Подкармливайте птиц небесных,
когда снега и холода.
Когда мороз узором крестным
столбы, деревья, провода –
всё расписал. От птиц еда
хоронится в подоле тесном
зимы студёной, бестелесной.
Когда застывшая вода,
в речушках и озёрах днесь,
стоит недвижимо. Когда
белёсым саваном небес
укрыты веси, города…

Чтоб оставаться человеком,
и чтоб не сгинуть навсегда –
не забывайте птиц небесных,
подкармливайте иногда.

Зима наступила внезапно – Двулапые, и те, её не ждали. Метель мела два дня и две ночи, укутывая снежным покрывалом дороги, деревья, крыши домов. На третий день ударил мороз.
Чуть свет, наша стайка сорвалась вниз, на поиски съестного – в воздухе, на полпути, мы превратилась в ледышки и свалились в заснеженный двор. Звон стоял невообразимый, словно с крыши упала и разбилась на множество осколков одна большая сосулька! Когда я был маленьким, мы с братом и сестрой обожали наблюдать за сосульками. Родители, разумеется, ругали нас, чтоб мы не высовывались, а нам так нравилось это зрелище: огромные ледяные исполины со свистом проносятся мимо тебя, внизу разлетаясь на миллиарды звёздных брызг!
Зимний день в наших краях короткий – необходимо поторапливаться, чтобы найти пищу, перекусить на ходу и к полудню вернуться в гнездо.
В тот, студёный январский день, казалось, кто-то нарочно припрятал всё съедобное. Утопая в снегу по самые крылья, мы исходили двор вдоль и поперек. Поступали предложения прокрадываться к огромным металлическим ящикам – Двулапые иногда оставляют неплохую еду вокруг них – только рискованно это, ведь там обедают Четырёхлапые (не путайте с четырёхколёсными)!
Четырёхлапые – прямая противоположность Двулапым. Двулапые ходят, как мы, опираясь на нижние конечности, а Четырёхлапые бесстыже разгуливают на всех четырех. Они очень хитрые – сидят в засадах и подглядывают. Знаете, как мы стращаем наших детей? «Будешь капризничать, придут Четырёхлапые и сцапают тебя!» или «Не будешь кушать крошки, тебя склюёт Четырёхлапый!» А дети всё равно не слушаются – нынешняя молодёжь, они такие – ничего не боятся!
Эх, да что говорить, с Четырёхлапыми у нас война, не то, что с Двулапыми. Двулапые – наши покровители, они Боги. Не верите? Тсс… тихо, могут услышать. Я, вот, что вам скажу, не верил и я, пока не случилось чудо.
Мама и бабушка всегда твердили: веруй в Двулапых, они наше спасение. Бабушка моя, всё притчи разные сказывала: о том, как Двулапые очень быстро бегают, о том, как они плавают по воде и под водой, ездят на четырёхколёсных, на трёхколёсных, и даже на двухколёсных! Но самое поразительное, что Двулапые могут летать. Видели, высоко за облаками, блестящих железных птиц? Они не машут крыльями, летят ровно, стройно – важные и неприступные, расчерчивают небо от края до края. Это птицы, которые служат Двулапым. Ласточки болтают, что большие птицы Двулапых живут где-то за городом, на поле. Наверняка, они поедают тонны зерна, эти серебристые исполины!
– Надобно верить в Двулапых, – говаривала бабуля.
– Бабушка! Вечно ты со своими Двулапыми…
– Ты бы внучек, слушался. Неровен час – наступит Великая Темнота!..
Так говорила моя Бабуля. А я зеленый был, самоуверенный. Вот, и тогда, все наши, наевшись снега и туго стянув пояса, направились по своим насиженным местам. Мои друзья, Серый и Гулька, тоже засобирались домой – они подлетели к нам, и Серый осиплым голосом прохрипел:
– Всё, ребята, клёва не будет, хватит морозить лапы. Завтра ветер переменится. Если принесёт оттепель – найдётся еда.
А Гулька, прикрывая крылом посиневшие лапы, добавила:
– Голуби из соседней девятиэтажки говорят, если отправиться в сторону заходящего солнца, перелететь через Большую улицу, то можно попасть в Парк, где Двулапые благоволят к пернатым и устраивают благотворительные столовые для нашего брата. Соседи гутарят, что там славный клёв!
– У меня предложение – махнуть крыльями в Парк, с утречка. Вы как? – спросил Серый.
– Рыжик, давай завтра полетим с ребятами? – проворковала Беляночка.
Осенью прошлого года мы поженились с Белянкой – я её очень люблю, она такая красивая: розовый клюв, белая шубка, белый пушок вокруг лапок, а на шее колье рыжего цвета! Родом она с чердака пятиэтажного дома, что стоит за нашей девятиэтажкой (того самого, в центре города, где возвышаются четыре дома-близнеца, знаете?)
Белянка – она особенная, умеет создавать уют в доме. Теперь у нас есть дети, трое. Семейное гнездо наше расположено на специальном голубином этаже, что находится между девятым этажом Двулапых и крышей. Мы называем этот этаж «десятый голубиный». Здесь тепло от радио-точек – отверстий, что выходят из кирпичной трубы. Говорят, радио придумали Двулапые, чтоб слушать наши выступления. Не знаю, как они нас, а мы их слышим отлично: как же они воркуют, чирикают и щебечут в своих гнёздах! У деревенских голубей такого радио нет. В общем, сейчас мы хорошо живём, «средний класс», как говориться, а тогда у нас ещё ничего не было, лишь голые стены. И очень хотелось кушать.
– Завтра? Нет, мы сейчас подклюём чего-нибудь!
– Рыжик, я устала и замёрзла.
– Потерпи, голубка, ещё самую малость, – сказал я и с удвоенной силой стал долбить застывшую лужу, где, подо льдом, лежало одинокое зёрнышко пшеницы, невесть кем занесённое, – такое близкое, вожделенное и такое недоступное!..
– Лапки закоченели, пойдём уже, – захныкала Белянка и уткнулась в моё крыло.
– Угу, – ответил я и ударил клювом по льду. Из глаз посыпались искры, и я еле устоял на ногах. Проклятый лёд! От моих ударов он не уменьшался: под толстым слоем замёрзшей воды, как детский «секретик» под осколком бутылки, красовалась еда, по-прежнему недоступная. Клюв свело дикой болью, а из глаз брызнули слезы. Я взглянул на жену. Она, совсем окоченевшая, стояла, подогнув одну лапу.
– Похоже, и нам пора, – вздохнул я.
Поддерживая друг друга обледенелыми крыльями, мы поднялись к своему жилищу. Я поглядел в сторону заходящего Солнца – там, вдалеке, где садилось Светило, по просторам Большой улицы, барахтаясь в снежной крошке, проторяли дорогу четырёхколёсные.
Я снова посмотрел на свою жену, которая от холода превратилась в дрожащий снежный ком, затем бросил взор в сторону остывающей Огромной Звезды, и мне в голову пришла неожиданная мысль: «А что если махнуть в Парк сейчас, и принести чего-нибудь в клюве для Белянки, сделать ей сюрприз?!»
– Ты оставайся дома, любимая, я сейчас вернусь, только засыплю лужу снежком от посторонних клювов, а завтра лед подтает – еда будет.
– Прошу тебя, не долго, Рыжик, слышишь? Темно уже-е-е…
– Одно крыло здесь, другое та-а-а-а-м…
Сделав вид, что лечу в сторону застывшей лужи, я обогнул наш дом, быстрыми размашистыми движениями взмыл над заснеженными крышами и направился в сторону Парка.
Не смотря на встречный ветер, вскоре я парил над Большой улицей – взад-вперёд по ней сновали четырёхколёсные. Причудливые! Сверху на них были нахлобучены пушистые белоснежные шапки, а сзади клубились сизо-дымные хвосты. Известно, даже в детском саду: на четырёхколёсных разъезжают Двулапые. Глаза четырёхколёсных ночью светят так ярко, что запросто могут разглядеть какую угодно еду, хоть, просо, хоть, маковое зерно. Правда, никто и никогда не видел, чтобы четырёхколёсные чего-нибудь клевали. Удивительно, чем они питаются?
Сразу за Большой улицей начинался Парк. Прежде, мне доводилось слышать о Парке – летом наши знакомые мотались на этот курорт, в отпуск. Когда стоит большая жара, в Парке, под ветвистыми каштановыми арками, прячется прохладная тень. Еды вдоволь там, благодаря Двулапым. Вода тоже есть: Двулапые соорудили в Парке большую круглую лужу, в центре которой струи воды бьют фонтаном вверх и с брызгами падают вниз. Настоящий дождь! Благодаря мягкому климату, условия в Парке идеально подходят для купания и отдыха. Многие голубиные семьи круглый год летают туда на оздоровление и для профилактики птичьего гриппа.
Перед снижением я дал позывной и запросил разрешение на посадку – ответа не последовало. «Время позднее, похоже, из пернатых никого нет», – решил я и приземлился на Главную Аллею. Без особого труда мне удалось отыскать столовую – небольшую поляну, испещрённую узорами птичьих лап. Оглядевшись по сторонам, к огромной своей радости, я отыскал остатки пиршества – заиндевевшие хлебные крохи – то было вкуснейшее лакомство в моей жизни!
Быстро подкрепившись, и прихватив немного еды для Беляночки, я собрался домой. «Надо поторапливаться, – промелькнуло в голове, – сумерки сгущаются, а в темноте велика опасность налететь на неприятность».
Неожиданно, надо мной зажглось солнце на долговязой ноге. Вслед за ним, такие же солнца взошли по всему Парку. Красота неимоверная! Подобные светила я видел вдоль Большой улицы и возле нашего дома. Бабушка говорила, что давным-давно солнца создали Двулапые. «Немного ещё задержусь, а затем быстро доберусь домой». Интересно было обследовать все уголки Парка. «Вот удивятся завтра Серый и Гулька!» – я представил, как они разинут клювы, когда мы подлетим к Парку, а я, с видом заправского гида, объявлю: «Прямо по курсу – Главная аллея, посмотрите налево – это улица Столовая, обратите внимание, справа – Голубиный променад!» Вот будет потеха!
Я почитал следы – судя по почерку, кормят сытно. По отпечаткам, мне удалось найти ещё одну, такую же ухоженную, птичью столовую, где можно было плотно подзакусить. Вокруг никого не было, я так увлёкся, что не почувствовал, как мороз окреп, и лапы мои покрылись инеем. Пора было возвращаться!
Не медля больше ни секунды, я пустился в обратную дорогу. Попутный ветер сразу же подхватил и понёс меня в направлении девятиэтажек. Несмотря на поздний час, сияния от солнц Двулапых, а они находились повсюду, было достаточно, чтобы не сбиться с курса. Некоторые солнца возвышались на своих лапах, другие висели в окнах, на верёвочках. Были солнца жёлтые, красные, зелёные, и совсем причудливые – оранжевые, синие, фиолетовые. Одни мигали, другие горели непрерывно, освещая мой путь, давая возможность, на автопилоте, неспешно дрейфовать к девятиэтажным ориентирам.
Вдруг, в один миг, все солнца угасли, и ночь проглотила город. Я протёр глаза, оглянулся назад – Парк, как сквозь землю провалился. Тотчас же всплыло в голове пророчество бабушки – помнится, она твердила, что придет Великая Темнота! «Куда лететь? Где дом? – всполошилась стая мыслей в голове. – В каменном мешке городских джунглей, во мраке, зимой, один! Как глупо!».
В панике, я стал метаться со стороны в сторону и сбился с маршрута. Попробовал протянуть немного вперёд, но из-за того, что ничего не было видно, вынужден был снизиться. Вспомнил Белянку. «Только не долго!» – эхом звучал в голове её голос. И в этот момент перед моими глазами выросла большая и твёрдая, каменная лапа с безжизненным угасшим солнцем. Искры посыпались из глаз, а может, это брызнули слёзы. Проклятие!
Судорожно цепляясь клювом за воздух, я проваливался вниз, всё глубже и глубже погружаясь в белые пуховые перины. Последнее, что помню – Белянку, она грозила мне кончиком своего белоснежного крыла и говорила: «Только не долго, Рыжик, уже темнеет…» Так очутился я в сугробе. Ночь накрыла меня звёздной крышкой неба, невидимым крылом скрыла Город…

Очнулся я оттого, что меня кто-то тянул за крыло: большой чёрный клюв, маленькие глаза, чёрная голова, чёрный фрак.
Пираты (так, по обыкновению, мы называем городское вороньё) всегда стоят на рейде по краям нашего двора, изредка курсируя между домами. Частенько они отбирают последние крохи у нас и у других крылатых. У ласточек? Нет, ласточки носятся высоко, где-то на небе седьмом, и питаются там же. Но, при появлении Пиратов трепещут все – страшнее этих разбойников, пожалуй, только Четырёхлапые. Самое ужасное, если у вас (не дай Двулапый!) повреждено крыло, или вы захворали так, что не можете лететь – грипп, температура – прячьтесь где угодно, только бы не нашли Пираты: они не щадят никого, особенно, в такие морозы!
И что вы думаете? В мгновение, черноголовый вытаскивает меня из сугроба на утоптанный снег и переворачивает на спину. Я сопротивляюсь, как могу – однако слабость в теле неимоверная, крылья не слушаются. Пират, тем временем, вприпрыжку обходит вокруг, готовится нанести удар. Мне удаётся перекувырнуться и сесть на лапы, хоть я их не чувствую; пытаюсь бежать, слабо ударив крылом по насту, – он сразу же настигает меня, вдавливает своей чёрной лапой в снег, и победно каркает, – его хищный, начищенный до блеска, клюв, сверкает на солнце…
В третий раз летят искры из моих глаз, я снова невесомый и лёгкий проваливаюсь в пушистый сугроб.
Внезапно, откуда-то сзади, из туманной дымки полузабытья, душераздирающий, боевой клич: «Мя-а-а-а-а-а-у!», и, тот час, громадная, огненно-рыжая шуба с четырьмя большущими когтистыми лапами накрывает меня и Пирата, подминает нас, и проваливает глубоко в снег… Помню, лапы – во! Когти – вот такие! И белые полоски на огненной шубе…

* * *

– Папа, смотри – кот на птиц охотится! Ворона полетела…
– А ну брысь, разбойник! Смотри-ка, побежал!
– Здесь голубь раненный!
– Замёрз бедняга …
– Живой! Сердце бьётся!
– Нельзя оставлять его – съедят или закоченеет.
– Может, отогреем?
– Давай отнесём домой…

* * *

Я очнулся от тепла, что струилось сверху. Сознание возвращалось ко мне вместе со зрением. Первое, что я увидел – крошки яблочного бисквита, овсяные хлопья и круглая неглубокая лужица с водой. А вверху над моей головой белые и очень горячие трубы – от них шло неимоверное тепло! Выше – большое отверстие или окно – оттуда лился свет.
«Что это налеплено на лапу?»
«Что с моим крылом?»
Крыло было туго перемотано белой тряпицей – я попытался освободить его клювом, но не смог.
Осмотрелся по сторонам: надо мной был потолок белого цвета, на верёвке болталось безжизненное Солнце; справа от меня гудел гигантский ящик, а слева и напротив, на стене, висели деревянные шкафы.
Где я? Что за странный мир окружает меня? Другая реальность? Страшная догадка посетила меня: «Я умер и попал в Рай! Как и рассказывала Бабушка – вдоволь еды, воды и тепло. Голубиный Рай! Но где же все остальные, где бабуля, дед? Что-то здесь не так».
Я решил исследовать всё хорошенько. Сначала обошёл свой Рай по периметру, он оказался небольшим: 63 лапки в ширину и 87 лапок в длину. Я попробовал распрямить и согнуть крыло, помахал им – боли не было, но мешала повязка, – впрочем, можно было летать. Сделав три взмаха, взобрался на один из ящиков. Осмотревшись по сторонам и не найдя ничего интересного, поторопился к свету.
Когда перелетел на белую площадку и выглянул в окно, то… застыл в изумлении – там, внизу, был знакомый двор, укутанные снегом деревья, площадка для детей Двулапых, их качели и горка.
«Это же наш двор! Только расположен он по-другому, повёрнут другим боком, я вижу его с другой стороны. Куда же это меня занесло? Другая реальность?»
Прямо напротив высился мой дом, под его крышей располагался родной голубиный этаж, а над крышей сияло Солнце.
Я снова осмотрел двор и на этот раз отыскал там своих близких: «Вон брат с семьёй, вон мама и кузина Черных, вон Серый и Гулька, а вон Беляночка!»
– Беляночка, – закричал я, что было сил, – Беляночка, я лечу к тебе, лечу!!!
Приготовился соскользнуть вниз, оттолкнулся, подпрыгнул, и… упёрся клювом в твёрдую, прохладную, и абсолютно прозрачную преграду – я ударил её, но она не поддалась – это был лёд! Тогда я снова позвал:
– Беляночка, Беляночка…
В этот момент, две огромные лапы хватают меня сзади. Я поворачиваю голову и вижу два больших глаза, крупный рот, и тупой клюв – это Двулапый, точнее его Сын! А сам Двулапый, отламывает ровный кусок стены, прямо напротив окна и входит в Рай. Сын крепко держит меня, – он переворачивает меня на спину и громко щебечет в сторону Отца. «Сейчас они будут вершить суд надо мной! Отец и Сын! О, Небо, все Святые Двулапые! Никакой не Рай – это Суд Двулапых! Вот почему здесь нет ни дедушки, ни бабушки, – я чувствую, как перья встают дыбом у меня на голове. – Но, как же Беляночка, все наши?!..»

* * *

– Пап, гляди, он летает, сам на подоконник взобрался.
– Эй, Рыжик, крылышко работает? Хорошо!
– Теперь мы его можем отпустить?!
– Да. Давай снимем бинт с крыла! Так, пациент, спокойно. Ишь ты, сердечко бьётся.
– Не бойся, трусишка, сейчас мы тебя отпустим на волю.
– Подержи его, а я окно открою…
– Лети же, птица вольная!
– Хм, не летит…
– Пап, он, наверное, хочет сказать нам спасибо…
– Полетел!
– Ура! Полетел!

* * *

Тут Сын передал меня в лапы Отца, – его лапищи в два раза больше лап Сына, сам он – гигантский великан, а голос его подобен раскатам майского грома.
«Что Они со мной сделают?»
Вся жизнь пронеслась перед моим взором: вспомнил я, как тайно склевал крошки у своего младшего братца, как не слушался бабушку, не верил в Двулапого, и как, в конце концов, ослушался Белянку, полетел в Парк…
Эх, кабы мог, повернул бы жизнь свою вспять!
Небеса разверзлись надо мной – в громыхании гроз и сверкании молний я ощущал себя жалкой манной крупинкой. Сердце моё трепетало от страха – зажмурив глаза, покорно вжав голову в крылья, ожидаю приговор суда. Время застыло. Не дышу. И, о, чудо!
Я почувствовал, что Двулапый освободил мои крылья из своих могучих объятий, я почуял твердь под ногами, приоткрыл глаза, оглянулся и вижу: Двулапые стоят, улыбаясь, в своей реальности, такой прозрачной, но всё такой же твёрдой, холодной и непостижимой, а я стою здесь, в своём, привычном и уютном, мире.
«Меня отпускают? Я могу лететь? Свобода!»
Я полетел. Камнем бросился вниз!
Через час, за праздничным столом, собрались все наши. Мы ели крохи от яблочного пирога и овсяные хлопья.
Целый день продолжалось веселье – родные и близкие, знакомые и незнакомые голуби радовались моему воскрешению, но больше всех Белянка! Пожалуй, не было, и нет счастливей птиц на свете – мы снова вместе!

* * *

С той поры, каждый день, каждое утро, я прилетаю на этот подоконник. В этом месте состоялась моя встреча с Двулапыми. Прилетаю, исполняю свой ритуал, благодарю Двулапых, посылаю им свою любовь. И знаете, теперь, каждый день, у нас полным полно крошек хлеба и белого батона, вдоволь перловой крупы и овсянки! Каждый день отворяется окно и появляется, в изобилии и достатке, всё, чего бы мы ни пожелали. Главное, понимаете, надо верить. Необходимо всегда верить, любить, надеяться. А без этого нельзя. Так учила Бабушка…
Ладно, полетел я, а то заболтался тут с вами. Пока!