Борис Бычков. Борька долгожитель (заметка)

Лето 1949 года. Начало июня. Подмосковное Томилино . Здесь родители сняли комнату и веранду на целых пять  месяцев. Готовились к летнему деревенскому отдыху капитально и с размахом. Заготовили  множество разного объёма банок под варенье и для засолки грибов. А самое главное –  на семейном совете решили купить цыплят и вырастить их , чтобы были свои диетические яйца  и мясо.

Ещё в начале марта бабушка Зина и её сестра Клава (Атя, как лепетал я с пелёночного возраста) несколько ночей отмечались, сменяя друг друга, в очередях зоомагазина  на Кузнецком мосту. Наконец, они принесли домой большую картонную коробку  из-под макарон, в которой шумно толкались, завоёвывая себе «место под солнцем», азартно и беспрерывно громко пища, целых тридцать три ярких желтых живых пуховых цыплят. Разобрать, кто из них курочки, а кто петушки было совершенно невозможно.

– Потом ,потом, когда оперятся, то и определим. Их ещё вырастить надо,- говорила бабушка.

Цыплят так и оставили в этой большой коробке, расположив за углом дивана. Тяжёлой работой они нашу семью не обременяли , но хлопот , конечно, было изрядно .Всё-таки квартира мало подходила для птичника, да и непривычное это было дело для городских – выращивать птичий молодняк. Больше всего был недоволен отец. Приходя со службы, он практически не отдыхал, так как «гвалт» действительно стоял невообразимый.

Но время шло быстро и уже в середине мая наши будущие «кормильцы» порядочно подросли. У многих даже появились забавные маленькие гребешки, и почти все сменили солнечный пух на белые пёрышки. Бабушка три раза в день прикармливала малышей сваренными «вкрутую» яйцами, чуть позже ввела в рацион гречневую кашу и свежую траву, которую Атя надёргивала в соседнем сквере на площади. И ,разумеется , мы всей семьёй оберегали наш птичий двор от посягательств лохматого любимца Мурзика. Хотя, надо отдать ему должное, что получив несколько раз свёрнутой газетой по  крутому боку и выслушав громкую нотацию от бабушки, сопровождавшей эти действия, Мурзик сообразил, что видимо делает что-то не то. Это подтверждалось и недовольным лаем  или глухим ворчанием крупной восточно – сибирсой лайки по кличке Черныш.  Он-то быстро понял, что цыплят  лучше всего охранять. Это и всем домашним пришлось по вкусу и ему с первого раза обернулось прямой выгодой . Стоило ему отогнать назойливого котяру, или подать голосом знак о том, что Мурзик «трётся» возле птичника, как бабушка с лаской поглаживала сторожа по голове и непременно угощала – чаще всего уже сильно подсохшей косточкой.

Мурзик вскоре и вовсе оставил тщетные попытки общения с цыплятами. Надоела наверно нервотрёпка без какой- либо пользы. Он вновь переключился на клетку с парой весёлых щеглов. Мог по часу сидеть на широком подоконнике , наблюдая их  игры и чутко прислушиваясь к заливистому пению.

К середине июня цыплят осталось уже только тридцать  – одного «затоптали» собратья в тесной коробке; одного всё- таки умудрился слопать Мурзик; третий пропал во время переселения на дачу. Птицы к этому времени уже подросли настолько, что мы точно знали – у нас 27 курочек и три петушка. Петушки оказались бойкими и на удивление задиристыми – особенно часто «выясняли отношения»  Пеструн ( с огромным разноцветно-радужным хвостом: бабушка настаивала, что он из породы Леггорн) и чисто белый, самый крупный и голосистый Борька (почему-то его решили назвать моим именем!), считавшийся  настоящим представителем старинной Русской породы. Правда отец, на мой взгляд, вполне резонно замечал, что не может быть в одном выводке, купленном в одном магазине петухов двух разных пород. Но бабушки с жаром отстаивали своё мнение, как будто это имело какое-то значение – ведь будущий путь  молодых петушков был заранее хорошо известен. И первым его совершил самый спокойный  Тихоня, который по случаю приезда на дачу гостей ( отставника  майора Незлобина- с ним отец встретил начало войны в бронетанковых частях генерала Катукова) –  обогатил стол своим бульоном и нежным мясом.

Борька и Пеструн  здравствовали до середины осени, когда и кур-то почти не осталось. Поочерёдно они выполнили свою миссию. Подошёл срок решать, кого из петухов первым отправлять на заклание. Повод был серьёзный – проездом через столицу нас решил навестить ,только что возвращавшийся из Германии племяш отца Николай.

За ужином батя спокойно объявил :

– Сколько у нас кур по двору бегает? Трое всего-то. Их и один Пеструн утешит, а Борька своё ,видно, отгулял. Да и покрупнее он ,пожалуй.

Услышав такое, я разревелся и стал просить за жизнь петуха:

– Пожалуйста, пощадите Борьку,- говорил я сквозь всхлипывания и слёзы,- ну что вам стоит- вы же добрые люди, и он никому ничего плохого не сделал.

– Сынок так ведь для того  птиц и растят- для супа ,-сказал отец,- век у них короткий- до кастрюльки или до сковороды.

Но я не унимался:

– Хочу ,чтобы Борька долго жил, а не то я сильно заболею.

– Фёдор, оставь ты петуха этого. Видишь же ,как ребёнок расстроен. Не дай Бог, действительно ещё заболеет Сердце мягкое, а здоровье слабое. Врачи же предупреждали – полиомиелит  заболевание , которое крепко бьёт по нервной системе ( полтора года назад я перенес это каверзное заболевание -и поэтому все домашние старались меня беречь ). Да и с петухом у них дружеские отношения, вроде как с Чернышом (наша любимица – лайка).

После бабушкиного добавления, отец ,не споря, сдался сразу:

– Ладно, пусть живёт, будь по- вашему.

Должен сказать, что с тёзкой у нас действительно была взаимная симпатия, хотя характер у Борьки был вздорный и драчливый. Он первым задирался к своим братьям- сородичам, зачастую норовя клюнуть в бороды или гребни, но до первых капель крови. Вообще бросался вступать в бой  с любым движущимся существом возле птичьего загончика, терпеть не мог даже проходящих мимо людских ног. На некоторых домашних он даже пытался взлететь,  чтобы примостившись на плече или на секунды усевшись на шее, клювом и крыльями  напоминать кто здесь хозяин.

Я был исключением. Возможно,  и прежде всего потому, что мал и малоподвижен, а значит не внушал ему никаких опасений. Во- вторых  возле меня всегда был Черныш с грозным лаем и острыми зубами. Наконец, я постоянно подкармливал Борьку остатками обеда, хлебными крошками, а иногда  размоченными горохом или гречкой. Постепенно он так к этому привык, что стал просто топтаться возле стула, на котором я проводил большую часть дня, «кукарекал» ,смешно вертя головой в ожидании «доппайка».

Читайте журнал «Новая Литература»

Прошло четыре года. Отец получил дачный участок возле московского бетонного кольца ( вдоль этого кольца, считавшегося в те годы стратегическим, было создано довольно много подобных посёлков с отведением земли офицерам- фронтовикам : кому-то в военно- политических кругах в голову пришла нелепая идея, что если опять случится война, то они советские офицеры будут ещё  яростнее защищать «свою» землю ). Многие стали строить капитальные дома .

У нас денег было немного ( многочисленная семья, из-за трат на моё лечение жила в основном на отцовскую зарплату ). Батя решил сначала поставить «времянку» (она пошла под слом только десять лет назад ) – однокомнатную постройку с маленькой верандой, но с утепленными картонными коробками стенами.  К ней сбоку он притулил ещё и сарайчик , разделенный сеткой на две половины :для инструментов и  -по традиции – для кур. Ну, конечно, воеводил на новом птичьем дворе Борька.

К этому времени он раздался и здорово набрал вес – взвешивание в сетке-«авоське» показало рекордные для этой яйценосной породы целых четыре с половиной  килограмма. У него был ярко- алый пятизубцовый гребень, крупный и тяжёлый, но никогда не свешивающийся на бок, а держащийся строго ровно на круглой голове с  мощным янтарным клювом. Борька был что называется крепким «хозяином»,зорко из года в год оберегавшим свои гаремы. Не дай Бог какому-либо непрошенному забрести на наш участок. А такое случалось. С соседней дачи, например, тяжело переступая, заходил серо –рябой петух по кличке «Офицер» (во время передвижения он высоко задирал ноги с длинными шпорами , словно маршировал на плацу). Борька нервничал, постепенно «заводился»,готовясь к изгнанию соперника со своей законной территории. Глаза его наливались кровью, обычно светлое «кукареканье» превращалось в какой-то глухой протяжный «курлык». Он приближался к Офицеру неторопливо ,выставив  и распустив до самой земли, как щит правое крыло. Наконец, они сходились вплотную, забавно и грозно подпрыгивали  и ударялись грудь в грудь. И хоть это были не бойцовые птицы – схватка была яростной и жаркой. Иногда она даже оканчивалась несколькими каплями крови. Победителем всегда выходил Борька. Точно также он «гонял» заносчивых гусаков и даже здоровенного индюка., невзирая на всю его массу и силу – брал удалью и бесстрашием.

Но больше всего мне нравилось наблюдать вот за какой  забавой Борьки. Через участок от нас  находился надел местного лесника. Алексей Иванович иногда позволял  побороть себя «зелёному змию-искусителю».  Но в такие дни его из леса , похрапывающего  на телеге, везла старая лошадь Лыска. Она довозила его тело точно до начала улицы  а потом надолго замирала возле развесистых кустов черноплодной рябины. Тогда-то в дело вмешивался Борька.  Он разбегался, взмахивал пару раз крыльями и …воцарялся на широкой спине Лыски. Несколько его поклёвов острым клювом  то в левый,  то в правый бок и лошадь нехотя отрывалась от лакомства и довозила лесника до заветного пункта назначения, где его грозно поджидала баба Маня. Всё это время Борька «управлял» Лыской,и только когда они были у финиша, спрыгивал на землю и быстро убегал на птичий двор, чтобы, вероятно, не быть свидетелем позорных оправданий Алексея Ивановича. Такое происходило не раз и не два. До сих пор не могу взять в толк – откуда такая сообразительность была у нашего петуха? И после этого многие ещё осмеливаются утверждать, что у «куриных нет мозгов».

Не могу не рассказать ещё об одной смешной серии эпизодов. Когда огородили птичий двор, там же за загородкой остался и туалет – «пудер». Пробираться к нему приходилось по диагонали через двор  мимо Борьки.  В особенный раж он впадал ,когда у нас появлялись гости. Женщины просили в сопровождающие собаку, а мужчины, особенно выпив пару стопок, брали с собой хворостину, но и то не всегда  и не всем удавалось проскочить мимо острого клюва. Дорога «туда» иногда обходилась без происшествий, а вот обратно Борька уже был на стрёме и караулил жертву. Для него это было своеобразным развлечением, игрой, но многие люди сердились и пугались . Тогда стали обращаться ко мне с просьбой «попридержать зверя»,пока будет совершён туалетный поход. Я подзывал Борьку под большую яблоню, гладил его ,что-то ласково нашёптывал про «шёлкову головушку ,масляну бородушку» и мой ,как утверждали домашние -дрессированный -довольно замирал , даже глаза прикрывая от удовольствия. Ну а затем наступала кульминация: «Можно ?»- раздавался громкий вопрос из- за стен туалета. «Можно,- кричал я в ответ ,- держу». И человек опрометью пробегал мимо нас к веранде, где его встречали раскаты хохота всей остальной компании.

Борька дожил да девятилетнего возраста. Погиб, защищая курятник от молодого ястреба – тетеревятника, вступив с ним в геройское единоборство. После нескольких жестоких и точных ударов хищника , бесстрашный Борька упал ,обливаясь кровью. Но ястреб так и не смог насладиться победой. В несколько прыжков прибежавший Черныш  перекусил его горло , отомстив за павшего товарища.

Лишь недавно я узнал , что по Книге рекордов Гиннеса, самый старый петух на планете прожил до 16-ти лет и скончался от сердечной недостаточности.

 

Борис Бычков.

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.