Сергей Шилкин. Символ времени (сборник стихотворений)

ЯНВАРЬ

 

Скуп нынче холодом январь

И не пылает киноварь

Залётных снегирей.

 

Зато – и это не слова –

На крыше белая сова,

Заблудшая скорей,

Чем прилетевшая «спецом».

Не инкрустирован резцом

Пока ледка кристалл.

 

Погода – только заболеть.

Кружится, шкуря гололедь,

Колючих звёзд  фристайл.

 

Я сел финансово на мель.

Выходит новогодний хмель.

Читайте журнал «Новая Литература»

В графине скис крюшон.

 

Тошнит от запаха сардин

И едкой горечи «Jardin» –

Вновь кофе пережжён.

 

А завтра снова торжество –

Вселенский праздник – Рождество.

В тот день Господь пришёл.

 

 

От Магадана до Пинег

Покроет тихо землю снег…

 

И будет хорошо!

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

УЛУГБЕК

Над ямой всплыло облако-тюрбан,

Эпох прошедших звук дошёл до уха.

В лучах зари – как огненный тюльпан –

Дрожит флюид разбуженного духа…

 

Над ним летали раньше стерхи, но…

Теперь здесь в прах размолотые квадры.

Я вижу, словно в стереокино,

Прошедшего разрозненные кадры.

 

Когда века достигли середин,

Устав от мук безудержного бега –

В стране, где жил пройдоха Насреддин,

Взошла звезда эмира Улугбека.

 

В руках он держит жезл и калам,

В зиндане мирно спят топор и плаха.

В его лице обрёл седой Ислам

Слугу и сына вечного Аллаха.

 

Властитель дум, поэт, и звездочёт,

Ходжа и маг восточного глагола –

Познал при жизни славу и почёт

Великий внук великого Могола.

 

С младых ногтей до белой бороды

Он время жизни посвящал, с лихвою,

Тому, чтоб вникнуть в сущность доброты

И тайны звёзд над спящею Хивою.

 

Но вдруг мятеж. Секира и кинжал

Обагрены и души нищих ржавы.

Как в балагане кукловод, держал –

Перевернув вверх дном судьбу державы –

Один из сыновей в руках событий нить.

Чего творит, не понимая толком,

Отдал приказ отца скорей казнить.

Распорядившись так сыновним долгом…

 

Зажатые у Вечности в тисках,

На дне воронки древнего раскопа

Среди пустыни в выжженных песках

Лежат руины башен телескопа…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

БАШНЯ

Перевод с финского стихотворения Пяйви Ненонен

 

Древний конунг с дружиной пошёл на войну.

Вёл он войны жестоко, без правил –

Бился зло, за собою не чуя вину.

Много стран оказалось у князя в плену –

В землях тех он свой замок поставил.

 

Замок с башнями взмыл – стройка быстрой была –

Возвышался он глыбой матёрой.

И красив и велик – кладка стенок бела –

Золотились червонно его купола.

Он сиял и сверкал солитёром.

 

Только башня одна в нём чудна: ни ворьё,

Ни разбойник, ни тать или огуд,

Никогда ни за что не войдут внутрь её –

Нет ни щели, ни двери – и даже зверьё

Или мыши влезть в башню не смогут.

 

Но об этом задумались много поздней –

Закружили другие заботы:

Надо замок убрать, коль есть деньги в казне.

А про башню, что мир не впускает извне,

Позабыли до Страшной Субботы.

 

 

 

 

 

Но однажды опять наш воинственный князь

Двинул рать на заморскую землю.

Он победу добыл, от беды хоронясь.

К встрече князя был замок готов – не чинясь

Засверкал, будто с солнцем играющий язь.

Башни столп (я истории внемлю) –

 

Среди света объят был ночной чернотой.

Люди пили, «собачась» беззлобно –

Праздник шёл беззаботный своей чередой.

Столп стоял, зря в чертог за надмирной чертой,

Аки перст, с обвинением словно.

 

Кто-то молвил: «Тут зодчий ошибся, видать.

Дело – всё разрушать – не благое.

И не ясно – сносить…или всё ж обождать?

Башня лепа, как будто на ней благодать…»

Так оставили башню в покое.

 

Как-то князь был разбит в битве при Монтево.

Долго князя с той битвы встречали

Блики чёрных глазниц в окнах замка его.

Князь, бредущий подавленно по ездовой

Тропке, был одинок и печален.

 

Ранен он и от битвы смертельно устал –

Надоели и свары и войны.

И заметил: вдали, как волшебный кристалл,

Тёплый свет в странной башне отрадно блистал,

В дом зовя его к жизни достойной.

 

Но сказали монарху: «Должно быть, мираж –

Вас, Владыка, сморила усталость.

Солнце, делая свой предзакатный вираж,

Полыхнуло в стекле, словно кёльнский витраж…»

С тайной башня навеки осталась…

 

Бродят слухи, что башня темнеет rapid,

Даже вран над ней каркнуть не смеет.

Башня молча ждёт час свой и мудро не спит.

Её время придёт – и она возопит,

Когда всякий другой онемеет.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

СИМВОЛ   ВРЕМЕНИ

 

Время – это древний пепел

На кострах сгоревших истин,

Что развеян был над миром

Из сердоликовой урны

Самым мощным из титанов,

Ставшим главным богом Кроном.

Миг – суспензия событий,

Абразив из абразивов –

Соскребает всех налипших

безрассудно к стенкам жизни,

И смывает к тьме бездонной

За пределы Ойкумены.

Я кружусь в водовороте,

За опоры не цепляясь,

И несусь в потоке щепкой,

Супротив грести не смея.

И с восторгом принимаю

Всё как Дар Судьбы суровой…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

СПЛЮЩЕННЫЙ  ОВАЛ

 

Стал я гордо к людям боком,

Мня себя почти что богом.

В кайфе праздности убогом

Суеты торгпред.

 

Пьян всегда – хоть и не пьющий –

Иногда как демон сущий…

Жизни круг гордыней сплющен

В кривизну «торпед».

 

Вспомнив мудро жизнь «Ab ovo»,

Мир, прощая вспышки злого,

Протянуть готов мне Слово –

Дружества залог…

 

Диалог бесперспективен.

Дух мой в злобе безмотивен –

Сдохни Кинг, который Стивен.

Жжёт мне глотку слог.

 

Я тоскую. Я обижен –

Где душа, тот угол выжжен –

И кричу: «Уж, коль Всевышен,

Дай – верну стократ!»

 

Но безмолвен Дух Нетленный –

Принимает во Вселенной

У галактик турбулентных

Мировой парад…

Эластично и упруго

Жмёт под яблочко подпруга.

Мне не выправить до круга

Сплющенный овал.

 

«Делать что?» – вопрос излишний.

Возлюби того, кто ближний,

Если хочешь, чтоб Всевышний

В лоб поцеловал.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ПРИЗРАК  ИНДОГАНГА

 

Для слабин моих опорой и порукой –

Закружившись в вихре Шивой семирукой –

Ты пришла во сне, весёлая вакханка,

Из сакрального пространства Индоганга.

Засвистели во садочке свиристели.

Свиристели те из Дели прилетели.

Свиристят-свистят Соловушкой былинным.

А у них кричат, как выпь в ночи, павлины,

Горделиво возносясь над чёрным бреньем

И жарптицево пылая опереньем –

Изумруды и сапфиры, видно, в перьях.

Их навеки полюбил когда-то Рерих.

Там  –  то жаркие, то мокрые сезоны.

То пассаты дуют в небе, то муссоны.

Наши ветры плачут флейтой водосточной.

По тайге крадётся барс дальневосточный,

а по джунглям где-то их гуляет «тиггер».

Я тону в её глазах, как в яме диггер,

Задавая в трансе глупые вопросы:

«Почему у нас растут их дикоросы –

Огурцы, арбузы, тыквы, «хрен» лакрицы?

Отчего ушли к нам древние арийцы?»

Но не слышу на вопросы я ответов.

Жаркой страсти с нею так и не отведав,

Окунул перо павлина я в чернила,

Вздрогнул  –  вдруг меня спросонья осенило:

Не кружил бы кот в цепях у лукоморья,

Каб Никитин не ходил бы за три моря…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ИЕРУСАЛИМ

Б.Чичибабину посвящаю

 

От наших глаз неотдалима

Холмистость Иерусалима

И огнедышащая синь.

 

Скрипел небесной тверди жёрнов

Свою мелодию мажорно

И ветер дул от абиссин.

 

С «сегодня» несоотносима

Картина манного энзима,

Крупой летящего с небес –

 

Сквозь толщу вод тропою брода

Для выводимого народа –

души спасительный собес.

 

Как драгоценные финифти –

Узлами памяти на нити –

Дано им было много Слов.

 

Уток тянул – как буря лодку –

Ту Жизни нить. Вот так был соткан

Твой Мир из тысячи узлов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.