Глава шестая.

Ниогр.

Кео думал, что не будет спать в ночь перед отъездом. Накопившиеся мысли и переживания рвали голову на части с такой силой, что порой Кео казалось, будто он и впрямь испытывает от этого физическую боль. Но боль эта оказалась обыкновенным давлением.

Как же все быстро произошло… Еще неделю назад он держал Лои за руку и строил планы на безоблачное будущее с любимой девушкой, а теперь, никому не нужный и фактически безо всяких средств существования отправляется в такое гиблое место, куда следовало бы ссылать за мелкие преступления. А быть может и за особо тяжкие тоже…

Около двух часов Кео тщетно пытался хотя бы немного мыслить позитивно, выудить из моря пессимизма хотя бы один плюс  из сложившейся ситуации, но все было тщетно. Он влип, и в глазах остальных получалось, что виноватым был только он. Даже если это на самом деле было не так.

А может быть, и правда стоило тогда пустить все на самотек, ни за кого не заступаться и не махать кулаками, револьвером и не вставать на пути Гризада? А Лои… Но ведь она действительно казалась такой беззащитной, запуганной, загнанной в угол девушкой с прекрасными большими глазами и не менее большим сердцем. А рядом не было никого, кто бы мог встать на ее защиту и поставить на место любого любителя поучить жизни слабый пол с помощью силы.

Нет, он бы все равно встал плечом к плечу с ее защитниками, он бы все равно делал все возможное, чтобы в ее глазах выглядеть героем, освободителем на белом коне и с саблей наголо. Как это глупо и одновременно безысходно. Ведь если мужчина сделал свой выбор, то ему крайне сложно объяснить, что выбор той или иной женщины может быть для него губительным. И чем губительнее складывается ситуация, тем больше это нравится большинству женщин.

Что ж, возможно, все могло быть хуже. В конце концов, он мог убить в драке брата Лои или кого-то из его дружков, не рассчитав силу удара. Или дрогнула бы рука, и Гризад, как срубленное дерево, упал бы на траву с пулей в сердце или голове… Вот тогда бы можно было смело говорить, что его жизни, как и будущему его рода, пришел бы конец. Самое страшное преступление в Империи – покушение на жизнь Императора и членов Его семейства. Даже если они – законченные уроды.

Одного Кео не мог понять до конца. И причиной его главных размышлений был все-таки отец, Лермио Рой. Как понимать его поступок? Желание приструнить юношеский максимализм своего сына или нежелание поставить семейство Роев под удар? Ведь по слухам, настроение Его Императорского Величества порой было весьма переменчивым, и если Он простил тебя сегодня, то нет никакой гарантии в том, что Его милость распространится и на завтра. В этом случае отцовская кара служила бы некой отдушиной – сын лишен титула, наследства и сослан в квартирку площадью тридцать квадратных метров на край Империи. Да не куда-нибудь, а в Ниогр – родину беглых преступников, спившихся рыболовов и баек про морских чертей.

Кео вдруг сильно захотелось плакать. Предательское удушье сдавило горло и было лишь одно желание – чтобы рядом легла его исстрадавшаяся мама, села рядом с кроватью, спела бы что-нибудь своим прекрасным голосом и так бы они оба и уснули – уставшие от всего этого и спокойные от присутствия друг друга… Но мама была этажом выше, и Кео точно знал, что отец запер их спальню на ключ. Так уж было заведено в их семье – девочек воспитывают девочки, а мальчиков – мальчики.

А еще Кео знал наверняка, что мама сейчас тоже не спит…

 

***

Будильник мерзко запищал именно в тот момент, когда Кео начал засыпать. Голова была как пудовая гиря, а ноги и руки изнывали, словно их хозяин давеча пробежал не один километр.

Не хотелось ни есть, ни пить – ничего. Поскорее бы затолкать свое тело в вагон и умчаться навстречу неизвестности.

Умывшись и собрав сумку, Кео спустился в гостинную. Там его ждал отец и мать. Было видно, что она держалась из последних сил, чтобы не заплакать, но Кео прекрасно знал силу ее характера. Когда уже ничего нельзя было изменить, она всегда поражала окружающих непоколебимостью духа. Даже на похоронах ее любимого брата-близнеца, Лафарта, погибшего на фронте из-за глупости одного из солдат. Капитан Лафарт Гонц закрыл собой гранату, вывалившуюся из рук неуклюжего рядового, и тем самым спас как минимум четырех таких же простофиль. А сам, промучавшись три дня в госпитале, ушел к Создателю.

Тогда все были уверены – мама потеряет рассудок. Их связь с братом была настолько сильной, что Кео несколько раз сам был свидетелем того, как они друг друга чувствуют. Однажды мама схватилась за шею и побежала звонить Лафарту. Трубку взял его дворецкий и, задыхаясь от волнения, сообщил, что барон только что упал с лошади прямо на голову, но к счастью жив-здоров. Положив трубку, мама сказала Кео: “Родную кровь не обманешь, сын. Родные все чувствуют. Особенно женщины”.

И вот она стоит, взяв под руку отца и смотрит на своего непутевого и единственного сына. На нем уже нет дорогого костюма и туфлей из крокодиловой кожи. Теперь он одет в черную футболку, которую раньше использовал как домашнюю; потертую летную кожаную куртку цвета ржавчины, которую отец привез ему с фронта и хвастался, что ему ее подарил один из асов-истребителей, причем специально для Кео; темно-синие джинсы с несколькими швами и  белые кроссовки. Прибавить к столь жалкому для бывшего графа виду встрепанные волосы и синяки под глазами, и вот он – кошмар ожиданий любимых родителей.

Кео стало так стыдно, что он опустил глаза и промолвил:

– Отпустите меня поскорей, пожалуйста. Я позвоню, как приеду.

В этот момент мама, оттолкнув мужа, кинулась к Кео и обняла его с такой силой, с какой обнимают только самых дорогих, провожая навсегда.

-Это все, Кео, – кричала она. – Мы больше не увидимся!

-Да оттащите же ее, ради Бога, – взревел отец на дворецкого и еще двоих юношей, но никто не осмелился этого сделать.

Справа от Лермио, рядом с камином, прижавшись друг к другу, плакали сестры. Лермио посмотрел на них и они тут же умолкли. Затем он молча подошел к жене, взял ее за плечи и тихо, но властно сказал:

-Успокойся. Это временно, я обещаю. А теперь отпусти его. Ты и так уже сделала достаточно для того, чтобы он превратился в то, что ты сейчас обнимаешь.

-Мама, он прав, это ненадолго, – мягко сказал Кео маме на ухо. – Я вернусь и все наладится.

-В этой жизни мы больше не свидимся, – продолжала повторять мама, ослабляя хватку и обвисая на руках Кео. – Только в рощах Золотого Леса, только в твоих снах, сынок.

Она закрыла глаза и обмякла.

-Ну вот, снова обморок, – проговорил Лермио. – Уже в который раз за неделю. Все, собирайся. Машина тебя ждет у входа.

Отец взял мать на руки и понес вверх по лестнице в спальню. Пройдя половину ступеней, он обернулся и сказал уже подходящему к дверям Кео:

-Приедешь – позвони. В квартире есть стационарный телефон. Сотовый отдай шоферу, на новый заработаешь сам или купишь из имеющихся денег. Все.

***

Кео не помнил, как доехал до вокзала. Не помнил, как сел в плацкартный вагон, нашел свое место, заплатил за белье и застелил его. Он провалился в такой глубокий сон, что ему на секунду показалось, будто он умирает. На подушку падали слезы, а в голове непрестанно звучал голос матери, но уже шепотом: “Только в рощах Золотого Леса… Только в твоих снах…”

***

Свою остановку Кео почти проспал. А спал он все два дня путешествия.

Проводник, от которого дико пахло дешевым парфюмом, пробурчал над ухом:

– Уважаемый, до Ниогра десять минут ходу. Просыпайтесь.

Кео так и не определился, что его сильнее разбудило – перегар проводника или все же его одеколон, но пободрел молодой человек буквально спустя секунды после того, как открыл глаза. Сквозь окна пробивался солнечный свет, мерцающий от проносящихся деревьев, а чайки, которых в небе было не счесть, беспорядочно кружились над океаном, который Кео тогда увидел впервые в жизни.

Неизвестно отчего, но тогда океан показался ему зеленым, хотя ни у берега, ни вдали  не было никаких водорослей.  Хотя, учитывая предыдущую нервотрепку, померещиться могло всякое…

Скрип рельсов, легкий толчок и поезд встал. Вот и Ниогр – новый дом…

Выйдя на платформу, Кео к своему удивлению не обнаружил на ней ни одного человека, за исключением весьма полной женщины, сидевшей возле входа на станцию и торговавшей газетами, а также легким чтивом. На улице стояла жара, небо было абсолютно безоблачным, а легкий ветерок никак не помогал от изнуряющей жары. Столь приятной и комфортной погоды, да еще и в середине осени, Кео никак не ожидал. Пришлось даже снять куртку.

– Простите, не подскажете, где я могу найти такси, – поинтересовался Кео у полной продавщицы с потным лицом, отчего та была похожа на восковую фигурку одного из языческих божеств.

– С обратной стороны здания должны быть водители. Купите сигарет, в городе таких нет, а вкус у них отменный – есть слива, есть вишня, – она попыталась улыбнуться, но ее попытка быть приветливой напомнила мне скорее спазм лицевого нерва.

– Спасибо, я бросаю.

Кео почему-то затошнило. Мгновение спустя он вспомнил, что уже больше двух суток ничего не ел. А это уже было ненормально.

Поезд уже уехал, и Кео мог в полной мере осмотреться по сторонам. От увиденного по его лицу невольно расползлась улыбка и впервые за несколько дней нахлынуло долгожданное успокоение – за станцией возвышались величественные горы, полностью покрытые лесом, а за  спиною, буквально метрах в четырехстах, сиял океан, который при столь ярком свете больше походил на фольгу. Сняв кепку и зачем-то приложив ее к груди, Кео, любуясь безмятежной водой и слушая плач чаек, простоял так несколько минут, пока его не толкнули в плечо. От неожиданности Кео даже подпрыгнул.

– Извиняюсь, не хотел пугать, – быстро и едва внятно сказал мужчина лет сорока, смуглый словно плитка шоколада и с белоснежными зубами, словно подушечки жевательной резинки. – Мое такси к вашим услугам. А если надо, могу и провести краткую экскурсию, – он широко улыбнулся и почесал свой бритый затылок.

– Экскурсию? А в Ниогре есть достопримечательности?

Кео зачем-то решил съязвить, хотя с особо незнакомыми людьми никогда не предпочитал этого делать. Видимо, сказывалась усталость, плавно перетекающая в раздражительность.

– Ну, смотря что считать достопримечательностями, – он все так же широко улыбался, но на этот раз уже чесал не затылок, а свою волосатую грудь сквозь грязную серую майку. – Кому-то интересна церковь, а кому-то и дом публичный, – он расхохотался, но очень скоро закашлялся и даже немного согнулся.

Кео постучал его по спине, после чего он как ни в чем не бывало продолжил.

– Вы правы, ничего особо выдающегося в нашем городе нет, но я вам скажу со всей ответственностью, что люди в Ниогре особенные, очень душевные и крайне приятные собеседники. А это многого стоит, я так считаю, – говоря последние слова он посмотрел на Кео исподлобья и зачем-то поднял указательный палец вверх, напомнив учителя по философии, господина Феярда, который, кстати, тоже был членом той злополучной комиссии…

– Однако мне бы поскорее в город, – теряя интерес к диалогу, и уже смотря куда-то в сторону, сказал Кео.

– Да, конечно же, простите, – засуетился колоритный собеседник и схватил сумку Кео. – Идите за мной. Кстати, я Литэ. Ударение на последний слог, – не унимался он, опережая ошеломленного Кео уже шагов на десять.

Молодой человек достал платок и, смахнув пот с холодного лба, двинулся за ним.

– А я Кео.

– Вы уж простите, я вижу, что вы из знати, хоть и одеты по-простому. Быть может, взгляд и осанка выдают.

Литэ не на шутку смутился, говоря эти слова  и поставив сумку у багажника такси.

– И пусть вы молоды, но я не могу называть вас по имени, воспитание не позволяет.

– Рой. Кео Рой.

Кео не удержался и засмеялся. Литэ, немного погодя, тоже залился хриплым смехом, затем вновь захлебнулся. Кео снова похлопал его по спине, после чего они опять расхохотались и наконец-то сели в машину.

– Литэ, пожалуйста, отвези меня на Холмовой переулок, дом номер семь, – продиктовал Кео адрес со смятой бумажки, стараясь не запутаться в отцовских каракулях.

Двигатель автомобиля послушно заурчал, и через несколько секунд в салоне запахло бензином, отчего Кео Рою стало немного не по себе. Он открыл окно, которое со скрипом опустилось лишь до середины, но и этого было вполне достаточно, только бы не дышать этими зловонными парами и едким потом Литэ. Тот к тому же начал напевать  заунывную песню о портовой проститутке, бросившейся в океан из-за того, что какой-то боцман не женился на ней.

Как бы  ни хотелось полюбоваться местными пейзажами во время поездки в город, сон все-таки снова одолел Кео, чему тот, засыпая, крайне удивился.

***

Литэ был довольно посредственным водителем и, похоже, специально наезжал на каждую кочку. Однако это не помешало Кео поспать сорок минут поездки.

– Господин Рой, приехали, – Литэ почему-то сказал это совсем шепотом и легонько дернул его за рукав.

Снова проспал, снова вонь от разбудившего человека, снова никого на улице.

– Если вам что-то понадобится, то мы с вами почти соседи, мой дом напротив вашего, вон те окна на втором этаже, где куст из балкона растет, – Литэ ткнул своим грязным и вдобавок смуглым пальцем в желтоватую трехэтажку весьма сомнительного вида и без входной двери в подъезд. Впрочем, дом Кео тоже не отличался особой красотой, разве что цвет его был бледно-сиреневый.

– Спасибо, Литэ, я учту. Был рад нашему знакомству. Надеюсь, еще увидимся.

Кео натянуто улыбнулся, не желая ни секунды оставаться в душном авто, и наконец-то вышел навстречу свежему воздуху.

И вот он стоит возле входа в подъезд дома, на третьем – последнем – этаже которого находится его первое, собственное жилище. В этот момент Кео поймал себя на мысли, что далеко не каждый в Империи может похвастаться личной недвижимостью в двадцать лет, но радости на душе от этого не прибавилось.

– Пустое, – вслух одернул себя Кео. – Итак, навстречу новой жизни.

Шаг вперед. Темный, как ночь подъезд. Тут же пришлось задержать дыхание от ударившего в нос запаха сырости и еще чего-то… Ничего сложного, только вперед и вверх, вперед и вверх…

Пройдя буквально один лестничный пролет, Кео наступил на что-то липкое. Нахлынувшее омерзение моментально прошлось мурашками по его спине.

– Собачье дерьмо. Вот это я понимаю, начало.

Обильно выругавшись, а точнее прошипев все маты, какие Кео только знал,  он продолжил свое движение; осталось совсем немного.

– Вот и дверь, – вслух прошептал он. – Боже, какая же она страшная… Моя ли? Да, номер семнадцать.

Ключ, замок, два поворота, скрип двери… Господи, как темно…

***

Лампочка в прихожей вспыхнула и тут же погасла, громко хлопнув. Искры, которые, не успели долететь ни до пола, ни до алых обоев узкого, но короткого коридора, потухли, как по команде.  Справа от стоял небольшой комод, на котором висело синее женское пальто и серый шарф. Кео поставил сумку рядом с комодом и аккуратно, словно спелеолог в неизведанной пещере, начал продвигаться вглубь квартиры. Доски неприятно скрипели под ногами, а пыли в воздухе было столько, что казалось, ее можно собирать руками.

В конце коридора виднелся проблеск света. Скорее всего, подумал Кео, в квартире так темно из-за плотных штор, и не ошибся. Миновав в шагов семь-восемь коридор, он оказался в комнате-студии площадью чуть более тридцати метров. В центре комнаты спинкой ко входной двери стоял просторный, но потрепанный диван, а напротив него – журнальный столик и небольшой телевизор, за которым тяжелые коричневые шторы скрывали, как оказалось, два больших окна. В правой стороне комнаты располагалась небольшая кухня бледно-зеленого цвета с таким же зеленым холодильником, издававшим звуки, похожие на неисправный трактор. Еды в нем не оказалось вовсе, только две бутылки темного пива и наполовину полная бутылка дешевого коньяка.

– Тетя, тетя, – вздохнув, сказал Кео вполголоса. – Либо ты сидела на алкогольной диете, либо была вампиром, раз в доме совсем нет человеческой еды.

Ванная и туалет были спаренными и находились в левой части вкартиры. Санузел был не таким запущенным, как остальная квартира, за исключением налета на унитазе, который, как  вспомнилось Кео из рассказов прислуги, неплохо отмывался содой. Честно говоря, Кео вообще не особо представлял, как вообще будет убираться в новом жилище, но, отлично понимая, что никто за него этого уже не сделает, смирился и начал составлять список того, что необходимо купить в первую очередь. Пожалуй, нанять уборщицу было бы проще всего, но денег на нее тратить не хотелось.

Письменного стола не было, поэтому Кео сел на диван, достал блокнот и принялся писать. Начав с продуктов, он плавно перешел к бытовой химии, однако, остановившись на восемнадцатом пункте списка, почувствовал дикое желание очиститься от грязи на теле, после чего отключиться минимум часов на восемь.

-Да что же это в самом деле… Сколько можно спать, – вновь заговорил сам с собой Кео.

Не имея сил бороться с нарастающей слабостью в каждом мускуле, он поплелся в душ, а после него голый бухнулся на диван, перед этим открыв настежь оба окна.

Последней мыслью перед сном было то, что неплохо бы узнать, где похоронена тетя Сигида.