, что я сегодня в наряд не заступаю и могу пойти с отделением на пляж. Тогда я подумал, что служба моя налаживается. Но я же говорил, что умею ладить с начальством, а когда послушаете дальше поймете какую школу я прошел прежде чем так сказать. Самое интересное было именно на пляже, куда я опять попал после длительного перерыва. Всё было как и прошлый раз и так же девушки заворожено смотрели на заморские плавки, с той лишь разницей, что теперь эти плавки были не на мне. Наш сержант отправил нас купаться, а сам пошел гарцевать по пляжу, купаясь в девичьих восторженных взглядах. Когда мы вышли из воды сержант дал команду загорать и сохнуть и, осознавая, что все смотрят только на него, с разбега нырнул в набегающие волны. Купаться ему много не хотелось, в воде, ведь не видно какие у него классные плавки. Поэтому очень скоро наш сержант появился из морской волны как Афродита, ну вы знаете богиня любви у греков, причем в прямом смысле этого слова. Нет не такой красивый, но так же, как Афродита одет. Без всего. Только с разным эстетическим эффектом. Кто видел статую Афродиты, меня поймет. А кто не видел нашего сержанта, я расскажу. Явно его лепил не выдающийся скульптор и, скорее всего, не скульптор вовсе. Из всего самого выдающегося на нем были польские плавки подарок моего брата переподаренный мной с самыми лучшими чувствами. Но теперь после непродолжительного купания эти замечательные плавки превратились во что-то непонятное в крупную сетку, которая что покрупнее еще и могла удержать, но наш сержант и в этом плане был мелковат, а после холодной морской воды так и вовсе едва угадывался. Мало сказать, что всем на пляже было смешно. Хохот стоял необычайный. Сержант же думавший, что все на пляже вдруг узнали новый анекдот, спокойно расхаживал от одной компании девушек к другой, удивляясь, почему те вдруг хихикая и краснея, отворачивались. Тогда он решил покорить пляж своими спортивными упражнениями. Он вскочил на перекладину выполнил несколько элементов и вдруг соприкоснулся с перекладиной тем, что должно быть надежно защищено плавками. И ему пришлось посмотреть на свои плавки и осознать причину хихиканья и смущения женской половины пляжа. Что означал его крик на все побережье, вы уже догадываетесь. Он кричал: «Мииииитааааасоооов!!! Сгниешь в наряде!!!». Если брат хотел надо мной пошутить то шутка вышла на все сто.
Ну, дальше, все вернулось на круги своя. Кухня дом родной, колбаса в сметане, масло с хлебом. Вот только с распределением вопрос решать стало сложнее. Я выждал срок, когда до распределения осталось всего-ничего и пошел к замполиту, который всем распределением у нас ведал. Я записался к нему на прием, что бы у него было время поговорить с моим командиром отделения, который про польские плавки не забыл, да и вряд ли когда забудет. Что бы значит негатив в мой адрес у замполита уже был. Как только я к нему зашел, доложился по форме он листочек к себе, а там, я так понимаю, сержант мой уже все, что мне нужно написал, дескать, свет такого чудака, только на другую букву, не видывал. А мне только это и нужно: «Товарищ, капитан, у нас распределение намечается, вот я хотел попросить» не успел я договорить, как мне капитан как гаркнет: «Это кто тут просить будет? Этот разгильдяй (правда, с другими буквами, но с тем же смыслом) Митасов, просить будет распределения! Проси, проси только поедешь в Мурманск сопли морозить! Понял?». «Конечно, понял, – говорю ему,- только вы товарищ капитан уже не меняйте решение, пожалуйста». Глаза у капитана расширяются, а я радостно продолжаю: « У меня мамин брат командир части в Мурманске. Сами понимаете под родственником служить проще. Отпуск там, и вообще…». Но не успел я даже договорить, как увидел перед своим носом скрученную из замполитовских пальцев с пожелтевшими ногтями большую фигу. «А вот это ты видел? Под дядькино крылышко ему видите ли захотелось! И думать забудь про Мурманск! В Феодосию поедешь, понял!» И большими буквами поперек моего личного дела написал «Феодосия», и, поставив три восклицательных знака, кинул: «Пшёл вон!». Я давно ждал эту команду, потому, что уж очень тяжело радость было скрывать. Ну и потом полтора года в Феодосии, на берегу моря, фантастика.
-Ну, отпуск как же. Дадут?
-Конечно. Я же замкомэска попросил полетать в сентябре, что бы в отпуск перед новым годом с хорошим средним пойти.
-А вдруг действительно полетать даст.
-Ты Николая Георгиевича не знаешь. А у меня вон какой опыт общения с начальством.
В этот момент открылась дверь комнаты, где сидят отцы-командиры. Замкомэска окинул нас быстрым взглядом и остановился на нашем рассказчике:
-Митасов, оформляй отпускной.
-Ну, Николай Георгиевич, – слезно попросил Витя, и если бы мы не знали предыстории мы бы ни на секунду ни усомнились в том, что у него разом рухнули все планы.
-В отпуск, Витя, в отпуск! Все хотят полетать, а мне, что делать?