– Почтальон – это банально! – упирался Иван Подгорный, участковый уполномоченный по микрорайону Металлургов. – Спугнём, не откроют …

– Не бзди, всё пройдёт как по маслу! – в ответ напирал опер по раскрытию имущественных преступлений Юра Маслов. – Они ж все тупые как валенки, скажем – денежный перевод – и дверь сама откроется. Не впервой ведь …

– Не знаю, не знаю … – покачал головой Ваня. – Смотри сам, сегодня ты старший.

– Не бзди, Иван, не напрягай свой «жбан», возьмём воров мы будь здоров! – в рифму подбодрил товарища никогда неунывающий опер.

– Да ну тебя, Маяковский! – отмахнулся милиционер. – Под окнами оцепление выставил?

– Это не вопрос! Полк ППС там в землю врос! – ухмыльнулся Маслов. – Да там семеро «пэпсов» в «гражданке» парятся. Не дождутся, когда Ваня соизволит на штурм пойти!

– А-а … – махнул рукой участковый и поднялся по лестничному пролёту к обшарпанной двери.

Нажал на кнопку звонка. В ответ тишина. Если бы Ваня был анекдотичным Штирлицем, то он бы нажал на кнопку ещё девять раз, а потом бы подумал: «Наверно, не работает». Но Ваня не был Штирлицем и, не услышав звонка, робко постучал по двери.

Секунд через десять из-за двери послышался осторожный голос:

– Кто там?

– Здрасьте, это с почты. Вам денежный перевод. Получите квитанцию и распишитесь.

За дверью минутное молчание и истеричный вопль:

– Пошли в ж… , менты поганые.

Затем топот, скрип открываемых оконных рам.

– Суки! – зло бросил Подгорный и ударом ноги выбил хлипкую дверь.

Пока он опускал ногу, Маслов технично уже влетел в захламлённую и вонючую «хазу». Пробежал в комнату, а Иван следом за ним, но на кухню.

В это время в туалете послышался звук смываемой воды. Иван резко развернулся и рванул ведущую в туалет дверь на себя. Грохнулся на пол вырванный с шурупами шпингалет. Подгорный, не глядя, сунул руку вперёд и рванул на себя склонившееся над унитазом «тело».

Пытающийся смыть «в очко» порошок Стас Рыбалко под воздействием непреодолимой силы вылетел из туалета и сполз по противоположной стене на пол. При этом из надорванного пакета вылетело облако порошка и осело на лице, руках, одежде незадачливого дилера.

– Отличная улика! – радовался Подгорный, надевая на руки ошеломлённого Стаса наручники.

– К-какая у л и т к а? – чуть заикаясь, пробормотал Рыбалко.

– Улика, тормоз. Смотрел фильм «Тело как улика»? – улыбался во весь рот Ваня. – Ты сам как улика. Ты же весь в героине!

В это время Маслов из окна руководил действиями пепеэсников, которые брали в плен наркоманов, попрыгавших из окна рыбалковской квартиры, находящейся на втором этаже.

– Тебе не будет больно, если ты мне расскажешь про наркоманов-сатанистов – дружелюбно предупредил Стаса Иван, левой ладонью поглаживая казанки сжатого правого кулака.

– Я боли не боюсь – неуверенно пролепетал Рыбалко.

– Про наркоманов-сатанистов, которые совершили серию убийств … – зловеще произнёс Иван. – Ты ведь не хочешь, чтобы тебя приняли за одного из этих сатанистов?

– О! – послышался из комнаты довольный возглас Маслова. – Да тут целый склад видеоаппаратуры. И автомагнитол навалом. Ванька, тебе не нужен японский плазменный телевизор? Правда, он ну очень «горячий». Позавчера ещё у законных хозяев стоял!

Иван с сочувствием посмотрел на приунывшего Стаса:

– Не успели реализовать, да? На тебя всё «повесят», бедолагу.

– Иван Алексеевич, ты меня знаешь! – проскулил наркоман. – Я только «хату» предоставляю. Сам на дело не хожу. Давай вези меня к старшему, может, что и вспомню про сатанистов.

 

 

– Вот это – «ментовский» ствол – пояснял Саня Жуков, по кличке, естественно, «Жук». – старый, правда, но процент износа минимальный. Год выпуска – семьдесят первый.

На самом деле пистолет системы Макарова был неприлично старым, даже чёрная краска на деталях спускового механизма стёрлась полностью. Но всё-таки ствол был в рабочем состоянии.

– Работает как часы! – нахваливал свой товар Жуков, взведя затвор в заднее положение и поставив его на затворную задержку, тем самым зафиксировав. – На, загляни вовнутрь, всё блестит!

Именно этот стальной блеск свидетельствовал о крайней изношенности оружия. Но покупатели – молодые начинающие гангстеры Вован Катаев – «Ката» – и Пазылов Рамиль, называющий себя «Тамерланом» – в оружии разбирались плохо. Им было важно, чтобы стволы выглядели внушительно и стреляли без осечки.

– Вот, к «волыне» прилагаются две обоймы и шестнадцать патронов девятого калибра. Правда, сами пули мягкие, ментовское оружие не предназначено для «мокрухи». Так, чтобы причинить несерьёзное ранение – блистал своими познаниями «Жук», чуть ли не облизываясь в предвкушении хорошего навара от предстоящей сделки.

– Откуда дровишки? – «рисанулся» своим знанием творчества Некрасова «Тамерлан».

– Из леса, вестимо! – не остался в долгу «Жук». – Рамиль, мы старые кореша, у меня от тебя секретов нет. Помнишь, года два назад шухер был – в лесу за городом в карьере «мусора» зажмуренного нашли? С расколотым черепом? Так вот «железо» оттуда! Там пацаны с нашей «бригады» тачку угнанную «разували». А этот урод «красный» там случайно оказался. Они там в коллективном саду со своей «мусорской» бригадой после смены бухали. А этот, видишь ли, малопьющим оказался, попёрся домой, ну и наткнулся на наших. Его вежливо попросили, чтобы шёл своей дорогой. А он, сука, правильный оказался, ствол достал, заарестовать решил пацанов. Ну и получил монтировкой сзади по «черепушке», Шарапов хренов!

– А что это ты, брателло, разоткровенничался? – перебил «Жука» Пазылов.

– А то, брателло, что будем мы сейчас работать в одной связке. Все! И секретов у нас быть не должно. Это же указание нового смотрящего!

Старый смотрящий, который контролировал город последние пятнадцать лет, два месяца назад скоропостижно скончался. Банально утонул. В ручье шириной метр и глубиной столько же. В стельку пьяный. Хотя пил редко и в разумных количествах.

Как считали аналитики в милицейских структурах, смотрящий в последнее время сильно «сдал». Возраста он был пенсионного, весь больной, ситуацию в городе уже не контролировал. Многочисленные «бригады» и более мелкие группы бандитов действовали по своему усмотрению, никто ими не руководил, никому они не подчинялись, дело доходило до междоусобных войн. Поступления в «общак» прекратились вообще. Смотрящий же считал, что ситуация под контролем, всё в ажуре и к мнению «старших товарищей» не прислушивался, хотя с общих воровских сходок из областного центра ему неоднократно приходили «малявы», где в корректной форме излагалось то, что не устраивает воров в Горноуральске.

Но старик был упёртым. Вот и утонул, стоя по пояс в воде.

Бывший смотрящий считал себя моржом. Не тем, конечно, который усатый и с ластами, а тем, который мужественно обливается ледяной водой в тридцатиградусный мороз, а затем ещё лезет в прорубь – согреться! Так как там, в воде подо льдом, оказывается теплее, чем на воздухе.

Охранники заученно твердили, что смотрящий после баньки побежал по снегу (дело было в феврале) к протекающему рядом ручью, нырнул и уже не всплыл. В смысле, живым не всплыл.

«Старшие товарищи» отреагировали на смерть коллеги неожиданно быстро. В этот же вечер в город из областного центра прибыл новый смотрящий – Гена Гниловатых по кличке «Гнус». Не местный, малоавторитетный, имеющий всего две небольшие «ходки» за кражи, но зато полностью подконтрольный областным ворам.

Должность «смотрящего» Гена принял без шума и пафоса. Революций не совершал. Сначала без вести пропали четверо самых «отмороженных» главарей местных «бригад». Затем смотрящий собрал оставшихся лидеров и провёл с ними «оперативное совещание», где настойчиво предложил жить дружно, между собой не цапаться, дуэли отменить, а по всем непоняткам обращаться лично к нему. Слово «лично» Гена выделил, давая понять, что воровской закон вершить здесь вправе только он. А кто не согласен – число пропавших без вести может увеличиться, у этого числа есть начало, но нет конца. И ещё «Гнус» также настойчиво посоветовал бригадам сливаться друг с другом в целях эффективности их деятельности. Ну и последнее пожелание было в форме приказа – «общак» должен пополняться с любой мало-мальской «сделки». Так он называл любой способ отъёма денег у населения. Односторонняя сделка – один получает имущество, другой его теряет. Правда, против воли …

– Сколько просишь за него? – недовольно перебил Жукова «Тамерлан», не признающий над собой никакого начальства. Он и знать не хотел какого-то там смотрящего и уж тем более делиться с кем-то своей добычей.

– Десять «тонн» деревянных – ответил «Жук» и поспешил разъяснить. – Это нормальная цена, дешевле не найдёшь! Я же говорю, смотрящий сейчас строгий, половину дохода в «общак» приходится отдавать …

– Не-е, «Жучара», так дело не пойдёт! – опять перебил его Пазылов. – Давай, я возьму в кредит. Вот дело провернём – и я отдам с процентами! Ты же знаешь, на последнем «гоп-стопе» нам пришлось ствол «скинуть». Вообще, чудом из этого долбанного магазина ушли. Нас уже на улице менты тормознули, обшмонали. А мы как раз перед этим маски и ствол скинули … нам сейчас просто не с чем на дело идти …

– Нет, пацаны! – проявил твёрдость Жуков. – А вдруг вас там возьмут … или положат на хрен? Кто оплатит кредит? Ведь смотрящий …

– Да забодал ты уже со своим смотрящим! – неожиданно взорвался молчавший до этого «Ката». – Чё ты как шавка лижешь этого хреногнуса!

– Ты, дандон, кого тут шавкой назвал? – завопил «Жук» и потянул руку под стол, где скотчем был прикреплён его личный пистолет. Этот фокус он видел в американском фильме. Там герой молниеносно доставал пистолет из-под стола и спасал мир, расстреливая одной обоймой сто двадцать восемь террористов.

Но, видимо, российский скотч самый лучший скотч в мире. Как, впрочем, и всё российское.

Выпучив глаза, Жуков тщетно пытался оторвать пистолет от столешницы. Скотч отважно держался. Громко трещал, но держался. Рамиль, державший ПМ в руках, спокойно взял со стола заряженную обойму, вогнал её в рукоятку, щелкнул затвором, чем загнал патрон в патронник и хладнокровно выстрелил в лоб «Жуку».

– Мягкие пули, мягкие пули – передразнил Рамиль «Жука», у которого из аккуратной дырочки во лбу уже потекла струйка тёмной густой крови. – Нормальные пули…

Группа задержания отсчитывала секунды до начала штурма, как в квартире раздался выстрел.

– Не успели … – прошептал старший – майор Чернов.

– Почему не успели? – также шёпотом спросил участковый – Сашка Бражников. – Все равно кого-то своего завалили, а значит, не нужного для общества элемента …

– Логично! – согласился Чернов и кивнул сотруднику ППС – двухметровому стодвадцатикилограммовому Васе Бурдину.

Вася кивнул в ответ, подошёл к двери и просто надавил на неё. Замок жалобно скрипнул и умер. В распахнутую дверь вихрем влетели милиционеры и, не мешаясь друг другу, разбежались по комнатам.

Всё таки пистолет был старый и патрон в нём заклинило. Поэтому то и не смог «Тамерлан» выстрелить в Сашку Бражникова, который буквально влетел на кухню. А выстрелить то очень хотел. Но не повезло. Зато как повезло Сашке, который с разгону прыгнул на вооружённого бандита, видя направленное прямо на него дуло пистолета, суженные перед выстрелом зрачки отморозка, но почему то не слыша выстрела.

Сашка повалил «Тамерлана» на пол, вывернул руку и отобрал пистолет, а в это время Вася Бурдин взял за воротник обалдевшего от всего происходящего Катаева и вынес его в комнату, так же на весу прислонил к стене, слегка прижал к ней и ласково спросил:

– Ты ведь знаешь у нас в городе группу наркоманов, которые в сатанистов играют?

– Зна-аю… – прохрипел откуда-то из стены «Ката». В его-то положении было бы глупо не знать то, что интересует Васю Гурдина. Глупо и опасно. И больно.

 

Медленно, но верно, ручейки информации начали стекаться в один водоём, расположенный в кабинете следователя по особо важным делам  Миши Василькова. Водоём этот назывался «Уголовное дело № … по факту убийства Кирчановых …», которому сам Миша дал кодовое название « Дело сатанистов».

Пока тоненькая папка в перспективе обещала вырасти в многотомное дело. И процесс роста пошёл.

 

 

– Чай, кофе? – спросил Громов, мрачно посматривая на патрульных, сидящих на древнем скрипучем диване и всем своим видом показывающих свою независимость и нежелание работать по чужим приказам.

– А спирта нет? – с надеждой спросил Прохоров, с трудом ворочая пересохшим языком.

Сержант был шокирован увиденным  в субботнюю ночь, был потрясён до глубины души и стресс снимал всем известным и любимым в народе средством. А потому в это солнечное утро понедельника ему было нехорошо. Если говорить откровенно, ему было о ч е н ь нехорошо.

Начинал он цивильно – с водки. А затем в течение суток его многострадальный организм в лошадиных дозах принимал пиво, вино, коктейли, самогон, даже дешёвый коньяк (тот же самогон, только в бутылке с красивой этикеткой). Всё это в желудке перемешивалось, образуя взрывоопасную смесь.

Взорваться другу помешал Зотов, который час назад приехал к Прохорову, выгнал двух перемазанных косметикой девиц, растолкал недавно уснувшего Сашку, сунул его головой под напор холодной воды и привёз на своей «ласточке» в участковый пункт в Нагорку.

По дороге Прохоров уговорил Виталю притормозить у магазина, чтобы купить пива – «не пьянки ради – здоровья для!».

Но уже у прилавка Саня с ужасом обнаружил, что с ним случился финансовый кризис. Дензнаки отсутствовали полностью.

Это означало, что пил он в компании. У этой компании не было денег и Саша благородно угощал всех. И доугощал до этакого маленького банкротства.

Попытки стрельнуть денег у Зотова не увенчались успехом. Виталя напомнил про «естественный» отбор, которому его подвергает дражайшая половина, и ехидно предложил  продать что-нибудь ненужное из служебной машины. Как домкрат.

Прохоров в виду своего неважного самочувствия шутку не поддержал, что случалось с ним крайне редко.

Поэтому и смотрел сейчас с надеждой на участкового, распространяя вокруг себя непередаваемый словами аромат перегара.

Сергей огляделся по сторонам и с виноватым видом развёл руками:

– Извините, спирт в нашей аптеке закончился вчера. Могу предложить йод. Или зелёнку.

– К-какой йод? В какой аптеке? – удивился Прохоров, плохо соображая с похмелья.

–  Ну ты же спрашиваешь про спирт. А спирт обычно продают в аптеке. – весело вклинился в разговор Лузин, подмигивая помятому и опухшему сержанту.

– Да ладно, мужики, кончайте прикалывать – попросил Виталя, с сочувствием смотря на страдающего товарища. – Вы же изымаете спирт с нелегальных «точек». Ну дайте вы Прохору поправиться … ему сейчас и запаха хватит, чтобы повеселеть.

– Зотыч, но ты то должен знать, что не всё так просто. Всё, что мы изымаем, опечатывается при свидетелях. И на экспертизу в областной центр отправляется – тоном строгого учителя отчеканил Лузин. – Ну, не всё, а только половину. Другая половина изъятого спирта, кстати, тоже опечатанная, храниться у нас. До того времени, как мировой судья будет рассматривать протокол. Вот тогда эта оставшаяся половина и предоставляется в суд как вещественное доказательство. Так что свободного спирта у нас нет.

– Серёга!? – проскрипел высохшим горлом Прохоров, с мольбой глядя на участкового.

– Ну-у … вообще то у нас тут есть … э-э-э … «огненная вода», которую мы изымали уже давно, а суд не запрашивает её … Наверно, как всегда, нарушитель договорился с судьёй «по-любовно», и дело закрыли … Так тоже бывает … часто.

– Я бы сказал, всегда – кивнул Лузин. – Что-то я не помню, чтобы хоть раз из суда запрос приходил на изъятый спирт.

– И? – подался вперёд Саня, в глазах которого появился блеск как у охотника, напавшего на след добычи.

– И значит, ты сегодня не умрёшь … от жажды! – торжественно провозгласил Громов, доставая из-за дивана большой бумажный пакет, прошитый нитками и обклеенный листками бумаги с печатями.

Прохоров жадно следил за манипуляциями офицера, пересохшим горлом сглатывая несуществующую слюну.

Сергей не без усилий разорвал пакет и извлёк оттуда литровую пластиковую бутылку, наполовину заполненную прозрачной жидкостью.

– Чистый? – выдохнул Саня.

– Чистого не бывает. Бывает девяносто шесть процентов – пробрюзжал Лузин голосом героя из кинофильма «Не валяй дурака …».

– Чистый и натуральный – подтвердил Сергей, отвинчивая крышку на бутылке. – Из области заключение экспертизы давно уже пришло. Без всякой отравы и добавок. Продукт пригоден для питья.

В помещении явно почувствовался характерный запах. Прохоров, не выдержав, соскочил с дивана и на непослушных ногах подковылял к столу.

– Серёга, не томи!

– А потом работаем? – занеся бутылку со спиртом над кружкой, спросил Громов.

– Ещё как работаем! – воодушевлённо воскликнул Саня, не отрывая взгляда от бутылки. – Город вздрогнет, как мы будем работать!

– Ну-ну – недоверчиво покачал головой Сергей, разбавляя спирт водой. – Ловлю на слове … робокоп!

 

 

– Уффф – блаженно выдохнул Прохоров, когда примерно грамм двести разбавленного спирта переместилось из кружки в его измученный нарзаном желудок. Он развязной походкой подошёл к дивану, сел и вальяжно развалился, довольный собой. Затем прикурил первую за сегодня сигарету и лениво процедил:

– Ну, и каков план действий, мистер Холмс …

Затем, переведя взгляд с Громова на Лузина и обратно, добавил:

– … и доктор Ватсон?

– Миссис Хадсон, вы у нас были запланированы в роли водителя – съязвил Сергей.

– Это на гражданке есть водители – возмутился слегка заплетающимся языком Саня, которому «на свежее» хватило и двух глотков спирта, чтобы захмелеть. – А я – милиционер-водитель. Чувствуешь разницу? Ключевое слово – милиционер! А уже потом водитель, автомеханик, мойщик машин …

При последних словах Мышкин возмущённо заёрзал на диване – в субботу старшие товарищи всё же убедили его вымыть служебный УАЗик, пояснив, что «все молодые так делают» и что именно так «вливается» в состав экипажа новый патрульный.

Как сказал счастливый Прохоров, «не мы создали традиции и не нам их рушить». Сашка с честными глазами нагло врал Лёхе, что сам, будучи стажёром, сутками не вылезал из отделовского гаража, буквально вылизывая машины старших товарищей. Так что, ведро с тряпкой в руки – и вперёд, проходить курс молодого бойца!

– Да ладно, милиционер-вредитель, усохни! – перебил Зотов словесный поток глубокомыслия и философии. – Придётся мне за руль садиться …

– Ну и ладно! – обиженно протянул Прохоров, хотя в душе был рад, что ему не придётся сегодня с трясущимися руками и опухшими мозгами крутить баранку. Он был водителем со стажем и прекрасно понимал, что  выпивший человек за рулём непредсказуем и опасен. – Тогда, я пожалуй, ещё глотну … за успех нашего предприятия. Бармен, ещё виски!

Прохоров щёлкнул пальцами и увидел вытянутую в его сторону руку Громова. Из сжатого кулака вверх торчал средний палец.

– Ты не припух, Вини Пух? – жёстко ответил ему Сергей. – Бар закрыт. А некоторые ох…вшие клиенты, наверно, получат «леща» по безмозглой башке.

– Не, капитан, не пыли! – виновато начал оправдываться Прохоров. – У меня вырвалось … Серёга, в натуре, я сегодня неадекватно проектирую в окружающую действительность своё уникальное мировоззрение. Похмельный синдром, мать его, многократно усиленный душевным беспокойством, спонтанно возникшим от впечатлений, полученных прошлой ночью …

Всё это Саня выдал на одном дыхании, чем привлёк пристальное внимание всех находящихся в участковом пункте.

– Это ж надо, как тебя перевернуло! Хорошо, видать отдохнул – удивлённо протянул Громов, с недоумением смотря на водителя, который даже в слове из трёх букв мог сделать четыре ошибки и уж точно никогда не блистал таким красноречием. – Может, тебе ещё накапать в кружку … чтобы ты вернулся в своё обычное состояние.

– Это в какое обычное состояние? – хихикнул со своего места Мышкин. – В полупьяно-полупохмельное, что-ли?

– Кыш, мышь! – рявкнул Прохоров и почти что с любовью посмотрел на Громова. – Вот кто меня понимает! Человек с большой буквы. Человечище, я бы сказал! Барм …

Начал Саня и осёкся, опустив руку и разжав пальцы, которыми хотел щёлкнуть.

Громов не видел этого, так как в это время разбавлял спирт, качая головой и прицокивая.

– От мыши слышу! – запоздало отреагировал на оскорбление Мышкин и отвернулся, сделав вид, что его заинтересовали висящие на стене графики, показывающие борьбу с преступностью на данном участке в процентном соотношении. Графики пестрели тысячами цифр, различными линиями и всеми цветами и оттенками радуги. Эти графические шедевры своей непонятностью ошеломляли гражданских посетителей, зато приводили в экстаз проверяющих от начальства.

Прохоров добродушно посмотрел на кружку с «живой» водой, затем на Лёху. Казалось, он сейчас скажет голосом кота Леопольда: «Ребята, давайте жить дружно!».

– Мышкин, давай жить дружно! – даже не сказал, а почти что промурлыкал Сашка, и залпом выпил содержимое кружки. Затем передёрнул плечами, занюхал рукавом и выдохнул:

– Уффф!

Зотова непроизвольно передёрнуло:

– Дайте ему закусить чего-нибудь – почти простонал Виталя, стараясь не смотреть на счастливого напарника, лицо которого расплылось в довольной улыбке.

– Чай, кофе в сухом виде. Ещё сахар могу предложить. Пусть пожуёт, алкаш! – иронично предложил Сергей.

– Ыыыы – только промычал Прохоров, продолжая жизнерадостно улыбаться. – Не надо ничего … ик! … Закуска градус крадёт! Ик!

Саша нетвёрдой походкой вернулся на своё место и размаху сел на диван, от чего старинная антикварная вещь жалобно скрипнула.

– Продолжайте совещание – разрешил водитель и уставился в потолок в ожидании прилива жизненных сил.

– Хм – хмыкнул Громов и начал «совещание». – Ситуация такова. Если мы быстро не «нароем» реальной информации по убийству, то нам придётся письменно опрашивать ВСЕХ бабушек, у которых пропали кошки. Нам ВСЕМ придётся опрашивать, понятно?

– Так точно! – подтянулся полный энергии Мышкин.

– Мда-а-а … – протянул Зотов.

– Ик! – среагировал засыпающий Прохоров.

Лузин молча осмысливал предстоящее нудное и тоскливое мероприятие.

– Я считаю, что не стоит рассказывать о причине, в соответствии с которой создали нашу группу?

– Нет! – дружно и решительно ответили патрульные.

– Какие предложения? Домыслы?

– Можно я? – неожиданно подал голос Мышкин, по школьному подняв вверх руку.

– Можно Машку за ляжку! – промямлил Прохоров, находящийся в полусонной похмельной эйфории.

– Отставить Машку! – раздражённо сказал Громов, грозно посмотрев на Саню, который вяло боролся с наступающим сном. – Давай, Алексей, говори.

– Мы в субботу на вызов ездили, на «психа». Помнишь, Виталя?

– Ну! – недоумённо посмотрел на него Зотов. – Ездили … в Зареченку. Адрес … э-э-э …

– Зелёная, сто двадцать два, пять. – залпом выдал Лёха, демонстрируя отличную память. – Семёновы там.

– Ну-у, вроде так … – неуверенно подтвердил прапорщик. – Мало ли, куда мы ездили! Ты к чему клонишь-то?

– Так вот. Помнишь, жена у него говорила, что он, ну, этот, псих-то, месяц назад ходил на кладбище? Помнишь?

– Да не помню я! Чего привязался?

– А-а, да ну тебя! – Лёха повернулся к Громову. – Так вот, этот Семёнов «вшитый» был, не пил долгое время. А вернулся с кладбища и «забухал» по-чёрному. И говорил про каких-то чертей, бесов. Что-то он там увидел, на кладбище. Что-то странное. С чертями связанное. С нечистой силой, в общем. А где черти – там и сатанисты! Ну! Наша ведь тема?

Мышкин лихорадочно переводил блестящие от возбуждения глаза с одного милиционера на другого.

– За уши притянуто – после недолгого молчания произнёс Лузин.

– Месяц назад, говоришь? – задумчиво протянул Сергей. – Это значит, в конце апреля. Как раз снег стаивает. Грязно там. Люди обычно в начале мая на кладбище идут …

Громов, размышляя, закурил.

– Но некоторые перед майскими праздниками туда ходят, на могилках прибраться. Очень редкие граждане в апреле туда ходят … И ваш Семёнов как раз из таких вот редких…

– Да ну, лажа всё это! – перебил Зотов. – Этот Семёнов псих, чего его слушать! Он такого наговорить может … сам с катушек съедешь!

Лузин кивал, соглашаясь с прапорщиком.

– Но это тоже информация! – возразил Сергей. – Другой у нас нет. Или ты хочешь всех бабушек опрашивать?

Виталя вздрогнул. Бабушек опрашивать он явно не хотел, по этому с готовностью вскочил с дивана:

– Едем в Зареченку?

– Всем пристегнуться – взлетаем! – с закрытыми глазами сквозь сон пробормотал Прохоров и протянул руки вперёд, пытаясь нащупать несуществующую баранку. – А? Что за …

Он осоловелыми глазами оглядывал помещение, спросонья не понимая, где находиться.

– Руки-то опусти, лётчик! – усмехнулся Лузин. – Мы уже приземлились. На автопилоте. Потому что пилот неадекватно проектирует в окружающую действительность … что-то там проектирует. Не помню сейчас, что. Прохор, выдай снова свой перл про окружающую действительность!

– К-какой перл? – не понял Саня, всё ещё находясь в полусонном состоянии, где-то на грани между сном и явью.

– Ладно, сержант, отдыхай пока – снисходительно разрешил Громов. – А мы пока на виталином антиквариате съездим в отделовский гараж, ваш УАЗик заберём.

– Никакой у меня не антиквариат! – обиделся Зотов. – Моя «ласточка» восемьдесят седьмого года выпуска. Она ещё молодая относительно других «копеек».

– Хорошо, хорошо! – соглашаясь, замахал руками Сергей. – Мы поедем на молодой, свежей, девственной «ласточке» в гараж. А ты набирайся сил, пилот!