Это случилось с научной экспедицией Гумбольда в центральной Африке в районе Конго. После месяца блуждания по болотистой местности ученым стало очевидно, что они ошиблись с маршрутом. Через несколько дней, как экспедиция покинула Лебанго, последнее поселение на их пути, все носильщики сбежали. Кругом оказались болота и кишащие тварями джунгли. Они забрели в непроходимые места, куда еще не ступала нога человека. Были потеряны все ориентиры. Не было ни селений, ни нормальной еды, ни питьевой воды. Большая часть отряда стала болеть дизентерией. Нанятый на побережье  Габона проводник Кала, чья смуглая тощая фигура маячила впереди, с каждым днем вел себя все неуверенней. Он умудрился затащить экспедицию в самый жуткий район, из которого уже казалось нет выхода.

Днем они с трудом переправились через приток Конго. Калу предположил, что возможно это река Санга, где по преданиям все люди обречены на погибель.   Сразу после этого какие-то неизвестные звери, напав из густых зарослей, покусали доктора Алекса, «весельчака» Алекса, как его когда-то называли, но он не дрогнул и старался сохранять бодрость духа.

 –Если что, доктор Пауль нас спасет, у него амулет!- попытался шутить доктор Алекс.

Доктор Пауль, самый неуклюжий и совершенно не приспособленный к походной жизни, все чаще вспоминал о гостинице в Либревиле и призывал всех повернуть назад. Знать бы только куда. Все лицо доктора Пауля было в малярийных укусах. В правой руке он сжимал свой амулет, напоминавший маленькую складную иконку, как единственную надежду на спасение.

Наступила кромешная ночь. Гумбольд понял, что еще долго его отряду из джунглей не выбраться. Своим спутникам он дал  команду  обустраивать стоянку прямо посреди джунглей. Изможденные путешественники из последних сил стали сооружать подобие навеса. Пока работали, над учеными кружили какие-то неестественно большие, как птицы, совершенно безобразные насекомые черно-красного цвета, с выставленными вперед жалами. Вдобавок ко всему, они распространяли мерзкие, напоминавшие трупные, запахи. Виолетта, юная спутница Гумбольта, едва не наступила на огромную ядовитую змею.  

Неожиданно где-то наверху, в кронах деревьев, раздался шум – затрещали ветки. Мощный и пронзительный звериный крик в тысячу глоток заставил Гумбольда и весь его отряд содрогнуться. Все переглянулись.

–Это дикие шимпанзе,- сказал проводник Кала. В его глазах был ужас.

–Их очень много,- добавила  Виолетта.

–И они будут атаковать нас со всех сторон,- заключил Гумбольд.

 –Я им не дамся,- и Виолетта бесстрашно посмотрела в темноту.

 

В одном из вузов, расположенных очень далеко от Москвы, недавно произошла забавная история. Надо было студентам-магистрам читать курс лекций «Состояние современной российской экономики». Преподаватель,  который должен был заниматься со студентами, от занятий отказался под предлогом, что он кандидат наук, а эта дисциплина серьезная, очень важная, что ее должны читать более квалифицированные специалисты, т.е. профессора. Но профессор Переплетов, которому предложили, также не воспылал желанием.

Профессор Переплетов  был совершенно худой, просто как палка, не иначе как из тюрьмы вчера вышел. Может, поэтому он никогда не носил костюмы, иначе для него у пиджака пришлось бы пришивать рукава друг к другу, поскольку тело практически отсутствовало и откуда болтались ноги было непонятно. Любая одежда на нем выглядела как пустой целлофановый пакет. Во все времена года он носил шерстяной свитер крупной вязки, через колечки шерсти просвечивала пустота. Казалось, в жизни профессор Переплетов пережил страшное. Каким-то непонятным ветром его занесло в районную общественную палату, где он отстаивал идеи ремонта канализации. Глядя на внешний вид Переплетова можно было предположить, что это редкий случай честного человека при власти. Помимо забот о канализации он преподавал в университете, где, по всей видимости, находил отдушину. Когда его спрашивали, как дела в общественной палате, Переплетов отвечал обычно так: «Работы много. Вчера сильно надышался канализационными парами». И никто не знал, иносказательно он говорит или нет.  Возможно, от канализации, цвет  кожи Переплетова был совершенно бурый, так что если не знать, что он  истинно русский человек, то его можно было бы принять за негра.  Сам Переплетов считал себя «тертым калачом» и полагал, что хорошо разбирается в межличностных отношениях.

Хотя нагрузки у профессора Переплетова не хватало, разговаривать со студентами о состоянии современной российской экономики он категорически отказался и устроил скандал сначала заведующему кафедрой, а потом и декану. Дошел бы и до ректора, но решили дальше обстановку не нагнетать и предложили занятия провести еще одному кафедральному профессору – безотказному Бедолагину, за которым и так в университете водилось немало «грешков» и которого руководство недолюбливало.

Бедолагин, у которого и так нагрузки было сверх, поинтересовался у Переплетова о причинах его отказа. Тем более, что Переплетов состоял в общественной палате от правящей партии. Кому как не ему читать эту дисциплину? Он и педагог опытный, и эрудит. Да и студенты его любят. Разве только что каждую свою лекцию он заканчивает рассуждениями о канализации.  Он даже каким-то чудесным образом умудрялся школы менеджмента объяснять на разных типах канализационных проводок.

-Понимашь,- ответил Переплетов,- я не знаю, что  рассказывать о современной российской экономике. Правду  говорить сейчас небезопасно, обязательно найдется какое-нибудь шимпанзе, от которого потом не отмажешься. Они ж насмотрятся этих вот телепрограмм, где все орут друг на друга за патриотизм, а потом ходят как зомби. В университете их полно. Им слово скажи против, к примеру, что канализация у нас плохая, потом  обвинят тебя в том, что ты работаешь на Запад и родину не любишь.  Поднимут общественность, помоями с ног до головы обольют. Одним словом, неприятностей не оберешься. Будешь гору объяснительных писать. А вот с руководством я через некоторое время помирюсь. Это встанет в две бутылки коньяка.

-Но что Вам бояться? Вы же член общественной палаты и даже помощник главы района, правда, на общественных началах?

-Вот поэтому и отказываюсь, что все это хорошо знаю. Мне лучше поругаться с ректором, чем потом  отбиваться от этих приматов. Там, и он показал пальцем наверх, их у нас с избытком. Можно сказать, что целый инкубатор. Мало того что ненормальные, так еще и очень злые. Им только подставься – загрызут.

И хотя профессору Бедолагину рассказывать студентам о российской экономике тоже никак не хотелось, но отскочить не удалось, итак слишком непростые были у него отношения с руководством. Декан Фейерверков постоянно ругал профессора Бедолагина, что тот ничего не делает на факультете: культурно-массовой работой не занимается,  стенгазеты не рисует, на субботники не ходит. Сам же декан Фейерверков развел на факультете бурную деятельность, все бурлило вокруг него кэвээнами, выставками и кучей отчетов об этой бурной деятельности. И еще он очень любил объяснительные. Чуть что – сразу пиши.  Может, из-за обилия работы Фейерверков не защитил ни докторской, ни даже кандидатской диссертации. Хотя это не мешало ему называть себя профессором.

Поразмыслив, Бедолагин решил лишний раз не приковывать к себе внимание со стороны начальства. Он-то в общественной палате не состоял. И к правящей партии отношения не имел. Зато и не дышал канализационными парами. И лишний раз объясняться с деканом Фейерверковым, писать ему кучу объяснительных, у него желания не было. Лучше со студентами пообщаться. Профессор Бедолагин решил, что и так хорошо, что поначалу пытались на кого-то другого повесить. Значит, хотя бы чуть-чуть считаются. А со студентами – надо просто острожненько, не касаясь больных тем.

И вот профессор Бедолагин пришел на занятие к магистрам. Читать  курс пришлось аж 15 часов. Говорит: «С экономикой сейчас все в порядке. Даже очень. Другим помогаем, поскольку у самих все с избытком. В будущем году будет большой рост. В 2030 полетим на Марс, а в 2050 вообще заживем в шоколаде. Вообщем, разбежимся так, что лет сто никто не догонит. Три года упорного труда и десять тысяч лет счастья!»

И так все 15 часов. Кто-то из студентов исправно конспектировал, другие ехидно похихикивали и с понимающим видом кивали головами. Правда, один из студентов задал вопрос: «Когда достигнем дна?». Профессор Бедолагин ответил уклончиво, дескать, все под контролем. Но, слава Богу, в конечном счете занятия закончились без эксцессов. Вроде как все остались довольны. Знаний было дано много и все полезное.

– Лучше бы съезды КПСС проводили,- подумал про себя профессор Бедолагин,- Там хоть полный текст выступлений Брежнева давали, который потом перечитывали на занятиях по политической экономии. Казалось бы, что не работать: открывай и читай все подряд. И спроса с тебя никакого. Только с Брежнева. Сейчас же приходится импровизировать. Оттого такие занятия и ведут профессора, что другим справиться трудно.

Прошло несколько дней. Неожиданно профессора Бедолагина вызывают к ректору. Бедолагин насторожился. С ректором он виделся редко и ничего хорошего от таких встреч не ждал. Вызывали ведь точно не за наградой. Хотя ректор был неплохим человеком. По своей натуре он не мог и мухи обидеть. К тому же он был очень больным человеком, страдавший фенгофобией и никтофобией одновременно. Это очень тяжелый случай. От того в его кабинете всегда был полумрак, как в склепе. И было в ректоре даже что-то хрупкое, может от того, что у него была большая голова и тонкая шея, и он чем-то напоминал графин. И фамилия ректора была – Сосудов. Лицо ректора его сразу выказывало в нем незлонамеренного человека. Оттого при сложных разговорах ректор надевал очки в большой роговой оправе. Очки были с обычными стеклами, так как со зрением у ректора все было в порядке. Просто сама оправа настраивала собеседников на серьезный лад.

Когда Бедолагин вошел в полумрак, он понял, что произошло что-то из ряда вон выходящее, раз ректор сидит за своим столом в этих самых роговых очках. Ректор посадил профессора Бедолагина напротив себя.  Начал он издалека:  дескать, чем сейчас занимаетесь, как здоровье? А потом целый час рассказывал Бедолагину про патриотизм. Что время тяжелое, кругом враги. Международная обстановка опасная. Говорил он настолько убедительно, что Бедолагину и в самом деле показалось, что еще чуть-чуть и иностранные враги и их пособники вот-вот нападут на наш университет. Ректор закончил свою тираду тем, все должны быть как один, надо сплотиться. И надо бороться с теми, кто раскачивает лодку.

-А Вы как считаете?- спрашивает Бедолагина ректор.

-Слов нет, раскачивать лодку не надо,- уклончиво отвечает Бедолагин, а сам думает,- для чего это все он мне рассказывает?

А ректор все про то же уже по второму кругу. Ректорские очки периодически выдвигались из полумрака и задвигались назад. Казалось, что ректор будто что-то хочет большее сказать, но не решается. Вообще у профессора работы  невпроворот, а он сидит и слушает эту ахинею.  Бедолагин понимает, что где-то дал промашку и что без шимпанзе здесь не обошлось.  Ну, точно они!

А ректор все не унимается. Как бы случайно помянул друга Бедолагина профессора Весельчакова, на которого с полгода назад в университет пришла анонимка. Весельчаков был самым молодым профессором, как считалось, не без способностей, совершенно неконфликтным, легким человеком, которого любил весь коллектив. И его первого чуть было не принесли в жертву. В анонимке  Весельчаков обвинялся в том, что он на занятиях восхваляет Америку, говоря, что у нее лучшая экономика в мире. В конце неизвестный автор кляузы написал, что такие, как Весельчаков, могут продать родину за джинсы и кока-колу и пригрозил, если профессор не будет наказан, обратиться в «органы».

Профессор Весельчаков читал курс статистики.

-А что мне рассказывать на занятиях: что лучшая экономика у нас или у Северной Кореи?- пытался оправдаться он.

Самое смешное в той ситуации состояло в том, что профессор Весельчаков никогда на работу не приходил в джинсах и терпеть не мог кока-колу.  Может, это Весельчакова и спасло от увольнения. Коллектив взял его на поруки.

А вот профессор Бедолагин в нарушении корпоративного дресс-кода чаще всего на работу приходил в джинсах и в университетской столовке на глазах у всего коллектива попивал кока-колу. Да и по заграницам любил ездить.

-Кто же мог на меня настучать?- задумался профессор Бедолагин сидя в кабинете ректора и слушая тирады  про патриотизм.

На студентов не похоже. Ведь занятия у профессора прошли как по маслу: перспективное освоение Марса, скорый подъем выше некуда, абсолютный сплошной оптимизм. Значит, ошибся в чем-то другом. Где-то брякнул что-то, что вывернули наизнанку и понесли. Но на банкеты он уже два года не ходит – боится разговоров. Ведь мало ли чего не скажешь за рюмкой. Стоп, было 23 февраля. А что там? Тосты за Советскую армию, все наши великие войны, начиная с Александра Невского. Победители всегда и во всем! Бедолагин, чтобы поддержать патриотический угар, поднял тогда тост за важнейшую победу под Грюнвальдом, изменившей расклад.

-Сил потратили много, народу положили уйму,- с воодушевлением сказал тогда он,- Мальборк с ходу взять не удалось, но врага сломили окончательно.

Всем понравилось. Мало кто представлял, о какой эпохе речь, но прозвучало все в нужном тренде.

Профессор Бедолагин сделал выводы после того, как в издательстве, куда он  принес свой учебник, его огорошили: «Вы клевещите на нашу страну!»  Он поначалу не мог взять в толк, какая может быть клевета на страну в учебнике по логистике. Дело оказалось во фразе, данной в малюсеньком историческом экскурсе, что в 1941 году Красная армия отступала из-за плохой военной логистики. Клеветой оказалось, что отступали. Из учебника пришлось убрать и извиниться. Хорошо, про союзников в учебнике ничего не было. Упоминание важного значения их помощи в обеспечении Красной армии, могло грозить профессору абструкцией на всех уровнях. Всех званий, после такого, лишили бы. С таким трудом все получал, можно сказать чудом, а тут из-за каких-то англичан все потерять.

-Вы же понимаете, какое сейчас время,- сказали ему тогда в издательстве.

-Этих, видимо, тоже шимпанзе достали,- подумал тогда профессор Бедолагин.

После этого был осторожен. Никаких отступлений больше не было. Радовался, что вообще что-то еще издавать удается. Ведь скоро эти шимпанзе нам устроят единый учебник. Свой – обезьяний.  Со сплошными победами и безудержным оптимизмом.

Нет, не могло быть никаких промашек. На оппозиционные митинги Бедолагин не ходит (ха-ха-ха-ха), в партиях не состоит, опасные разговоры не поддерживает, начальников слушается. Даже как-то весь коллектив университета согнали на городской митинг, на утеху какому-то местному начальнику, по поводу великих достижений власти и ему дали слово. Он тогда стоял рядом с попами и казаками на фоне торжествующего памятника  Ленина и долго, по-профессорски, говорил о том, что все у нас очень хорошо и революции нам не нужны. Шимпанзе аплодировали.

Так что промашек вроде как бы и не было. Но для шимпанзе это не важно. Что им еще остается? Если даже ничего не было, они придумают. Ведь диссертаций они не пишут. Даже если защищаются, то пишут за них другие. Книг они тоже не пишут. Найдите дурака, кто за писанину шимпанзе даст хотя бы рубль. Их цена, как специалистов, такова, что даже нищие бы на нее обиделись. И на научных конференциях шимпанзе не выступают. Зато стучат лапами по коридорам, бегают по начальственным кабинетам, изображают умные морды и поучают всех патриотизму.

А ума у них нет. Они являются на работу только для того, чтобы справлять свои естественные потребности. Как-то один из знакомых Бедолагину директоров о шимпанзе сказал очень хорошо: «Они являются на работу, чтобы здесь гадить».  Ничего большее они в принципе не умеют. Только жрать и заниматься вот этим.  Они этим занимались, занимаются и будут заниматься. Это их существо. Природное. Потребуется миллион  лет эволюции, чтобы чему-то научились полезному. Пока же научились лишь держать в лапах палку и дубасить ей порядочных людей.

Профессор Бедолагин вспомнил советское время. Эти же шимпанзе, которые сейчас его поучают патриотизму и стучат на него начальству, тогда учили интернационализму, атеизму, «коммунизьму» и прочей ненавистной Бедолагину дребедени. Вспомнилось ему, как он на «отлично» отучился в университете, а на госэкзамене по марксизму-ленинизму получил тройку.  Поставила ему ее «Красная Марья» – так эту старую шимпанзе звали в университете.  Он ей на экзамене тогда что-то не то не то про восьмой, не то про девятый съезд их партии сказал. Ну вот и огреб за то, что не разобрался в том, что там Каутский Плеханову ответил. Потом уже, в 90-е, эту шимпанзе видели на помойке. Она там копошилась в мусоре, поскольку байками о грядущем коммунизьме в новое время даже на хлеб себе заработать не могла.  А вот сейчас, когда 90-е «канули в лету» и их пинают все кому ни лень, наверное, вернулась в какой-нибудь университет.

В советском прошлом шимпанзе, с умным видом, насколько это возможно для этих животных, поучали всех советской морали. Кодекс еще у них был, строителя коммунизма. Рассказывали про пролетарии всех стран, сыпали цитатами «классиков», фантастическими цифрами и прикрывались подвигами отцов, только не понятно чьих. Спасу от этих шимпанзе не было. Это приносило большие плоды.  Теперь эти пламенные сторонники  пролетариев всех стран с не меньшим воодушевлением рассказывают  про русский мир. Они как музыкальные автоматы: кинь монетку и заказывай любую музыку. Хоть чучхе.  Исполнят в лучшем виде.

Когда-то в составе группы школьников в 70-е Бедолагин поехал на экскурсию в Суздаль. Чуть ли не в центре города на территории монастыря мальчики зашли в полуразрушенный храм. И там, в храме, высокоморальные строители нового общества – пионеры и комсомольцы расстегнули ширинки  и стали мочиться на фоне облупившихся ликов. Святые с ужасом взирали на молодых шимпанзе. Бедолагину тогда досталось, потому что в этом он не участвовал. Отбивался он как мог, говоря о том, что, ну, нету у него нужды. А когда она возникнет, то он сходит в туалет, а не в храм. Он не изображал из себя верующего. Пытался оправдываться рациональными доводами. Дескать, после этого, руки следует мыть в умывальнике. Поэтому в туалете удобней. На шимпанзе это не действовало. Они хотели мочиться исключительно в храме.

После, когда Бедолагин служил в армии, молодой политрук, внешне даже очень цивильный человек, помнится, он даже курил сигары, как-то в матраце у курсанта нашел маленький медный крестик. А чем заниматься было политруку как не шарить по матрацам и стирать пыль с портретов государственных шимпанзе в красной комнате? Бедолагин, который был с политруком в хороших отношениях, битый час уговаривал его не устраивать скандал. Но ошибся. Это все равно, что уговаривать шимпанзе не есть бананы. Собрали батальон на плацу, вытащили в центр этого мальчишку-курсанта и пошло-поехало.    Курсантик пытался оправдываться, что мол ему бабушка дала и он ей обещал хранить крестик… И что сам он не верующий, даже наоборот, Бога не любит. Но что слова? От него требовали, чтобы он публично этот крестик бросил под ноги и втоптал в грязь. Видимо из уважения к старшему поколению бабушку эту называли темной дурой.  Одним словом, шимпанзе тогда его здорово покусали. Хорошо хоть на гауптвахту не посадили. В наше время этот политрук известный в стране богомолец, ведет на ТВ моралистическую передачу и  учит,  как надо любить Бога. Как Ленина, видимо.

И вот сейчас те же самые шимпанзе, на которых профессор Бедолагин насмотрелся в советское время,  снова оживились.

Рассуждая, кто же мог на него настучать, Бедолагин вдруг вспомнил, что не так давно на работе познакомился с взрослой особью, любящей рассуждать о патриотизме и рассказывать байки. Особь эта якобы когда-то работало, во что трудно поверить, в госбезопасности чуть ли не на генеральской должности. Разве что в тамошнем цирке. В университет это шимпанзе занесло непонятно как. Фамилия этого примата – Бухлов, это все что оно умеет, не считая традиционных занятий шимпанзе. Это чудо никогда не выпускало из своих лап огромную флягу литра на два с каким-то пойлом, и всем говорило, что это лекарство. И поскольку от оно всегда разило вином, студенты его звали «Винни-Бухом». Любимая байка этого шимпанзе о том, как в советское время оно героически вместе с Эрнесто Че Геварой в джунглях Колумбии гоняло америкосов. Вообще-то Че Гевара воевал не в Колумбии, а в Боливии. Но разве это важно для шимпанзе? И как там этот бугай мог лазать по джунглям, волоча за собой свою задницу – огромный мешок с дерьмом? Когда оно рассказывало о своих подвигах, то обеими волосатыми лапами колотило себя в грудь. Характерный жест этого вида приматов.

Так вот как-то это героическое шимпанзе, угроза американцев, пошло и настучало в ректорат на лаборантку – Виолетту,  молодую девушку с фигуркой подростка и большими глазами, обвинив ее в том, что она не патриот и занимает неправильную политическую позицию. Видимо, не дала. Конечно, Бухлов мог обидеться – за год своей работы в коллективе оно переспало с половиной сотрудников, особо не разбирая женщин и мужчин. И никто не посмел этому соратнику товарища Че отказать. И как эта лаборантка «наскочила» на это шимпанзе не понятно, но девчонку из университета чуть не  выгнали. Не убереглась. Что ж, надо было прятаться, раз видишь опасное и агрессивное животное. Или снимай трусы перед большим патриотом.

Ректор, конечно, понимал весь абсурд происходящего. Ему самому было жаль девчонку, но с шимпанзе связываться побоялся. Тем более оно из госбезопасности, пусть даже, если там в цирке работало. Ректор бы давно уволил Бухлова, поскольку у того не было никаких ученых званий и достижений в области науки. К тому же  однажды это пьяное животное пробралось в кабинет ректора и стало делать какие-то непонятные намеки и предложения. Ректору это совсем не понравилось. Тогда от Бухлова он еле отбился. После того случая ректор поменял молоденькую тоненькую секретаршу на мужеподобную и уже немолодую мадам, которой строго наказал не подпускать к своему кабинету Бухлова. Но он понимал, что тронь это, приматы набегут отовсюду, спасения не будет. Работать никому не дадут. Вуз рухнет!

В коллективе, кстати, об этой особи шимпанзе говорят интересно: «Какой там героизм. Это он, стукач поганый, сдал Че Гевару американцам!»

Впрочем, Бедолагин уже ничему не удивляется, когда он видит, как в одном уважаемом университете с трибуны перед профессорами выступает весьма странного, можно сказать, нетрадиционного вида шимпанзе, научившаяся ездить на мотороллере – что это шимпанзе может рассказать профессорам? А оно еще поучает ученый мир, как надо относиться к геополитическим событиям. В другом университете по разнарядке студентов сгоняют на массовое собрание молодых шимпанзе в центре Москвы под лозунгами «Мы – животные!». Вместо того чтобы учить науке, студентов снимают с занятий и ведут в цирк. В третьем – на научной конференции вообще выступают какие-то бандиты, находящиеся в международном розыске. По университетам ходят какие-то казаки с хоругвиями, стены учебных заведений увешаны  иконами (слава Богу, хоть на них теперь не мочатся!), все в подозрительных лентах, как будто бы кого-то хоронят, попы, которых раньше шимпанзе гоняли, теперь с помощью этих самых шимпанзе открывают научные кафедры.

Да и это все мелочи. Половину университетов позакрывали. Диссертационные советы разогнали. Ученых увольняют. Нищета в вузах полная. Государственным вузам денег не дают, а частным житья нет. Людей образованных, ученых, педагогов шельмуют как только могут. Всюду назначенцы. И все не унимаются. Этим шимпанзе надо уничтожить все – всю науку и образование. Всю. В пыль!

-Добьют они нас. Точно добьют. И ректора добьют. Он же нормальный человек. Он сейчас мне мозги промоет и успокоится. За это и добьют. Без шансов.

Бедолагин вдруг вспомнил, как один его приятель- профессор Беззащитнов, добродушный хомяк, лысый в маленьких очочках, над своим рабочем столом повесил портрет  большого, с точки зрения должности, но не  интеллекта, шимпанзе – некоего государственного деятеля Приматова. Того самого, который развернул.

– Знаешь,- сказал он Беззащитнову,- в моем родном городе в середине 70-х местные власти из холуйских побуждений Брежневу стеллу поставили. Так тогда горожане ее пельменями закидывали. Она все время на реставрации была, пока ее совсем не снесли. А тут я на стажировку в один из крупных московских университетов приехал, так там, в кабинете ученого секретаря, нечто вроде музея или вертепа Шимпанзе устроили. Воссоздали обстановку комнаты из коммуналки, люльку даже сделали и в нее куклу маленького Шимпанзика положили, все портретами увешали, на которых это животное с самого своего рождения, еще без штанов. Но ты-то зачем этим занимаешься? Ведь ты специалист по бухгалтерскому учету. При чем тут шимпанзе? Уж если не можешь без кумиров, то лучше портрет какого-нибудь достойного ученого повесь,- посоветовал Бедолагин.

-Понимаешь,- ответил дрожащим голосом Беззащитнов,- у меня недвижимость в-в-в Румынии. Сейчас такие порядки, что могут быть неприятности по работе. А так они думают, что я тоже с ними, такой же.

Потом, помолчав, он добавил:

-Знаешь, как они еще парткомы восстановить не додумались?

-Еще впереди.  Назовут каким-нибудь комитетом по борьбе с «пятой колонной».

-Ты серьезно?

-Более чем. Впрочем, ты со своим бухучетом что волнуешься?

-Смеешься? Они раньше и в бухучет Ленина всовывать умудрялись. А сейчас ты что, не видишь? Ты вот своих студентов любишь, а я их не люблю.  Я им про бухгалтерский баланс, а они мне в ответ полосатыми ленточками машут. Они же все сумасшедшие. Они не экономисты, а хунвэйбины,- на профессора Беззащитного было жалко смотреть,-  Вам всем хорошо. Я уже не молод и  со своей одышкой до Румынии не добегу. А вы…  Переплетов, если что, бултыхнется в свою канализацию. У  завкафедрой теоретической экономии вон свой бизнес…

-Да какой у нее бизнес? Брусникой на рынке торгует.

-Ты вон тоже сейчас пишешь свои статьи про Новую Гвинею. Думаешь, дураки кругом. Это что логистика? Или ты там дороги строить собрался? Небось, университетик там какой присмотрел, вот и озадачился проблемами экономики папуасов. А ведь сам когда-то в МГУ учился.

-Плохо, видимо, учился. Те, с кем учился, уже все там. За границей в какой университет не сунься – везде русские. Разве что еще только Новая Гвинея осталась незанятой.  Вот я буду там второй после Миклухи-Маклая.

-Не боишься? Там ведь климат плохой. И тварей кусачих много. Прививки постоянно придется делать.

-Ну, знаешь, после наших тварей мне уже ничего не страшно. Иммунитет.  Скорпионов целовать могу.

Они помолчали.

-Как ты думаешь, может мне в их партию вступить?- немного погодя спросил Беззащитнов.

-Ты знаешь,- ответил ему Бедолагин,- боюсь, тебя это не спасет,- ты докторскую защитил, да еще и книги неплохие пишешь.

-А они разве читать умеют?

-Да нет, не умеют, конечно. Считай, что я пошутил. Не переживай так. Может, еще спасешься. Главное, больше глупостей говори – еще и в академию изберут. А так у нас ректор спокойный, нормальный человек, прикроет если что. В соседнем университете ректор Бесов постоянно на ТВ «пятую колонну» обличает, орет на всех как резаный. Настоящий психопат.  А с нашим – нормально. Работать можно.

После этого разговора профессор Бедолагин решил, что портреты, которые развесил Беззащитнов, это, получается, как оберег от агрессивных животных. Теперь он понял, почему в советское время в университетах так любили вывешивать лики разных политических деятелей. И не один, и не два, а все Политбюро. Чтобы каждая шимпанзе, могла найти своего «святого». Что ж, подумал Бедолагин, настало время  вешать портреты.

Разговор с ректором окончился, как и ожидалось, ничем. Бедолагин собрался, мобилизовался, бил себя в грудь, упирая на то, что он, как и положено, в свое время отслужил в армии, всю жизнь работал,  продвигал как мог и пропагандировал русскую науку. Упомянул жену, которую любит, тем самым как бы дал понять, что он  традиционной ориентации. И даже напомнил, что у него есть медаль по случаю юбилея города Пестяки Ивановской области, полученная в советское время за сбор картошки в период аспирантуры, и грамота, подписанная самим министром образования (а вот это соврал, естественно – кто бы ему ее дал!) Но вроде ректор поверил, и обошлось. Или сделал вид. Ему самому все это было неприятно. Но как же Бедолагину стало обидно, что он должен оправдываться, потому что на него  настучали какие-то черные дикие твари, вылезшие из колумбийских джунглей или еще с каких-то там помоек. И он даже не знает собственно за что. Может место у писсуара не уступил.

Бедолагин вышел из ректорского склепа. Свет ударил в глаза.

-Ну что, обошлось?- спросила его секретарша ректора.

-Да, вроде…

В приемной ректора сидел единственный на весь университет аспирант – Коля Балтынсимбаев из Казахстана.

-Мы тут деньги на общественный проект собираем…-обратился он к профессору Бедолагину.

-На Донбасс не дам ни копейки,- сразу прервал его Бедолагин,-сам еле перебиваюсь.

-Почему на Донбасс? Памятник хотим у входа в университет  установить. Красиво будет.

-Очередного Ленина поставите или танк вкатите на территорию университета?- съехидничал профессор Бедолагин.

-Нет, памятник Лобачевскому.

-Наверное, с автоматом в руках,- совсем зло ответил Бедолагин,- иди лучше «Антимайдан» организовывай, пока тебя из аспирантуры не поперли.

Профессор Бедолагин пошел в гардероб. Университет был пуст. Гардероб располагался в просторном холле между парадным входом в университет и лестницей, ведущей в кабинет ректора. Так что вся университетская жизнь происходила на глазах у гардеробщицы Матильды Карловны, еще не старой и вполне интеллигентной женщины. Бедолагин втайне завидовал Матильде Карловне, которая смотрела на университетских обитателей через большой экран своего гардероба.  В университете никогда не было воровства. И студенты, и преподаватели сами заходили во внутрь гардероба вешали и забирали свои пальто. Номерками в этом университете никто никогда не пользовался, и они просто висели на вешалках никому не нужные. Матильда Карловна работала скорее смотрителем этого гардероба.  Все рабочее время она сидела на стульчике у гардеробного окна-экрана и смотрела на то, что происходило в холле.  А также вела в гардеробе свое нехитрое хозяйство, в которое входили холодильник, портативный телевизор и книжная полка, с научными творениями местных ученых, которые она  почитывала. Иногда она даже обсуждала прочитанное и, по наблюдению Бедолагина, неплохо разбиралась в жизни.  К концу дня, когда университет пустел и в холле наблюдать было нечего, Матильда Карловна включала свой маленький телевизор и смотрела фильмы.

Когда в гардероб вошел профессор Бедолагин  по телеку шла «Планета обезьян». Бедолагин знал этот фильм. Он про то, как современный человек в результате  космической ошибки, или вселенской глупости, попал во власть шимпанзе.

-Не насмотрелись за день?- спросил ее Бедолагин.

Матильда Карловна понимающе улыбнулась.

-А что Бухлов ушел?- Бедолагин, видимо, жаждал реванша.

-Ушел уставший,- с иронией ответила Матильда Карловна.

-Понятно. А этот, специалист по канализации?

-Вы, наверное, просто устали, не в настроении,- ответила Матильда Карловна.

-Может, местами поменяемся? Фильм посмотрю, и оптимизма прибавится. Если не ошибаюсь, там вроде люди побеждают?

-Здесь тоже много хороших людей.

-Хочется верить, что так.

Бедолагин вышел из университета и побрел к трамвайной остановке.

 

 

Утром они с трудом выбрались из джунглей. За ночь потеряли половину отряда. Беззащитного доктора Пауля шимпанзе на глазах у всех разорвали в клочья. Проводник Кала в самый драматический момент попытался покинуть отряд и на глазах у всех утонул в болоте. Все с ужасом наблюдали, как он медленно погружался в грязную жижу. Несколько пузырьков над вонючей трясиной – это было его последнее послание миру… Окровавленное тело «весельчака» Алекса лежало на носилках.

 –Еще одной атаки я не выдержу,- он едва  шевелил губами. И у него началась агония.

 –Ничего-ничего,-пытался всех подбодрить Гумбольд.

В оборванном платье к нему прижалась Виолетта. Она плакала…

 

 

Рисунки Татьяны Никольской