Нина Заря. Эйфория (рассказ)

Писатели, в большей мере, аморальные личности. Бывают, конечно, моральные писатели. Но они, порой, скучны, длинны, занудны. Начнешь таких читать и сразу зеваешь. Вот и я пишу про Федю. И не хочу, чтобы зевал читатель мой. И все гадаю, моральная я или нет.

А как написать про Федю, если тема очень деликатная? Чисто физиологическая. И нужен особый драйв, безбашенность, чтоб изобразить такое. Без пошлости и забавно. И я изнываю за компом, бодрю себя кофе с шоколадкой и никак не могу подобраться к напряжному Феде. Одна пошлятина в башке роится.

А тут еще сосед Валера с самого утра беснуется. Снова бомбит меня по Telegram о превышении индекса загрязнения воздуха. Ругается, зачем это я распахнула двери лифтового холла, ведущие на общую лоджию. Но я не отвечаю ему. Это не я! Я сегодня никуда еще не выходила.

Я мучаюсь с Федей. Возможно, двери раскупорила Светка-соседка. Для вентиляции кислорода. Мы это делаем постоянно, когда лифт ждем. Мы боимся короновируса больше, чем индекса загрязнения воздуха.

Но я возвращаюсь снова к Феде. Как? Как передать эту тему? Какие найти выражения? Как взбодрить себя до особого состояния души, эйфории, когда слова нужные польются сами собой… И я снова кидаюсь на компьютер с мышкой в руках.

«О том, что с нами будет ехать Федя, меня предупредила накануне худрук хора “Крещатик”. И еще добавила, многозначительно подмигнув, что она его кормит всю дорогу только яблоками. И отбирает у него сыр.

Я ничего не понимаю. В суете поездки не обращаю внимания на особенности какого-то там Феди, к которому никого не подсаживают. Перевозят Федю всегда на двух креслах сугубо одного. Видать, привилегии к тенору с диапазоном голоса в четыре октавы! – мелькает праздная мысль.

Подумаешь, невидаль! Я в таких поездках занимаю одна весь последний ряд сидений, развалившись на своем походном матрасе с легкими ногами. У меня тоже привилегии. Я арт-директор.

Мы едем на музыкальный фестиваль во Францию. Автобус легко поглощает 20 человек хора «Крещатик» и пять моих музыкантов из ансамбля “Будьмо!” И еще переводчицу французского Валюшу, мою знакомую, увязавшуюся за мной чисто по блату и совсем не обязательную, как сказал мне в переписке красавец Франсиско, организатор фестиваля. Против Валюши заартачилась и Элеонора, начальница отдела культуры администрации президента. Это ее близкий друг Франсиско, ее давние культурные связи. И у него в доме она всегда живет во время фестивалей, нежится у него в бассейне. Но положенный от меня откат за эту поездку, угомонил Элеонору».

И тут снова Telegram противно свистит смской от соседа Валеры. Типа, вы совсем тупые? Индекс зашкаливает. А вы травите его с молодой женой… И требует, чтобы двери общей лоджии были всегда закрыты! Или он их забьет намертво.

Я отрываюсь от Феди с Валюшей. Слова, нужные, только что пойманные, улетучиваются. Рассказ сыпется. Мои кулаки начинают сжиматься.

– Вы, Валера, вроде, не живете в общем коридоре. Вы, конечно, имеете право законопатить все окна – двери, но только в своей квартире и задыхайтесь там вместе со своей новой женой, вашей же студенткой института, где вы привыкли к почитаниям, послушаниям и ко взяткам.

Эту обратку Валере по Telegram я шлю, конечно, мысленно. Я не могу отвлекаться на Валеру с его индексами. И, вообще, я не могу грубить! Это бывает очень редко. А сейчас мне нужен только Федя!

Но Валера, будто читая мои мысли, добивает моего Федю новой смской: ” Игнорировать индекс загрязнения воздуха – это уже сумасшествие! Диагноз! ”

Я едва сдерживаю себя, но мои кулаки все больше сжимаются. И мышка почти хрустит в руках. И третья чашка кофе с шоколадкой…

С каким же трудом я возвращаюсь к Феде!

“О том, что Федя расположился передо мной, впереди, я понимаю сразу. Ведь, все артисты сидят по двое. А этот, как и предупреждала худрук, один. Яблоки хрумкает. И Федя накрыт пледом в зеленую клетку. Федя жизнерадостный, краснощекий, он поворачивается ко мне и виновато, будто извиняясь, здоровается. И смущенно начинает оправдываться, что-то намекает, объясняя мне, почему он на двух креслах. И под пледом. Я ничего не понимаю.

Худрук с Элеонорой уже спят на передних местах. Валюша, переводчица, тоже занимает два кресла, перед Федей. И я уже вижу, как она с интересом заглядывает к Феде, накрытому пледом. И они живо знакомятся.”

И тут мой Туз отчаянно гавкает. Настойчивый, властный звонок в дверь отшвыривает меня от сюжета. Я отодвигаю клавиатуру. Я – в глазок. Сосед Валера накручивает круги в общем коридоре. И что-то кричит обидное.

Выхожу к нему, с мышкой в руках. И слышу уже четко, что я клиент психушки, коль не смыслю ничего в индексе загрязнения воздуха… А он, Валера, с молотком в руках и будет сейчас забивать дверь.

Читайте журнал «Новая Литература»

И тут меня понесло… Мышка в моих руках рухнула куда-то в туловище Валеры, декана какого-то там факультета института имени Драгоманова. Мои кулаки заходили в направлении лысой головы декана. Декан юрко увернулся. Слова мои отборные, русские, такие, что я сама таких раньше не слыхивала, полились бодрым ручьем.

– “Достал меня со своим индексом!” – это самый нейтральный эвфемизм из бодрого ручья.

Валера охреневает и закрывается руками от меня и от моей мышки, уже треснутой и вконец убитой… и не дает мне сдачи…Молоток беспомощно валяется на полу…

Хорошо, что у меня есть запасная мышка! И легко появляется драйв, особое состояние души от полученного стресса с Валерой.

” Вечер синий, с кровавым подбоем от ветреного неба, накрывает автобус. Но я вижу перед собой Федю. И его зеленый плед. И тут я понимаю, почему Федю перевозят всегда одного.

Не в четырех октавах дело! Плед Федин дыбится палаткой. И переводчица Валюша, со своими тонкими ногами, ловко перелазит со своего места к Феде. Под палатку… Приручает, пардон, дракона…

Я отворачиваюсь к окну.

Приручение не спасает Федю. И всю дальнейшую дорогу зеленый плед снова дыбится. И худрук хлопочет над Федей, нагружая его яблоками и все время тяжко вздыхает.

Но как мы отыграли концерт! А как пел Федя! Французы вскакивали со своих мест, рукоплеща нам.

Домой мы едем в том же порядке. Впереди Федя под своим пледом, остроконечно устремленным ввысь. Виновато оглядывается на меня. Я делаю вид, что ничего не понимаю. Валюша, переводчик, остается во Франции, соблазнив Франсиско, организатора муз. фестиваля.

Но как кричит Элеонора! Она устраивает мне скандал с истерикой и упреками. И мои обещанные ей 200 евро, и моя не обещанная ей и только что купленная французская соломенная сумочка, наполненная гостинцами домой, не спасает ситуации.

Элеонора принимает “откат”, но больше никогда не берет во Францию меня с моими артистами. А, может быть, и сама не ездит к красавцу Франсиско, в его дом с бассейном.

Когда наш автобус прибывает в Киев и к дверям подбегает женщинка, Федя отбрасывает плед и с радостью бросается к ней навстречу.

Они застывают в объятиях, оба очень похожие, маленькие, упитанные и жизнерадостные. И все в автобусе вздыхают с облегчением: Жена!”

Но я слышу стук молотка.

Валера!

Новая мышка трещит в сжатой руке. И я понимаю, что я   очень аморальная.

 

12.12.2020

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.