Через двадцать минут томления в коридоре к ним соизволил спуститься с «поднебесного» второго этажа дежурный врач-нарколог. В пышных рыжих усах у него были запутавшиеся хлебные крошки.

Что-то дожёвывая, местный «божок» недовольно спросил:

– Ну?

При этом доктор смотрел сквозь милиционеров, упиваясь своей, как он считал, принадлежностью к «высшей» расе.

– Савелий Прокопьевич, нам нужно побеседовать с вашим пациентом – как можно вежливее сказал Громов, хотя внутри у него от этой наглой спесивости всё кипело.

– Вы понимаете, господа, где находитесь и кто я такой? – брезгливо скривив лицо, процедил врач. Создавалось впечатление, что он относится к пришедшим милиционерам минимум как к зловредным вирусам, агрессивно пытающимся вторгнуться в его идеально чистый продезинфицированный мирок. – Это медицинское учреждение, где находятся тяжело больные люди! А я являюсь ЕДИНСТВЕННЫМ их шансом на выздоровление! И как я могу позволить вам, дилетантам, общаться с людьми, у которых серьёзнейшие нарушения психики! Вы же своими варварскими методами сведёте на нет всю проведённую тончайшую работу с этими несчастными! Вы же …

– Один из ваших несчастных психов является свидетелем убийства! – грубо перебил его Громов, которому надоело слушать разглагольствования этого напыщенного «непризнанного» гения от медицины. Сергей умел быть корректным и терпеливым. Но всякому терпению когда-нибудь приходит конец! – Это Семёнов Павел Иванович. Нам необходимо допросить его в рамках уголовного дела, возбужденного по факту совершения особо тяжкого преступления, а именно двойного убийства с применением особой жестокости. Вы осмелитесь встать на пути правосудия? Учтите, это уголовно наказуемое деяние.

Доктор, раскрыв рот от удивления, не моргая смотрел на капитана. Такой наглости от простого мента, явно даже не руководителя, Савелий Прокопьевич ну никак не ожидал. Обычно ЭТИ безропотно сносили все оскорбления, лишь бы доктор всё-таки обследовал доставленного и написал своё заключение. Но ЭТОТ … наглец ещё тот. На кого рот раскрыл, шпана подзаборная! Образование, наверно, неоконченное начальное, а так грубит с ним, с дипломированным врачом! Почти что с доктором медицинских наук! Ну-у, не с доктором … с доцентом! Ну-у, если честно, и не с доцентом даже … Но всё же! С самим Кокорышкиным Савелием Прокопьевичем, стоящим, однозначно, гораздо выше по социальной лестнице от этого необразованного быдла!

Так про себя думал Савелий Прокопьевич, оскорблённый до глубины своей гениальной души нахальным поведением капитана. Но вслух он об этом не сказал, так как фраза про «уголовно наказуемое деяние …» напрягла его и, если честно, испугала. Уж никак не хотелось из-за какой-то нелепой глупости попасть в лапы этих ментов и всяких там прокуроров. Ведь если только начнут копать под него ищейки позорные, так сразу же и всплывёт его не совсем законная деятельность. Если сказать точнее, то уж совсем незаконная деятельность всплывёт.

А именно, деятельность по еженедельному заимствованию запрещённых для свободного оборота препаратов и перепродаже их на «чёрном» рынке, по получению громадных взяток за койко-место вне очереди для богатых и «нужных» клиентов, по перераспределению для этих клиентов дорогих дефицитных лекарств, обделяя обычных, «не блатных», больных. В следствие чего эти обычные больные нередко умирали или становились неизлечимыми калеками. Да мало ли что может всплыть в деятельности нечистого на руку сотрудника стационарного учреждения закрытого типа!

А ведь если за него всерьёз вцепятся правоохранительные органы, то и те доктора, которые честные и принципиальные, голову поднимут, такого про него расскажут! Страшно даже представить!

Нет, он этому долбанному правосудию мешать не будет. Пусть говорят со своим Семёновым. Пусть хоть заберут его с собой и убьют там на своих допросах. Всё равно с него ничего не поимеешь! Голь перекатная, зря только воздух коптит. Такой же нищий плебей, как и эти, наглые …

– Я правосудию не помеха! – гордо поднял голову Кокорышкин. – И не надо меня пугать своими «уголовными деяниями»! Я сам так могу испугать – мало не покажется!

Но как не храбрился Савелий Прокопьевич, голос у него всё же дрожал. Как он кого-то мог испугать – было не понятно.

– Но предупреждаю вас, господа! – дребезжал доктор. – У этого пациента … синдром … короче, у него «белая горячка», вряд ли он может сейчас соображать адекватно, не то что говорить … – закончил Кокорышкин, умышленно назвав болезнь по народному, считая, что официальное название эти необразованные варвары всё равно не поймут.

– И где находится больной с алкогольным психозом, в народе называемом «белой горячкой»? – спросил Громов и направился к лестнице, ведущей на второй этаж, потеряв интерес к самовлюблённому доктору.

– Второй этаж, шестая палата – ответил остолбеневший от изумления врач.

– Ха, палата номер шесть! – подал голос осмелевший Зотов, понявший, что никто его приковывать к кровати не будет. – Это где наполеоны лежат?

– И цезари, и гитлеры, и даже семёновы! – поддержал его шутливый тон Сергей, поднявшись на второй этаж.

Услышав их разговор, из кабинета с надписью «Гипсовая» (зачем в наркологии была комната для наложения гипса – одному Богу, то бишь главврачу, известно) вышла миловидная женщина средних лет, естественно, в белом халате.

– Здравствуйте! – открыто улыбаясь, поздоровалась женщина. – Вы что-то хотели?

– Капитан Громов – представился Сергей и показал на Виталю: – Мой коллега, прапорщик Зотов.

– Обожаю прапорщиков! – кокетливо улыбаясь, женщина заинтересованно посмотрела на представительного Виталю – косая сажень в плечах, начищенные ботинки с высоким берцами, из-под кителя гордо пестреет ВДВшная тельняшка, берет по залихватски сдвинут на затылок, на портупее открытая кобура с тускло блестящим чёрным пистолетом, наручники, резиновая дубинка под названием ПР-73, портативная рация. Геройский портрет завершали многочисленные значки, нашивки и знаки отличия, закрывающие всю грудь как бронежилет.

– Они все такие герои! Настоящие мужчины! – восторженно продолжала женщина, вгоняя в краску «героя». – А меня зовут Анастасия Александровна Павлова, я старшая медицинская сестра.

Всё это медсестра говорила обращаясь, в основном, к Зотову. И как бы ненароком бросила взгляд на его безымянный палец, туда, где обычно находится обручальное кольцо. А кольцо то как раз он вчера снял, когда на дачном участке проводил сельскохозяйственные работы. И надеть его забыл. Что, конечно, к лучшему, учитывая ситуацию.

Оба милиционера, конечно, взгляд этот заметили.

Сергей хмыкнул и, сдерживая улыбку, спросил:

– А как бы нам побеседовать с Семёновым?

– А он в шестой палате – мило улыбнулась ему женщина и снова обернулась к Зотову. – Очень слабый мужчина. Не в моём вкусе.

При этих словах медсестра «стрельнула» глазками по Витале, давая понять, что вот он то как раз подходит под её идеал мужчины. Самый настоящий боевой прапорщик! Колоритный и импозантный, надёжный, как трактор «Беларусь». За таким как за каменной стеной. Мечта всех женщин!

– Ну, я пойду в палату – ободряюще подмигивая Зотову, сказал Громов. – А вы, товарищ прапорщик, побеседуйте тут с медперсоналом. Информацию там всякую пособирайте, что ли … Разрешите идти?

Сергей вытянулся по стойке «смирно», давая возможность прапорщику «рисануться» перед медсестрой, представив его командиром.

– Идите, идите, работайте! – милостливо разрешила женщина, опередив изумлённого прапорщика, не ожидавшего от Сергея такого экспромта.

Громов снова подмигнул Витале и пошёл по коридору, уже откровенно улыбаясь. Дойдя до палаты номер шесть, капитан деликатно постучал и сразу же распахнул дверь. В «комнате с белым потолком, с видом на надежду» был только один пациент. Он лежал на кровати возле окна. Ещё три койки, ожидая клиентов, сиротливо поблескивали стальными сетчатыми панцирями.

Даже в «свободном» состоянии сетки коек были ужасно растянуты. А Семёнов, лёжа в койке, вообще провис, как в гамаке, и своей «пятой» точкой почти доставал до пола.

Больной, одетый весьма элегантно – в одни только трусы, лежал на заправленной койке и с задумчивым видом изучал потолок. Грудь бедняги была перебинтована крест-накрест. На руках и ногах было ещё несколько аналогичных повязок, только поменьше. Видимо, уже в наркологии Семёнов выцарапал себе ещё несколько крестиков. Для надёжности.

Пальцы Семёнова находились в постоянном движении. Он то грозил кому-то на потолке кулаками, то показывал кукиши, то скрещивал пальцы, а то складывал из пальцев «козу» и пытался кого-то «забодать». При этом губы его беззвучно шевелились.

«Медитирует. Бесов отгоняет» – подумал Сергей и осторожно начал:

– Добрый день, Павел Иванович! – Громов взял стул и расположился рядом с единственной востребованной койкой. – Как ваше здоровье?

Семёнов повернул голову на звук голоса, но глаза по прежнему внимательно следили за потолком:

– А?

– Как вы себя чувствуете? – громче спросил Сергей.

– Зачем?

– Что? – не понял капитан.

– Где? – прохрипел Семёнов, яростным взглядом буквально испепеляя что-то там, на потолке.

Разговор заходил в тупик. Нормального языка, видимо, клиент не понимал.

– Семёнов – вкрадчиво прошептал Громов. – Семёнов … месяц назад … Старое Кладбище … черти … Инесса …

– Инесса! – живо отреагировал больной, наконец-то посмотрев на милиционера. Пальцы скрючились, он тяжело задышал: – Тварь могильная! Замаскировалась, сучка, под нашего менеджера.

Семёнов приподнялся на кровати и, склонившись к Сергею, начал быстро шептать:

– И никто ведь не знает! А вон что творит, скотина! Чертей из преисподней вызвала и отдала им девчонок на растерзание. А черти надругались над ними – и в могилу их. Сначала на живую жрать девчонок стали, а потом, что не сожрали – в могилу. А черти-то тоже под нормальных людей замаскировались. Даже под Ваську Ерша! И никто не знает об этом. Вот в чём весь ужас! А Инесса-то, срамота, до гола разделась, весь свой срам оголила и сама себя наглаживает, аж стонет от удовольствия! Тьфу, ни стыда ни совести у этой нечисти!

Семёнов совершенно искренне негодовал, особенно при упоминании голой Инессы. Затем, округлив глаза, ещё ближе наклонился к Громову:

– Капитан, а среди ваших тоже черти переодетые есть. Я сам видел! Они меня сюда сдали … Подожди-ка, а сам-то ты не оборотень случаем?

Семёнов резко отстранился от милиционера и прижался к стене, согнув ноги в коленях, и выставил вперёд скрещенные руки.

– Да я же истребитель вампиров! – поспешил оправдаться Сергей, перекрестился и показал из-под ворота рубашки нательный православный крестик. – Вот те крест!

Семёнов успокоился и облегчённо выдохнул.

– Брат, ты мне вот что скажи – доверительным тоном продолжил Громов. – Что это за Инесса и Васька Ёрш? А?

В это время в палату заглянул Зотов.

– Командир, как дела? – беззаботно спросил  прапорщик. По его сияющей физиономии было видно, что диалог с медсестрой прошёл успешно. Как пить дать, Громов был свидетелем рождения нового романа.

– Вот он! – взвизгнул Семёнов, с ужасом смотря на счастливого прапорщика. – Изыди, сатана!

– Изыди, сатана! – рявкнул Сергей, с опозданием подумав, что Зотову вообще не следовало заходить в наркологию. Ведь для Семёнова он исчадие ада, «замаскированное» под милиционера! Как же они так неосмотрительно поступили! Сказывалось отсутствие опыта оперативной работы. Всё-таки оперативно-розыскной деятельностью должны заниматься парни из «уголовки»!

Зотов молниеносно ретировался. Но дело было сделано. «Мавр сделал своё дело. Мавр ушёл». Семёнов опять вошёл в сумеречное состояние.

– Изыди, сатана! Изыди, сатана! – монотонно раскачиваясь в койке, твердил, как заклинание, Семёнов. – Чур меня! Чур меня! Изыди, исчадие ада! Алиллуйя!

Взгляд его был устремлён в никуда, из уголков рта потекли струйки слюны. Было бы бессмысленно попытаться разговорить Семёнова в таком состоянии.

Сергей вышел из палаты. Зотов, как ни в чём не бывало, заигрывал с медсестрой. Что-то шептал ей на ушко, а она, как колокольчик, заливисто смеялась.

Громов подошёл к воркующей парочке и буркнул:

– Там у Семёнова приступ … непроизвольно начался.

При этих словах он сердито сверкнул глазами на Зотова и сказал ему:

– Всё, мы уходим! Поцелуйтесь на прощание!

И пошёл, не оглядываясь, к выходу. В этом проколе он винил только себя. Эх, не надо было брать с собой Зотова! Клиент только начал откровенничать, а тут …

Сзади слышались чмокающие звуки. Такие звуки обычно издают люди при поцелуе. Ну, Зотов! Ну, орёл! Как там у Некрасова? Есть «прапоры» в русских милициях … Коня на скаку остановят, в горящую избу войдут, и медсестричку любую в любовную сеть завлекут .. всего-то за десять минут!

На десять минут всего оставил их наедине! А они уже в страстном поцелуе не могут оторваться друг от друга.

А если бы он в палате ещё минут на пять задержался? Они бы за это время успели бы уже на столе расположиться. В горизонтальном виде. Вот ведь поколение последних комсомольцев! Дети советской сексуальной революции!

Десять минут! Орё-ёл, Зотыч, орёл!

Даже ругать его не хотелось за то, что довёл единственного свидетеля до ужаса одним только своим появлением.

– До вечера! – промурлыкал сзади Зотов и поспешил за Громовым.

– Ты ведь, вроде как, женат прочно? – решил поиздеваться над прапорщиком Сергей, когда они спускались по лестнице к выходу.

– Э-эх! – горестно вздохнул Виталя, потрогав безымянный палец без обручального кольца. – Моя благоверная фригидна как статуя Свободы в Вашингтоне!

– В Нью-Йорке – механически поправил Громов.

– А какая, на хрен, разница? Всё равно они с тёщей весь вечер будут семечки лузгать да сериалы по «ящику» глазеть. А ночью моя дражайшая половина желает спать, ибо за день ужасно устала. А ещё у неё вечная мигрень! И ей совершенно по барабану – где я, с кем, чем занимаюсь? Наверно, можно неделю дома не появляться, она и не заметит. Я им нужен только в день зарплаты, да ещё когда всё их семейство вывезти на машине куда-нибудь нужно. Вот тогда я востребован! Вот тогда я «милый пупсик», «любовь моя», «добытчик наш незаменимый», «вот я тебя нежно-нежно поцелую, а ты дай мне денежки, я их посчитаю и в свой кошелёчек уберу, так надёжней будет!».

Виталя изменил голос, передразнивая, по всей видимости, супругу.

– Сочувствую – равнодушно сказал Сергей, выходя на улицу. Он вспомнил свою Марину и на душе у него стало тоскливо.

 

 

А вот оставшимся не у дел парням из его команды было весело. Опохмелившийся и вздремнувший Прохоров «травил» анекдоты.

– Ну, что, детективы? – бросился к двери водитель, когда оттуда вышли Громов с Зотовым. – Можно уже в мундире прокалывать дырочку под орден за раскрытие особо тяжкого преступления?

– Ну, допустим, Зотов нашёл себе уже одну … «дырочку» – не удержался от иронии Громов.

Вмиг покрасневший Виталий отвернулся, прикуривая сигарету и делая вил, что не слышит слова капитана.

– Дырочку? – не поверил Прохоров, подойдя к другу и дёргая его за рукав. – Зотыч, что за «дырочка»? А?

– Отвянь! – добродушно посоветовал прапорщик, в душе довольный своим новым знакомством.

– Господа сыщики! – привлёк внимание присутствующих Сергей. – Давайте проанализируем, что мы имеем.

Парни подтянулись к Громову, стали в кружок и закурили по десятой сигарете.

– Месяц назад Семёнов на кладбище видел сатанистов. – начал Сергей. – Они там совершали свои ритуалы. При этом изнасиловали каких-то девчонок и убили их. Затем там же закопали. Среди сатанистов были знакомые Семёнову люди – Инесса, работавшая где-то с ним в должности менеджера, и Васька Ёрш. Кто это – мы не знаем. Но это уже хоть какая-то информация. Есть дополнения?

Дополнений не было.

– Ну, тогда едем в отдел, доложим Чернову.

 

 

– Опасно звонить на этот телефон! – Мастер был недоволен, что Шаман позвонил в открытую на его сотовый номер.

– Важная информация! – взволнованно сообщил «агент».

– Говори! – насторожился Мастер.

– Версия о простых сатанистах не прошла. – начал доклад Шаман. – Наше руководство считает, что мотив убийства – предпринимательская деятельность Кирчанова. Дальше. В ходе мероприятий установлено, что сатанистами заправляет Черепанин, адрес его известен. Также установили, что в состав группы входят Василий Ершов, Артур Сокольников, Илья Фокин. Их адреса тоже известны, брать будут рано утром. Пока выставили наблюдение за их квартирами.

– Ч-чёрт! Как на них вышли?

– Ну, в основном, задержанные «колются», мы тут облаву провели, много бандитов взяли. Кстати, до хрена наркоты не нашей изъяли …

– Это сейчас не так важно! – перебил «агента» Мастер. – Что ещё по существу?

– Да, кстати. Тут одна группа – дилетанты хронические, участковые да патрульные, «нарыли» свидетеля оргии, которая у ваших отморозков месяц назад на кладбище была. Это Павел Семёнов, он случайно на кладбище оказался. Признал Ерша и Инессу …

– Как Инессу!? – побледнел Мастер, внимательно слушавший стукача…

 

 

К Инессе Мастер испытывал сложные чувства. Она была его собственностью. В то же время он любил её как женщину. И, как ни странно, любил её как дочь.

Несколько лет назад в Средней Азии, когда Мастер налаживал связи со своими старыми знакомыми по армейскому бизнесу, пришлось ему гостить у одного о-очень богатого и влиятельного человека. За столом им прислуживала необычной красоты девушка славянской наружности. Мастер не мог отвести взгляд от её прекрасного лица с наполненными грустью глазами.

– Откуда у тебя эта прелесть, уважаемый? – не удержался от вопроса мужчина.

– Купил на базаре, уважаемый! – удивился непонятливости гостя хозяин. – Где же ещё можно купить рабыню. Специальных магазинов у нас нет.

– Какие интересные у вас базары … – протянул Мастер, провожая долгим взглядом стройную фигуру девушки, уносящую из зала грязную посуду.

– Она местная. – пояснил хозяин. – Когда ваши уходили отсюда, родители её потерялись в том бардаке, а она маленькой девочкой осела в городских трущобах, пока не попалась на глаза работорговцам. Я вот пожалел, купил … Она уже тогда «сидела на игле», неизлечимая сейчас. Приходится подкармливать … порошком, а то отдаст душу Аллаху.

– Какая красота … – задумчиво протянул Мастер.

– Нравиться? – спросил хозяин. – Тогда принимай её в подарок! А то я не знал, чем тебя отблагодарить. Ты же так мне помог в то, советское, время. Инесса, ко мне! – резко крикнул хозяин.

Две секунды – и девушка уже на коленях распласталась на полу, прижимаясь щекой к ноге хозяина.

– Слушаю, господин! – тонким, нежным голоском прошептала рабыня, преданно заглядывая хозяину в глаза.

– Девочка моя! – как ни в чём не бывало протянул он ей руку для поцелуя. – Вот твой новый господин. Теперь ты принадлежишь ему.

С этими словами он подтолкнул её ногой по направлению к Мастеру.

Девушка тут же подползла к новому хозяину, поцеловала свисающую со стола руку, прижалась к его ноге и уже после этого робко, но с интересом, взглянула ему в лицо.

– Э … так … у нас не принято … вот так вот – ошеломлённый Мастер не знал, что и сказать.

– Уважаемый, на ваших всяких там рублёвках ещё и не так принято! – откинулся хозяин на своём стуле, больше напоминавшем трон. – Бери, пользуйся, не стесняйся …